Павел Корнев
Лед
– Опять стабильность потока не выдержал, – словно оправдываясь, проворчал маг, перекрыл вентиль газовой горелки и уселся на край стола. – Чего тебе?
– Аарон Давидович, я вам когда-нибудь квартирную плату задерживал?
– Не припомню такого. – Владелец бывшего морга, за глаза именуемый постояльцами просто Гадесом, перестал болтать ногами и поправил ремень, удерживавший на ступне сандалию с толстенной деревянной подошвой. – Ты с какой целью интересуешься?
– Да просто хочу узнать, зачем вы режим напоминания на моем амулете активировали! Предупреждал ведь, что расплачусь, как только из патруля вернусь!
Доходный дом Гадеса был одним из немногих мест в Форте, да, пожалуй, и во всем Приграничье, где можно было не волноваться за собственную жизнь и без опаски оставлять ценные вещи. Достигалась подобная безопасность способом весьма неординарным: здание прикрывало мощнейшее магическое поле, поэтому для беспрепятственного прохода внутрь требовался специальный амулет, и не абы какой, а изготовленный Аароном для каждого постояльца индивидуально.
В случае же задержки платы за арендуемую комнатушку амулет напоминал об этом весьма болезненным образом.
– Точно, предупреждал. Извини, сынок, совсем из головы вылетело. – Маг соскочил со стола, захлопнул книгу и поставил её в шкаф. – Кстати, ты ведь уже вернулся?
Намек тоньше некуда.
Я с тяжёлым вздохом выложил на стол золотую пятнадцатирублёвку, и Арон не глядя смахнул её в рукав хламиды.
Ловко. Любит деньги, шельмец.
Плату Гадес драл несусветную, но и безопасность гарантировал соответствующую. Магических способностей ему было не занимать, да и место для своего обиталища он подобрал вовсе не случайно: по слухам в окрестностях морга пересекалось сразу несколько мощных силовых потоков. Разумеется, все колдуны скопом могли пробить защитный купол, но оно им надо?
Будучи в здравом уме и сознавая возможные потери, Бергман на штурм не пойдёт ни при каких обстоятельствах. Тем более Аарон Давидович глаза власть предержащим не мозолил и, по сути, обрёк сам себя на домашний арест – возможностью поддерживать защиту он обладал, лишь находясь в непосредственной близости от морга.
Не могу сказать, что добровольное затворничество мага сильно угнетало, но и на пользу характеру оно точно не шло.
– Остаток долга и аванс за следующий месяц. Недели через две оставшуюся часть внесу, – сообщил я и поспешил на выход.
Нечего Гадесу глаза мозолить, ещё про обещанное повышение квартплаты вспомнит. К тому же от насыщенного магической энергией воздуха у меня зуд по всему телу; сыпью бы не покрыться, как в прошлый раз.
– Удачи, сынок, – послышалось вдогонку. – И, кстати, со следующего месяца с тебя на два золотых больше.
– В курсе.
Забудет он о деньгах, как же!
Я вышел в коридор и зашагал в дальний его конец. Там остановился перед своей комнатушкой и приложил браслет к овальной металлической блямбе, тонкие линии гравировки которой напоминали нанесённый на металл отпечаток пальца. Покрутил запястьем, чтобы совпал узор на амулете и пластине, дождался щелчка открывшегося замка и распахнул дверь.
Ну вот я и дома!
Узкий пенал почти полностью был завален немудрёными пожитками, причем более-менее ценное имущество лежало вперемешку с бесполезным хламом, выкинуть который не доходили руки. Ящик с консервами соседствовал с мешком, забитым грязным бельём. На коробку с порохом, капсюлями, пыжами и картечью я пристроил разобранный радиоприемник. В дальнем углу стоял свёрнутый матрац, на нём одеяло и подушка. Пустая трёхлитровая банка обнаружилась рядом с дверью. Хоть убейте, не помню, как она там очутилась.
Мебели не было абсолютно никакой. Шкаф заменяла доска, приколоченная железными штырями прямо к стене. На деревянных колышках висели утеплённый кроличьим мехом плащ и короткая кожаная куртка. Плащ надевал, когда мотался по Форту; куртку носил летом.
Бардак, в общем.
