Лев Толстой
Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья

Полная версия

* № 272 (рук. № 96. T. IV, ч. 2, гл. XIX, ч. 3, гл. III).

⁵⁵⁰ Кусок льда невозможно растаять мгновенно.⁵⁵¹

В таком положении шли французы, морозов еще не было, но кусок этот,⁵⁵²хотя и быстро, но равномерно таял. От Москвы до Малоярославца и назад до Вязьмы французы сделали меньше трети всего пути, а между тем из войск главной колонны, составлявшей 73 тысячи при выходе из Москвы, под Вязьмой оставалось 37 тысяч.⁵⁵³

В русской армии положение французов в это время было неизвестно, преимущественно потому, что партизанские и другие отряды, преследовавшие французов и бравшие отдававшихся пленных, пушки, обозы по заведенному порядку на войне, описывали свои действия так, как будто неприятель отчаянно сопротивлялся и только [благодаря] мужеству вверенного отряда, из которого каждый представлялся к чину или кресту, удалось победить.

То, что предвидели Кутузов и Коновницын, теперь сбывалось в высшей степени. Все хотели отличиться, отрезать, истребить, перехватить, полонить, опрокинуть французов. —

<Кутузов по донесениям не мог знать того, что происходило в французской армии. Все без исключения влиятельные лица армии срамили старого фельдмаршала за его бездеятельность, догадывались, что он нейдет из Полотняных Заводов, потому что ему там удобно покоить свое старое тело, прожектов, как он говорил, ему представляли тысячи, но он говорил только одно и только он один из всей армии, что ничего нет лучше золотого моста, и все силы свои употреблял на то (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего), чтобы мешать этому бессмысленному разрыванию на куски гниющего тела.⁵⁵⁴

Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сражение и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добивание несчастных, зачем всё это, когда от Москвы до Вязьмы растаяла половина. И он говорил им вывод своей старческой мудрости, то, что они могли бы понять – он говорил им про золотой мост, но они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.⁵⁵⁵

Но они жили, увлекались, страдали в то время, и можно понять, как люди настоящего не видят из-за своих страстей настоящего величия – не того величия, которое состоит в том, чтобы надеть на себя шапку, корону или с навязанной ветошкой на палке сказать какие-нибудь слова, а того величия, которое познает законы будущего и одиноко созерцает неизменные законы эти, подчиняет им свою волю.⁵⁵⁶Люди того времени могли не понимать этого величия. Но в последней истории 12 года, написанной по Высочайшему повелению, в книге, по которой будут учиться наши дети, сказано, что хитрый Кутузов⁵⁵⁷ виновен в⁵⁵⁸ чем-то перед потомством.> В книге, написанной по Высочайшему повелению, подробно описаны ошибки хитрого и слабого Кутузова. Там сказано, что Кутузов должен был так-то и так-то поступить,⁵⁵⁹а что он ничего этого не сделал и что (стр. 145, т. III) нравственное влияние русских войск ослабилось тем, что французы могли говорить, что всё сделали и что не взят в плен ни один маршал и т. д.

Армия французов пришла в Россию в числе 600 тысяч. Та, которая делала главную кампанию с самим Наполеоном, в числе 300 тысяч. Один раз было большое сражение, данное под начальством Кутузова – Бородино. После Бородина армия не вернулась и сражений больше не было. Из 300 тысяч перешли границу 6 тысяч. Кутузов командовал этим русским войском.

И книга, писанная по Высочайшему повелению, учит нас, что это нехорошо, а что следовало Кутузову сделать то и то и что нравственное влияние потеряно. Что следовало бы сделать Кутузову, ежели бы что, спрашивается невольно. И ответ ясен: ежели бы он поучился в академиях, в которых учат несуществующим наукам, и спросился бы у нас, учителей этих наук.⁵⁶⁰

Но ведь даже ежели бы все эти учителя научили Кутузова, что ему делать, все-таки нельзя сделать ничего лучше, славнее для России того, что сделано. Что же можно еще сделать, чему еще научиться в академии; нашествие истреблено, стало быть кто-нибудь победил.

