Лидия Попкова
Исцели меня
Ближе к концу переговоров позвонил отец и попросил заехать в ресторан одного знаменитого отеля на важную встречу. Мне очень хотелось поехать домой, открыть ноутбук и пробежаться по сайтам некоторый фирм и почитать кое-какие правовые документы, чтобы не выглядеть профаном, но отказать своему отцу и партнеру по бизнесу я не мог.
Я пришел в один из богатейших ресторанов города. Соответственно, это было большое светлое помещение с высоким потолком, свет преломляется от хрусталя и наполняет помещение сиянием, стены расписаны репродукцией картин пейзажами цветущих итальянских двориков, яркой набережной трассой и осенней аллей. Я мало что понимал в живописи, но восхитился яркостью красок. Узкие вытянутые окна наполовину закрыты белой драпированной тканью, и, судя по сверканию, инкрустированы яркими кристаллами. Между выставленных для фуршета столов собралось большое общество красиво одетых людей, они разбились на небольшие группы, ведя различные беседы. Некоторые покидали общество одной группы и с любопытством присоединялись к другой. Я мысленно поругал своего отца, что он не предупредил меня, для такой вечеринки я бы оделся иначе. Ко мне подошла девушка в вечернем, но при этом официально-строгом платье с золотой табличкой администратора на груди и вежливо улыбнулась.
– Извините, но ресторан закрыт для гостей… – начала она.
– Морозов Максим Анатольевич, меня ожидают, – серьезно произнес я.
– Прошу пройти, – ласково сказала она, указывая открытой ладонью на зал.
Меня удивляла вся это излишняя официальность, куда проще было быть журналистом, ходить в футболке и джинсах и искренне улыбаться людям. Первым делом я начал искать своего отца, и мой взгляд пересекся с взглядом очень красивой длинноволосой брюнетки в длинном красном коктейльном платье в пол, сияющем не хуже штор на окнах. Она зацепилась за меня взглядом и больше не выпускала из виду. Под ее длинными ресницами играет роковой огонь и пылает неутолимая страсть. Сделав небольшой глоток шампанского, она прикусила ярко-алую пухлую нижнюю губу, облизав ее. Лукаво улыбнувшись, она повернулась в другую сторону, вероятно, показывая свою неприступность и демонстрируя оголенную спину, но при этом легкими движениями руки провела по длинной шее вверх, как бы поправляя прическу. Мне стало смешно от таких явных жестов соблазнения. Я посмотрел прямо и увидел отца в сером строгом костюме. Он вел беседу со своим заместителем, я пошел к нему, и в то же время это роковая красотка меня опередила. Я прошел мимо, кивнув отцу головой, показывая, что я прибыл на мероприятие и подошел к одному из столиков. Взяв в руки бокал с шампанским, я сделал небольшой глоток кислой пощипывающей жидкости и сморщился, ловя себя на мысли, что не отказался бы от прохладной бутылочки пива.
– Анатолий Сергеевич, я рада видеть вас в добром здравии. Познакомите меня с вашим новым молодым партнером? – мягко произнесла брюнетка моему отцу, и я почувствовал на себе ее лукавый взгляд.
– Вероника, я тоже рад вам, но не могу познакомить вас с ним, потому что догадываюсь о целях вашего знакомства, а Максим Анатольевич без пяти минут как женат на очень чудесной девушке, – вежливо ответил ей отец.
– Может, он сам решит, что он хочет в жизни, – фыркнула девушка, недовольная таким поворотом.
– Я вас предупредил, чтобы его отказ не был для вас неожиданностью, – со всей серьезностью заявил он.
Мне было приятно от того, что он так яростно защищает Настю, будто его спасение родило между ними родственную связь.
– Здравствуй, сын, – подходя ко мне, произнес отец и подал мне руку.
Я охотно ответил на его рукопожатие.
– Привет. К чему ты меня позвал? Мог бы предупредить, что здесь светская вечеринка, – ухмыльнулся я и проводил взглядом Веронику, которая грациозно прошла в другой конец зала и продолжала пожирать меня взглядом.