Мысли о приборке и желание повыкидывать к чертям собачьим весь этот хлам посещали меня всякий раз после возвращения из патруля, но сначала наваливались неотложные дела, а потом как-то понемногу привыкал и остывал. Да и жалко на всякую фигню время тратить.
Вот и сейчас, когда на подходе к вешалке споткнулся о прислоненные к стене копья и только чудом не разбил единственную приличную посудину – ту самую трёхлитровую банку, – в моей голове вновь начал формироваться план глобальной очистки комнаты от скопившегося барахла. Впрочем, думал об этом недолго – ровно до тех пор, пока чуть не опрокинул на себя заполненную разнокалиберными патронами и стреляными гильзами жестянку из-под катушки киноплёнки.
Надо бы повнимательней, а то так инвалидом недолго остаться.
Быстренько раскидав вещи по комнате, я уселся на свёрнутый матрац и задумался, чем заняться в первую очередь. Ничего полезного сделать точно не успею, но если водой не запасусь, завтра утром от сушняка умру.
Водопроводный кран, из которого, только Гадесу ведомо каким чудом, продолжала идти ледяная вода, располагался в самом конце коридора. Пока донес оттуда трёхлитровку, пальцы просто свело от холода; знал бы – перчатки надел.
Вот и все дела на сегодня, пожалуй.
Грязные и пропотевшие шмотки сунул в едва вместивший новую порцию белья мешок и специально выставил его к двери, чтобы опять не забыть отнести в прачечную. Чистых вещей почти не осталось, а ещё надо сегодня в чём-то в кабак выбраться…
Потёртые чёрные джинсы, заштопанный свитер, фланелевая рубашка и тёплые носки были извлечены из-под завалов с немалым трудом. Тяжёлые ботинки и меховые стельки обнаружились между ящиком с тушенкой и сваленными в кучу частями доспехов. А кожаные перчатки где?
Ага, из кармана куртки торчат.
Оставалось разобраться с оружием и деньгами. Вытащив с помощью ножа из стены кирпич, я сунул в открывшийся тайник пистолет и кошель с деньгами. Взамен достал золотую чешуйку – единственную монету, чеканящуюся в Форте на монетном дворе Торгового Союза, – и золотую же двадцатипятирублевку. Не какую-нибудь самопальную, а выпущенную Банком России.
Должно хватить.
После вставил кирпич на место и затер щели пылью. Схрон аховый, конечно, но лучше, чем ничего.
Монетки отправились в специально пришитый для этого на рубашку кармашек; свой новый нож в кое-как подогнанном чехле прицепил на ремень, пару метательных ножей засунул в петли, пристроченные к подкладке плаща. Пусть на центральных улицах Дружина и поддерживает какое-никакое подобие порядка, но никогда не знаешь, на кого по синей волне нарвешься.
Вроде всё. Или ещё что-то забыл?
Блин! Талоны!
Я развязал мешок с бельём, вытряхнул рубашку и достал из кармана драгоценные бумажки и ключ от оружейного шкафчика. Но с ключом-то от стирки ничего не сделается, а вот пайковые мои плакали бы.
Ключ надел на гвоздь, до середины вбитый в полку и загнутый кверху; свёрнутые талоны положил на картонный ящик с тушенкой и придавил сверху кастетом. Вот теперь точно всё.
И тут в голове послышался еле слышный гул.
Это что за чёртовщина?!
Несколько кирпичей поменяли свою форму, оплыли и превратились в лицо Гадеса; точнее – маску, будто бы вылепленную из размоченной и вновь застывшей глины.
– К тебе пришли, – едва заметно шевельнулись губы, и маска разгладилась, бесследно исчезнув в стене.
Я стянул перчатки и прикоснулся к неотличимым от соседних кирпичей. Те даже не нагрелись!
Ну ни фига себе! Это что, новая услуга такая – магический домофон?
Ладно, потом у Гадеса узнаю, надо проверить, кто припёрся. Вроде никого не жду.
Я вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь, решив сразу двинуть в «Берлогу».
Поднялся на крыльцо морга, а там замерла странно-неподвижная фигура. Подойдя поближе, я узнал Макса и удивленно хмыкнул. Парень не шевелился, не моргал и, похоже, даже не дышал.
Не понял, чего это с ним?
– Статус гостя подтверждаешь? – раздался голос в моей голове.