Нет, по учителям академии это не выходит так. Этого в книжках не написано.

В книжках сказано, что сражение выигрывает тот, кто занял поле. Ну, а ежели после Бородина французы заняли поле, а все-таки были побеждены, потому что без сражения уничтожились? Нет, этого в книжках не написано.

В книжке написано у Bernhardi слово в слово то, что сказано о потере нравственного влияния, потому что не пойманы маршалы и т. п. (Bernhardi, стр.) – вот это мы переписываем слово в слово.⁵⁶¹Слово в слово это⁵⁶² странное место переписано из Bernhardi, но, к несчастию, как тот человек, которого научили сказать – носить, не сносить – и он сказал это покойнику, так и здесь то же, да некстати. У Bernhardi это сказано для того, чтобы показать, что французское войско еще было в тех же кадрах, так же могущественно в 13, как и в 12 году, и что слава покорения Наполеона принадлежит немцам. И странная натяжка эта у Bernhardi понятна, но в книге, по Высочайшему повелению написанной, не узнаешь другой причины этой переписки, как то, что хорошо в умной книге написано, дай и я напишу. Да еще то, что меня учили, что надо быть спокойно беспристрастным, – дай я буду [бес]пристрастным и понемногу соберу всё и против нас, не очень много, а немножечко. Запятую, но маленькую.

Беспристрастным нельзя быть потому, что сказано в книжке, что военная история должна быть беспристрастна. Для того, чтобы быть беспристрастным, надо иметь мысль, которая стояла бы выше других мыслей историков.

А в позорной книге, заместившей по времени даровитое произведение Михайловского-Данилевского, нет ни одной мысли, кроме того, что стратегия и тактика – очень полезные науки, так как их учат в большом доме и за большие деньги, и ни одной страницы, к[оторую] бы нельзя было заменить выпиской – смотри Тьера, Михайловского-Данилевского, Bernhardi и т. д.

^________

<Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие,⁵⁶³находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания⁵⁶⁴ отрезать и опрокинуть два французских корпуса. Кутузову, извещая его об их намерении, вместо донесения был прислан конверт с лис[том] белой бумаги. И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу, пехотные полки с музыкой и барабанным боем ходили в атаку; но льдина французского войска еще далеко не растаяла – отрезать никого не отрезали, но побили и потеряли тысячи три людей. И французское войско,⁵⁶⁵ стянувшись крепче от опасности, продолжало всё тот же свой гибельный путь к⁵⁶⁶ Смоленску.

^________

<С> 21-го числа августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова.⁵⁶⁷ После были учреждены еще другие, и⁵⁶⁸ чем дальше подвигалась кампания, тем более образовывалось этих отрядов. Отряды эти были самое приятное, самое безопасное употребление войск и потому самое полезное. Приятно оно было потому, что нигде так блестяще нельзя было отличиться; безопасное потому, что каждый отдельный начальник берег своих – маленькие партии никогда не стояли под выстрелами, и самое полезное потому, что эти отряды давали сведения о положении армии (не всегда верные, потому что чем лучше представлялось положение неприятеля, тем больше было заслуги) и подбирали те отпадавшие листья, которые сами собой сыпались с иссохшего французского войска.

В октябре месяце, когда французы бежали к Смоленску, этих партий> различных величин и характеров были десятки. Были партии,⁵⁶⁹ перенимавшие все приемы армии с штабами и удобствами жизни, с пехотой, артиллерией; были одни казачьи кавалерийские; были мелкие, сборные пешие и конные; были мужицкие и помещичьи. Был один дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. По характеру своему были партии чопорные, были веселые, разлихие, были великодушные, были мрачные и жестокие.⁵⁷⁰

Сборная партия в 300 человек под начальством Долохова принадлежала к <этим> мрачным и жестоким.⁵⁷¹

* № 273 (рук. № 96. T. IV, ч. 3, гл. I).⁵⁷²

Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов без новых сражений есть одно из самых поучительных явлений истории, само собою разумеется не для тех историков, которые⁵⁷³ переписывают в одну книжку то, что написано в разных книжках, но для тех, которые изучают законы исторических событий.