– Тебе пора показываться на людях, вести переговоры, светские беседы, заводить друзей…
– Вернее всего, знакомых, приобретенные здесь отношения вряд ли можно назвать дружескими, скорее льстиво-корыстными, – добавил я и отставил кислый напиток подальше.
– И все же часто полезными, – уточнил он. – Тебе надо приходить на такие вечера вместе с Настей, весть о том, что Морозов- младший в бизнесе, очень быстро разнеслась, и хищницы вышли на охоту.
– Я слышал, ты спас меня от одной, – съязвил я, показывая на Веронику.
– О-о, это вряд ли, она видит в тебе выгодный союз как со стороны брака, так и со стороны бизнеса, – сурово произнес он, от этой мысли я поморщился. – Я бы хотел видеть с тобой только Настю.
– Папа она еще в Америке.
– Но София, ее мать, давно вернулась и практикует в России. Может, ты чего-то не договариваешь? И мама задает много вопросов о ней, о вас. Ты держишь нас в непонятном неведении, – ворчит отец себе под нос.
– Отец, все очень просто. У нее выгодное предложение поучиться у лучших американских специалистов и не только. Она очень часто выезжает в Европу. Поверь, я очень люблю ее и сильно скучаю, но каждый из нас решил уделить время карьере. Представь, что это для нас обоих испытание…
– Хорошо, хорошо. Мне эта девушка понравилась с первого взгляда, жаль, что у нас не было возможности пообщаться с ней подольше. Кстати, мы послезавтра едем смотреть новый объект, вот к чему это вечеринка, как ты ее называешь. Мы заключили выгодный для многих сторон договор. Поэтому вливайся в коллектив, – весело произнес отец, похлопывая по плечу.
– Угу, – тихо сказал я.
Сегодня было очень много воспоминаний о ней, как будто еще вчера держал ее в своих объятиях, а сегодня она ушла от меня. Мне стало душно, я рывком ослабил галстук, но жар боли начинает сжигать меня изнутри.
– Мне надо выйти, – произнес я и быстро вышел из ресторана в огромный темный холл.
Подойдя к окну, я прислонился лбом к стеклу и начал смотреть на вечерний закат и появления первых неоновых огней. За высокими домами, я не вижу неба, но знаю, что показалась Венера – покровительница влюбленных. Возможно, Настя тоже смотрит на нее. Только смотря вдаль сказочных звезд наши взгляды соприкасаются, но не дают ответов.
Я вздохнул, погружаясь в воспоминания. После ее ухода я две недели жил как в пьяном бреду. Ища ее, я за рулем проводил больше времени, чем дома, а дома находился только за запертой дверью. Вторые две недели я буквально прожил в пьяном коматозе и, ссылаясь на болезнь, передавал рабочие статьи через Димона. Первым начал бить тревогу Димон, когда меня гаишники остановили, упитого в хлам, я устроил разборки, а потом просто побоище. Эти минуты я помню только по рассказам друзей. Спасибо Коляну, он меня выручил, но сказал, что в последний раз.
Я из маленького пластикового бокса взял одну таблетку и положил под язык, продолжая вспоминать. После этой драки я неделю жил у Димона. Мне было невыносимо больно, что я рассказал своему другу всю правду о ней, и впервые за последние дни мне стало лучше. К удивлению, Дима поверил в то, что Настя владеет необычным даром и про мои сны. Но каждый раз при воспоминании о ней у меня случались приступы, я не мог дышать, словно болевой комок встал у меня в груди. Я проверил свое здоровье, физически я совершенно здоров, но пережитая боль заставляет мозг подавать сигнал «не дышать», лишая одного из главных компонентов для жизни – кислорода. Врачи посоветовали обратиться к психологу, потому что вся моя проблема крылась в мозгах. Я знал только одного психолога, с которым я мог искренне обсудить проблему, это – София и первое, что я получил от нее, это огромную порцию жалости, которая была мне противна. Я не смог промолвить и слова, смотрел в белый потолок и вспоминал тот первый визит в этот кабинет. Тогда я также страстно желал найти свою любовь. После нескольких молчаливых визитов она прописала таблетки, название которых не знаю, впрочем, это было не важно. Так меня поставили в строй, и я начал относительно вменяемо соображать. Приступы под воздействием таблеток прошли. Родители думали, что я уезжал в Америку вместе с Настей. Эту гениальную легенду сочинил Димон.