Ага, теперь ясно: Макс слишком настойчиво пытался попасть внутрь, вот и попал под заморозку. Ещё легко отделался. Хорошо хоть, успел объяснить, к кому пришёл, а то охранные чары могли и более жёсткие меры применить.
«Только на сегодняшний день» – мысленно сформулировал я ответ, и Макса отпустило. Он начал оседать на снег, взмахнув руками, резко дёрнулся и выпрямился.
– Чего? Я тут, это… ё-о-о… – постепенно его взгляд прояснился, а речь стала осмысленной. – Да чё за фигня творится? На крыльцо зашёл – и как обухом по голове. Ничего, блин, не помню. Только голоса какие-то.
– Магическая защита сработала. Ты чего припёрся?
– Дак, с общаги в «Берлогу» шёл. Дай, думаю, за тобой зайду. По пути ведь. – И бедолага постучал ладонью по затылку. – Ты как, идёшь?
– Пошли.
Я похлопал себя по карманам – вроде ничего не забыл, – накинул на голову капюшон, спустился с крыльца и тормознул Макса.
– Не туда. За мной давай.
– Нам же в «Берлогу»?
– Напрямик срежем. Если по центральной аллее идти, придётся крюк делать, лучше через дыру в заборе выберемся.
Вообще-то в потёмках плутать по дворам дело небезопасное, но очень сомневаюсь, что в районе «Берлоги» на нас кто-нибудь решит наехать. И меня должны знать, и откровенных отморозков здесь давно уже не осталось. Повывели.
Обогнув по протоптанной средь снежных завалов тропинке Морг, мы вышли на Красный проспект – улицу, отделявшую западную часть Форта от центра. В отличие от нерасчищенных подворотен идти по широкой дороге было одно удовольствие; разве что приходилось внимательно смотреть под ноги, дабы не вляпаться в многочисленные конские яблоки. Более-менее чистый отрезок попался, лишь когда мы проходили мимо отделения «Центрального городского банка», а так – словно по минному полю шагаешь.
К моему удивлению, несмотря на поздний час, окна банка оказались освещены, а на обочине до сих пор стоял рекламный щит.
– «Сейфовые ячейки, векселя, депозиты», – прочитал Макс и удивленно покачал головой. – Живут же люди!
Раздались звон бубенцов и цоканье копыт, через перекресток, к которому мы как раз подходили, пронеслись сани. Судя по донёсшемуся обрывку песни: «…замерзал ямщик…», кто-то успел наклюкаться и решил прокатиться с ветерком. Лошадей бы только не загнали, ироды.
– А чего здесь освещают-то? – С удивлением закрутил Макс головой по сторонам. Он вечерами в этот район никогда, наверное, и не выбирался. – Неслабая иллюминация, блин…
И в самом деле: над пересеченьем улиц висела пара десятков искрящихся сгустков энергии, внешне напоминавших небольшие шаровые молнии.
– Торговый угол, – пояснил я.
Желая продлить время торговли и привлечь покупателей, владельцы расположенных в округе лавок и магазинчиков заключили с Гимназией контракт на освещение перекрестка, а колдуны подошли к делу творчески и поручили поддержание огней ученикам. Надо сказать, развитию самоконтроля это способствовало чрезвычайно: смена обычно длилась целые сутки без перекуров и перерывов на обед.
– Вон лавка менялы, будут монеты или бумажки сомнительные, обращайся, – ткнул рукой я. – Домик, плющом увитый – ювелиров хибара. Впечатляет? К ним лучше не ходи, у Яна по скупке условия выгодней. Это контора нотариуса, ну, тебе пока, вроде, без надобности.
– А это что за ерунда? – Макс ткнул в вывешенный над дверью щит, на котором пересекались меч и автомат Калашникова.
– Оружейная лавка. «Булат» – место шикарное, не по нашим доходам, – вздохнул я и указал на покрытые затейливой резьбой ставни. – Вот сюда, как жалованье выплатят, зайди обязательно.
– Там что?
– Это «Серый святой», амулетами, талисманами и прочей лабудой торгуют. Есть почти всё, что в свободную продажу идёт. Немного дороже чем на рынке выйдет, зато палево какое точно не подсунут. Для начала возьми что-нибудь от сглаза или морока. Пригодится.
