Мара Гааг
Апельсиновый джем со вкусом рыбы
Там была Алина. Она сидела на гладком каменном полу и кормила с рук апельсиновым джемом кого-то, похожего одновременно на человека и на лягушку. Монстр облизал длинным красным языком ее пальцы, переключился на запястья, а потом на грудь, но Алина не сопротивлялась. Руки с перепонками легли ей на плечи, потянули вниз, стягивая платье. Девушка закрыла глаза, щеки горели возбужденным румянцем. Губы приоткрылись – томные, зовущие. Игнат закричал, и тогда монстр обернулся и посмотрел на него желтыми немигающими глазами.
Сон резко сменился. Игнат опять был на маяке, где лежал в постели, не в силах пошевелиться, пока вокруг него скользили каруселью силуэты. Две тени бесстыже совокуплялись на стене, не стесняясь его присутствия. Одна высокая и худая, с рыбьим профилем; вторая женская, миниатюрная, со знакомым облаком кудрявых волос. Игнат пытался кричать, до рези напрягая горло, но звука не было, только вибрация, как под водой. Тогда он закрыл глаза чтобы не смотреть. Убеждал себя, что это просто бред, лихорадка, ночной кошмар. Не бывает чудовищ, выходящих из моря и соблазняющих чужих жен. Бывают легкомысленные женщины, ночные клубы и самоуверенные молокососы, считающие, что могут брать все, что хотят. Но он не позволит так с собой поступать. Даже если придется снова ударить ее, чтобы заставить слушаться. Даже если…
Короткое забытье, потом кошмар вернулся с прежнего места. Но Игнат уже не боялся. Он знал, что делать. Шея у монстра была тонкая, влажная и скользкая, Игнат сдавливал ее до тех пор, пока не перестал чувствовать пальцы рук, а тело существа не обмякло. Потом он отбросил труп в сторону, навалился на Алину, опрокинув на пол пещеры. Жена закатила глаза, не сопротивлялась, но и не отвечала на грубые ласки. Игнату было все равно. «Ты моя, поняла, дура? Моя! Моя, никто кроме меня к тебе не прикоснется!»
Воздух вибрировал от гула, звук проникал в голову, нервы, кости. Сон вращался по кругу – на этот раз он сам ел апельсиновый джем с рук Алины, а рыбоподобное существо следило за ними немигающим взглядом у входа в пещеру. Потом кто-то сомкнул руки на шее Игната и перекрыл кислород. Тело забилось в судороге, он снова лежал в кровати – затекшее тело, тяжелое дыхание, пляшущие тени и давящий на ушные перепонки вой ветра за стенами старого маяка.
***
Когда ему удалось пошевелиться, в окна бил яркий солнечный свет. Часы показывали три пополудни. Алины в комнате не было, фотоаппарат лежал на боку рядом с включенным ноутбуком. На треснутый дисплей налип морской песок. Он же был рассыпан по столу, как экзотическая пряность, тянулся серо-коричневой дорожкой до самой двери.
Игнат медленно встал. В ушах звенело, кружилась голова. Пошатываясь, он натянул джинсы. Кроссовки не нашел, вышел наружу босиком. На крыльце желудок скрутило спазмом и Игната вырвало.
Мышцы казались ватными, неповоротливыми. Все болело. «Это от температуры. Где же Алина, почему ее нет рядом? Пошла за помощью, или искать место, где телефон ловит? Мне ночью было плохо. Нужно в больницу, она понимает. Девочка моя. Хорошая. Только бы с ней все было в порядке. Только бы с ней…»
Тревога вонзилась в виски, окатила волной липкого пота. Спутанные в болезненный клубок образы из ночного кошмара и острая ревность смешались со страхом за жену.
«А вдруг заблудилась? До ближайшей деревни километров сорок. Неужели одна пошла? Может, всю ночь искала связь… Опять был шторм или приснилось? Только бы не свалилась с берега, только бы не утонула! Только бы никто ее…»
Колючая галька и мелкие камни впивались в босые ступни. Игнат терпел и продолжал идти, пока не оказался рядом с заводью. Ноги саднило, сердце билось в ребра.