Я начал работать и понял, что новая информация помогает мне забыть о том, что я остался один. Тогда я стал очень много работать, и над отцовым предложением, и в редакции, стараясь не обращать внимания на кровоточащую рану своей души. На заработанные деньги я нанял людей, которые следили за ее домом, институтом, подругой Риткой… Я, как маленький мальчишка, верил, что мечты сбываются, если хорошо себя вести. Все, что я делаю, чем живу, все это для нее…
По холлу раздался глухой стук каблуков. Мне не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто идет – та хищница, которая искренне считает, что я легкая добыча.
– Знаменитый Максим Анатольевич, я тебя приветствую, – произнесла она, как пантера крадясь ко мне. – Я – Вероника, если ты меня не помнишь.
Я молчал и смотрел в окно. Таблетка слабо начала действовать, наполняя рот легким пощипыванием и холодком, жар спал, но дышать еще было больно. Девушка сочла мое молчание за вызов.
– Я вижу, что ты не помнишь. Когда наши отцы вели переговоры на нашей даче, он прихватывал тебя с собой. Очень удивительно, что ты раньше не вышел из тени своего отца, в детстве ты везде таскался с ним, как преданный щенок, – глупо усмехнулась она.
Я отошел от окна и равнодушно посмотрел на нее.
– Ты права, я тебя не помню. Я вообще не запоминаю имена девушек, с которыми лишь однажды провел время…
– Ай, а ты колючий, – она снова страстно прикусывает губу и пытливо смотрит на меня, пытаясь изучить.
– Навела справки? – усмехнулся я.
– Что-то ты не похож на счастливого жениха, – заявила она и подошла ко мне на критически близкую дистанцию.
«Вот она, легкая, доступная, не похожа на Настю, готовая где угодно и когда угодно. Клин клином…» – подумал я, любуясь ее притягательной красотой.
– И ты решила мне помочь? – спросил я, наклоняясь к ней ближе и проводя ладонью по бархатистой щеке. Она игриво улыбается и соблазнительно кусает губы, думая, что я попался в ее сети.
– Нельзя бросать в беде друга детства…
– Скажи, что для тебя счастье? – задал я вопрос и взял ее за подбородок, чтобы посмотреть в ее льстивые глаза. За роковой соблазнительностью скрывались пустота и страх.
– Успех, – произнесла она с восторгом на выдохе.
– А для меня счастье – это любовь. Ты обворожительная, как богиня, – произнес я, освобождая ее подбородок и проводя кончиком указательного пальца по ее оголенной изящной спине, она прикрыла глаза длинными ресницами, показывая, что ей приятно, – сказочно сексуальная и желанная, и пару лет назад я не раздумываясь разделил бы с тобой несколько ночей. – Я провел по ее вытянутой шее, по рукам, и осторожно взял ее за запястье. – Но я научился ценить не оболочку, а душу, а ты свою отдала в залог успеха и денег.
Она открыла глаза и настороженно посмотрела на меня.
– Ты очень странный и не похож на того, какого мне описывали. Так даже лучше, это очень волнует, – произнесла она, показав свой лукавый оскал.
В этот момент я понял, что она не сможет удовлетворить мои желания, потому что это девушка действительно пустая оболочка корыстных похотливых желаний, а я слишком трезв, чтобы клюнуть на нее.
– Если бы ты показала мне, что я симпатичен тебе, у тебя был бы шанс. Но ты с порога этого ресторана показала свою доступность, корысть и лицемерие, и тебе интересно, что я вступил в бизнес своего отца. И я не удивлюсь, что ты пошла ко мне по велению твоего отца, потому что наши родители далеко не партнеры и давно ведут холодную войну, – с каждым словом я повышаю голос и со злостью сжимаю ее запястье.