Период кампании 12 года от Бородинского сражения до бегства французов из Москвы включительно⁵⁷⁴ ответил на⁵⁷⁵ вопрос⁵⁷⁶о том, где и в чем лежит та сила, которая решает судьбы народов. Кто из мыслящих людей в юности своей в то время, когда посвящался в исторические таинства, не⁵⁷⁷ приходил в недоумение, читая исторические описания о том, как Аннибал поссорился с Римом, собрал войско, одержал победу – убил одну десятитысячную людей Рима и вследствие того Рим был покорен. Кто не задавал себе вопроса, почему поражение одной армии заставило покориться народ? Отчего же? Разве они так уговорились, или не было у них больше народа? спрашивает наивный и ужасный (terrible, как говорят французы) ребяческий ум. Ну да, оттого, что все силы истощены, оттого что.... ну, оттого, что всегда так было, отвечает история. Всегда народы завоевывают один другой посредством победоносно[го] сражения.⁵⁷⁸Народы сталкиваются в последнем усилии, один побеждает, и война кончена, побежденный покоряется. Да что такое значит побеждает? Убивает, удерживает поле сражения, берет пленных. Что такое значит – берет пленных, спрашивает l’enfant terrible?⁵⁷⁹ Ежели они пошли, чтобы убивать и быть убитыми, зачем же они сдаются? Так надо, отвечает история, так всегда было. И победа войска есть причина завоеванья – так всегда было. Действительно, проверяя этот факт по истории, оказывается, что всегда приблизительно так было, и, не в силах доискаться⁵⁸⁰другой причины, пытливый ум примиряется с объяснением истории.

Действительно: одержана победа Фридрихом II – Саксония перестает существовать, одержана победа под Иеной – Пруссия перестает существовать, одержана победа под Веной – Австрия перестает существовать.

Нo вдруг в 1812 одержана победа под Москвой (со всеми признаками победы), Москва взята – и не Россия перестала существовать, а перестала существовать 600-тысячная армия. Натянуть факты на правило истории – сказать, что поле сражения в Бородине осталось за нами, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.

После Бородина – победы французов – не было ни одного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление неисторическое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного и в котором участвовали малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение, но событие это произошло между нашими отцами, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и всей Европой, и война эта была самая огромная и продолжительная и гибельная из всех известных войн.⁵⁸¹

<Все историки фр[анцузы], описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что всё в армии было хорошо, исключая кавалерии и артиллерии и обозов и мясной порции, т. е.⁵⁸² не было фуража для корма лошадей и скота.> Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали его французам.⁵⁸³

Почему мужик Карп и Влас, который после выступления французов приехал в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывал лично геройских чувств, почему этот мужик и всё бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, нельзя себе объяснить, но и без объяснения чувствительна одна и та же сила в этих бесчисленных бесконечно малых, та же сила, которая была и в Б[ородинских] умиравших солдатах и в солдатах, стоявших под Тарутиным, и в шайках, ловивших и бивших французов по окрестностям.

* № 274 (рук. № 96. T. IV, ч. 3, гл. I, II).⁵⁸⁴

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами и по всем правилам фехтовального искусства. Фехтование продолжалось довольно долгое время с различными переворотами успеха то к той, то к другой стороне и, наконец, один из противников, почувствовав себя раненым, поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу⁵⁸⁵ и, взяв первую попавшуюся дубину,⁵⁸⁶ начал ворочать ею, вследствие чего естественно очень скоро одержал победу.

Но представим себе⁵⁸⁷ вместе с тем, что противник, так разумно⁵⁸⁸ употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вдруг бы, воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах.

Можете себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.

[Далее от слов: Фехтовальщик, требующий борьбы по правилам искусства кончая: объяснили ее значение близко к печатному тексту. T. IV, ч. 3, гл. I, II.]

