Михаил Белозёров
Черные ангелы
– Я сидела в камере с хлыстами… – Сжав ладонь в кулак, она показала на стены и потолок. – Стены монолитные. Открывается люк и белый луч забирает сразу нескольких.
Вдруг я все понял, но не мог поверить. Она посмотрела на меня и равнодушно сказала:
– Женщин на войне насилуют…
– Они это специально сделали? – спросил я о жуках.
– А ты как думаешь?! – спросила она с вызовом и заставила меня опустить глаза.
Я невольно посмотрел на Мирона.
– Да, да… – сказала она. – Он спас меня – вытащил из камеры.
– Вас ищут? – догадался я.
– Не больше, чем тебя и его, – она мотнула головой в сторону Луки. – Здесь таких много, здесь сейчас бардак. Набирают новую смену. С той стороны, – она махнула рукой, – две казармы под завязку. Жуки тоже пропали. У них что-то не получается. Я думаю, нам нужно воспользоваться неразберихой.
В этот момент Мирон предупредил:
– Делайте, как я!
Стена перед нами задвигалась. Открылась щель. Мирон шагнул первым и тотчас пропал в темноте. Видимо, они с Люсей заранее договорились, потому что она что есть силы толкнула вслед за Мироном Луку и посмотрела на меня.
– Вначале ты, – сказал я и прыгнул за ней.
Опора под ногами поплыла в сторону. Впрочем, я сразу сориентировался – в этом пространстве двигался пол. Мирон позвал меня, я пошел на голос, широко расставляя, как моряк, ноги и увидел голубоватый свет от мобильника. Под подошвами скрипел песок.
– Здесь, – сказал Мирон, – каждая комната вращается вокруг оси. – Главное понять, вокруг какой. Набьем пару шишек, больше ничего не случится. Главное не потеряться. Лука ты где?
– Тута, – ответил Лука страдальческим голосом, его, как всегда, тошнило.
Люся посветила – он держался за нос и улыбался.
– Хороший мальчик, – похвалила его Люся.
– Следующая стенка откроется с этой стороны, – он показал прямо перед собой.
На этот раз я не удержался и упал – слишком быстро вращалось помещение, да и пол находился под углом. Можно было сказать однозначно, что в течение нескольких секунд я перекатывался, как кегля – вращение было слишком хаотичным, чтобы уловить закономерность. По-моему, помещение еще и подрагивало. Чтобы ни происходило, в конце концов мы все скатились в один угол. Мобильник в руках у Люси едва тлел. Он был единственной координатой в полной темноте. Если бы все это происходило в тишине, но к вращению вдруг добавились странные звуки, словно сотни тон песка перекатывались где-то совсем близко. Одно можно было точно сказать, что даже Мирон испугался, потому что молчал, и только Люся произнесла:
– Лука, всему есть предел – убери руки!..
В этот момент я увидел то, что меня поразило больше всего: пытаясь найти опору, я ухватился за какую-то скобу, и у меня перехватило дыхание – подо мной сияла бездна: миллиарды звезды мигали весело и беспечно, и только голубой край Земли, изгибаясь, как серп, закрывал часть горизонта. Я понял, что лежу на большом иллюминаторе. С минуту разглядывал то, что происходит внизу, а потом откатился в сторону. Там внизу шла война. Земной серп был в огне. Я даже разглядел, как оттуда в сторону базы, стреляют ракетами.
На этот раз нас вывалило в сумрачный коридор, в котором были проложены рельсы и который я воспринял в качестве продолжения туннелей. Однако Мирон с Люсей сразу же побежали, почему-то оглядываясь мне за спину. Судя по ужасу, промелькнувшему в их глазах они уже бывали здесь. Мирон выдохнул:
– Да быстрее же!..