– Макс, перестань… мне больно, – тихо шепчет она, от боли переминаясь с ноги на ногу.
– Я безумно люблю свою невесту, но я не обязан свою любовь выставлять напоказ, особенно таким, как ты. Передай это тем, кто дал подробную справку обо мне…
– Морозов, мне больно! – закричала она, и я, опомнившись, резко отпускаю ее, стараясь подавить свой гнев.
Она, потирая запястье, с яростью смотрит на меня, тяжело дыша:
– Ты обкурился? Что с тобой?
– Прости, я просто сильно разозлился. Я думаю, мы все выяснили, – произнес я с сочувствием, понимая, что мое безумие выходит за всякие рамки.
– Если тебе станет скучно, как многим, таким как ты, которые кичатся своей любовью, ты всегда можешь найти меня через отца, – гордо произнесла она и пошла в зал.
Я весь вечер наблюдал, как она открыто флиртует со взрослым мужчиной в дорогом костюме, запутывая его в свои сети, а он с удовольствием кладет ладонь на ее тонкую талию и с жадностью рассматривает ее прелести. Она еще изредка посматривала на меня, то ли показывая свое превосходство, то ли до сих пор пытается осмыслить мой поступок, только в ее взгляде больше нет прежнего огня.
Отец знакомил меня со многими людьми, и мне было приятно, что меня сравнивают с ним. Если исключить одно негативное пятно в нашей жизни, я всегда хотел походить на своего смелого и справедливого папку. Я был горд за многие проекты отца, и мне не хотелось его подводить, поэтому всю нужную информацию я впитывал как губка. Осознавая, что весь этот фуршет как шахматное поле, прежде чем что-то сказать, нужно крепко подумать, просчитывая ходы и вымеряя последствия. Чувствуя азарт, я хотел вникнуть в эту игру, чтобы вывернуть дело в свою пользу.
Опять машина… дорога успокаивающе действует на меня, звучит медленная музыка, и парень поет о потере любви. Я делаю громче из солидарностью боли своей трагедии и подпеваю ему. Раньше я не придавал значению словам в песнях, а оказывается, много поэтов выплескивают гамму чувств на мелодию, заставляя душу трепетать. Я нашел треки, разделяющие мою боль, может, это глупо или сентиментально, но мне гораздо легче знать, что я не один.
Подъезжая к дому, я уже не хотел ни о чем думать. После принятия таблетки и большой порции информации мне стало заметно лучше. Захожу в тоскливую квартиру, включая подсветку, я с грустью смотрю вдаль коридора.
– Моя девочка, ты где? Извини, что так поздно, – ласково произнес я, снимая туфли.
Из-за угла показалась мохнатая мордочка, увидев меня, кошка лениво выгнулась в спине, вытягивая лапы вперед, и медленно пошла ко мне.
– Смотри, что я тебе принес, – достал я золотистую пачку кошачьего корма из портфеля.
Она ловко ускорила шаг и подбежала ко мне, ласково путаясь в моих ногах.
– Хоть ты меня ждешь, – вздохнул я и взял этот пушистый серый комок с черными полосками, похожими на тигриный окрас, – все вы, бабы, корыстные.
Держа в руках мою пушистую подругу, я прошел в кухню и сразу почувствовал, что под моей ногой хрустнуло что-то небольшое и твердое. Включив свет, я увидел по всему кафелю разбросанные печенья и опрокинутую вазу посередине кухни.
– Веста, ты скрашиваешь мои вечера своими капризами, – вздохнув, произнес я и аккуратно опустил кошку на пол.
Осторожно, не наступая на печенье, я прокрался к миске Весты и положил корм. Пока она лакомилась кусочками мяска в ароматном соусе, я делал уборку на кухне, в очередной раз зарекаясь оставлять что-либо на столе.
Налив сладкого чаю, я пошел в гостиную и, устроившись уютно на большом кожаном диване, включил телевизор, чтобы посмотреть новости. Я рефлекторно анализировал услышанную информацию и в то же время, глядя на дверь в спальню, мне стало жутко тоскливо от своего одиночества.
