Людмила Вячеславовна Федорова
Полчаса
… Спустя месяц граф Шереметьев давал большой бал, куда были приглашены и Евгений со старым графом, и Николя, и Людмила Варшавская с маменькой.
… Хрупкая и нежная, как муза, Людмила в этот день затмила всех светских красавиц. Белокурые волосы девушка собрала в модную высокую причёску, худенький изящный стан подчеркнула белоснежным ампирным платьем с ярко-зелёной лентой и изумрудным камнем под грудью, на маленьких ножках были атласные, мягкие, как пух, белые пинеточки, а на тоненьких ручках – бальные перчатки. Так же Людмила дополнила свой образ изумрудным колье ввиде лавровых листьев, что подарил ей Евгений, и изумрудными серёжками, которые так подходили к её ярко-зелёным большим веждам…
…В богато украшенной бальной зале оркестр гремел, исполняя бальную музыку, а пары танцевали танец за танцем: полонез, вальс, мазурка и котильон…
Людмила танцевала в этот раз только с Евгением, не дав больше никому ни танца. Да, Евгений был крупноват для Людмилы, выглядели они забавно, но, главное, им было вместе отрадно, весело и хорошо, а непринуждённая беседа и звонкий смех не прекращались. Будучи такими разными внешне, они обрели в друг друге родственные души…
… А потом Евгений посадил Людмилу на изысканный бархатный диванчик и отошёл к столу с угощениями, потому что хотел угостить свою любезную фруктовым салатом.
…Тут, сверкая эполетами, рядом с Людмилой появился Николя, галантно подал руку и произнес томным игривым голосом:
– Здравия желаю-с, прекрасная княжна, позвольте, сударыня, ангажировать вас на мазурку…
Людмила от испуга смешно вытянула свою худенькую шейку и протараторила:
– Прошу прощения-с, ваше сиятельство, но я не могу, я пообещала все танцы своему жениху, графу Евгению Петровичу…
Николя грубо подвинул девушку к себе и зло тихо прошипел:
– Глупая строптивая девчонка, ты разве не поняла, что я даю тебе последний шанс?! Мы уедем с этого бала вдвоём, а откажешь мне ради Евгения, то врачи из жёлтого дома завтра же к тебе визит нанесут!
– Отлично! Пусть приезжают, я знаю, что буду делать в это ситуации, и говорить врачам! На мою благосклонность не рассчитывайте-с в любом случае! – резко оттолкнув Николя, с величественной осанкой ответила юная прелестница Людмила, и Николя поспешил ретироваться.
У обоих на душе отпечатался неприятный след. Николя был зол, что столько красавиц падали в его объятья и лишь какая-то полячка смела сопротивляться его обаянию и ради кого: Евгения, которого Николя считал себе ничтожным соперником.
Увы, таким чёрствым людям, как Николя, не дано понять, что любят не за внешний блеск, а за то, какими качествами души обладает человек, как гласит народная поговорка, с лица воды не пить.
… Людмила просто расстроилась и почувствовала бессилие. Ей слишком сильно хотелось прекратить это непонятный бессмысленный конфликт, но как это сделать, девушка не понимала, жаловаться Евгению не хотела, потому что понимала, что дело кончиться дуэлью…
Евгений подошёл к Людмиле с фруктовым салатом и раздосадовано произнёс:
– Любезная сударушка, что это сейчас такое было? Что Николя опять от тебя надо? Опять предлагал тебе, милая моя муза, непристойные вещи?!
Людмила искренно удивилась: откуда Евгений знает о том визите Николя к ней в усадьбу? Потом догадалась: «Видно, моя любимая маменька жаловалась…».
– Хм, Евгений, милый, я не знаю, кто тебе рассказал, но да, в тот день, когда мы ездили на балет, он приезжал с визитом и пытался уговорить стать его любовницей. Естественно, искренно любя тебя, я не раздумывая, дала отказ, а блуд я посчитала самым оскорбительным предложением. Тогда он пытался шантажировать меня: утверждал, что о моей болезни узнают в свете, если я не соглашусь. Я не приняла всерьёз его слова-то даже. Сегодня он повторил угрозы… – честно объяснила Людмила, посмотрела на гневное бледное потное лицо Евгения, на то, как он нервно теребит пенсне и испуганно добавила – Я умоляю тебя Христа ради, только не доводи дело до дуэли! Я хочу, чтобы ты, милый, был живой и в здравии…
Евгений с силой нацепил пенсне обратно на нос и прикрикнул:
– Нет уж, я это дело не оставлю, проучу Николя! Мало, видно в свинарнике тогда посидел, опять за старое, значит, мало ему теперь не покажется!