Он снова обернулся. У меня похолодело сердце. Из полумрака, громыхая и повизгивая, надвигалась до невозможности огромная то ли вагонетка, то ли ферма на колесах. И если это действительно было то, чего они боялись, то опасность была вполне реальной. Я бросился вдоль рельсов, но понял, что потерял слишком много времени, и уже слышал у себя за спиной непрерывный грохот, когда сбоку заметил темную нишу и просто сунулся в нее головой. Кто-то большой и мягкий хрюкнул от боли и вцепился в мои плечи. В следующее мгновение вагон пронесся так близко, что я едва не лишился ног. Воздушный поток потянул меня следом, но все то же Мирон оказался сильнее. С минуту мы балансировали на невидимой грани, а потом скользнули куда-то вниз – то ли в наклонный желоб, то ли в трубу. Я бессознательно хватался за все выступы, которые встречались по пути, а потом, используя ах-пуч в качестве тормоза, оставил за собой дорожку из искр. Прежде чем падение прекратилось, увидел: далеко внизу в неясном мерцающем свете огромные механизмы перемешивали сотни тонн песка, и даже разглядел хлыстов, которые орудовали лопатами. И понял, что падаю. Это продолжалось так долго, что я успел сгруппироваться и против ожидания шлепнулся на что-то мягкое, что оказалось Лукой, который от неожиданности громко крякнул.
– Где ты бродишь?! – прокричал Мирон, и на мое возмущение приложил палец к губам: – С-с-с…
Впрочем, сохранить тишину было бессмысленно, потому что стоял такой гул, что не было слышно собственных слов. Лицо Мирона можно было разглядеть в тот момент, когда внизу вспыхивал свет. Тогда я понял, почему они волновались – мы находились на пяточке – единственной площадке, образованной изгибом желоба, дальше он наклонялся под таким углом, что скольжение по нему можно было смело назвать падением в бездну. Вот в чем заключался фокус – надо было вовремя выбраться на эту площадку. Немного сбоку сквозь неясные очертания каких-то гигантских конструкций в виде бесконечных колонн и опор переливались далекие звезды.
– Мирон! – крикнул я.
– Что?
– Там!.. Там война!
Я хотел рассказать о том, что увидел в иллюминатор, но Мирон меня уже не слышал.
– Делай, как я! – крикнул он.
Он обнял угловую колонну и исчез за ней. Лука расхрабрился и без затруднений последовал за Мироном. Мы с Люсей немного поспорили, кто пойдет первым. Я переполз за колонну и очутился на площадке, на которой спиной ко мне стоял черный ангел с ах-пучем в руках. Он держал под прицелом Мирона и Луку. Но, видно, он плохо знал устав – не оставлять за спиной неконтролируемого пространства. Я так и не понял, как он оказался здесь. То ли спрыгнул откуда-то сверху – с гигантских ступеней, которые высились в темноте, то ли у него здесь был пост, и мы просто попались ему в руки. В общем, я не стал разбираться, а ударил его снизу под ах-пуч, а когда он стал валиться на спину, подсек под ногу и толкнул влево, где мерцала бездонная пропасть. Единственное, что он успел сделать – это выпустить очередь, которая веером осветила уходящие, как мне показалось, в бесконечное ночное небо все те же массивные колонны. Наверное, к подобным падениям черные ангелы уже привыкли, потому что даже протяжный крик не привел к немедленной тревоге – «Аларм, аларм!» А может быть, черный ангел успел расправить крылья и спланировал? На всякий случай мы прибавили хода и действительно вскарабкались по ступеням, чтобы очутиться на площадке под открытым небом. Дул слабый ветерок. Огромная тень треугольного корабля без единого огонька беззвучно барражировала на фоне Млечного пути. Вдруг на фоне него в открытый космос пронеслась ракета. Она мне показалась так близко, что я не вольно отскочил в сторону.
– Пригнись… – зашипел Мирон, и мы снова побежали куда-то в темноту.
Это было похоже на аэродром, нет – на космодром, потому что торчали вышки, к которым обычно крепились ракеты. На фоне звезд, среди которых шарили лучи прожекторов, я различил какие-то летательные машины на тонких ножках. Не успели мы преодолеть расстояние до них, как нас осветили, и мы упали. Луч целую вечность стоял на месте, а потом уполз в сторону.