Неожиданно ко мне на грудь запрыгнула Веста. Она, облизнувшись, пару раз протерла свой нос лапой и, подойдя ко мне, начала тереться влажным носиком о мое лицо.
– Все, Веста, хватит. Я понял, что тебе было вкусно, – произнес я, пытаясь уложить кошку.
Она, недолго сопротивляясь, свернулась калачиком у меня на груди. Под сладкое вибрирующее мурлыканье я тоже уснул.
Глава 2
Она
– Настя… Настя… – слышу сквозь сон ласковый и нежный шепот Макса. Он где-то рядом, совсем близко от меня, стоит сделать только шаг, и я услышу его трепетное сердцебиение, вдохну его запах.
– Максим… – произношу я в пустоту, пытаясь найти его. – Макс… – от волнения у меня пропадает голос, и вместо слов выходит сиплое шипение.
– Не грусти, малышка, – подбадривая, сказал он как будто не мне, а моего двойнику из прошлого.
Мне становится страшно и совестно. Все мое сознание говорит, что я должна бежать, ведь я бросила его ради благородной цели – во имя спасения человечества, но мое сердце горит огнем и бьется раненой птицей, напоминая мне, как безумно я люблю этого человека.
– Макс… – пытаюсь произнести я через силу и чувствую слезы на щеках, но вокруг все застлано мглой и я его не вижу.
– Не уходи, малышка, мне очень плохо без тебя, – с грустью сказал он. Прислушиваясь к столь любимому и желанному голосу, я пытаюсь определить, где он, и слышу звук удаляющихся шагов.
– Нет… Макс, – сиплю я, но звука почти нет, и я ногтями царапаю горло, надеясь снять невидимый блок и вернуть свой голос. Шаги все дальше и я чувствую одиночество и пустоту. – Нет, Макс… нет… – плачу я, неожиданно теряя почву под собой, проваливаюсь через нечто твердое и обретаю невесомость. – Не уходи, ты мне очень нужен… не уходи, – стону я.
В ужасе я рывком села на кровать, закрыв лицо руками, ощутила влагу на ладонях. Я поняла, что сквозь сон я по-настоящему плакала, к горлу подкатил комок тошноты, не давая возможности говорить. Это и есть тот самый блок, который я пыталась снять во сне.
– Настя, это всего лишь сон, – сказала себе я, не желая мириться с очередной кошмарной потерей. Это один единственный сон, который мучит меня на протяжении всего года.
Спуская ноги с кровати, я в темноте стараюсь нащупать тапочки. Оказавшись в удобной мягкой обуви, решила пойти на кухню попить соку и умыть лицо холодной водой. Закрываю за собой дверь, и указательный палец пронзила резкая боль. Я быстро поднесла его ко рту и ощутила металлический вкус крови на губах. Всматриваясь в темноту, я пытаюсь отыскать причину моей неожиданной боли и вижу одинокую алую розочку с массивными шипами, вставленную в дверную ручку.
«Александр…» – подумала я раздраженно, наступая на длинные пижамные штаны, направилась к его комнате, но, подойдя к двери, резко остановилась. «Зачем я это делаю? После того как он подарил мне букет роз на день рождения, я взяла с него слово, что больше никаких цветов и тем более подарков. Тогда он отделался тупым молчанием, а я сочла, что он хотел сделать мне небольшой праздник. Вчера в парке точно что-то произошло, и его маленький комплимент означает нечто серьезное. На что он рассчитывает? Он своими устами тысячу раз говорил, что я обречена на одинокую жизнь без семьи, а сейчас без стеснения заигрывает со мной. Как это все понимать?»
Слушая ночную тишину, я прислонилась лбом к холодной деревянной двери. Все ответы за этой коричневой дверью…
«…то, что я священник, еще не означает, что я перестал быть мужчиной», – не так давно сказал он, и вспомнила, как встречала его теплый взгляд, который он тут же прятал за суровостью и отдаленностью. Его осторожные прикосновения, в которых была нежность, но все это было скрыто за вежливой помощью. Вчерашний ужин, где он был сам не свой. Он часто улыбался, пытаясь поговорить на простые житейские темы, волновался, словно юный мальчишка.
