Максим Привезенцев
История Мираксздания
Почему мы уверены, что станем девелопером номер один в Европе? Потому что мы понимаем, как работать в кризисе, нам это очень нравится, и нам вообще не нравится работать на стабильном рынке.
Кризисом является система перепроизводства сама по себе. У нас в стране пока что не было перепроизводства, и практически ни одна из компаний отрасли не обанкротилась и не ушла с рынка. Хотя во всем мире это происходит постоянно из-за очень жесткой конкуренции. На растущем рынке нет смысла забивать себе голову себестоимостью, качеством, темпами строительства, интересной архитектурой и т. д. Спрос есть на все.
Кроме того, мы проанализировали свой портфель проектов – в Москве и за рубежом – и пришли к выводу, что достойных конкурентов у нас на международных рынках практически нет. Это дает нам право определить цель – стать девелоперской компанией номер один в мире, просто мы не определились еще, к какому году – 2015 или 2017. Если бы не было кризиса, сделать это было бы практически невозможно. Мы этот кризис ждали, мы к нему готовы. Самые большие бабки зарабатываются на войне и на кризисах».
Тогдашний Полонский искренне верил Соросу, который считал, что самые большие бабки зарабатываются на войне и на кризисах. Забывая при этом, что без инсайда и госконтрактов хрен ты в кризис и на фондовом рынке в РФ заработаешь. Аналитики ему твердили, что грядет жопа, но он пропускал это мимо ушей. С трещиной в фундаменте «Башни Федерация» подвела удача, но даже невезение никак не помешало получению колоссальной чистой прибыли в 1,3 миллиарда долларов по итогам года. От количества нулей в суммах, которые то появлялись на счету, то покидали его, у Сергея, кажется, шла кругом голова – алкоголь и «стафф» только усиливали этот эффект.
Новая глава, не скрою, давалась мне с трудом, поскольку касалась событий, связанных с Курским вокзалом – воспоминания не самые приятные, что и говорить. Хотя тогда, в 2008-м, разумеется, эмоции были совершенно иные.
Тогда я был воодушевлен открывающимися перед нами перспективами.
Практически сразу по возвращении с международного форума в Каннах я снова поднял тему, которую придумал еще в прошлом году и с тех пор продвигал – проект модернизации транспортных узлов РЖД, первым из которых должна была стать модернизация Курского вокзала. Идея была простой, но крайне перспективной: у железнодорожников хватало свободной земли на прилегающей к ЖД-вокзалам территории, и мы планировали постепенно выстроить стратегию развития транспортных узлов: сначала модернизация вокзала, затем доверительное управление вокзальным комплексом, повышение доходности вокзальной инфраструктуры. Следующий (и наиболее интересный для нас) этап – используя надпутевое пространство и прилегающую территорию, совместно с РЖД запускать девелоперские проекты отелей, офисов, торговых центров… даже жилья. В Европе Дойчебан, немецкий оператор железных дорог, уже активно развивал эту тему: например, в Штутгарте при модернизации вокзала прямо над железнодорожным полотном планировали возвести целый новый микрорайон.
С точки зрения объемов и капитальных вложений нам до Германии было, конечно, далеко. Но «слона нужно есть по кусочкам», и мы решили попробовать начать. Курский предложил сам РЖД, как самый тяжелый – типа, справитесь с ним, обсудим дальнейшее развитие. Такой пилотный проект – если пойдет, то работы хватит на годы вперед.
Властям Москвы и руководству РЖД идея пришлась по вкусу. Полонскому же в проекте нравились и масштаб, и прямой доступ к руководству столицы и Российских железных дорог. Вдобавок это было просто выгодно: при небольших по меркам перспектив вложениях, около 900 лямов рублей, можно было получить возврат инвестиций от доверительного управления вокзалом со сроком окупаемости около 5 лет, но, главное, мы получали огромное пространство под застройку 500 тысяч квадратных метров. И если эти затраты в девять сотен миллионов сравнить с покупкой участка под застройку московской земли в районе Садового кольца под такой объем строительства, получалось, что участок нам доставался практически даром. И мы ведь не только участок получали, но еще и возврат первоначальных инвестиций.
Словом, идея была практически беспроигрышная.