– Что происходит? – спросил я, когда мы присели за этими ножками.
– Ты меня спрашиваешь? – с раздражением удивилась Люся. – Ты спроси у него, – она кивнула на Мирона, который имел слишком невозмутимы вид, чтобы усомниться в его планах.
Он вдруг признался:
– Каждый раз дорога меняется…
Я хотел спросить, что это значит, но потом подумал, что даже если она меняется случайным образом, все равно мы придем в конечную точку. Счастливое стечение обстоятельств. По логике вещей иначе не могло быть.
– Мы еще здесь ни разу не были, – произнесла Люся, вглядываясь в непроницаемое лицо Мирона, который, должно быть, обдумывал свой план.
Лучи скользили по краю платформы. Я невольно посмотрел на днище тарелки. В этот момент в нем открылось какое-то окошко и на меня глянул черный ангел. То, что это был он, не вызывало никакого сомнения: то же выражение птичьего лица, то есть, наоборот, полное его отсутствие, и костлявые руки, которые он прижал к стеклу, силясь нас разглядеть. Должно быть, мы слишком громко болтали с Люсей. С минуту мы пялились друг на друга. Не знаю, понял ли он, кто мы такие или нет, но вдруг пропал – окошко закрылось, а мы бросились к следующей тарелке. И тут наконец завыли сирены. Теперь уже откуда-то сверху, с колонн, вниз ударили многочисленные лучи света, в которых, подпрыгивая, забегали хлысты с оружием в руках, а в небе появились два или три черных ангела. Казалось, их огромные крылья заслоняли полнеба. Мирон зашипел, как вода на утюге:
– Да прыгай же!
Оказывается, пока я разглядывал, что делается на взлетном поле, все уже исчезли в крохотном люке на краю платформы. Я камнем нырнул вниз и услышал, как Мирон грохочет по лестнице следом. В спешке он едва не свалился мне на голову.
Лука опомнился:
– Братцы, это же знаменитые блюдца! Вау!
Господи! Теперь он соответствовал своему пацаньему чубчику, мода на которые давным-давно прошла. Один Лука не знал об этом.
Люся хмыкнула, что, должно быть, означало – эка невидаль. Мирон, не обращая ни на кого внимания, громыхал по лестнице уже где-то внизу, чтобы ступить на едва заметную площадку в лучах света. Мне тоже было все равно – блюдца это или тарелки. Какая разница? Нам от этого ни жарко, ни холодно.
В этот момент произошло то, чего я давно уже подспудно ждал: прежде чем я прыгнул в следующий люк, а Мирон крикнул:
– Да прыгай же!
Мы снова очутились перед все тем же люком и я успел удивиться: «Неужели они так быстро нашли следующий ход?»
Потом все последовало во все той же последовательности: хлопок над головой, грохот ног по лестнице, восклицание Луки по поводу пресловутых блюдцев, только на этого раз я летел в бездну, в которой не было дна. Вот соображай и после, что это было на самом деле?
Не знаю, у меня голова шла кругом от одних разговоров. Но это точно был рывок во времени, как и тогда у геотермальной станции. Просто в темноте мы его не заметили. Я еще не понял, насколько он был опасен и куда мы могли из-за него улететь – в прошлое или в будущее. С такими штуками нам еще не приходилось встречаться. Возможно, это был маневр ухода от земной ракеты – прыжок в петлю времени, тогда мы точно должны были вернуться в настоящее.
По обе стороны площадки в темноту убегали туннели. И если сюда еще падали отблески света, то туннели казались чернее ночи. Впрочем, там в темноте кто-то загибался: человек на карачках, а рядом, судя по очертаниям, копошилась сердобольная Люся. Невнятные голоса эхом отдавались в колодце. Я стал двигаться по направлению к ним, приглядываясь к длинноволосому седому созданию, лицо которого отливало голубоватым свечением. Но поверхность площадки, на которой в этот момент я находился, внезапно наклонилась, и я заскользил к поручням. Все произошло слишком неожиданно. Базу тряхнуло очень сильно. Похоже, в нее все-таки попала земная ракета. Я почувствовал себя муравьем в муравейнике, который кто-то пнул ногой.