После этого Евгений легко подскочил к Николя (это всех удивило: как такой грузный человек, как Евгений, умеет так быстро и ловко двигаться?), кинул к его ногам перчатку и с гневом в огромных глазах-вишенках прошипел:
– Сам знаешь, за что! Мне невеста всё рассказала! Жду завтра в лесу за городом в одиннадцать!
Николя с ухмылкой поднял перчатку и тихо ответил:
– Что ж, Евгений, вызов принят. Ты слишком много стал мнить о себе, кузен, после того, как влюбился в княжну Людмилу! Ты забыл, что твоё место всегда только после меня, лидера по жизни! Ты – ничтожество на моём фоне, и дуэль покажет это в очередной раз!
В душе у Евгения всё перевернулось от боли, казалось, что его больно обожгли внутри! Евгений не мог понять, почему Николя так несправедливо принижает всех, и в первую очередь самого Евгения. Эта спесивость и высокомерие Николя выводили молодого человека из равновесия. Раньше, до влюблённости в княжну Варшавскую, Евгений бы покорно согласился с Николя, но теперь он не считал себя ничтожеством по одной простой причине: его главный человек, Людмила, вселила в него новые силы бороться, мечтать, верить в счастье, заставлять себя работать над собой, быть лучше, чем раньше.
Евгений тяжело вздохнул и сердито протянул:
– Я стал слишком много стал мнить о себе? А, по-моему, раньше я себя слишком недооценивал, позволяя командовать собой, как мальчишкой, Людмила же научила меня относиться к себе более уважительно, как положено джентльмену, и я смог здраво оценивать себя и окружающих. И, если я – ничтожество, то тогда кто ты, если домогаешься чужой невесты?! Задумайся над тем, кто тогда ты!
После этого Евгений ушёл от Николя обратно к Людмиле и с доброй улыбкой продолжил нежно щебетать с девушкой…
… Вечером Евгений рассказал о случившемся инциденте дяде и попросил его быть секундантом.
Сказать, что старый седой граф Шустров был расстроен и поведением сына, и раскладом дел в общем, значит, ничего не сказать. Сморщенный Иннокентий Александрович чуть сознание не потерял, благо сидел в мягком большом кресле, со слезами в голосе произнёс:
– Я… я не знаю, что сказать на это, Евгений, мой милый племянник. Я не могу быть секундантом, так как вы мне оба дороги, и, хотя я без тени сомнений признаю твою правоту и осуждаю Николя, я ж вас обоих растил с трёх лет, вы ж отрада моя! И я считаю дуэль греховным делом! Я против дуэлей!
Евгений обнял Иннокентия Александровича, бережно вытер с его морщинистого лица своей большой могучей ладонью слёзы и ответил:
– Дядя, успокойся, никто до греха доводить дело не собирается, лучше выслушай до конца мою идею о том, как проучить Николя, и почему мне для этого нужно, чтобы секундантом был ты! Секундант всегда заряжает оружие так, чтобы участники дуэли не видели самого процесса. Любой другой секундант зарядит пулями. Ты же по сговору со мной не зарядишь ничем пистолет Николя, а мой зарядишь ягодами клюквы, и всё! Не будет никакого зла, кроме того, что я знатно испачкаю Николя, и мундир ему от сока ягод долго отмывать. Мы просто разыграем его, покажем, что не только он один здесь умён! Понял задумку?
Старый граф стазу улыбнулся радостно, пожал Евгению руку и изрёк, хрипя по-старчески:
– Молодец! Хвалю за находчивость! Сделаю всё, как надо по плану, не волнуйся!