«Зачем я туда иду? Это ведь неправда, ее там нет. А вдруг…Нет, это был кошмар, просто кошмарный сон! Здесь никого нет кроме нас. Но кто-то принес ей этот чертов фотоаппарат же…»
Игнат забрался на скалу и позвал:
– Алина! Алина, ты здесь?
Ответа не было, поэтому он подошел к самому краю. Начал осторожный спуск, но потом грузно скатился в воду. Пещера безмолвствовала, ветер стих, даже чайки в небе примолкли.
Держась за стены, чтобы не упасть, Игнат побрел внутрь темной расщелины.
Когда глаза привыкли к полумраку, он различил отражения водяных бликов на стенах и потолке пещеры. На полу плескалась вода. Совсем немного, но босые ноги успели замерзнуть. Игнат присмотрелся и заметил в углу знакомый предмет.
Банка с апельсиновым джемом, наполовину пустая. Он поднял ее, сразу вспомнив свои ночные видения – двигающиеся в развратном ритме тени, длинный и влажный язык, слизывающий оранжевое желе с Алининой кожи. Собственные пальцы, смыкающиеся на чьей-то хрупкой шее.
«Это бред! Такого не бывает! Я не мог, я же не… нет, нет! Это все мне привиделось, надо вернуться на маяк!»
Руки затряслись и банка выскользнула на каменный пол. Стекло разбилось, ошметки апельсинов разлетелись в форме ядовито-оранжевой морской звезды. Море заухало, зашевелилось, дохнуло рыбным смрадом.
– Алина! – крикнул Игнат. Поскользнувшись, упал. Угодил ладонью прямо в острые края разбитого стеклянного донышка. Кровь брызнула в стороны. Игнат взвыл, прижал раненую руку к груди:
– Черт! Черт! Черт!
Он сам не заметил, как начал бегать кругами, рискуя снова упасть или наступить на осколок стекла. Остановился. Следовало успокоиться, вернуться на маяк, вызвать скорую, поисковую бригаду, полицию. Понятные, рациональные вещи. Забыть о предчувствиях, видениях и кошмарах. И о чертовом джеме, который откуда-то взялся в этой пещере.
Игнат закусил губу. Сильно, до боли, чтобы отвлечь собственное внимание от кровоточащей ладони и онемевших ступней. Двинулся к выходу.
Но вскарабкаться обратно на скалу не вышло и тогда, с двумя здоровыми руками. Ладонь пульсировала, кровь продолжала течь, заливая футболку и джинсы. Игнат попробовал плыть, чтобы, как в первый раз, обогнуть скалу и выбраться на берег. Но едва не захлебнулся, а рана защипала от соленой воды так, что перед глазами, где-то внутри черепной коробки, вспыхнули искры, лишив остатков решимости.
Не оставалось ничего, кроме как вернуться в пещеру.
Рука горела огнем и он почти не чувствовал пальцев. Собственная кровь казалась горячей, обжигающей. А остальное тело – слишком холодным. Горизонт перед глазами закачался, сердце застучало в ушах неровно, с перебоями. Раненая рука онемела и совсем отнялась, стала тяжелая и чужая. А вода, которая сначала плескалась под ногами, теперь прибывала, быстро дошла до колен.
– Прилив, – забормотал Игнат, – чертов прилив. Почему сейчас…
Ветер снова подул в невидимый геликон, издавая тревожный гул, и перекрыл слабый крик:
– Алина! Алина, где ты? Девочка моя, вернись, пожалуйста! Вернись! Помоги мне! Алина!
Перед тем, как потерять сознание, Игнат все понял. Вспомнил до мельчайших деталей. А потом увидел монстра. Сначала над водой появился колючий перепончатый гребень, затем увенчанная им голова с ярко-желтыми глазами на нечеловеческом лице. Дальше стало темно. Боли больше не было. Страха тоже. Не было ничего, кроме соленой горечи моря, которое равнодушно заполняло легкие.
***
Артем подъехал к маяку и несколько минут сидел в автомобиле, разглядывая похожий на ожившую картину пейзаж. Маяк выглядел безмятежным; чайки, перекрикиваясь, кружили над шпилем. Идиллию нарушала небрежно распахнутая дверь жилой пристройки, и брошенные на ступенях кроссовки Игната. Артем оставил машину открытой, подошел к крыльцу. Постучал о дверной косяк и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Тогда он позвал:
