Максим Привезенцев
Дихроя. Дневники тибетских странствий
– Что, нашего полку прибыло? – с ухмылкой спросил Виталий.
– Прибыло, – ответил я. – Я готов ехать без страховки.
Лариса и Роман поддержали, а вот Боря Гринберг уперся.
– Отдать 1400 и отдать полную стоимость мото – слишком большая разница, – резонно заметил он.
– А давай байками махнемся? – вдруг предложил Артем. – Мой застрахован же, а я на твоем поеду.
«Сильный поступок».
– Я даже не знаю, – немного растерялся Гринберг. – А ты не боишься ехать на незастрахованном?
– Нормально, – отмахнулся Артем. – Покачу пока так, а там уже будет видно, что дальше.
– Тогда я с радостью соглашусь, – с улыбкой сказал Борис.
На том и порешили.
Через полчаса мы наконец покинули злополучную гостиницу, которая запомнилась нам только вечным выяснением отношений с гидами и друг с другом. Пусть до открытых конфликтов пока не дошло, но голос был прав: семена гнева упали в плодородную почву.
И проросли они быстрее, чем я надеялся: буквально через 50 километров, когда мы остановились на заправке, чтобы пополнить запасы горючего.
Олег выбрался из джипа и, подойдя к нам, сообщил:
– Только что звонили прокатчики. Страховки байков с тибетскими номерами тоже аннулированы.
Я поначалу не поверил своим ушам – просто смотрел на гида и ждал, что он сейчас скажет: «Да ладно, это просто глупая шутка». Но он, конечно же, ничего подобного говорить не стал.
– Да вы издеваетесь, что ли? – первым не выдержал Дмитрий. – То есть страховка, то нет… Что за бред?
– Последнего удовольствия людей лишают, – кивая, вставил Паша.
– Вот! Именно! – воскликнул Дмитрий. – Я приехал получать удовольствие и его не получаю! Все, нахрен такой отпуск, выбрался, блин… Бросаю мот прямо тут и улетаю.
– Я тоже больше и метра не проеду, – вклинился в разговор Лама.
– И я, – добавил Гринберг. – Что это вообще за шутки?
Я молчал. По сути, своим эмоциональным выступлением на завтраке Боря запустил цепную реакцию истерик. Если уж организатор себе такое позволяет, то зачем остальным сдерживаться?
«Ну, я же говорил тебе – комедия…», – хохотнул голос в голове.
«Все истерят – это, по-твоему, комедия? Странные у тебя представления о юморе…»
«Поживи с мое, поймешь, как все это мелко. В сущности, нет разницы не только в наличии и отсутствии страховок, но и в самих авариях. Каждую минуту в авариях погибает 12 человек. Так стоит ли так переживать?»
– Вы что, серьезно? – вдруг послышался голос Виталика.
Все разом обернулись к нему. Он окинул спутников насмешливым взглядом и сказал:
– Серьезно не поедете дальше без страховки?
– Я об этом еще утром сказал, – пожал плечами Лама. – На джипе доеду вместе с Пашей, Олегом и Джимми.
– Давай я возьму на себя компенсацию возможных повреждений твоего байка, – вдруг предложил Виталий.
– Да ладно…
– Нет, ты ответь – поедешь, если я все риски на себя возьму?
– Ну… поехали, – нехотя согласился Лама.
– А ты, Боря? – обратился к Гринбергу Ребе. – Давай я тебе 2000 баксов компенсирую на возможные повреждения. Ты райдер опытный, максимум байк на бок уронишь, но в пропасть точно не свалишься. Поедешь дальше?
– Давай, – кивнул Гринберг.
– А ты? – Виталик повернулся к угрюмому Дмитрию. – Давай я, как Саша, тебе 2000 компенсирую?
– Не надо, я домой. Надоело. Катаемся, мерзнем… не отпуск, а каторга какая-то… – сказал Дмитрий и пошел к джипу.
Одновременно с тем, как он забрался на заднее сиденье, с переднего вылез Джимми и подошел к Олегу.
– И что будем делать? – хмуро спросил у него гид. – Если он нацелился домой ехать, надо в Лхасу возвращаться и передавать его турфирме, чтоб она за ним следила до трансфера в аэропорт.
– Из-за одного человека весь план менять? – ушам своим не поверил Виталий.
– У нас выхода нет, – покосившись в его сторону, сказал Джимми. – Не можем же мы его тут бросить.