… Следующим утром, в одиннадцать, все трое прибыли в назначенное место. В сентябрьском пёстром слега припорошенным первым снегом лесу было по-осеннему прохладно, Николя и Евгения знобило от холода. Особенно сильно озяб старый граф, потирая и согревая дыханием старческие морщинистые руки (календарь показывал первые числа сентября, поэтому он оделся легко, по-летнему, но выпал первый снег, и Иннокентий Александрович понял, что оделся не по погоде).
Иннокентий Александрович, как и положено, выдал соперникам по револьверу и скомандовал:
– Всё, к барьеру! Я начинаю отсчёт шагов! Раз,… два,… три…
И Евгений, и Николя размашисто делали шаги с героически бесстрашными лицами, а старенький граф Шустров считал и думал: «Интересно даже, как поведёт себя Николя, когда поймёт, что его разыграли и попали в него обычной клюквой? Ох, хоть бы хуже не сделать…».
Евгений нарочито строил из себя доблестного храбреца, а Николя удивлялся этому и думал: «Что это с Евгением? Когда же он струсит уже? Я не думал, что у него нервы дуэль выдержат….»
… И вот, последний, десятый шаг, двоюродные братья агрессивно развернулись и щелкнули резко на курки своих револьверов…
…И тут Николя увидел у себя на мундире красно пятно! Молодого человека заколотило от ужаса, ему никак уж не хотелось погибнуть на дуэли таким юным, у него были дело идущие планы на карьеру и личную жизнь, от мысли о ранении у Николя начался приступ паники:
– А-а-а!!! Я ранен! О, Господи Вседержитель, помилуй, я ещё слишком молод! Врача! Скорее врача!!!
Евгений и Иннокентий Александрович прекрасно знали, что это всего лишь ягоды клюквы и Николя совершенно ничего не угрожает, и увидев, как он быстро повёлся на их розыгрыш, не выдержали и залились смехом, как будто два шаловливых мальчишки.
Однако Евгений и отец только смеялись, и тогда Николя заподозрил какой-то подвох, розыгрыш, потрогал пятно на мундире, попробовал эту жидкость на вкус и побагровел от ярости: он понял, что это – не кровь, а клюквенный сок!!!
Вот такого позора у Николя ещё не было за недолгие три года военной службы!
– Ну, всё, Евгений, пошутили, и хватит, я тебя за такую унизительную выходку точно прибью где-нибудь тайком, а Людмилу, так и знай, упеку в жёлтый дом раз и навсегда! – закричал Николя в гневе и с кулаками бросился на по-ребячески заливающегося смехом Евгения.
Если дуэль с клюквой вместо патронов была шуточной, то сейчас схватка пошла самая настоящая, оба двоюродных брата оказались сильные, как львы, и от усердия хрипели подобно львам или тиграм…
Гул напряжение, хрипение, рычание разносилось по осеннему лесу, казалось, что Николя в злости придушит Евгения, но незадачливого поэта-шутника спасало то, чего раньше он сильно стеснялся: лишний вес. Ему хватало силы разжать руки Николя и отбросить от себя. Осенние пёстрые ярко-жёлтые, розовые, алые, оранжевые и зеленовато-красные листья перемешались с первых холодным снегом и небольшими следами крови, что кузены оставили, когда расцарапали друг другу лица…
У старенького седого графа чуть сердечный приступ не случился, он и сообразить не успел, как безобидная шутка обратилась в страшную схватку, подскочил и со слезами на морщинистом лице стал просить:
– Николя, Евгений, вы что творите?!! Христом Богом прошу, остановитесь! Христа ради прошу, не грешите, остановитесь!!! Николя, сынок, прекрати сейчас же!!!
…Слова старенького Иннокентия Александровича подействовали, Евгений и Николя остановили драку, после чего граф сообразил крикнуть:
– Женя, Евгений, беги, спасайся!!!
Евгений поспешил ретироваться, потому что тоже не хотел причинить Николя какие-то серьёзные увечья. Отец же схватил в объятья Николя, который рвался догнать двоюродного брата и продолжить драку.
– Прекрати! Прекрати, Николя! Успокойся, успокойся, умоляю! Это был просто розыгрыш, ягода просто, зачем с кулаками бросаться?! – пытался урезонить Николя отец.