Модернизация вокзалов сразу выводила «Миракс» в другую лигу. Вот мы просто строители – а вот мы технологическая компания, которая не только делает бизнес на продаже метров гражданам, но и способна решать задачи государственной важности, касающиеся инфраструктуры. Конечно, потом, во время олимпийских строек, стало ясно, что там, где государство, там тюрьма и банкротство, а тогда все считали, что «государственно-частное партнерство» – это путь к новым вершинам – и идеей буквально горели.
Когда в начале года на совещании я защищал проект у руководства РЖД, Полонский всем своим видом показывал, что инфраструктурные проекты такого уровня для «Миракса» – это как коттедж построить, словом, плевое дело. Это, очевидно, добавило нашему предложению веса, и мы ударили по рукам.
Правда, тут же возникли первые разногласия. Сергей, по старой привычке, утруждать себя бумагами не хотел, несмотря на то, что уже обжигался на этом в недавнем прошлом – с теми самыми парковочными местами для комплекса «Башня Федерация», которые у него увели буквально из-под носа. Он считал, что, если бы мы сначала стали заключать договоры, все бы затянулось, а так мы сразу зашли и начали строить, тем более срок нам поставили до дня города Москвы в сентябре, то есть не сказать чтобы очень много. Но я, будучи управляющим акционером, понимал, насколько проект трудный, масштабный и одновременно перспективный, поэтому хотел сделать все по уму и первоначально заручиться бюрократической поддержкой.
Единственное, что я не учел, – это неповоротливость и нежелание работать на уровне среднего менеджмента РЖД. Саботаж и ничегонеделание были их фирменным стилем.
«Вспомнишь – вздрогнешь…»
К середине февраля 2008-го необходимых соглашений еще не было, а срок сентября никто не отменял. Полонский снова завел знакомую песню: «1 марта заходим на объект». Испытывая острое чувство дежавю, связанное с заливкой фундамента до 1 марта 2006 года, я объяснял, что без соглашений у нас нет правовых оснований, нас просто пошлют, но ПСЮ гнул свою линию – мол, хрен с ними, с соглашениями, главное ввязаться в стройку, а там разберемся. Я же прекрасно понимал, что каждый, кто имел на вокзале свой интерес и доход, после нашего появления позвонил бы своей крыше, и нас, лишенных нужных документов, в лучшем случае вывели бы под белы рученьки, а в худшем лицом в асфальт укатали бы сотрудники транспортной полиции вместе с прокуратурой.
Но Полонский, в отличие от меня, не мог адекватно оценить риски реального расклада сил на вокзале. Мне оставалось напрячься и каким-то образом срочно добиться, чтобы все необходимые документы для нас сделали.
«А какое у нас лучшее ракетное топливо для быстрого решения вопросов с госструктурами? Разумеется, коррупция. Не зря же мы в десятке самых коррумпированных стран мира».
С денежными вливаниями РЖД-шные бездельники заработали куда охотней, и потому к началу марта я имел на руках весь необходимый набор договоров и соглашений. Иронично, что начало реконструкции Курского вокзала совпало с избранием на пост президента Медведева, которое на какое-то время подарило всем надежду на новый исторический поворот развития.
Впрочем, тогда мне некогда было радоваться за нового президента. Передо мной стояла архисложная задача – привести в божеский вид Курский вокзал, который за два десятилетия новой России превратился в эталон теневого бизнеса – от перевалки наркотиков и оружия через камеры хранения до платного туалета, который приносил его хозяину десятки тысяч долларов в месяц. Парковка перед вокзалом, мафия грузчиков, мафия общепита… На Курском не было ни одного направления, в котором при модернизации не рушились бы чьи-то теневые гешефты. От этого места попахивало – причем во всех смыслах этого слова.
Но пути назад не было, а перспективы завораживали, и я бросился в бой.
Разные проблемы требовали разного подхода. Проверки транспортной прокуратуры, транспортной милиции, «стрелки» с «крышей» каждой чебуречной и облезлого газетного ларька… 6 месяцев с марта по сентябрь я передвигался на 2 машинах в сопровождении 4 охранников и с письмом, подписанным главой РЖД Якуниным и мэром Лужковым, о том, что я реализую важнейший для города проект. Именно эту бумагу, к сентябрю затертую до дыр, я предъявлял и бандитам, и ментам. Большинство с ходу начинало быковать, но я прикидывался шлангом и в ответ на вопросы а-ля «А как же мы?» и «Давай что-то решать?» отправлял собеседников напрямую к подписантам охранного письма. На этом крыша, как правило, растворялась.