На космодроме завыли сирены. Далеко внизу блеснула вода. Через мгновение я уже висел, уцепившись за поручни, а еще через секунду перевернулся и больно ударился головой о перекладину, но рук не разжал. Человек нес какую-то чепуху. Я невольно прислушался. Оказалось, что он был астрономом из Пулково.
– Произведен двухградусный обзор фиолетового смещения трехсот тысяч звездный островов в трех секторах неба размером четыре градуса на девяноста, глубиной в два миллиарда световых лет. Получен результат фиолетового смещения ноль сорок пять… – в странном возбуждении бормотал он.
– Чего ты бормочешь? – раздался возмущенный голос Мирона.
Он пристроился ниже на лестнице и преспокойно поглядывал оттуда на то, как я вишу над бездной. Конечно, он знал, что я не разожму рук.
Люся все так же заботливо поддерживала астронома. Им повезло больше – они всего лишь перекатились с пола на потолок. А Лука? Я ощутил инерцию движения. Где-то в утробе базы возникли низкие, утробные гулы, к ним добавились звуки льющейся воды, а высоко над нами, похоже, на взлетном поле, что-то с грохотом рушилось. База заняла прежнее положение, хотя еще колебалась некоторое время.
Я подтянулся и перелез через ограждение на площадку. Из ссадины на голове текла кровь. Где-то в темноте мелькнуло ошарашенное лицо Луки. Жаль, что он не свалился вниз – мы бы избавились от нытика.
– Ну чего застыли?! – крикнул Мирон. – Время дорого!
– Подожди, подожди, – сказал я, – пусть доскажет.
То и дело мелькал голубоватый свет мобильника. Астроном, как младенец, которому срочно нужно «пи-пи», ползал на коленках. Мои глаза окончательно привыкли к темноте. Вздернутый нос с большими ноздрями и несчастное выражение лица делали его похожим на какого-то артиста, которого однако трудно было припомнить. Глаза у него, как у судака, светились розовым светом. Было интересно, что он знает. У меня возникло ощущение, что астроном появился сразу после смещения времени и первого маневра базы. Я не имел понятия, что это значит и надо ли опасаться еще чего-либо, но то, что смещение не было таким уж безопасным явлением, стало очевидно. Бог знает, чего еще можно было ждать. В следующий раз смещение с такой же легкостью может выплюнуть хлыста или того хуже – черного ангела.
– Главное, чтобы база не рассыпалась, – высказал я пожелание, а еще я хотел спросить у астронома, где он до этого момента находился, но мне не дали вставить и слова – Лука орал, как резаный:
– Не верьте ему, не верьте! Он врет!
– Ну же! – Мирон поднялся на площадку и пошел к нам.
Он тоже почему-то не верил астроному.
– Узнай, откуда он, – сказал я.
Люся неопределенно пожала плечами – мол, здесь и не такое встретишь. Два дня пребывания на базе давало ей большое преимущество в этой жизни. В разрезе плохо застегнутой блузки мелькала коническая грудь. Я заставил себя не смотреть туда.
– В ходе анализа свойств межзвездного вещества… – бормотал астроном, ползая кругами. – Дайте пожрать…
В отблесках света откуда-то снизу лицо Мирона казалось очень сосредоточенным.
– Дальше! – потребовал он.
– Ась? – замер астроном, жалко улыбаясь. – Жрать хочу!
– Чего ты там бормочешь, старик? Говори громче!
Он снова двинулся в свой бесконечный путь:
– …были определены граничные условия возбуждения спонтанной радиолюминесценции на магистральном уровне атома водорода, обеспечивающей излучение в диапазоне длин двадцать один сантиметр и перенос излучения с возбуждением его частоты.
Астроном явно находился на грани обморока, ведь даже в здравом уме никто не будет нести подобную ахинею. Я даже решил, что его чем-то напичкали, потому что порой он говорил то шепотом, то очень громко, почти истерически. Мирон тряхнул его за плечо.