– Обязательно, – кивнул парень, подхватил оторванный ветром листок бумаги и в свете шаров прочитал выведенные через трафарет буквы: – «Покупаем гильзы. ПМ. АК 5,45/7,62. 7,62х54. 12 калибр. Купим лом гильз». Фу-ты, ну-ты! Платят копейки!
– Да уж, на этом не разбогатеешь.
Тут внимание Макса привлекла обвивавшая ножку чаши змея, и он спросил:
– Аптека?
– Лекарь. Дорого дерёт, собака. По возможности лучше в Госпиталь иди. Если смена Хирурга будет, скидку сделает, да и так всяко дешевле выйдет. Да! Не вздумай никого здесь зацепить. – Я кивнул на угрюмо слонявшихся перед лавками парней. – Охрана частная. Шуток не понимают.
– По ним и видно, – покосился Макс на охранников. – Слышь, Лёд, насчёт амулетов. Я тут потолковал с пацанами, ты про «Ультровские» модели что скажешь? Стоит брать?
– Тебе, думаю, смысла нет.
– А что так? Все хвалят.
– Тебе бы на что-нибудь простенькое денег наскрести, – пояснил я. – К тому же, пусть «Ультра» и мощнее, у них стабильность хромает. Это ж переделки, а не новые модели.
– Понятно.
Мы миновали перекресток и через квартал свернули во дворы. Дома здесь были обжитые, больше половины окон светились тусклыми огоньками свечей и лампад, но люди на улице попадаться перестали.
– Вымерли все, что ли? – удивился Макс и отвернулся к стене отлить.
– По норам попрятались. Поужинают и спать. Нормальным людям завтра на работу с утра. Это на Южном бульваре сейчас жизнь кипит, а тут трудяги живут.
Я дождался приятеля, свернул в узкий зазор между домами и тихонько ругнулся:
– Накаркал, блин.
В проходе меж глухими стенами домов громоздился мусорный бак, в котором плевался синими искрами небольшой костерок. Вокруг бака топтались два парня и девка в коротких кожаных куртках, облегающих штанах и лёгких сапожках.
Не по погоде одёжка. Что за публика? Какого чёрта здесь делают в это время?
Тут один из парней повернулся спиной, и отблески костра отразились на стилизованном изображении шестерни, вышитом на куртке металлической проволокой.
Вот оно как – цеховики!
Я сунул правую руку в сквозную прорезь плаща, нашарил рукоять ножа и уверенно зашагал дальше. Шагавший следом Макс размотал цепь кистеня, на конце которой болтался увесистый свинцовый шарик. Сделал это он грамотно: цепь не лязгнула, а от цеховиков её прикрыла моя фигура.
Оставалось надеяться, что пользоваться агрегатом новичок умеет, и в самый неподходящий момент гирька не прилетит мне в затылок.
– Чё стоим, кого ждем? – поинтересовался я, когда до мусорного бака оставалась пара метров, и сразу скомандовал: – А ну, живо свалили отсюда!
Девчонка хотела что-то вякнуть, но один из парней сразу ухватил её за рукав и вытащил на улицу; второй ретировался вслед за ними.
– Чего ты на них наехал? – ничего не понял Макс. – Нормально прошли бы, места хватало. Зачем с Цехом отношения портить?
– Ненавижу тварей, – поморщился я. – Не беспокойся, из-за этих шестерок проблем не будет.
Мы отправились дальше, через пару дворов вывернули на дорогу прямо перед «Берлогой». На развалинах второго этажа толстой ржавой проволокой был прикручен фанерный лист с намалеванным чёрной краской медведем. Точнее – зверем, медведя отдалённо напоминавшим.
Непосвященному никогда бы не пришло в голову искать в этих трущобах вполне приличный по меркам Форта кабак. Действительно – ну что можно разместить в кирпичном здании, разобранном местами до цоколя?
Вот только, если принять во внимание наличие огромного подвала, всё вставало на свои места. Именно там владельцы заведения оборудовали просторный зал с тремя бильярдными столами, кухню, склад, подсобку и несколько кабинетов для денежных клиентов. Единственной проблемой оставалась плохая вентиляция. Но в кухне эту проблему как-то решили, а для курильщиков обустроили небольшой закуток рядом с ведущей наверх лестницей.