Увы, одной бумагой победить мафию оказалось нереально. В итоге остались три упертые… «бизнес-структуры»: чебуречники с прокурорской крышей, камера хранения со смотрящими от «магаметян» до майора транспортной полиции и парковщики с какой-то тоже невообразимой крышей. По этим трем мне из руководства РЖД просто передали: «Они должны остаться, только новый формат им придумай».
Придумал, хотя голову пришлось поломать. С общепитом через модернизацию торгового пространства и открытый конкурс заключил договор аренды на коммерческих условиях в 20 раз лучше, чем они были для РЖД изначально. В камерах хранения «неожиданно» случился пожар, и в одну ночь они все были снесены, освободив пространство под коммерческое использование. А новым камерам хранения по концепции противодействия террористической угрозе места на вокзале не нашлось. Парковка осталась под неведомой мне Крышей, но я ввел систему турникетов и терминальную оплату куда-то (вероятно, на Кипр), но, главное, убрав парковочный хаос и шнырей, который собирали плату. Визуально все стало более чем цивилизованно, и хоть весь доход шел мимо РЖД, я не парился: это был не мой уровень решения, а слушать советы старших я давно научился.
Разумеется, без сторонней помощи обойтись было невозможно, и я нанял ряд консультантов. Профессионалов-немцев из Дойчебана, как лидеров в модернизации вокзалов в Европе. Отставного генерала из комитета горячих сердец и холодных голов, как аналитика по различным крышам. Жизнерадостный старичок такой, с красным, чуть припухлым от хорошего виски лицом. Генерала отправили на пенсию за мелкое происшествие с крупным хищением на поставках материального снабжения, но он, как кажется, не особо переживал на этот счет. Был еще кавказский «консультант» Абдул, который помог более-менее сориентироваться в криминальных хитросплетениях запутанных вокзальных интересантов. Абдул был человеком без бороды, что для его профессии являлось настоящим кавказским авангардом и теологическим флером; из-за этого он больше походил на итальянского мафиози с Сицилии. В словах опрятный, но заклинаниями «хуйня» и «пиздец» жонглировал виртуозно.
Единственным, кто самоустранился от участия в проекте, был Полонский.
Пока я воевал с вокзальной мафией во всех ее проявлениях, он все сильней отдалялся от девелопмента. Мне уже реально стало казаться, что он о нашем бизнесе знает лишь по пересказам Темникова, который вечно вился рядом с Сергеем вместе с Богусом. И если второй пока что до конца не осознал, насколько широкие возможности для него открылись, Темников уже пользовался доверием Полонского вовсю.
Их первая и самая громкая, наверное, история – это покупка турецкого отеля «Сангейт», которая случилась летом 2007 года, то есть фактически за год до того, как мы зашли на Курский. Примерно в начале июля Полонский на очередном совете директоров озвучил предложение Темникова купить отель в Турции. Я и Луценко проголосовали против, Адикаев воздержался, Полонский сказал – о’кей, проехали, неактуально. Ну проехали и проехали. Мы забыли про отель. И тут в августе Полонский как бы между прочим сообщил, что они с Темниковым отель купили. В ответ на наше удивление (не то, когда бровь поднимается, а то, когда ноги подкашиваются, тело оседает, а брови как раз остаются на месте) Полонский заявил, что, поскольку они с Темниковым за, а Адикаев позже тоже дал согласие, то мы с Луценко в меньшинстве, и решение совета директоров на одобрение не требуется. То есть, по сути, увидев, что мы против, Полонский встал на паузу, отдельно убедил Адикаева и купил отель, поставив нас с Димой перед фактом.
«За триста, мать их, сорок миллионов долларов!»
Помню, заявление Полонского просто повергло меня в шок. Никто в здравом уме не выложил бы столько за турецкий отель, пусть он хоть из золота сделан. Я даже показывал объявления в турецких газетах, где банк за долги продавал «Сангейт» за 150 лямов, но Полонский сказал, что нехер читать желтую прессу, эта цифра – приманка для лохов, а отель стоит своих 340 миллионов. Впрочем, цена была не главным вопросом, мы просто не видели причин вообще покупать отель. Зачем нам, строителям, уже готовое здание, тем более по завышенному ценнику?