«Тебя я не знаю, такого не знаю и не хочу знать», – подумала я, сморщившись от неприязни к его лицемерию. Мои мысли перебивает сильный прилив тошноты. Понимая, что это не просто болезнь, а причина моих уникальных способностей, я вынуждена оставить накопившееся возмущение и выйти из дома.
На улице еще темно, но на линии горизонта появляются оранжевые и алые блики. Я глубоко вдыхаю прохладный свежий, наполненный сладким ароматом лилий утренний воздух, стараясь хоть как-то избавиться от назойливой тошноты. Осматриваюсь по сторонам сквозь темную мглу сумерек, и интуиция ведет меня к воротам церкви. В небе показались первые острые огненные лучи солнца, которые, раздирая темную плоть, заявляют свое право на пространство. Под теплыми лучами света с земли плотным ковром поднимается туман, придавая всему вокруг таинственную магию. Немного не доходя до ворот, я увидела темный силуэт. По мешкообразной длинной одежде я предположила, что это женщина. Подойдя поближе, я встала у дерева, чтобы не прерывать ее общение с Богом. Присмотревшись к силуэту, я убедилась в своей правоте: это была женщина лет сорока пяти. Ухватившись тонкими длинными пальцами за черные металлические прутья ворот, она, подняв печальные глаза кверху, не отрываясь смотрит на золотые кресты куполов, которые уже были залиты ярким светом и испускали на нее благословение. Ее бледное худое лицо с небольшими глубокими морщинами в области глаз и у уголков губ окутано черным платком, который придает ее виду еще большую трагичность. Я подхожу к ней ближе. За своей безмолвной молитвой она не замечает моего присутствия, а я уже не пытаюсь подавить свою нестерпимую тошноту, потому что осознаю, что передо мной очередная жертва, которую необходимо спасти.
Я аккуратно положила свои ладони на ее прохладные руки, она вздрогнула и посмотрела на меня. В ее пустых серых глазах много боли, которая начинает перетекать в меня вместе с информацией, но женщина не сопротивляется, будто знает, что я пришла ей помочь.
Она долго не могла найти любимого, потому что все мужчины ей разберут, и придется выходить замуж за того, кто останется. Она верила в себя и в любовь. И дождалась. Ее любовь пронзила случайно, как в романтических фильмах: она шла со стопкой книг, а он сильно торопился, не заметив ее, столкнулся с ней за углом кабинета. И волшебные листочки книг, разлетевшиеся между ними, зажгли их любовь. Он забыл, куда торопился. Она, скрывая улыбку, хотела, чтобы раскиданные бумаги не заканчивались и он продолжал помогать их собирать. Так начался горячий служебный роман, который перерос в крепкий брак. Но у пары не было долго детей, женщина мучилась постоянными выкидышами. И однажды Бог дал крепкого, здорового малыша. Она очень любила и малыша, и мужа, и вообще жила не для себя, а для них. Когда сыну исполнилось шестнадцать лет, муж стал себя подозрительно вести: часто скандалил, придирался к мелочам, а потом не ночевал дома. Женщина стала наблюдать за мужем и узнала, что у него есть другая семья и ребенок. Болью предательства и измены пронзило женщину, но боль сменилась ненавистью к себе, потому что не смогла удержать мужа. Он, не говоря ни слова, собрал вещи и ушел. Всю свою злость и обиду она перенесла в строгое воспитание сына, но мальчик сопротивлялся, считал, что мать к нему несправедлива, и ушел вслед за отцом. На фоне строгой матери отец стал правильным и добрым, чем он открыто пользовался. Мужчина больше времени уделял своей дочери, а сын просто проводил время в компьютере, отдав свой разум во власть интернета. Молчание убивает женщину, а одиночество душит. Она свою жизнь посвятила им, а они с легкостью, в одно мгновение просто отвернулись.