Между прочим, такого рода война (всегда, как показывает история, успешная) не только не подходит ни под какие правила, но прямо противуположна тем мнимым наукам, которые называются стратегией и тактикой. В этих глубокомысленных соображениях было найдено, что для атакующего выгоднее нападать в массе, то есть не раздробляясь.⁵⁸⁹(Это правило не может иметь никакого смысла для человека, пользующегося здравым рассудком, потому что, ежели я,⁵⁹⁰ нападая двумя человеками или корпусами против одного,⁵⁹¹имею две случайности против одной⁵⁹² в числе, я этим самым даю противнику такие две случайности против одной во времени, то есть что мои два корпуса или человека могут быть разбиты сразу, а его один корпус наверное еще не разбит, и история показывает бесчисленные примеры противного (Бенедек и пруссаки),⁵⁹³но, несмотря на то, это правило признано несомненным).⁵⁹⁴А между тем партизанская война прямо противуположна этому правилу и всегда успешна.⁵⁹⁵

Противоречие это, как и бесчисленное количество бессмыслиц, составляющих так называемую науку, происходит от того простого факта, что⁵⁹⁶ войска, составляющие субъект мнимой науки – существа живые и что не только успех сражения или войны, но все распоряжения в военное время зависят от неопределимого дифференциала, который называется духом войска. Чем⁵⁹⁷ниже дух войска,⁵⁹⁸т. е. чем меньше желание драться каждого отдельного человека, тем больше должны быть массы, своей притягательной силой действующие на единицы. Чем выше дух войска, тем более войска могут быть раздроблены. В народных войнах, какими были войны Кавказа, Испании, России, войска могут быть раздроблены до⁵⁹⁹ последней степени.⁶⁰⁰

⁶⁰¹ Выгода всегда на стороне действующего раздробленно против массы в прямой пропорции деления. Тогда [кто]разбился на 2 единицы против 2-х имеет 2 шанса, кто на 10 – десять и т. д.

[Далее от слов: Но тактическое правило о делимости кончая: подвергать себя трудам и опасностям⁶⁰²близко к печатному тексту. T. IV, ч. 3, гл. II.]

И это раздробленное действие русских войск было одним из самых страшных ударов дубины, отвечавших на эволюции шпаги французов.

И благо тому народу, который не как французы в 1813 [году], по всем правилам искусства, перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передают ее⁶⁰³ русскому императору, а благо тому народу, который в минуту испытания не спрашивается о том, как велено поступать в этих случаях, а с поразительной простотой и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину, не жалея себя, гвоздит ею до тех пор, пока не чувствует восстановленной свою самостоятельность и силы, и до тех пор, пока в душе его чувство ненависти не заменяет другое – презрение и жалость.

* № 275 (рук. № 96. T. IV, ч. 2, гл. XIX, и п. 3, гл. XVI, XVII, XVIII).

Новая глава

⁶⁰⁴ 4-го октября французы выступили из Москвы. Яковлев, Тутолмин не привезли ответа. Лористон.⁶⁰⁵

Куда они идут и зачем, никто не знал, еще менее сам великий гений Наполеона, так как никто ему не приказывал.⁶⁰⁶Он и его окружающие по привычке соблюдали раз заведенный порядок, писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour, называли еще друг друга «Sire, mon cousin Prince d’Ekmuhl и roi de Naples», но все чувствовали, что они бедные, гадкие люди, нажившие себе горя, упреков совести и безвыходное несчастье. Приказы и рапорты были только на бумаге, в сущности⁶⁰⁷ <каждый делал то, что хотел и мог.

И чем же был занят Н[аполеон]? Тем, чтобы побить тот пол, о который он зашибся, и непременно взорвать Кремль и сжечь дом Раст[опчина] и Разум[овского].⁶⁰⁸

Он ничего не понимает, не приказывает; казал[ось], шкнули на него, подгоняя[?], и он бежит с армией, наконец бежит один в теплой шубе и оставляет на погибель сотни тысяч. Но и тут историки не забывают находить объяснения и, когда по-русски, по-человечески – что мерзавец и подлец, они говорят grand.