Тогда мы решили, что это очередная причуда… одна из сотен других, которых уже накопилось в избытке. Причем, что хуже всего, на фоне стаффа и алко участились вспышки агрессии, которые не просто выставляли Сергея дураком, но ломали его связи, дружбу, семью. Кириленко, бывший партнер, проверенный товарищ, стал невыгоден – Полонский кинул его, ни секунды не колеблясь. «Это бизнес, в бизнесе друзей нет». С женой, Наташей, тоже разбежались. В интернете до сих пор куча статей, как он при разводе не заплатил ей и ломаного гроша. Мы с парнями его вообще перестали узнавать: то улыбается, то волком смотрит…
Я решил прямо высказать мнение о политике компании в августе 2007-го, когда Полонский на День строителя потащил нас всех в «Сангейт» – отмечать недавнюю покупку. Сергей с новой подружкой, будущей женой Юлией, расположились на одной из двух вилл, Темников – на второй, а остальные заняли номера.
Когда вечером первого дня я входил на виллу, Полонский пребывал во вполне благодушном настроении – полулежа на лежаке, курил сигару, пил коньяк и немного стеклянными глазами смотрел на ночную морскую ривьеру. Показалось, что он даже более-менее адекватен – по крайней мере, взгляд, которым он меня удостоил, не был лишен фокуса. В итоге все вылилось в дикую ссору. Я настаивал, чтобы покупка отеля была вне корпоративных покупок; меня не устраивало, что без моего согласия Полонский с Темниковым изъяли мои 8,5 миллионов долларов из нераспределенной прибыли прошлых лет. Полонский отказывался принять мою логику, начал орать. Правда, скандалил ровно до того момента, когда я сказал, что хочу выйти из дела. Как я тогда рассудил, для него такое развитие подразумевало перспективу миллионных выплат и нежелательные репутационные потери: «Уход партнера после покупки отеля в Турции» – так себе заголовок для журнальной статьи. Так что тут он сразу включил заднюю, предложил не рубить сплеча… В общем, мы оба поостыли и решили вернуться домой и там еще раз все обсудить в спокойной деловой обстановке.
По возвращении Сергей свел все к турецкому недоразумению и предложил для наших понятийных расчетов считать, что моя прибыль при покупке отеля не участвовала.
Однако турецким отелем дело не ограничилось. В 2008-м Полонский с Темниковым как с цепи сорвались и стали покупать странные «западные активы» один за другим. Швейцария, Лондон, Черногория… История повторялась снова и снова. Полонский утверждал, что все эти покупки совершаются вне акционерного капитала, но это были виртуальные расчеты. На деле же деньги мощным потоком утекали из компании, и возможности получить заработанные деньги у нас не было; по сути, из акционеров «Миракса» мы превратились в кредиторов компании.
Тема моего выхода из компании с августа 2007-го мной и Полонским больше не обсуждалась, но сказанное раз не забывается. Полонский все чаще демонстрировал мне свое раздражение по мелочам, ясно давая понять, что прежних теплых отношений не будет. Вдобавок у него стали появляться новые, крайне сомнительные советники-компаньоны, в частности – американский подданный Феликс Сатер, ранее участвовавший и в торговле оружием, и в махинациях девелопера Дональда Трампа. Особняком стоял уголовник из Грузии Вахтанг Лалиашвили, он же Сергей Ефимцев, или Ваха Маленький, криминальный авторитет и вор, который, получив восемь лет за мошенничество на тульском спиртзаводе, вышел досрочно и легко влился в девелопмент, прибившись к Полонскому и «Мираксу».
Привлечение криминальных элементов к управлению компанией откровенно смущало, но я рассуждал, что худой мир лучше доброй ссоры, да и проект РЖД был действительно очень перспективным, дающим шанс вывести это направление в отдельный бизнес с долей РЖД, где Полонский, не имея контрольного пакета акций, не сможет запороть все своим безбашенным волюнтаризмом. Однако вскоре я начал понимать – интуитивно и по действиям Полонского и Темникова, которые плохо скрывали нарастающую неприязнь – что разговор не прошел бесследно, и мои «партнеры» начали искать способ выдворить меня из компании без денег. Сначала Сергей убрал меня из правления, потом вообще сократил всякое наше общение до десяти минут в день. Просто выслушивал статус по проектам, сухо произносил: «Я тебя услышал» и прощался. По сути, с этого момента началась шахматная партия, у кого из нас будет лучшая расстановка фигур на доске к развязке – расставанию, ставшему после «международной экспансии» лишь вопросом времени. Курский в этой игре казался мне моим неубиваемым ферзем: проектов с РЖД в перспективе – на годы вперед, даже безбашенный Полонский не захочет это разрушить.
Вокзал мы в итоге сдали в срок, к сентябрю, и я был горд и счастлив: мы действительно смогли буквально за полгода облагородить самый запущенный вокзал в городе, превратив его в современный транспортный узел. На открытие приехали Якунин, Лужков, экскурсию по вокзалу вел сам Полонский. Меня он Лужкову не представил, в докладе тоже не упомянул. Ожидаемо, но неприятно, что греха таить. Якунин, заметив меня за плечами многочисленной охраны, улыбнулся, подошел и пожал мне руку со словами: «Спасибо за работу!» Полонский, увидев эту сцену, покраснел и заиграл желваками.
В конце визита РЖД и «Миракс» подписали все необходимые документы о начале проектирования офисно-торгово-гостиничного комплекса на несколько сотен тысяч метров. Там уже был и макет будущего проекта, и подписанная концепция с ТЭПами… то есть РЖД все устраивало, и они хотели продолжить сотрудничество.
Это не могло не радовать меня. Да, на лето в компании, помимо кредитов и выручки, оставалось около 100 миллионов долларов нераспределенной прибыли акционеров за 2006–2007 годы – моя, Адикаева, Луценко, прочих – которая по задумке Полонского находилась в компании с начислением на них 5 % годовых. Казалось, деньги работают, но последующий развод с Натальей и отказ Полонского платить алименты за собственного ребенка и тяжелейший расход с Адикаевым вынудили меня сомневаться в его честности.
И, как выяснилось немногим позже, не зря.
Глава 5. Шизотерики. Раздор
2020 г.
Новый черновик книги (см. черновик № 6), который я выложил в сеть, касался взаимоотношений с мозгоправами и шизотериками. Полонскому еще в Питере импонировали учения Кастанеды, он был просто помешан на трансцендентных теориях, и с определенного момента духовные учителя не покидали наш офис.
Но, по счастью, появились они далеко не сразу. С 2005-го по 2008-й все было по уму: мы понимали, что для реализации амбициозных целей недостаточно наших знаний, и привлекали лучших спецов по бизнес-образованию – Савкин, Гандопас, Молоканов, Максим Котков, Герасичев, Джон Шоул… Тренинги шли практически без перерывов, и это давало прекрасные результаты. Однако Полонскому, как любому везунчику, выигравшему в лотерею и сидящему на горе бабла, казалось, что все это следствие его невероятной чуйки, и дальше бизнес будет работать, словно денежный печатный станок. На этом заблуждении зиждилось, по сути, все предпринимательство нулевых, поэтому нормальные консультанты, учителя, риск-менеджеры и просто толковые финансисты отбрасывались и заменялись астрологами, метафизиками и экстрасенсами. На смену бизнес-учителям пришли шарлатаны-мозгоправы шизотерических практик, и читать толстые книги по бизнес-анализу и иным наукам Полонскому было уже не нужно.
С той поры он управлял «потоком сознания».
Первым мозгоправом, которого Полонский взял в штат, стал Андрей Монахов. С ним Полонского познакомил как раз Богус. Тренером он на самом деле не был – так, обычный корыстный пустомеля, который в фирме лоббировал интересы тех, кто его привел к кормушке – Богуса и Темникова. Профессиональный манипулятор, он тогда быстро подмял под себя весь HR компании, ввел секретную оценку персонала по антинаучной методике Автандила Ануашвили «Видео-компьютерная психодиагностика и психокоррекция» и убедил Полонского в ненужности бизнес-тренеров. В итоге с 2008 года ни одно назначение на должность в «Мираксе» Полонский не делал без одобрения этого «мастера даосских практик», так что не слукавлю, если скажу, что Монахов внес существенный вклад в деградацию корпоративного управления. Жизнеспособная организация предполагает два способа разделения ролей – по компетенциям и по полномочиям. Полонский с Монаховым придумали организацию, в которой разделение ролей осуществлялось по некоей эзотерической совместимости.
Чуть позже, уже в 2008 году, Монахов, как «мастер даосских практик», познакомил Сергея с еще более мощным шарлатаном – Брониславом Виногродским. Бронислав быстро нашел подход к шизотерике Полонского. Все началось с дыхательной гимнастики Цигун, далее был проект «Игра Книги Перемен», направленный на «непосредственное влияние на способы формирования идей и умонастроений в российском обществе». Виногродский стал личным «учителем» Полонского и, по его же последним заверениям в «инстаграме», до сих пор каждый день присылает Сергею «послания из космоса». Самоназванный «мастер времени и пространства», Виногродский внес существенный вклад в разрушение личности Полонского, заменив гуманистические принципы жизни в социуме вот этими самыми посланиями из космоса, чтобы беззастенчиво юзать «прихожанина». В конце концов, большинству подобных «духовных гуру» нужен не рост знаний и компетенций, а всего лишь деньги.