Лично для меня запрет на курение за столами был дополнительным аргументом в пользу «Берлоги». В других клоповниках зачастую дымят так, что впору топор вешать. После посиделок в таких заведениях табачная вонь так пропитывала одежду и волосы, что лесные зверюги чуяли приближение патрульных уже за пару километров. И ладно если лесные зверюги, оно ведь и по-другому бывает…
В «Берлоге» раздражал лишь интерьер: слишком сильно, на мой взгляд, хозяин заведения увлекся вампирской тематикой. Нет – ясно, что на чёрном и красном грязь и пятна не так заметны, а создание тревожного полумрака требовало куда меньших затрат, чем поддержание нормального освещения, но к чему эти декадентские наряды? Очки опять же тёмные.
С другой стороны, чем бы Крис ни тешился, лишь бы кормил вкусно. И поил.
Я пропустил Макса вперёд, сам обил о стену налипший на ботинки снег и начал спускаться по узкой тёмной лестнице вслед за парнем. Видимости никакой, но трезвому можно и шаги сосчитать. Вот обратно уже только на ощупь.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.
Поворот.
И снова: раз, два, три, четыре…
После третьего десятка потянуло табачным дымом и запахом стряпни. Следующий пролёт был последним и худо-бедно освещался неровным светом пары факелов, закрепленных на стенах. В обеденных залах факелы не использовались, там горели лампады.
– Здорово, пацаны, – поздоровался с кем-то Макс, свернув за угол.
Я отсчитал последний десяток ступеней и шагнул в курилку, где дымили папиросами четыре бугая, по виду сущие разбойники. Приплюснутые носы, короткие нечесаные бороды, прорехи в зубах и замутненные дурью глаза делали их удивительно похожими друг на друга, хотя родственниками они не являлись совершенно точно. Внешнее сходство довершала одинаковая одежда: собачьи унты, штаны с начёсом и короткие шубейки мехом наружу.
Трое парней развалились на продавленном диванчике; четвертый опёрся плечом о косяк и вяло протягивал Максу ладонь с полусогнутыми пальцами.
– Здравствуй, здравствуй… мордастый, – лениво прогундосил Степан Трезубов – личность на северной окраине широко известная, в основном благодаря своей исключительной изворотливости.
Зарабатывая на хлеб насущный натуральным разбоем, он, тем не менее, не имел никаких проблем с законом. И при этом даже упорно ходившие слухи его о сотрудничестве с Дружиной не смогли настроить против него подельников и скупщиков краденого. У меня со Степой особых трений никогда не возникало, но, сам не знаю почему, его просто не выносил.
Зашедшихся в приступе хохота бородачей видел первый раз; скорее всего такие же подонки.
– Да ты тоже на дистрофика не шибко похож. Ряху отъел, будь здоров, – хмыкнул я и встал рядом с самую малость растерявшимся Максом. Новичок парень здоровый, но на четверых с кулаками бросаться резона нет, а если почуют слабину, – уже не отвяжутся.
– Я ж пошутил, Лёд. Расслабься! – Трезубов развёл руки и примирительно улыбнулся. Один из парней передал ему косяк и Стёпа сунул набитую травкой папиросину Максу. – На, дёрни.
– Да ты, Зуб, никак юмористом заделался? Прикинь, тоже пару шуток знаю. Смешных. – И я сделал ещё один шаг вперёд, решив на время позабыть про совет Яна. Не то настроение сегодня было. – Внимание на меня, сейчас смешить буду…
– Эй, Лёд! – появился вдруг в арке помощник хозяина «Берлоги». – Крис передать велел: если ещё кого порежешь, не пустит больше. Остальных это тоже касается.
– А кто кого режет? – удивился я. – Никто никого не режет.
– Тебя предупредили, – пробурчал Артур и растворился в темноте.
Я тяжело вздохнул и, не обращая внимания на мрачные взгляды бугаёв, подтолкнул Макса в зал, где светились десятки красных огонёчков лампад. Единственным исключением был закуток, из которого доносился треск бильярдных шаров; там помаргивали электрические лампочки, но и они горели вполнакала. По углам и в альковах тени сгущались, но многих посетителей именно это и привлекало. А вот, на мой взгляд, света можно было бы и прибавить.
– Шагай, давай! – поторопил новичка.