– А жаль, – мрачно сказал Виталик.
«Ну, все ясно… Возвращаемся в Лхасу, сдаем Диму турфирме, ночуем и уже потом, утром, едем к Ямдрок-Тсо через перевал Цыбикова».
Практически весь путь до Места Богов я размышлял о тяжелом дне и о коллективной мужской истерике. Что стало ее причиной? Наверное, все дело в нехватке кислорода, из-за которой мозг, напуганный перспективой скорой смерти, снимает все моральные барьеры.
«И человек обнажает свое естество… неприглядное, если не сказать уродливое…»
«Нет плохих и хороших людей. Есть временный продукт генетической эволюции, выживающий в разных обстоятельствах», – равнодушно заметил голос.
Когда мы остановились выпить чаю перед финальным броском на 100 километров, Виталик снова попытался уломать Дмитрия на компенсацию, но тот был непреклонен.
– Мы уже все решили с Пашей, – заявил он. – Завтра утром летим домой.
– Ты тоже улетаешь? – удивился я, посмотрев на Пашу.
Олег тоже отвлекся от переписки в мобильном и хмуро покосился в его сторону.
– Ну… да, – неуверенно ответил Паша. – Надоел мне Тибет чего-то, еще и непонятки эти…
– А с оплатой ремонта что будешь делать?
– Да ничего, закрою 3000 баксов из Москвы. – Паша зыркнул в сторону Олега. – А разницу пусть хозяин вашей конторы, Дава, платит.
Наш гид ничего на это не сказал – только помрачнел еще больше и снова принялся набирать сообщение. Возможно, как раз Даве.
– Блин, так не хочется в тот гадюшный отель возвращаться, – сказала Лариса, когда мы вышли из кафе. – Может, получше что-нибудь поищем?
– Конечно, давайте глянем, – легко согласился Боря Гринберг, вытаскивая из кармана телефон.
Остальные тоже не возражали, сменить обстановку захотели все.
Гринберг за три минуты нашел «Интерконтиненталь» буквально в трех кварталах от того места, где мы провели первые дни. Единогласным решением – Олег воздержался – наш отряд отправился прямиком туда.
По уже сложившейся традиции этого дня без неприятностей не обошлось: на въезде в Лхасу нас ждала огромная пробка. Проведя в ней не меньше часа и потратив солидную порцию нервных клеток, мы наконец прибыли в «Интерконтиненталь». Пока шли с парковки, я обратил внимание на Виталика – он показался мне бледнее, чем обычно.
– Все в порядке? – деликатно поинтересовался я.
– В порядке? Да нихрена! – неожиданно взорвался Виталик. – Мы, блядь, должны были ехать на озеро через тот ебучий перевал, зачекиться на высоте, но из-за организаторов-долбо-ебов, которые нихуя не могут решить проблемы со сраной страховкой, мы мотаемся по кругу!
– Ладно, не нервничай, – сказал Ребе, подойдя к нам. – Уже приехали, что ж теперь…
– Куда приехали? В Лхасу?! – В уголках рта Виталика проступила белая пена. – И нахуя мне ваша Лхаса? Я за нее заплатил, или что?! Мне нужны точки, высоты Тибета, а не ваша ебаная Лхаса!
– Если что-то не устраивает, можешь лететь вместе с Димой и Пашей, – понимая, что доводы не остановят эту затянувшуюся истерику, довольно резко осадил его я. – Или прекращай орать и завтра спокойно зачекишься на своем перевале.
Виталик недобро покосился в мою сторону, но ничего не сказал – то ли дошло, что криками ничего не добиться, то ли просто выдохся.
«Главное, что замолчал».
По счастью, цены в «Интерконтинентале» немного примирили нас, злых и измотанных, с реальностью: шикарные номера «5 звезд» стоили здесь всего на 15 баксов дороже, чем те убогие комнатушки, куда нас в первый день поселил доблестный Дава. Могли ли мы в те минуты мечтать о чем-то еще? Разве что о пепельнице в номере… Но эта возможность казалась теперь лишь воспоминанием о какой-то далекой прошлой жизни, когда курить можно было даже в самолетах.
«Ну и еще мечтой о том, чтобы сегодня нас больше никто не трогал».
Однако этой грезе, увы, не суждено было сбыться.