При этом мы продолжали двигаться к великой Цели – через амбициозные западные проекты формировать имидж международной строительной корпорации. Но поскольку ни опыта, ни понимания западного рынка у нас не было, а бизнес-консультантов Полонский теперь считал жуликами, мы действовали по принципу «главное ввязаться, а там разберемся». Такой подход ожидаемо привел к катастрофическим решениям на международном рынке. За отелем в Турции последовала Швейцария – горнолыжный курорт «Аминона-Ист»: только буклеты выпустили, и все, прикрыли лавочку экологи, добились закрытия стройки. Потом Лондон – небоскреб в 120 этажей и реконструкция вилл в историческом районе, сразу за Лондоном – Черногория с полуостровом Завала, где по задумке должны были второе Монте-Карло построить…
В итоге не построили ничего.
Я до сих пор был уверен, что те деньги не улетали в никуда, а как-то красиво и незаметно «размывались» и оседали на левых счетах. И это, разумеется, видел не только я.
Первым на выход собрался Адикаев – в декабре 2008 года он объявил, что уходит, и попросил Полонского выкупить его долю в Мираксе и вернуть нераспределенную прибыль за пару лет. Поняв, что денег Сергей платить не собирается, Алексей попытался переключить на себя проекты «Кутузовская миля» и киевскую «Плазу».
Полонский, конечно же, уступать не хотел. Стороны лили компромат и к вящей радости адвокатов и ментов сливали им весь инсайд. Позже этот кейс стал визитной карточкой Полонского. Все знали: если ПСЮ кричит про кого-то: «Он вор, он меня обокрал!», это означает, что кто-то хочет получить с Полонского долг за работу или услугу, а сам кучерявый космонавт рассчитываться не собирается.
Вообще в 2000-х уголовные дела по экономическим статьям в РФ возбуждались в основном по доносу конкурентов или обиженных коллег по бизнес-лепрозорию. Купцы формировали спрос, а опричники совершенствовали предложение. На подсознательном уровне «новые русские» копировали своих предков, которые в 30-х годах прошлого века писали доносы на «врагов народа», живущих по соседству, чтобы занять их жилплощадь или же их место в государственной иерархии, и это считалось нормой. В итоге достучались до того, что сегодня уже сами опричники выбирают, чья очередь пришла на раскулачивание.
«Что поделать – проявление тяжелой национальной наследственной травмы… Стучать и сидеть».
Полонский мочил Адикаева нарочито показательно, чтобы другим партнерам было очевидно: будет так, как решит он, и никакие юридические и понятийные документы не имеют значения. Причем делал это Сергей иезуитски, чужими руками – руками Темникова, который «официально» оставался другом Адикаева – собственно, именно Алексей в начале 2000-х познакомил «Тему» с ПСЮ и хлопотал, чтобы его включили в команду «Миракса». Темников, конечно, внешне старался не показывать, что он мочит старого друга, и Полонский его в этом покрывал, но порой забывался – и фразы а-ля «Тема, почему прокурор до сих пор не решил вопрос по Адикаеву», неосторожно брошенные Сергеем на очередном совете директоров, превращали эту тайну в секрет Полишинеля.
Связей у «Темы» и Полонского хватало: Сергей курировал взаимоотношения с властью – по крайней мере, кэш из компании на GR забирал постоянно. Без любимого конька Полонского, «хая в публичном пространстве», тоже, разумеется, не обходилось: антипиар в прессе – что, мол, Адикаев вор и мошенник. А Темников решал вопросы с силовиками. Причем там фигурировали высшие чины – зампрокурора Москвы Козлов, замгенпрокурора РФ… Таких людей Темников называл своими друзьями и через них же, а также ОБЭП и ДЭБ, по его же словам, «решал» деликатные вопросы.