Видение закончилось, и женщина в надежде смотрит на меня, желая получить совет. Но небо за ее молитвы благосклонно к ней, и через меня ей дают гораздо больше чем она желает: «Твой сын такой же одинокий, как и ты. Он враз потерял папу и маму, и его горе не меньше твоего. Посмотри вокруг себя, ты прекрасна, зажги огонь жизни внутри себя, и своей материнской любовью ты вернешь сына. Перебори страх будущего, живи настоящим и, самое главное, живи своей жизнью…»
Она согласно кивнула, и на ее бледной, почти белой щеке блеснула слеза. В то же время лицо наполнилось добром, и она сложила тонкие губы в неуверенную улыбку.
Я постепенно поднимаю пальцы, освобождая ее ладони. Она с надеждой в лице прижимает их к себе, скрещивая на груди. А я крепко хватаюсь за прутья, чтобы не упасть. Темная энергия исходит из меня в столп, обволакивая ледяным холодом, и, ожидая прилива боли, я не показываю женщине вида, чтобы не напугать ее.
Солнце встало, и по чудесному исцелению все переживания, терзавшие эту несчастную женщину, ушли вместе с ночной мглой. Теперь в ее душе будет пребывать всегда рассвет любви и тепло. Я крепко сжимаю прутья, стойко держась на ногах, чувствую, как в грусти болью перехватывает дыхание. Она внимательно смотрит на меня и медленно пятится назад. В груди усиливается болевой вихрь, разгоняя холодные мурашки по всему телу, но я провожаю женщину теплой улыбкой. Она отошла на несколько метров, еще раз благодарно кивнула мне головой и, повернувшись спиной, пошла вниз по тропинке.
От боли ослабив кулаки, я соскользнула вниз, встав на колени. Пронизывающая боль прошла сквозь лопатки, я уже не смогу держаться за ворота, почти не дыша, падаю на твердый асфальт. Боль продолжает меня терзать, атакуя с новой силой. Прогибаясь в спине, я пытаюсь зацепиться пальцами за твердое покрытие. Боль ослабла, и нескончаемым потоком выступают слезы, я слегка постанываю, ожидая новой волны боли.
– Ммм, – сквозь стиснувшие от боли зубы произношу я и, посмотрев вверх, вижу верхушки золотых крестов храма.
«Мне плохо, помоги…» – подумала я, и после стихающей боли я почувствовала под собой холодный влажный от росы асфальт. Я попыталась встать, но была настолько обессилена горем этой женщины, что снова упала, сильно ударившись локтями и спиной. Не обращая внимания на болезненное падение, я посмотрела в ясное голубое небо, где утреннее солнце было во власти своей стихии, но бледный силуэт луны еще виднелся и с каждой секундой исчезал под яркими лучами солнца.
Лежа на освященной земле, почти у подножья храма, я вдруг почувствовала себя сиротой: вроде с родителями, но по факту без них, помогаю людям, но мало кто знает меня, вроде люблю, но запретной любовью. Под жаркими лучами солнца испарилась остаточная дымка тумана, и меня неизбежно клонит в сон.
Сквозь бессознательное опустошенное состояние я почувствовала, как меня поднимают сильные мужские руки, заботливо прижимая к себе. Под своей щекой я ощутила гладкую теплую ткань и услышала громкие ритмичные удары сердца.
– Максим… – радостно шепнула я и сквозь закрытые веки слеза радости скользнула по щеке.
«Ты меня нашел», – подумала я, но не смогла произнести вслух. Из последних сил я попыталась открыть глаза, чтобы увидеть лицо любимого, и встретилась с серьезным взглядом Александра, который сурово покачал головой.
Боль и разочарование… Я могу убежать на другой край планеты, но сбежать от себя не могу, каждая мелочь будет напоминать мне о том, как сильно я его люблю. Он неожиданно ворвался в мою жизнь, обвиняя меня в том, что я девушка из его снов, и своей настойчивостью и верой в нас окончательно влюбил в себя. Кажется, своим самообманом я совершила роковую ошибку, бросив его.
Открыв глаза, я не сразу поняла, где я. Подо мной мягкая постель, пушистый плед ласкает мне щеку. Повернув голову, я увидела Александра, который недвижимо сидит на стуле перед моей кроватью, внимательно смотря на меня. Вспомнив последние минуты до того, как мне уснуть, я поняла, что это Александр нашел меня и принес в мою комнату. Увидев, что я не сплю, он отвел тревожный взгляд карих глаз в сторону.