– Не трогай его, – попросила Люся, шмыгнув носом, – видишь человеку плохо…
Но Мирон счел этот аргумент несостоятельным, ведь астроном говорил о том, что было поважнее самочувствия любого из нас.
– Говори, профессор, все, что ты знаешь! – потребовал он.
– Знаю то, – на последнем издыхании замер астроном, – что изменился механизм энтропии, то есть, иными словами, теперь не срабатывает механизм преобразования перманентного пространственного высокочастотного излучения в рассеянную тепловую энергию межзвездного газа.
– Бред какой-то, – хмыкнул Мирон и отпустил его.
Но астроном явно осмысленно добавил:
– …таким образом впервые была выявлен механизм увеличения частоты света с расстоянием. Причем возрастание происходит по экспоненте! – он замолк, словно ожидая нашу реакцию. – Что не соответствует закону Слайфера-Хаббла как в линейной, так и в нелинейной форме с квадратичной поправкой!
– Совсем запутал! – воскликнул Мирон, вопросительно посмотрев на меня, словно я был экспертом по гравитации: – Ты чего-нибудь понял?
– Конечно, нет. Я математику на трояк знаю.
– Я тоже. Но дело не в этом.
– А в чем?
– Подожди!.. – возмутился он таким тоном, словно все понял. – Он не запутал. Помнишь, ты спрашивал у меня о вселенской катастрофе?
– Ну? – нетерпеливо спросил я, исследуя рану на голове.
Кровь уже запеклась, и волосы стали жесткими, как проволока.
Но астроном истерически перебил всех нас:
– Все вышесказанное исключает пекулярные скорости относительно нашей галактики. Красное смещение убегающих галактик стало минимальным. А как такового центра сжатия нет!
Он воззрился на нас, как на последнюю надежду. Ему нужен был кто-то, кто понял бы его, что происходит.
– Открыл Америку! – с умным видом сказал Мирон. – Это всем известно, кто учился в университете. У них там что-то случилось, они к нам и приперлись!
– А-а-а… – почесал я затылок. – Теперь понял. Выходит, мы для них спасители?
– Что-то вроде того, – сказал Мирон. – Поэтому они за нас взялись всерьез.
– Не верю! – Откуда-то из темноты раздался голос Луки. – Никому не верю. Не может быть такого! Черные ангелы наши спасители?
– Не ангелы, а астросы, – уточнил я. Как будто это имело какое-то значение.
– А ну выходи! – потребовал Мирон.
– Не-а-а… Не выйду! – отозвался Лука.
Он все еще прятался в туннеле с противоположной стороны площадки.
– Ты не объяснил, почему? – спросил я у Мирона, не обращая внимания на реплики Луки.
– Да потому что теперь время будет сжиматься! – сказал Мирон.
– Ага… – счел нужным произнести я. – А я-то думаю, в чем дело?
– Вот именно! – снова крикнул Лука. – Приехали! Вот почему скачки времени! Понял?!
– Понял, – нехотя ответил я, хотя уже соображал, чем это нам грозит.
Мирон же выразил общую точку зрения, которая заключалась в следующем: хуже, чем есть, уже не будет. Я почему-то подумал, что будет еще хуже. Вот почему на Земле творится бардак.
– Ты тоже заметил? – спросил я.
– Я решил, что мне мерещится, – признался Мирон. – Только маневр какой-то странный, словно база производила коррекцию своего положения на орбите. Но это не коррекция.
– А мне кажется, что никакого скачка не было, – сказал я на всякий случай.
– Был, – сказала Люся. – У меня часы на пять минут вперед убежали.
– Ага… – иронически сказал Мирон, – значит, мы прыгаем вперед.
– А чем это нам грозит? – спросила Люся у астронома, который в ее глазах в миг стал пророком.
– Концом света… – голосом покойника сообщил астроном.
Его глазницы теперь отливали холодным голубоватым светом. Люся жалостливо посмотрела на Мирона.
– Ладно! – сказал он, поднимаясь, – берем его с собой!