Так уходили войска Наполеона. Думали только об одном, как бы поскорее уйти и спастись.>⁶⁰⁹

* № 276 (рук. № 96. T. IV, ч. 3, гл. III—VII, ХІІ-ХІV).⁶¹⁰

Денисов был⁶¹¹ тоже партизаном.⁶¹²Довольно большая партия Денисова принадлежала к разряду веселых и великодушных. У Денисова, теперь полковника, в партии находился Петруша Ростов, непременно желавший служить с Денисовым, к которому он получил страстное обожание еще со времени приезда его в 1806-м году в Москву.⁶¹³

6 октября Денисов ночью сидел⁶¹⁴ в избе на барабане перед доской, положенной одним концом на окно, другим на вьюки, и писал. На доске стояла сальная свеча, чернильница и стакан с пуншем. Денисов был в одной рубашке и широких плисовых штанах, засунутых в⁶¹⁵ сапоги. Вся нижняя часть его лица обросла густой, уже курчавившейся бородой.

Агатовые глаза его особенно ярко блестели, и он, быстро треща пером,⁶¹⁶изредка останавливался, попивая из стакана, и взглядывал на Петрушу Ростова, лежавшего на⁶¹⁷ разостланном на полу ковре.⁶¹⁸

Петруша с своим широким и добрым лицом и худыми, отроческими членами, лежа на животе и болтая ногами, поглядывал на писавшего Денисова и тоже пил чай, который стоял подле него. Петя был одет в серый мужицкий армяк с нашитыми на груди патронами и синие кавалерийские рейтузы,⁶¹⁹и поднятые ноги были в одних чулках.

Они только что воротились из розыска, который они делали всей партией по Смоленской дороге.⁶²⁰ Розыск был удачен: они привели с собой 16 человек отдавшихся французских солдат и две французские фуры, отбившиеся дорогой, нагруженные французскими седлами.⁶²¹

В числе пленных был один 15-летний мальчик барабанщик. Денисов подозвал к себе этого мальчика.⁶²²Денисов показался Пете тронутым; он, обласкав мальчика, велел его оставить при себе. Петя знал, что его герой – Денисов был храбрее и благороднее всех людей, но эта новая замеченная в нем черта чувствительности в высшей степени тронула Петю. Он теперь смотрел на Денисова, вспоминая этот трогательный эпизод.

«Кабы все знали только, какой это человек! » думал Петя. «Ему бы, а не этому старому Кутузову (Петя имел очень низкое мнение о Кутузове) быть главнокомандующим. Однако куда его дели?» подумал Петя о молодом барабанщике. Когда они вернулись, Петя озаботился о том, чтобы мальчика⁶²³ покормили, но куда его положили спать и не обидели бы его, подумал Петя. «Это – мое дело», и он встал с тем, чтобы спросить у Денисова, можно ли позвать сюда мальчика и напоить его чаем. Но в то время, как он подходил к Денисову, Денисов кончил бумагу и обратился к нему, подавая ему:

– Запечатай пожалуйста, Ростов.

Петя взял.

– Прочти, прочти, как я этих сукиных детей отделываю, – сказал Денисов.⁶²⁴

Бумаги, которые писал Денисов, были ответами на требования двух командиров отрядов, дипломатически приглашавших Денисова соединиться с ними, то есть, так как Денисов был моложе чином, поступить под их начальство для атаки большого кавалерийского депо Бланкара, на которое точили зубы все начальники партий, желая приобрести славу этой добычи.

Денисов, чтобы отделаться от них обоих и самому взять это депо, о котором он нынче в ночь послал разведать, отвечал одному генералу, что он поступил уже к другому под начальство; а другому писал, что он уже поступил к первому, каждому подпуская в тоне подчиненности шпильки, на которые он считал себя великим мастером.⁶²⁵

– А я хотел тебя спросить, – сказал Петя (Денисов был на «ты» и с Петей). – Можно позвать сюда Босса? – Vincent Bosse – так звали 15-летнего барабанщика. – Его надо одеть как-нибудь. Да и чаю....

– Позови, позови, напои его чаем с ромом, – сказал Денисов, продолжая скрипеть пером свою другую ядовитую бумагу.