Тогда же, зимой 2008-го, я впервые услышал фамилию небезызвестного полковника Захарченко, демонической личности, способной решать деликатные вопросы для «коммерсов» любого уровня, и даже поприсутствовал на встрече с ним в ресторане «Купол». Туда меня позвал Темников, чтобы показать уровень связей и предостеречь от попытки уйти «со своим», как Алексей – мол, можешь даже не пытаться, раздавим, как клопа. На той встрече с Захарченко решали по Адикаеву, планировали в качестве давления ОРМ на него завести, чтобы на законных основаниях слушать его разговоры, вести наружное наблюдение, негласно проникать в жилье и тому подобные меры. Интерес Полонского и Темникова был прост: создать давление силовиков, чтобы Адикаев одумался и слился с «Кутузовской мили» и киевской «Плазы».
Захарченко сказал, что поможет. Я же после этих посиделок встретился с Алексеем и предупредил его, что на него открыли охоту через ДЭБ. Адикаев не удивился, поблагодарил меня за инсайд и сказал, что у него есть связи для нейтрализации наезда. Увы, как показали дальнейшие события, ресурсов у Алексея не хватило, и от проектов он в итоге отказался. Но это случилось потом.
А «Миракс» между тем уверенно шел ко дну. К весне мы ушли в минус на 400 миллионов баксов, по большей части – из-за тех самых иностранных проектов. В июне было мое выступление перед компанией на тему кризиса, но Полонский на него неожиданно не приехал. Весь коллектив прождал его 30 минут, потом он прислал мне СМС в духе: «Ты большой мальчик, проводи собрание без меня, у меня дела». Тогда я решил, что он просто абстрагируется от плохих новостей, но позже стало ясно, что это – часть плана. Что именно я буду говорить, он знал наперед, а вот роль спикера мне отводилась не просто так. Сергей хотел обострить отношения со мной, и ему нужен был повод пойти в атаку. А я тогда атаки не ждал. После истории с Адикаевым мои юристы проводили аудит договоров и соглашений с Полонским, смотрели, что необходимо привести в порядок до того, как мы достигнем «точки невозврата» – то есть сдадим Курский. Тогда я думал, что мы останемся партнерами. Полонский будет получать свою прибыль от проектов с РЖД, но не лезть в управление, а я в свою очередь буду заниматься развитием транспортных узлов, но без претензий на проценты и доли в «Мираксе» – разумеется, при выплате мне долгов.
И вот Полонский сыграл на опережение и снова устроил скандал – кричал, что нужно было деликатней донести до менеджмента компании ситуацию по поводу отсутствия денег и гигантских долгов. Мол, люди должны понимать, что все будет хорошо, а я сгущаю краски и пугаю их сокращениями и урезанием бюджетов по проектам.
– Людям нужна вера, что все будет хорошо! Им не нужно знать, как все плохо на самом деле! – с пеной у рта вещал «космонавт». – Они должны представлять, что у меня есть «волшебная кнопка» для выхода из любой жопы!
Скандал закончился тем, ради чего и инспирировался: Полонский потребовал вернуть мои акции «Миракс Групп» в компанию, если я так переживаю за ее будущее, а когда мы разрулим ситуацию, он мне все вернет обратно. Такой ультиматум «на слабо». Обострять в этот момент я не мог и по соглашению передал ему 2,5 % акций группы, то есть, на тогдашний момент, около 10 млн грина. Этим я гарантировал свою лояльность фирме, но по тому же соглашению Полонский после выхода компании из пике должен был вернуть мне мою долю вместе с положенной прибылью.
Спустя время я понял, что интерес в обострении отношений и «отжиме» моей доли был у трех людей в компании. Полонский по соглашению, которое он не собирался исполнять, получал 2,5 % акций. Темников убирал меня с предправления, лишая возможности противодействовать и осуществлять аудит выгодных ему западных проектов. Богус же получал реальные перспективы карьерного роста, поскольку я был против любых предложений Полонского поставить его на приличную управленческую должность в силу «нарко»-бэкграунда и отсутствия у «поставщика снадобий» каких-либо компетенций и знаний.
Все развивалось по плану этой троицы, пока на горизонте вдруг не появилась «Альфа Групп». Компания перекупила долги «Миракса» у «Кредит Свисс» и стала нашим крупнейшим кредитором – мы задолжали им около 300 миллионов баксов. И это был «черный лебедь» для всех нас, но одновременно первый и последний шанс спасти компанию от краха.
Глава 6. Демарш и капитуляция Полонского
2009 г.
Накануне сделки с «Альфой» в кабинете Полонского царила гнетущая тишина.