– Я знаю, что я не тот, кого ты сейчас хочешь видеть, – сухо произнес он. – Ты на протяжении всего этого года лгала мне, что забыла его и у тебя все хорошо, – он повернулся и посмотрел на меня так, словно пытался вывернуть мое сознание наизнанку.
Я поспешно села и обняла колени, сгорая от стыда, прячу глаза.
– Вы абсолютно правы. Поверьте, я старалась, но… – мне тяжело было признавать, что я подвела всех.
– Ты лгала, Анастасия, – его резкий озлобленный голос врывался в мое сознание. – Я твой духовный наставник, я должен отслеживать твое состояние, помогать преодолевать трудности, а ты на протяжении всего времени мне просто врала! – начал кричать он. От его безумно злого взгляда мне стало страшно и некомфортно.
– Я не врала, я боролась с собой, со своей любовью, – быстро оправдываюсь я, еле сдерживая слезы.
– Как всегда, одна, не поделившись своими мыслями и душевными тревогами со мной, – сквозь зубы произнес он. – Твоя любовь – ошибка…
– Тогда почему я так реально ее чувствую? – тихо сказала я и, не сдерживая его напора и гнева, заплакала.
Он резко дернулся на стуле, желая подойти ко мне, но удержал себя и просто посмотрел в сторону книжных полок.
– Перед тем как ты сбежишь от меня, я должен передать важную информацию. Возможно, это изменит все твое представление о жизни, которой ты сейчас живешь, – спокойно произнес он, явно сдерживая себя от сильных чувств, которых мне не понять. Он повернулся ко мне и, слегка наклонив голову набок, посмотрел на меня холодным, привычным для меня, взглядом. – Я принес тебе коктейль и завтрак, подкрепись и я жду тебя в двенадцать часов в нашем кафе
– Но?.. – я хотела о многом расспросить его и привстала с кровати.
– Прошу, не уходи, не поговорив со мной, это важно, – перебил меня он, встал со стула и быстрым шагом вышел, громко хлопнув дверью.
– Что творится в вашей голове? Почему я чувствую себя преступницей? – спросила я пустоту. Уткнувшись носом в плед, тихо заплакала.
Он
-Макс!.. Макс!
– А? – произнес я, очнувшись от затяжного ступора. Я сам не заметил, как завис на некоторое время, уставившись на белый принтер, стоящий на столе. Услышав голос отца, перестал пялиться в одну точку и перевел взгляд на него.
Он, сидя за огромным директорским столом, тихо постукивает пальцами об гладкую поверхность, встревожено и внимательно смотрит на меня, пытаясь понять, что со мной.
– Максим, что происходит? Ты сегодня невнимательный, – заботливо спросил он и улыбнулся.
– Неделя выдалась тяжелой, – оправдываюсь я.
Он покачивает головой, явно не веря мне.
– Что мы с тобой, как два затворника в каменном офисном царстве… – показывает он руками на свой кабинет, который обставлен в довольно неплохом классическом стиле: мебель сделана на заказ из дорогих натуральным материалов в темно-серых тонах. – Может, пообедаем в каком-нибудь ресторанчике, на твой выбор, – в его голосе появилось ребячество и задор.
– Давай сядем вот на этот замечательный диванчик, – показываю я пальцем на аккуратный диван сливочного цвета, перед которым стоит стеклянный столик, – и закажем по кружке кофе и доведем беседу до конца.
– Странный ты сегодня, сын, – приуныл он и указательным пальцем нажал на кнопку громкой связи: – Леночка, два эспрессо в мой кабинет.
– Хорошо, Анатолий Сергеевич, – ласковым голосом ответила секретарша.
Я пересел на кожаный диван и снова задумался о Насте, мысли о которой меня не покидают в последнее время. Может, все же воспользоваться советом Димона, пересилить себя, и к черту все.
– Макс! – вернул меня в реальность отец, севший рядом со мной.