Неплохо, конечно, уделать Трезубова, но не такой же ценой! Берлога, считай, единственное приличное заведение в округе. И Крис, зараза, как назло, всё помнит! Больше двух недель с той поножовщины прошло, а обещание своё не забыл. И не волнует никого, что заварушка из-за Хобота началась…
Свободных столов оказалось раз, два и обчёлся. Оно и неудивительно – обыкновенно люди сюда приходили со всей северной окраины, да и с западной части Форта народ на огонек тоже заглядывал. Нам ещё повезло, совсем скоро свободных мест не будет вовсе.
Макс остановился в проходе и принялся высматривать столик, но сразу отвлёкся на колыхавшуюся в глубоком вырезе грудь официантки. Он проводил взглядом симпатичную девчонку в тёмных очках и покачал головой:
– И как только они видят в своих окулярах?
– Секрет фирмы. Какие только деньги Крису не предлагали – не продаёт.
– Круто! – рассмеялся Макс. – Мы в логове вампиров! Как те, в «От заката до рассвета»!
– Самый умный, да? «Берлогу» давно уже на этот счёт вдоль и поперёк проверили, – отшутился я и потянул новичка за собой, приметив подходящее место. – Идём!
Но только двинулся в ту сторону, как меня окликнули из неприметного алькова:
– Скользкий! Куда собрался? Айда к нам!
Развернувшись на голос, я подошёл к прятавшемуся в нише столу и развёл руками.
– О! Какие люди!
– Падай! – предложил один из парней и спросил: – Когда из патруля вернулся?
– Часа три назад, – ответил я, пожимая протянутые руки.
Черноволосый красавец кавказской наружности и светловолосый крепыш среднего роста выглядели моими ровесниками; третий паренёк казался на их фоне подростком, но на деле был младше всего на пару лет. Молодежный стиль – множество маек, рубах и джемперов поверх друг из-под друга – вкупе с худощавым телосложением солидности ему не прибавлял.
– Это Макс, – представил я новичка. – Он за первый патруль проставляется. Макс, это Гамлет, Денис и Ворон.
– За это надо выпить! – обрадовался Гамлет, он же Принц, он же Датчанин и распорядился: – Стакан ещё один притащите, у нас только четыре.
Как ни удивительно, но Гамлет и по паспорту был Гамлетом. В чем я когда-то и удостоверился, проиграв при этом пару бутылок вина. Фамилию запомнить не получилось то ли в силу нереального сочетания в ней согласных, то ли из-за добавленной на выпитое с Гамлетом вино поллитры самогона.
– Я схожу, заодно и возьму чего-нибудь, – объявил Макс и двинулся в сторону стойки бара.
– Обожди! – быстро остановил я его и уточнил у Гамлета: – «Посольская» есть?
– «Посольская» ещё на той неделе кончилась. – Принц поднял бутылку и задумчиво оценил на просвет остаток водки. – «Пшеничная» неплохая вроде, но она дорогая. «Горилку» брать не стоит, последняя партия палёная.
– Там «Золотой» бутылок пять оставалось. И самогон есть, – подсказал Денис забрал бутылку и принялся разливать водку по стаканам.
– Бери пару бутылок «Пшеничной» и пожрать чего-нибудь горяченького, – решил я. – Денег, если что, добавлю.
Остатков тушеной капусты в железной миске нам надолго не хватит, а кроме капусты, четвертушки чёрного хлеба и банки шпрот, закуски на столе уже не оставалось.
– И запивон какой-нибудь, – добавил Ворон.
– Кто четвертый был? – поинтересовался я, взял на четверть наполненный водкой граненый стакан и зацепил алюминиевой вилкой капусту.
– Кирилл. Живот скрутило, он и свалил до дому. – Денис ухватил шпротину, положил на ломтик хлеба и оглядел нас. – Ну, вздрогнем?
– Не понял, это ещё что такое? – ткнул я вилкой с наколотой на неё капустой и случайно попавшимся куском мяса в сторону Дениса.
В Форте с мясом не то чтобы напряг, но не всегда можно понять, из какого животного какое блюдо приготовлено. Кошек и собак, конечно, на жаркое давно не пускают – повывелись они, – но в окрестностях столько разной живности водится, что лучше сначала поинтересоваться, кого кушаешь, чем потом на толчке гадать, что же ты такое забористое скушал.