Мы успели принять душ, передохнуть в номерах и собраться на ужин, когда в кафе пришел Олег.
– После ужина подойди, пожалуйста, в лобби, – сказал он Паше.
– Это зачем? – удивился тот.
– Там представители мотопроката приехали, ждут от тебя оплату за разбитый мот.
Паша от неожиданности опешил.
– Если оплаты не будет, они аннулируют аренду мотоциклов, и завтра группа никуда не едет, – добавил Олег.
– Сколько я должен закрыть? – уточнил Паша.
– 5300.
– Не пойдет.
– Что значит – не пойдет?
– Не пойдет – значит я закрою только 3000, о которых мы изначально договаривались, а остальные 2300 платите сами. Это будет честно.
Олег посмотрел на нас, будто ища поддержки.
– Он прав, – сказал Ребе. – Страховой случай или нет, изначально мы договаривались на 3000 долларов франшизы. Наш договор у тебя на руках.
– Если вас что-то не устраивает, давайте разрывать договор, – спокойно добавил я.
Олег растерянно заморгал.
– Разрывать? – одними губами переспросил он.
– Ну да. Сдадим вам мотоциклы прямо сейчас, вы привезете возврат за аренду на все оставшиеся дни.
– И что, вы вот так запросто откажетесь… от оставшихся дней путешествия?
– Ну почему же откажемся? – пожал плечами я. – В Тибете есть масса других контор, у которых мы сможем арендовать байки. Завтрашний день мы, конечно, потеряем, но зато потом докатаем без приключений.
Это был блеф, но блеф оправданный: по приезде в «Интерконтиненталь» я специально созвонился с другой тибетской конторой, где в 2013-м уже брал в аренду несколько «роял энфилдов». Да, это, конечно, не «БМВ», но они имелись в наличии, а значит, пересесть на них мы могли без особых проблем.
Тут Олег натурально завис. Его босс, Дава, судя по всему, с нами встречаться боялся, а гид в одиночку ничего не мог решить. Мы терпеливо ждали.
– Сейчас позвоню еще, переговорю со своими, – наконец выдавил Олег. – Давайте ешьте и подходите в лобби.
– Что думаешь? – поинтересовался Ребе, проводив гида пристальным взглядом.
– Не знаю, – честно сказал я и, повернувшись к Паше, спросил:
– У тебя с собой трешка? Или есть больше?
– У меня с собой только тысяча вообще, – нехотя признался Паша.
Из груди Ребе вырвался нервный смешок.
– Так ты… ты же сначала говорил, что трешку готов заплатить? – хмурясь, уточнил я.
– Ну, а потом сказал, что из Москвы погашу, по прилете, – пожал плечами Паша. – У вас, если что, можно подзанять пару тысяч? Я верну сразу, как долечу.
«Я не слишком громко хрущу попкорном?» – хмыкнул голос.
– У меня тысяча найдется, – сказал Ребе.
– И у меня тоже, – нехотя кивнул я.
Покончив с ужином, мы отправились за деньгами, а потом спустились в лобби, где уже ждали Олег и мотопрокатчики – двое молчаливых китайцев с каменными лицами. Поздоровавшись, мы уселись на диванчик, и Ребе спросил у гида:
– Ну, что твои сказали?
– Согласились, – нехотя сказал Олег. – Но только при условии, что Паша сейчас оплатит 3000 наличкой.
– Оплачу, – хрипло сказал Паша.
– Отлично, – кивнул Олег.
На подписание всех нужных бумаг о передаче денег и отсутствии претензий ушло около пятнадцати минут. Мотопрокатчики уже собирались уйти, когда Саша, понимая, что блеф с возвратом байков прошел, решил выжать максимум из этой благоприятной для нас ситуации и спросил:
– А что насчет наших страховок? Нужно решить вопрос сейчас.
Китайцы посмотрели на Олега, тот под нашими хмурыми взглядами нехотя перевел. Мотопрокатчики сели обратно, и весь следующий час мы потратили на то, чтобы превратить «невозможно сделать страховку» в «полис за 400 баксов с минимальной франшизой». Когда прощались, так и хотелось сказать: «Только без фокусов», но я сдержался, хоть и с большим трудом.
– Завтра в 7 утра полисы будут в лобби, – пообещал Олег и убыл вместе с прокатчиками, а мы отправились по номерам.
– Скажем остальным? – спросил Ребе, когда мы уже шли по коридору, ища двери с нужными цифрами.