Петя надел сапоги и вышел на улицу. Была темная, ветреная, осенняя ночь; костры казаков и партизанов виднелись вблизи. —

– Bosse! Vincent! – крикнул Петя.

Ближайшие казаки услыхали Петю.

– Кого ему?

– Он сказал, что того мальчика француза, которого взяли утром.

– А, Висеню, – сказал казак. Уж они переделали его имя Vincent в Висеню, подходившее⁶²⁶ по напоминанию о весне к их представлению о молоденьком, хорошеньком мальчике, которого все полюбили и жалели.

– Он тут у кухни грелся. Эй! Висеня! Висеня! – послышались ласковые голоса. – Господа кличут.

Тонкая фигурка барабанщика в коротком мундирчике и босиком – Петя слышал, как он быстро шлепал ногами по грязи – ⁶²⁷подошла к Пете. Петя ввел его в комнату.⁶²⁸

Висеня, хорошенький, худощавый мальчик с большими⁶²⁹ черными глазами, испуганно взглядывал на черного, растерзанного Денисова, продолжавшего писать, и шепотом отказывался от чая, указывая глазами на commandant,⁶³⁰как он называл Денисова.

Молоденькому барабанщику не нужно было говорить о mа pauvre mère;⁶³¹его несложившееся, растущее тело, его без пушку на губе, но истощенное красивое лицо, его нетвердый голос, его, видимо напущенная, солдатская ухватка, из-за которой еще резче выказывалась детская незаглушимая невинность, сами собою напоминали о матери, которая еще так недавно должна была носить его. Это чувствовали все, и не только Денисов и Петя, но все в отряде тотчас же полюбили его. Денисов, заметив его робкий шепот, поднял голову от писанья, ласково улыбнувшись, кивнул ему и сказал, чтоб он ничего не боялся, садился бы и пил чай.

– Oui, mon commandant,⁶³² – отвечал на всё Висеня, вскидывая глаза, приставляя опухшую руку к козырьку кивера. Когда он уселся, Петя заметил, что он дрожал от холода или от страха и беспрестанно краснел. Когда Петя у него что-нибудь спрашивал, он, видимо, благодарен был, но боялся не уронить достоинства своего народа и не сделать как-нибудь, чего-нибудь недостойного солдата.

Когда Денисов кончил свою бумагу и встал, Висеня вскочил тоже.

– Знаешь что, – сказал Денисов Пете по-русски, – что его отсылать с пленными – помрет ведь половина, оставим его. Он нам прислуживать будет – он ловкий мальчик.

И тотчас же Денисов, подойдя к Висене, потрепал его по плечу, сказал ему, что он намерен для него сделать.

– Oui, mon commandant, merci, mon commandant,⁶³³ – говорил Висеня, и яркая краска набежала на его лицо.

Денисов понял, что его⁶³⁴ смущало, и успокоил, что ничего не будет недостойного его солдатского звания.⁶³⁵

У двери послышался топот⁶³⁶ мягких шагов и топтание человека, который, видимо, хотел дать знать о себе.⁶³⁷

– Посмотг’и⁶³⁸, кто там, – сказал Денисов Пете.⁶³⁹

В домашней жизни он был на «ты» с Денисовым, как и все, но как дело касалось до службы, так он был адъютант.⁶⁴⁰

– Слушаю-с, – сказал Петя, вставая. – Это Тихон, – сказал он.⁶⁴¹

– А, Шестипалый! – весело сказал Денисов.⁶⁴²

Тихон Шестипалый был мужик из Покровского. Когда при начале своих действий Денисов прибыл в Покровское, ему жаловались на двух мужиков, принимавших французов, Прокофия Рыжего и Тихона Шестипалова. Денисов,⁶⁴³выслушав эти жалобы, считая своим долгом показать пример наказания изменников, посоветовавшись с своими товарищами, присудил расстрелять обоих; но Тихон упал в ноги, обещая, что будет служить верно, что он только по глупости, и Денисов,⁶⁴⁴наказав розгами обоих мужиков, простил их и взял⁶⁴⁵ по выраженному им[и] желанию в свою партию. Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров и доставления воды, скоро оказал необыкновенные способности в партизанской войне. Он раз, идя за дровами, наткнулся на миродеров, как он называл их, и убил двух, а одного привел.