– А ты что, отец, на стороне этого дурака Евгения что ли?! – крикнул в ответ Николя.
– Пойми сынок, что я не на чьей-то стороне, я просто хочу и тебе и Евгению счастья, чтобы вы примирились без конфликтов, и вижу только один способ наладить всё в нашей семье. Ты должен оставить в покое Людмилу, отпустить её к законному жениху, Евгению, и заняться построением своей жизни. Что ж ты навязываешься княжне, домогаешься, как подлец, если она не любит тебя и сосватана благополучно за Евгения? Не зря говорят, на чужой каравай рот не разевай, а Людмила уже чужой каравай. Конечно, Евгений будет защищать свою невесту, если ты ей угрожаешь, даже гостей бала тогда не постеснялся, он будет правым в этой ситуации. Ты – красивый достойный кавалер, если тебе хочется жениться, выбирай любую свободную мадмуазель, если скажешь, помогу, сосватаю тебя с кем-то, как сосватал Людмилу и Евгения. На Вронской женись али графине Шмелёвой, аль на княжне Григорьевой или Тучковой, все красавицы, как на подбор, что ж ты к Людмиле привязался?
– Нет! – закричал не своим голосом Николя – Не будет такого! И ты, отец, не указ мне! Я женюсь на другой только после того, как добьюсь любви Людмилы! Я – известный сердцеед, все дамы сами падали мне в объятья, и лишь только эта гордая полячка посмела мне отказать! А я добьюсь своего любым путём! Я привык получать всё, что хочу!
Старенький сморщенный седой граф со слезами в голосе запричитал:
– Сынок, я не командую, не указываю, я просто прошу тебя успокоиться и вдуматься в мои слова, пойми ж, что я дело говорю, хорошее советую, одумайся, а то с этим жёлтым домом натворишь бед: ни в чём не повинной девушке жизнь поломаешь. Евгением подерётесь – не Евгению, а тебе ж в грех будет, что на брата руку поднял…
… Конечно, на душе Иннокентия Александровича сейчас скреблись кошки, такого сильного разочарования в сыне граф никак не ждал, эта история эхом боли отражалась в глубинах его старческой души…
Николя оттолкнул старика-отца и крикнул в ответ:
– Отец, молчи и не лезь между мной и Евгением! Я его ещё проучу, это – лишь завязка истории, потому что такого позора я никому не простил бы, и даже Евгений не исключение!
– Да в кого ж ты у меня бессердечный такой?!! Я – благопристойный дворянин, мать – безгрешна и кротка, как Ангел, тётя твоя, моя любимая сестрёнка, мать Евгения – образец святого добросердечия, а ты-то в кого?.. – заплакал Иннокентий Александрович, ему впервые было искренно стыдно за то, каким вырос его сын.
…А ещё граф недоумевал как такое возможно, что воспитывал он и племянника, и сына одинаково, на равных, а во взрослой жизни они стали противоположностями друг друга?..
… Но скоро все вернулись в город по своим делам, старенький Иннокентий Александрович торопился в имение, чтобы узнать о самочувствии Евгения, а Николя сначала подвыпил в кабаке, а потом отправился к куртизанкам…
…Когда граф Иннокентий Александрович зашёл в комнату племянника, Евгений сидел с расцарапанным лицом, разлохмаченными волосами цвета басмы (он так и не хотел возвращаться к рыжему цвету волос и упорно боролся с бывшими «недостатками» басмой и соком петрушки) и обрабатывал ссадины спиртовой примочкой.
Всё бледное лицо юноши, особенно высокий большой лоб, было расцарапано до крови.
Иннокентий Александрович прокашлялся по-старчески и тихо спросил у молодого человека:
– Евгений, ты ничего не хочешь мне сказать?
Евгений тяжело и громко вздохнул и протянул:
– А что я должен сказать? Прости, дядя, за эту неудачную шутку с клюквой. Эта была, наверное, самая дурная и банальная выходка. Признаю себя глупцом. Я, честно, хотел, как лучше…
– Ну, вообще-то, я и не ждал твоих извинений, ты не должен чувствовать вину за драку, которую устроил Николя, я хотел узнать, как ты себя чувствуешь… – ласково пояснил дядя.