– Давай лучше дождемся полисов, а то опять что-то отменится… ну его, Саш.
– Согласен, – кивнул он.
Оказавшись в номере, я рухнул на кровать и бессильно раскинул руки.
«Какой же… долгий адовый день».
«А я предупреждал тебя: будь зрителем. Но нет, тебе зачем-то надо в гущу событий», – тут же ухмыльнулся мой незримый собеседник.
«Если бы дело не касалось Ребе, я бы не влезал».
«Правила создания дееспособной организации, освоенные мной за 150 лет, тупы до неприличия: на первом этапе греби всех, кто попадется под руку, на втором избавляйся от умеренных, на третьем мочи радикалов и так далее, а вся эта привязчивость… скучно пиздец».
Он стих, а я запоздало подумал, что уже слышал прежде про 150 лет совсем недавно…
«Андрей?» – вдруг осенило меня.
И снова мне почудился его смешок, очень далекий и тихий, как будто доносящийся из самого Санкт-Петербурга.
•••
Июль 1901 года
Монастыри Брайбун и Сэра. Ампил. Дихроя
– Ты, кажется, чем-то расстроен, Гомбожаб? – спросил слуга Жаргал, нанятый Цыбиковым в Галдане взамен провинившегося Ионданя.
Востоковед покосился в его сторону и нехотя сказал:
– Не обращай внимания, просто задумался.
– Как скажешь, – легко согласился Жаргал.
С ним было довольно просто: пусть порой слуга мог задать неожиданный вопрос, но по первому же намеку отставал и больше не тревожил.
«Хотя сейчас он, конечно же, прав», – подумал Цыбиков про себя.
Покинув Галдан несколько дней назад, путешественники отправились прямиком в Брайбун. Дорога туда вела славная, особенно в сравнении с многими другими в Центральном Тибете, однако вскорости грунт закончился и начался песок. Впереди показались лачуги, стоящие на самом солнцепеке. В них жили бедняки, которые питались подаянием на этой дороге.
– Сурово у них тут все, – заметил востоковед, и Жаргал молча кивнул, соглашаясь с хозяином.
Дальше, перейдя через канал по каменному мосту, Цыбиков лишь убедился в справедливости своих слов: в двух с небольшим верстах от крохотного поселка бедняков на болотах простолюдины жали траву, очень похожую на камыш. За работой бдительно наблюдали надзиратели с палками, которые следили, чтобы люд не стоял без дела.
– Снопы этой травы потом относятся ими же в Лхасу и там продаются, – сказал Жаргал, проследив взгляд хозяина. – Часть денег жнецы оставляют себе, часть отдают.
– Кому?
– Тем, кто с палками, – был ответ.
– Как и везде, – вздохнул Цыбиков.
Он вспомнил о недавней драке Ионданя с другим слугой.
«Они, конечно, знатно сглупили… но стоит ли карать подобную возню отрезанным ухом? Не слишком ли это жестоко?»
Один из надсмотрщиков что-то громко вскрикнул и ударил палкой стоящего рядом жнеца, отчего тот согнулся и долго стоял в такой позе, приходя в себя.
«Хотя о чем это я? Тут, в Тибете, то же самое «крепостное право», только с пытками и казнями…»
Вероятно, озвучь Цыбиков свои мысли кому-то из охранников Галдана, и ему самому бы отрезали ухо.
Путешественники прошли еще пару верст, когда впереди наконец показались ворота монастыря Балдан-Брайбун18. Согласно легендам, его основал в 1416 году ученик и последователь Цзонхавы по имени Даший-балдан. Монастырь был построен амфитеатром, достаточно высоко, по обеим сторонам его находились сады, ныне цветущие, что в совокупности придавало Брайбуну вид самый благостный. Впрочем, так казалось только издали; чем ближе путешественники подходили к воротам, тем менее привлекательным казался вид стен, из-за которых торчали макушки серых многоэтажных домов. Пройдя же через ворота, Цыбиков и его слуга оказались на узких, устланных камнем улицах, зажатых с обеих сторон в тиски вышеупомянутых невзрачных построек. Отыскать среди столь похожих зданий гостиницу оказалось достаточно проблематично – понадобилось не меньше получаса, чтобы все-таки это сделать.