– Не волнуйся, мясо кошерное, а не кошачье, – пошутил Гамлет. – Кирюху не из-за него прихватило. А фуру с говядиной сам на той неделе принял и Крису сдал, так что всё путём.
Раз сам принял, вопросов нет. В основном Гамлет зарабатывал на жизнь, охраняя торговые обозы, но, когда выпадало свободное время, собирал команду и отправлялся в длительный рейд по местам наиболее частых переходов с той стороны. Доход это занятие приносило нерегулярный, зато в случае удачи можно было за пару дней заработать на пару-тройку месяцев безбедной жизни.
– Целую пригнал? – уточнил я.
– Не, один морозильник уцелел. Мясо на санях вывозили. Половину навара отдать пришлось, – вздохнул Гамлет. – Ладно, хорош водку греть. Будем!
Мы чокнулись. Водка провалилась внутрь, я быстро закусил капустой. Неплохо пошла.
– Чего пьянствуете?
– Мою стрижку обмываем. – Принц убрал пустую бутылку под стол и пояснил: – Только начали.
– Ты подстригся, что ли? – Я отодвинул стул к стене, вытянул ноги и пригляделся к причёске Гамлета повнимательней. – Что-то незаметно.
– Э-э-э, Лёд, совсем ты в этом деле не шаришь. Бывает, парикмахе́р, – Датчанин выделил последний слог, – тебя обкорнает, вроде красиво, аккуратненько, но радости нет – понимаешь? А настоящему мастеру достаточно пару раз ножницами щёлкнуть и всё: выходишь ты на улицу, ветерок волосы гладит, а на душе такая благодать!
– Ты что, друг менингита, по улице без шапки шастаешь?
– Нету в тебе романтики, Лед. – Гамлет демонстративно отвернулся и начал поправлять винтовочные патроны, вставленные в газыри чёрной чохи.
В последнее время его потянуло на этнические мотивы в одежде, а пацаны хоть и посмеивались втихую, объяснять, сколь нелепо это смотрится со стороны, не решались. Только по-пьяни. Но утром никто уже толком и не помнил, что именно послужило поводом для очередного мордобоя.
– Принц, да он просто трезвый ещё, – фыркнул Денис и отодвинул миску с тушеной капустой на край стола, освобождая место для принесённых Максом пары бутылок водки, кувшина с томатным соком и тарелки хлеба.
– Сейчас ещё картошку притаранят, – сообщил Дубин, вытащил из кармана стакан и повесил полушубок на спинку стула.
Я взял бутылку «Пшеничной», скрутил пробку и ещё не успел разлить беленькую по стаканам, как подошла официантка и выставила просто огромное блюдо с жареной картошкой.
Вот это дело! Водочка под жареную картошку самое то. Только надо было прямо в сковороде на стол подавать.
– Денег хватило? – спросил я у новичка.
– За вторую бутылку должен остался.
– Ерунда, на всех раскидаем. Всё равно ещё брать придётся. – Денис пододвинул к себе стакан, попутно умудрившись уронить картошку с вилки на линялые футболку и джинсы. Не особенно расстроившись, он пальцами подхватил жирный ломтик и отправил его в рот. – Доза не та. Надо добавить.
Кто бы сомневался! Ему сто грамм, что слону дробина. При росте в сто семьдесят сантиметров и весе под центнер, Денис Селин мог выпить водки почти столько же, сколько мы все остальные вместе взятые, и при этом ещё даже что-то соображать. Правда, когда он перебирал, крышу ему сносило капитально. Вот тогда он полностью соответствовал своему облику: сбитые костяшки, накачанная мускулатура и хмурый взгляд из-под нависающих над глазами надбровных дуг, – тупого головореза. Ну и поведение становилось соответствующим – любой мог получить в рыло просто за косой взгляд. А ведь серьёзные дела проворачивает, когда трезвый.
– И чего ждем? – Гамлет поднялся со стула, поправил заткнутый за кушак слегка изогнутый кинжал и поднял стакан. – За взаимопонимание!