– Ничего, терпимо…, Слава Богу, что живой остался, а царапины заживут. Серьёзных ран или переломов нет. Кстати, буду очень признателен, если подскажешь чем можно замаскировать или ускорить заживания этих ссадин на лице. Николя, наверное, с ума сошёл: я специально выкручивался, вычитал об этом розыгрыше с клюквой, чтобы не было пострадавших на дуэли, а он так внезапно кинулся душить меня, будто озверел! Ух, Слава Господу нашему Христу, что всё обошлось! Спасибо, дядя, что спас мне жизнь… – вымолвил Евгений.
– Ох, – тяжко вздохнул Иннокентий Александрович – да, я спас тебе сейчас жизнь, но рано благодаришь, потому что Николя въелся на вас с Людмилой, и, видимо, мне ёще не раз придётся урезонивать этого дурачка. Хотя, наш розыгрыш с клюквой тоже умным не назовёшь, так что игра кончилась, у нашей дружной компании будут ой, серьёзные проблемы. И давай, договоримся, Женя, сразу: с твоей стороны, будь ты сто раз прав, никаких дуэлей, розыгрышей и злых шуток в адрес Николя. Вы с Людмилой ещё молодёжь, поэтому сам ничего не предпринимаешь в этом конфликте. Раз я так опозорился, мой сын докатился до драк, домогательства и шантажа, я и буду его перевоспитывать. Если честно, не представляю как, но это моя обязанность. Ты же, Женя, лучше держись от такого опасного человека подальше, а то он и, впрямь прибьёт когда-нибудь тебя…
…Евгений же тяжело вздохнул без слов, вся эта ситуация его напрягала, единственное, чего он хотел, так это безопасности для свой сударушки наречённой Людмилы…
Когда молодой человек наконец-то кончил расчёсываться, сменил разбитое пенсне на целое, запасное, то решился продолжить разговор и с грустью в огромных глазах-вишнях протянул:
– Да…, ну и дела. Ладно, дядя, понял, больше таких выходок не сделаю, только не знаю, насколько у меня получиться держать дистанцию от Николя, если Людмила мне будет жаловаться, что Николя и дальше позволяет себе оскорбления в её адрес, я не могу не заступаться. Я очень надеюсь, дядя, что у тебя получится заставить этого непутёвого сердцееда вести себя прилично! И почему бы нас с Людмилой не поженить как можно быстрее? Может, это лучший способ заставить Николя успокоиться?
Седой сморщенный граф Шустров просипел по-старчески:
– Женя! С кончины её отца прошло полгода только, вы ещё три месяца, как жених и невеста, а, если ты забыл, так, между делом, напомню, что ей нужно не выходить замуж, держать траур по отцу год, так что быть вам женихом и невестой до свадьбы ещё пять месяцев точно!
Евгений же на это неуклюже, как медвежонок, отвернулся с обиженным видом, не зная, что ответить. Затем вспомнил о том, что они с Людмилой, как всегда хотели вместе провести время за чтением и мировой классики, а ещё Людмила всегда первая слушала литературные творения жениха, а только несколько дней назад Евгений издал свою новую пьесу «Храбрая Розамунда». Но как же появиться перед прекрасной княжной в таком исцарапанном виде?
– Слушай, дядя, я тут хотел с визитом поехать к Варшавским, а что с царапинами делать-то? Может, скрыть их пудрой? Или есть какой-то рецепт, как их быстрее заживить? – обратился за советом Евгений и
Граф Шустров смешно круглил серые глаза на морщинистом лице и вскрикнул:
– Евгений!!! Ты лицо своё сейчас видел?!! У тебя такой ужас из кровоподтёков на лице, что не поможет никакая пудра! И царапины – не веснушки, их никак не выведешь, и не ускоришь их заживление, придётся набраться терпения и ждать, пока сами заживут! И не вздумай в таком виде показаться Людмиле, а то она у нас мадмуазель нежная, ещё сознание от испуга потеряет!
Это так раздосадовало Евгения, что он своей крепкой большой рукой двинул по изящному белому трельяжу с такой силой, что зеркало разбил.