Подкрепившись рисовыми лепешками на местном рынке, Цыбиков вместе с Жаргалом отправился в Цокчэн-дуган19. Там они обнаружили довольно скромную по тибетским меркам (всего в аршин высотой) статую Майтреи, которую изготовили и установили по настоянию Даший-балдана непальские мастера. Зал пустовал, и Гомбожаб пожалел, что не взял с собой худре.
«Получился бы хороший снимок… хотя это, по сути, тот же самый Майтрея, которого я уже фотографировал раньше, только в другом монастыре…»
Из Цокчэн-дугана Гомбожаб и слуга отправились в здание тарнистического факультета Агпа, где находилась куда более нетипичная для здешних мест статуя «Страшного» Ямантаки, которую освятил в свое время не только основатель Брайбуна, но и его учитель – сам Цзонхава.
– А ты знаешь, что эта статуя – копия настоящей? – вдруг сказал слуга.
Цыбиков покачал головой.
– Согласно легенде, был такой монах Лоцзава. Он годами созерцал эту статую и достиг того, что сам Ямантака вселился в него, отчего на лбу Лоцзавы выросли рога. Статуя время спустя сгорела при странных обстоятельствах, а пока изготавливали новую, Лоцзава скончался. По решению настоятеля Брайбуна в новую статую заключили тело покойного монаха.
– Надо же, – без особого интереса сказал Цыбиков.
Обилие тибетских легенд приводило его в смятение. Гомбожабу казалось, что у каждого камня, дерева или здания есть красивая история, нужная лишь для того, чтобы отвлечь внимание от царящей вокруг грязи и нищеты.
После путешественники наведались также к субурганам трех Далай-лам – Второго, Третьего и Четвертого Перерожденцев, посетили Даший-кансар, построенный шестым Далай-ламой для светской жизни, но даже подобные священные места не смогли отвлечь Цыбикова от навязчивой мысли. Встретив рядом со входом во дворец Галдан-побран, что на юго-западном краю монастыря, двух монахов, востоковед тут же, как и в Галдане, осведомился, нельзя ли где-то на территории Брайбуна приобрести сбор дихрои?
– Нет, – ответил один из них, поправив желтую шапку, сползшую на глаза. – Возможно, в Ебре вы найдете что-то…
– А в Сэре? – устало вздохнув, спросил Цыбиков.
– В Сэре вряд ли, – сказал второй монах. – Но попробуйте, конечно.
Востоковед поблагодарил богомольцев и продолжил исследование Брайбуна, твердо решив в ближайшие пару дней покинуть его и все-таки отправиться в монастырь Сэра.
«Если и там удача мне не улыбнется, буду считать, что мироздание водит меня за нос»,
– тем же вечером написал Цыбиков в личном дневнике.
Уехать из Брайбуна быстро не вышло – уж слишком он был велик. Местные говорили, что число богомольцев в нем составляет не менее десяти тысяч, но Цыбикову показалась эта цифра слишком великой. Сказав слуге заниматься покупками еды и книг, сам Гомбожаб следующие три дня потратил на снимки самых значимых зданий монастыря. Случалось Цыбикову видеть и произвол, и нищету, но, памятуя о своей миссии, он избегал тратить пластины на подобное.
«Кому из ученых Санкт-Петербурга есть дело до того, что на самом деле творится на здешних улицах? Их интересуют лишь памятники культуры, статуи да обряды…»
К слову, число пластин неумолимо сокращалось – как, впрочем, и количество денег, и объем последнего мешка с травяным сбором.
«На сколько еще мне хватит? На полгода? Возможно, чуть дольше… В любом случае, надо быть экономнее», – размышлял Цыбиков.
На четвертый день они с Жаргалом наконец покинули Брайбун и отправились в Сэру, где Гомбожаб надеялся все-таки отыскать таинственную дихрою, ставшую его «идеей фикс». Если поначалу Цыбиков с интересом вникал в жизнь очередного монастыря, то теперь все они казались чрезмерно похожими друг на друга.
«Везде одно и то же…»
Когда они достигли ворот монастыря Сэра, находящегося между гор Гжяб-ри и Дуг-ри, солнце уже начало медленно клониться к закату. В отличие от Брайбуна, здешний монастырь и издали, и вблизи производил практически одинаковое впечатление – постройки его не были так уж громоздки, а из крыш позолоченными были всего три, что не позволяло взгляду расплываться.
Легенда этого места отличалась от легенды Брайбуна лишь в деталях: в 1419 году Цзонхава предложил своему ученику Шакчжя-ешею построить особенный монастырь, в котором изучались бы «заклятия против злых духов». Ученик, разумеется, ответил согласием и в тот же год заложил основу Сэра-тэг-чэн-лин20. Шакчжя-ешей пробыл здесь десять лет, после уехал в Пекин по приглашению императора Сюань-дэ и из того путешествия уже не вернулся. Умер он в 1425 году.
– Куда желаешь отправиться? – спросил Жаргал, когда они подыскали место для ночлега, – в Сэре не было гостиниц, но один из монахов, Октай, милостиво приютил путников у себя. Он жил на юго-восточном краю монастыря.
– Уже поздно, – сказал Цыбиков. – Отдохнем до утра, а потом сходим к статуе Чжян-рай-сига.
Жаргал медленно кивнул. Помянутая Гомбожабом статуя Одиннадцатиликого появилась в монастыре интересным образом: предание гласит, что в стародавние времена монахиня Балмо выкрала ее у Манджушри и спрятала в одной из пещер в местности Пабон-ха. Годы спустя, когда в Сэре настоятелем был некий Чжялцань-санбо, к нему явился молодой пастух и сообщил о диковинной находке. По рассказу неожиданного гостя, одна из его коз забрела в пещеру, а он бросил ей вдогонку камень, чтобы выгнать обратно, и вдруг услышал металлический звон. Настороженный, пастух отправился внутрь и там обнаружил статую Чжян-рай-сига, о чем поспешил донести настоятелю монастыря. Чжялцань-санбо взял с собой несколько монахов и лично отправился в пещеру, откуда забрал находку и принес в Сэру. С той поры статуя находится здесь.
«И, разумеется, никто даже не задумывался, как одна несчастная монахиня смогла перенести статую в какую-то там пещеру, – грустно усмехнулся Цыбиков про себя. – Явно же не она сама это делала, явно были другие люди, которые тащили статую на себе, рвали жилы… но им в легенде места не нашлось».
Пока слуга возился с вещами, Гомбожаб предложил радушному хозяину отведать его отвара, и тот охотно согласился.
– Ну как тебе? – спросил гость, когда Октай сделал первый глоток из чашки.
– Превосходно, – сказал монах с вежливой улыбкой.
Цыбиков улыбнулся в ответ и осторожно спросил:
– А не подскажешь, могу ли я где-то в монастыре раздобыть отвар дихрои?
Октай нахмурился.
– Сказать по правде, я нечасто пью ее отвар… – медленно протянул он.
«Нечасто – это уже гораздо интересней, чем никогда!» – тут же оживился Цыбиков.
– Но могу тебе сказать, где живет человек, у которого иногда покупаю мешочек с ее сбором.
«Наконец-то!» – внутренне возликовал Гомбожаб.
Стараясь не показывать собеседнику всей палитры эмоций, востоковед сказал:
– Буду безмерно благодарен.
Октай смерил его взглядом:
– Ты хочешь пойти утром?
– Нет… не знаю… я бы сходил прямо сейчас, если честно, – признался Цыбиков.
– Ну, пойдем тогда наружу, постараюсь объяснить, как попасть к его дому.
Улыбка все-таки расцвела на лице Гомбожаба, подобно цветку дихрои, который он так настойчиво искал последний год.
Вслед за Октаем Цыбиков вышел из дома и остановился на пороге.
– Значит, сейчас пройдешь три дома в эту сторону, – принялся рассказывать хозяин, – потом свернешь направо, еще три дома – и ты увидишь небольшой желтый дом с такой покатой коричневой крышей… это дом Ампила…
Слова Октая Гомбожаб повторял про себя до той поры, пока не остановился у нужного ему здания. Оно и вправду оказалось совсем крохотным.
«Ну что же, остался последний шаг?»
Сглотнув ком, подступивший к горлу, востоковед постучал в коричневую дверь.
Некоторое время ничего не происходило.
«Может, нет дома?» – разочарованно подумал Цыбиков.
Он мялся с ноги на ногу у входа в дом, размышляя, уйти и вернуться завтра или подождать еще немного, когда изнутри наконец послышался звук шагов. В следующий миг дверь все-таки открылась; на пороге стоял молодой парень, стриженный налысо. Взгляд его ничего не выражал. Кажется, незнакомец смотрел не на гостя, а сквозь него.