Денисов, шутя, взял Тихона с собой верхом, и оказалось, что не было человека, способного больше перенести трудов, дальше видеть, неслышнее подлезть и менее понимать, что такое опасность, как Тихон Шестипалый, и Тихон был зачислен в казаки, в урядники и получил крест. Тихон был мужик длинный, худой, с низко опущенными, мотавшимися, как будто бессильными руками, но которые в своем мотаньи ударяли крепче самых сильных, и такими же длинными, мотавшимися ногами, но которые, мотаясь, огромными шагами проходили по 70-ти верст в сутки, не уставая. Шестипалый он был потому, что действительно у него были на руках и ногах приросточки около пятого пальца, образовавшие как бы шестой маленький палец.⁶⁴⁶

⁶⁴⁷ Длинное лицо его с повисшим набок носом и с редкими, кое-где выбивавшимися на бороде длинными волосами было всё изрыто оспой. Он улыбался редко, но очень странно; так странно, что, когда он улыбался, то все смеялись. Он несколько раз был ранен, но все раны скоро заживали, и он не ходил в лазарет. Ему только нужно было остановить кровь, которую он не любил видеть. А боли он не понимал так же, как не понимал страха.

На голове он носил казанскую пуховую шляпу. Одет он был в красный французский гусарский мундир⁶⁴⁸, в мужицкие портки и лапти. Эту обувь он предпочитал всем другим. У него был огромный мушкетон, короткое ружье с воронкой расходившимся дулом, которое он один умел заряжать, насыпая туда сразу три заряда. Кроме того, при нем были всегда топор и пика.

– Что, Тишка? – спросил Денисов.

– Да привел двух, – недовольным, обиженным голосом сказал Тихон.

Денисов понял, что двух пленных. Он посылал его⁶⁴⁹ к лакомому куску – депо Бланкара, разведать, что там делалось.

– А, – сказал Денисов, этим междометием выражая то, что он и не ожидал меньше этого. – Из Шамшева? – прибавил он.

– Из Шамшева. Вот тут, у крыльца.

– Что ж, много наг’ода?

– Много, да плохой, всех побить можно разом, – так же грустно сказал Тихон. – Я сразу трех взял за околицей.

– Что ж только двух пг’ивел? Где тг’етий?

– Да так, ваше высокоблагородие.⁶⁵⁰Он… Ваше высокоблагородие. – Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову и улыбнулся. Денисов и Петя, и даже Vincent, сами еще не зная чему⁶⁵¹, засмеялись.

– Третий, тгетий-то где?⁶⁵² – напрасно стараясь удержать свой смех, спросил Денисов.

– Да так, ты, ваше высокоблагородие, не серчай, так… – Он опять улыбнулся, и опять Петя, и Денисов, и Vincent покатились со смеха.

– Да что так?

– Да так, плохенькая такая на нем одежонка…⁶⁵³ – Тихон, как красная девушка, опустил глаза и замолчал.

– Ну так что ж? – строго уже сказал Денисов.

– Ну, да что же его водить-то так… босой.... весь…

– Ох, не годится, – строго покачивая головой, сказал Денисов. – Больно выдеру… Ну ладно, ступай, я сейчас выйду к ним, – прибавил он, помолчав немного и сжалившись над убитым и испуганным лицом Тихона.⁶⁵⁴

Когда Тихон ушел, Денисов послал за своими товарищами офицерами, и они, составив⁶⁵⁵ военный совет, обсуждали предполагаемое⁶⁵⁶ нападение на депо. После непродолжительных совещаний решено было⁶⁵⁷ перейти на другой день ближе к ІІІамшеву в лес и в ночь сделать нападение.

Но когда на другой день Денисов с своей партией подошел к Шамшеву, он узнал, что ввечеру депо это уже было отбито и уведено другим партизаном, Долоховым, обманувшим всех других и забравшим лакомый кусок.^{658__________}