Старый граф с доброй улыбкой промолвил:
– Давай, Женя, не бушуй, а примочкой лицо обрабатывай! Я пошёл, кстати, слуга привёз твой гонорар из издательства, там очень солидная сумма, у тебя пока есть время до воскресения подумать, как распорядиться такими большими деньгами…
Глава «Новые идеи Николя или самое сложное ещё впереди…»
… На этом история с дуэлью не закончилась. В воскресение Людмила, как и обычно, вместе с драгоценной маменькой, Евгением и графом Шустровым ездили на службу, исповедовались и причащались, потом вместе пили чай за весёло беседой в имении князей Варшавских, Евгений читал стихи, которые посвятил Людмиле, а так же отрывки из своей новой книги «Храбрая Розамунда». Людмила просто светилась счастьем и юностью в парадном платье цвета морской волны, а Евгений подарил невесте жемчужный браслет…
На следующее утро, когда никто не ожидал никаких бедствий, в дверь усадьбы постучались, и раздался громовой мужской голос:
– Приказ открыть-с немедленно, врачи из жёлтого дома и полиция…
Хрупкая маленькая худенькая Людмила с ужасом во взоре травяных огромных глаз прижалась к Зое Витальевне и испугано прошептала:
– Матушка, милая, родная моя, что делать? Я в панике…
Низкорослая смуглая Зоя Витальевна с библейским смирением ответила дочери:
– Лапочка, кровиночка любимая моя, не бойся, открывай, на все вопросы отвечай, не лги ни в чём, они увидят, что ты в здравии и уедут…
Людмила с важным видом и царственной осанкой поправила аккуратно белокурые локоны и открыла дверь.
– Здравия желаю, мадмуазель! Вы-с её светлость Людмила Борисовна Варшавская? – спросил бравый офицер, за которым стояли пожилой офицер и несколько врачей.
– Да-с, это я, а, собственно, что вам нужно? – с опаской в манерах и испуганно взоре зелёных, как весенняя зелень, очей.
– Мадмуазель, прошу-с убедительно простить мою бестактность, но один ваш родственник, его сиятельство граф Николай Иннокентьевич Шустров, он представился, как двоюродный брат вашего жениха, написал нам, что, яко бы серьёзно больны мазохизмом и невменяемы. Врачи должны провести определённый осмотр и беседу, чтобы понять, правду ли нам написали… – промолвил бравый офицер.
… Людмила ненадолго задумалась, потупив взгляд, а потом к ней неожиданно пришла уверенность, что она сможет убедить их в своём благополучии, поэтому она совершенно спокойно ответила:
– Что-с, проходите в гостиную, я пройду все необходимые врачам процедуры, чтобы вы убедились в том, что я здорова, а всё остальное, написанное кузеном моего жениха – клевета…
… Все расположились в уютной гостиной, и врачи начали задавать разнообразные вопросы: не было ли сумасшедших или близкородственных браков в её родне, знает ли она, какое сегодня число, месяц и год, увлекается ли чем-нибудь, получила ли домашнее образование, бывает ли в свете. Проверили специальным тестом память, провели тест на понимание прочитанного текста. Всё юная прелестница одолела играючи, с милой улыбкой, так, что ни у кого не возникло и сомнения в клевете. Так спокойно может себя вести только совершенно здоровый человек.
…Потом начались более сложные испытания: врачи стали расспрашивать, были у неё раньше приступы мазохизма? Если были, то как ей удалось вылечится?
…Людмила, несмотря на неловкость и щекотливость ситуации, честно признала, что после ухода отца несколько первое время у неё были неопасные для жизни приступы мазохизма, но все признаки заболевания ушли ещё три месяца назад, период болезни был коротким и чисто временным, вызванным переживаниями, сейчас у неё уже всё благополучно.
– Что ж, ваша светлость, у нас нет причин не верить вам-с пока, для того, чтобы мы могли вынести окончательный вердикт, вам, мадмуазель, придётся раздеться для осмотра. Это нужно, чтобы я, как врач, убедился, что вы не наносили себе никаких телесных повреждений… – изрёк седой врач.