– Ампил?21 – на всякий случай уточнил Цыбиков.
– Ну, допустим, – нехотя ответил парень.
– Я ищу дихрою.
– Входи, – пожав плечами, сказал Ампил и скрылся
внутри.
Цыбиков постоял несколько секунд в нерешительности, а потом все-таки переступил через порог.
В доме была всего одна комната; стол на коротких ножках, два мешка на полу для сидения, кровать в одному углу, умывальник в другом, печка в третьем – вот, собственно, и весь интерьер. На печи как раз стоял котелок с кипящим отваром. Аромат разливался по всей комнате. Он чем-то напомнил Цыбикову запах его собственного травяного сбора.
Ампил подошел к котелку, взял большую ложку и начал помешивать отвар.
– Ты просто хочешь выпить чашку? – спросил он, не оборачиваясь.
– А можно? – удивился Цыбиков.
Гостеприимство было в крови у всех тибетских монахов, но Ампил чем-то неуловимо отличался от других богомольцев, встречавшихся Гомбожабу ранее.
– Конечно, – хмыкнул хозяин. – Сейчас налью…
Он наполнил две крохотные кружки и отнес их на столик, после чего уселся на один из мешков. Цыбиков подождал приглашения, не получил его и опустился на второй мешок самовольно. Ампил на это никак не отреагировал – он сделал первый робкий глоток отвара дихрои и на пару мгновений зажмурился от удовольствия.
«Неужели этот отвар и впрямь настолько хорош?»
Цыбиков взял свою чашку, тоже отхлебнул… и замер.
– Превосходно… – пробормотал Ампил, будто прочтя мысли гостя.
– Ничего вкусней в жизни не пробовал, – сказал Цыбиков растерянно.
Прежде он считал свой отвар лучшим напитком на свете. Но дихроя… она раскрывалась, точно бутон цветка, с каждой секундой становясь все ярче. По телу разлилось тепло, и Цыбиков пожалел, что не сидит сейчас на своей кровати – так сильно ему захотелось откинуться назад и лежать, глядя, как пляшут тени на потолке, ни о чем не думая и не переживая.
«А зачем? Кажется, то, что я искал, найдено…»
– Ты откуда? – спросил Ампил.
– Из Бурятии.
– Русский хорошо знаешь?
– Да, вполне.
– Отлично, – сказал Ампил, моментально переходя на русский. – С вами проще. Англичанину, например, если скажешь, что посещал монастырь Сэра, то он, скорее всего, спросит, какого именно сэра этот монастырь.
Ампил усмехнулся, а Гомбожаб захлопал глазами. Он далеко не сразу понял, о чем толкует его новый знакомец. Когда же смысл сказанного открылся востоковеду, он не сдержал широкой улыбки.
– Остроумно, – заметил Цыбиков, одобрительно кивая.
– Иронично, но ты – единственный, кто понял эту шутку, из всех, кому я здесь ее рассказывал, – хмыкнул Ампил. – Мне кажется, тут все настолько серьезные, что упускают самое главное.
– Что же? – заинтересованно выгнул бровь Цыбиков.
– Не знаю. Лень разбираться. Но упускают – это точно, говорю тебе.
«Опять шутит?» – мелькнула в голове востоковеда мысль.
Он продолжал пить отвар и искоса поглядывал на хозяина – а ну как скажет что-то еще? Но Ампил хранил молчание; лишь когда чашки опустели, он спросил:
– Думаю, ты возьмешь себе мешочек?
– Сколько он будет стоить.
– Сто ланов.
Цыбиков с трудом сдержал вздох разочарования. Подобная сумма была не то чтобы неподъемной, но весьма ощутимой для похудевшего кошелька востоковеда.
И тем не менее отвар из дихрои был настолько чудесен, что Гомбожаб с трудом выдавил:
– Да, я возьму… один.
– Добро. Клади деньги на стол.
Пока Цыбиков возился с кошельком, Ампил достал из-под кровати небольшой – вдвое меньше тех, в которых востоковед возил свой травяной сбор – мешочек с дихроей. Гомбожаб ради интереса заглянул внутрь – бледно-сиреневый порошок навевал мысли о пыльце сказочных фей.
– У меня с собой всего сорок ланов, – признался Гомбожаб.
– Забирай, – бросив взгляд на невеликую горку денег на столе, махнул рукой Ампил. – Завтра принесешь остальное.
– Ты мне настолько доверяешь?
– Мне просто плевать. Я знаю, что всегда смогу легко напомнить тебе о долге, если захочу. Но ты не такой человек, это видно, ты отдашь долг, даже лишний раз тебя дергать не придется. Как тебя зовут?
– Гомбожаб Цыбиков.
– Ага, хорошо, постараюсь не забыть. Ну все, давай, до завтра.
– До завтра, – сказал востоковед.
Он подхватил мешочек с дихроей и пошел к выходу. Ампил открыл перед ним дверь.
– А как правильно ее заваривать? – не удержавшись, спросил Цыбиков.
– Да как хочешь, – фыркнул Ампил. – Я на чашку кладу пол-ложки, на чайник – полторы. Когда не сезон и дихрои мало, вообще смешиваю ее с другими травами – все равно отлично получается.
Гомбожаб медленно кивнул и вышел за порог. Едва он оказался на улице, дверь за ним закрылась.
«Какой странный человек этот Ампил, – думал востоковед, шагая по улице в направлении дома Октая. – И что он имел в виду, говоря, что всегда сможет напомнить мне о долге?»
Той ночью Цыбиков уснул быстро и спал безмятежно: дихроя дарила небывалые умиротворение и покой.
Единственная странность – когда щека Гомбожаба только коснулась подушки, в голове мелькнула до того странная мысль, что изначально она показалась востоковеду чужой:
«Плевать, ходим мы или сидим целый день без дела, мир не перестанет крутиться от этого. Тогда на кой хрен мне вставать с постели в одно время с другими?»
•••
8 октября 2019 года
Трудная дорога к озеру Ямдрок-Тсо. Перевал Цыбикова. Авария Ламы. Пятигорский
Спустившись в лобби рано утром, мы с Ребе и Ламой обнаружили там одинокого грустного Пашу, который сидел в окружении сумок на одном из множества диванчиков. Он отвернулся – то ли нарочно, то ли просто не увидел нас – но я все равно решил подойти попрощаться. За те несколько дней, которые мы путешествовали по Тибету, сложилось впечатление, что Паша – настоящий магнит, притягивающий к отряду всевозможные неприятности. Однако я давно уже принял за правило не навешивать на людей ярлыки. По сути, даже сама авария во многом была стечением обстоятельств, все остальное же являлось лишь следствием того ЧП.
– Доброе утро, Паш.
Он встрепенулся, повернулся к нам и натянуто улыбнулся:
– Доброе.
– Собрался?
– Да… как видишь.
– А где попутчик твой? Передумал?
– Да нет… Вон, кстати, и он.
Мы оглянулись и увидели, что от лифта бредет хмурый Дмитрий. Он, похоже, плохо спал – по крайней мере мешки под глазами выдавали беспокойную ночь.
«Возможно, «горняшка» на фоне стресса обострилась».
Дмитрий хрипло поздоровался со всеми и, поставив сумки на пол, плюхнулся на свободный диванчик.
– Завтракать пойдете? – спросил Ребе.
– Да нет, у нас трансфер через пятнадцать минут, – покачал головой Паша. – Потому и с вещами уже.
– Ну, ладно, удачно долететь, – сказал я.
Мы пожали «беглецам» руки и отправились в кафе. На полпути нас, однако, остановил возглас Паши:
– Макс, Саш!
Мы оглянулись.
– Я вам тогда сразу постараюсь деньги перевести, как долечу, – заверил Паша.
– Да, хорошо, – ответил я.
Ребе просто покивал, и на том диалог закончился.
Мы втроем оказались на завтраке раньше прочих. Вообще в то утро народ стекался в кафе непривычно медленно; похоже, вчерашний день вымотал абсолютно всех – на тяжелую дорогу от предгорий Самье до Лхасы наложился негатив от странного телеграммного диалога с мотопрокатчиками, больше похожего на игру в поддавки.
«То есть страховка то есть, но не у всех, то ни у кого ее нет…»
– Чем вчера дело кончилось? – едва усевшись за стол, первым делом спросил Виталик.
Лариса, Рома, Артем и Боря Гринберг, которые подошли чуть раньше него, выжидающе посмотрели на нас – видимо, и сами хотели спросить, но решили, что, раз мы молчим, то просто рассказать нечего.