Выпили. Под нормальную закуску водка пошла веселее, сразу заказали ещё бутылку и вторую сковородку картошки. Свободных столов к этому времени уже не осталось, но народ продолжал подходить. На крохотной сцене появилось несколько музыкантов; звуки гитары, скрипки и флейты голосов не перекрывали и не раздражали. Бильярдные столы оккупировали ребята из нашего отряда: Друид и Семёныч притащили с собой Хирурга, хоть тот обычно подобные мероприятия не жаловал; Кота сопровождала какая-то новая девица, а Вышев привёл парня, которого я пару раз видел в центральном участке Дружины.
– Ещё по одной?
Ворон хрустнул костяшками пальцев, провёл ладонью по стриженным под расческу волосам и махнул рукой:
– Наливай!
Чего-чего, а случая остограмиться на халяву Ворон, перебивавшийся случайными заработками – читай: подворовывавший, – не упускал.
Третью бутылку пили не чокаясь. Гамлет травил байки, Ворон и Макс развесили уши. Денис и я все эти истории знали едва ли не наизусть и особенно к разговору не прислушивались.
Я откинулся на спинку стула и ткнул вилкой в сторону бильярдных столов:
– У Криса деньги лишние появились? Раньше электричество так не жёг.
Денис отхлебнул томатного сока и сплюнул на пол.
– Ты сюда шёл, ветряк не видел? Кучу золота выложили, теперь шикуют, – сообщил он, упёрся локтями о стол и зажал покрытое мелкими оспинами лицо в ладонях.
– Не обратил внимания, темно было.
В голове начал сгущаться туман, в котором подобно маяку то вспыхивала, то гасла мысль: «может, пора до дому?». Точно, ещё пару стопок и завязываю.
Я прикрыл глаза, и голоса зазвучали приглушенно, словно доносились сквозь толщу воды.
– Макс, а я тебя где-то видел! – решил вдруг Ворон, звякнув горлышком бутылки о край стакана. – Ты в «Серебряной подкове» не зависал, случаем?
– Было дело, частенько там в картишки резался.
– Точно! Это ж ты Васе Кривому клык выбил!
– А нечего было туза в рукаве прятать! – пожал плечами Макс: – Да я и вдарил ему только разок. Легко отделался.
– Не спи, Лёд!
Пинок Дениса по стулу заставил меня дёрнуться и приложиться головой о стену.
– Не спи, замёрзнешь! – хохотнул крепыш.
– Мать вашу! Чего ржёте? – Я потёр затылок и поморщился: – Блин, морду набить кому-нибудь, что ли? Пойду, наверное, Стёпу отмудохаю…
– Хватай стакан. – Гамлет подвинул мне банку с последней шпротиной и подсказал: – Стёпа давно свинтил, станет он тебя дожидаться.
Макс махнул водки, закусил и спросил:
– Чего ты сегодня злой такой? На цеховиков ещё ни с того ни с сего наехал…
– Это как раз понятно! – усмехнулся Ворон. – У Скользкого на цеховиков зуб. Ему один их задохлик по почкам надавал, было дело. – И паренёк толкнул меня в бок. – А Стёпа тебе чем не угодил?
– Не нравится он мне. И вести себя…
– Задохлик – каратист? – влез в разговор Макс.
– Какой каратист? – удивился Ворон. – Ты что, про Цех не знаешь?
– Знаю, как не знать. Банда это.
– Не просто банда. Из Цеха ещё никто иначе как вперёд ногами не уходил… – И нашедший благодарного слушателя Гамлет начал просвещать новичка.
Я слушать его не стал и прикрыл лицо рукой.
Надавал по почкам – это ещё мягко сказано. Две недели отлёживаться пришлось, пока ходить не начал. Зелёный был, вот и считал, как сейчас Макс, Цех простой бандой. Поцапался с одним хмырем по какому-то пустяку и по ходу дела заехал ему в челюсть. Был тот метр с кепкой, худющий, но на мне тогда потанцевал, будь здоров.
Потом уже объяснили, что Цех – это по сути своей пирамида: неофиты проходили ритуал посвящения, после чего между ним и остальными членами общества возникала магическая связь. Низшие цеховики постоянно отдавали часть своих жизненных сил тем, кто имел более высокий ранг, но связь не была односторонней, и любой, попав в опасную ситуацию, мог телепатически обратиться за помощью к собратьям и стать сильнее, быстрее и выносливей. Впрочем, наделение силой не являлось мгновенным и зависело от положения в Цехе.