– Что ж, – манерно протянула Людмила – Раз вам так нужно убедиться, я сделаю, что требуется! Вы сами увидите, что никаких повреждений нет, пусть только офицеры выйдут из комнаты на время осмотра, я согласна раздеться только при врачах…
Офицеры вышли во двор, а Людмила сбросила своё бледно-зелёное женственное платье, корсет…
… Уже через десять минут юная княжна была снова одета в любимое изысканное бледно-зелёное платье и во всё остальное, будто бы и не было никакого осмотра, офицерам разрешили войти и все три врача торжественно огласили вердикт на бумаге в комнате, в которой так и витал запах свежих чернил и осенней листвы.
Вердикт, если пересказывать кратко, был такой: « Её Светлость княжну Людмилу Борисовну Варшавскую признать душевно здоровой, признаков мазохизма на теле не найдено, так что признано отсутвие данной болезни. В ходе беседы тоже не выявлено никаких нарушений, установлена полная вменяемость, логичность ответов, так же заметно, что девица с хорошей памятью, грамотной речью и имеет хорошее образование. Вердикт: совершенно здорова, наблюдению не подлежит».
Офицеры и врачи принесли извинения и поспешили уехать, оставив Людмиле документ о её здоровье, а Зоя Витальевна и её милая хрупкая дочка обнялись со слезами счастья, ликуя на два голоса:
– Слава Господу Богу нашему Иисусу Христу, помог!!! Слава Господу Вседержителю!!! Спас он нас от горя, от беды, помог!!!
…Их эмоции сейчас не трудно понять: ведь, если бы врачи не были честными при выносе вердикта, то Людмилу увезли бы в жёлтый дом, и, возможно, её бы могли не выпустить оттуда или выпустить спустя долгие годы разлуки с любимыми и близкими людьми…
… А через неделю состоялся пышный бал в имении графа Шустрова, ведь у старого седого Иннокентия Александровича был повод: именины!
… Бал удался на славу: все поздравляли седого сморщенного, но счастливого графа Шустрова, Евгений посвятил ему стихотворение и подарил золотую раму для семейного портрета, которым так дорожил его дядя, Николя даже процедил поздравление сквозь зубы, все угощались деликатесами, танцевали вальсы, полонезы и мазурки, играли в буриме, ручеёк и змейку…
… Людмила в жемчугах и ярко-абрикосовом платье была образцом нежной красоты, она танцевала только с Евгением, и хотя смотрелось это забавно из-за неуклюжести Евгения, влюблённым было всё равно. Весёлая беседа с остроумными шутками, стихами о любви из уст Евгения, с обсуждением любимых книг, театральных постановок, творческих планов Евгения и просто забавных воспоминаний так и не прерывалась.
…Они ощущали себя самыми родственными душами…
– Людмила, любовь моя, муза моего писательского пера, радость жизни моей, а я сейчас вспоминаю, как мы в первый день помолвки разругались, да что уж скрывать, на дух не переносили друг друга! А потом твоя полька изменила нашу жизнь, мы увидели друг друга с обратной стороны, подружились, а затем и полюбили. И я как представлю, что этого по какой-либо причине могло не случиться, так мне страшно. Без твоей поддержки у меня ничего бы в жизни не получилось, мы оба не нашли своё счастье. Спасибо Христу, что Он тогда помог нам… – вдруг неожиданно проникновенно и тихо, с блеском в глазах-вишнях произнёс Евгений… – Скажи, сударушка моя милая, а ты действительно выходишь за меня замуж по любви?..
Людмила без всяких раздумий честно ответила:
– Даже не сомневайся! Только по любви! Та ссора, что была в начале когда-то уже давно стёрлась тем, сколько ты проявил внимания, чуткости, заботы, любви, романтики! Я за это время увидела в тебе столько достоинств и ни одного недостатка! Потому что люблю, потому что чувству твою любовь и заботу, для меня ты – самый лучший. И я не променяла бы тебя даже на принца или короля! Духовно ты богаче любого короля и падишаха!
… И тут в ладонь Людмилы упала записка от проходящего за её спиной человека (Евгений, в отличие от своей невесты прекрасно увидел, что это был никто иной, как Николя).
Людмила развернула листочек и побелела от испуга, когда прочла размашистую запись Николя: «Соглашайся быть любовницей или пожалеешь! Не думай, что твои проблемы кончились, это был только первый визит врачей, да и не только до тебя, но и до Евгения доберусь! Если будешь недотрогой, то он погибнет раньше вашей свадьбы!».
Евгений внимательно посмотрел на бледную беззащитную Людмилу и тихо спросил:
– Сударушка милая, что-то случилось? Ты мне ничего не хочешь объяснить?
Юная прелестница застыла в замешательстве: не признаться, что это за записка такая? Так ведь Евгений может приревновать, и с Николя бед натворить, и на неё обидеться, разорвать помолвку, только хуже выйдет. Рассказать? Ох, тоже ничего хорошего не жди, Евгений же защищать невесту ринется, ох, если до дуэли дело дойдёт, точно оба погибнут, так уже они невзлюбили друг друга с Николя. А если не будет дуэли по всем правилам этикета, а просто они в драке сцепятся, то, во-первых, позор на всю жизнь, все будут осуждать дворянина за такое холопское грубое поведение, во-вторых, искалечат друг друга точно, если живыми останутся…
Всё-таки в итоге юная княжна решила выбрать меньшее из двух зол, а таковым ей показался второй вариант разговора:
– Любезный, хороший, замечательный мой Евгений, у меня проблемы, причём серьёзные и очень неприятные. Только обещай, что будешь принимать все решения здраво, без лишних эмоций и, Христа ради прошу, не доводи дело до дуэли или рукопашной схватки, береги себя ради меня. Просто неделю назад Николя выполнил свою угрозу, написал поклёп врачам…, ты догадался, какой именно больницы…, естественно, ко мне в усадьбу заявился целый батальон врачей, мне пришлось проходить длительный осмотр, во время которого мне удалось доказать, что я в полном благополучии и даже получить документ о том, что я здорова. А сейчас, посмотри, милый, сам, какие угрозы он мне шлёт… – закончив речь, Людмила подала листочек в большие крепкие ладони Евгения.
Молодой граф Евгений Дубов быстро прочёл записку, узнав без труда корявый подчерк Николя, во взоре глаз-вишенок заблестел гнев, Евгений нервно поправил пенсне на крупном носу, после чего ответил ласково юной невесте:
– Не волнуйся, сударушка моя любезная, я сделаю всё, что смогу, чтобы защитить тебя, и я бы вызвал подлеца Николя на дуэль, но, раз ты так просишь обойтись без этого, буду решать вопрос как-то иначе. Пока я не знаю точно как, но это лишь вопрос времени, так что скоро ты почувствуешь себя в безопасности…
… Евгений в тот день еле дождался окончания бала, а на следующее утро оделся, умылся, прочитал утренние молитвы и поспешил к дяде вместе с той злополучной запиской.
Иннокентий Александрович отдыхал в большом мягком кресле, и, когда увидел Евгения неожиданно таким разозлённым, то удивлённо спросил:
– Эм, Женя, что такое? Ещё рань такая, ты чего уже встал и бежишь, как будто тебя пчела ужалила?
– Так, дядя, не до шуток! Я на серьёзный разговор! – громко произнёс Евгений – Тогда, когда из-за моего розыгрыша с клюквой во время дуэли чуть не вышла беда, мы с тобой о чём договорились?! О чём?! Что я не лезу с твои отношения с сыном, что ты разберёшься с Николя по-отцовски, а моя задача – не усложнять конфликт! Я свою часть уговора исполняю, а ты? Ты знаешь, что Николя написал донос на Людмилу в жёлтый дом, оклеветал её всячески, к ней наносили визит врачи и солдаты, но она смогла тогда доказать, что здорова, а вчера на балу он ей вручил новую записку с угрозами! Ты только почитай это безобразие и скажи, что, я и теперь дальше молчать должен?! Я – терпеливый человек, но всему есть предел, Людмилу в обиду не дам! Если у тебя, дядя, есть идея, как мирными способами прекратить это вопиющие безобразие, говори, поддержу, если нет, то тогда я просто пойду и подам в суд на Николя за домогательства к её светлости княжне, чтобы он сел далеко и надолго!