Это означало, что нам пришлось его тащить, потому что Лука так и не вышел из своего укрытия. Наверное, он опасался не только Мирона, но и следующего маневра базы.
– Надеюсь, он ошибается, – спросил Мирон, подхватывая астронома под руку.
– Я только был бы только рад.
– Ребята, а ведь он прав! – воскликнула Люся.
Мирон только покачал головой. Ему явно не хотелось верить, что что-то изменилось в масштабе вселенной. Ко всем земным напастям добавилась еще какая-то катастрофа. С этим было трудно свыкнуться. Но я тоже ничего конкретного не мог подсказать. Я только был уверен, что все кончится хорошо, как и во все времена кончалось до этого.
Ей никто не ответил. Мы замерли. Где-то внутри огромной конструкции раздавались глубокие звуки с разными оттенками, словно огромная конструкция базы мерно и осторожно утверждалась в пространстве.
– Ага… – многозначительно произнес Лука, высунувшись откуда-то сверху.
Наконец до него дошло. А я все ждал, когда его проймет. Его фигура то и дело мелькала в районе самой верхней площадки. Что он там делал и почему отстал, я так и не понял. Не подозревать же его действительно в том, что он не хочет тащить философствующего астронома, у которого светилась голова.
– В новом мире случайность будет играть предопределяющую роль, – все тем же голосом покойника произнес астроном.
– Как это так? – переспросила Люся.
В этот момент она уже спустилась и стояла на каком-то возвышении, почти посреди залитого водой колодца.
– Заткнись! – прохрипел Мирон, которому астроном уже порядком надоел.
Но астроном сказал:
– Чисто теоретически это значит, что будут чаще проигрывать различные комбинации событий. Возможно, с повторениями.
– Ну, это ерунда! – отозвалась Люся.
Я хотел сказать, что она не прав, что только что мы уже испытали это на себе, что надо оставаться нейтральным в своих чувствах, потому что даже они могли теперь влиять на события – раз такое дело. Еще я хотел сказать, что, кажется, сталкивался во сне с подобными явлениями, но не успел, потому что откуда-то сверху потянуло сквозняком, и мы замерли, как зайцы: Люся – на дне колодца, по щиколотку в воде, мы с Мироном, придерживая астронома, – на последней лестнице, Лука – на второй или третьей площадки сверху. Похоже, у него началась медвежья болезнь. Его даже не прельщала полуголая Люся, от которой до этого он не мог отлипнуть.
Вдруг астроном заявил следующее:
– Вы должны поддержать меня в борьбе за права светлячков!
– Боже мой… – догадался Мирон и едва не уронил его, – профессору нельзя верить! Он сумасшедший, его облучили по программе лунной династии! Черные ангелы из этой серии светятся в темноте, их назначение жить на планетах, которые вращаются вокруг красных карликов, там вечные сумерки. Или на планетах типа земной луны, у которых одна сторона всегда в тени.
– Слава тебе господи! – обрадовалась Люся, одаривая астронома презрительным взглядом. – Значит, все это ерунда! А я-то думала! Нам бы только выбраться отсюда!
Астроном с возмущением таращил глаза и раздувал ноздри. Но на него уже никто не обращал внимания.
В этот момент нас обстреляли. Рой серебристых импульсов, высекая искры из металлических конструкций, озарил колодец мертвенным светом и нас, стоящих по колено в воде. Хорошо, мы успели разглядеть ближайшую арку, откуда падали слабые отблески, и спрятаться в нее. Астроном не удосужился передвигаться самостоятельно. Пока мы тащили его по залитому водой туннелю, кто-то вспомнил о Луке.
– Черт! – выругался Мирон и остановился.
При этом астроном выпал из наших рук и барахтался в воде. Впрочем, свежая ванна явно пошла ему на пользу. Вполне самостоятельно он поднялся и произнес:
– Зря вы так о светлячках… Мы самое прогрессивное человечество!
Его руки и лицо действительно отливали мертвенным светом, а вода, стекавшая с него, тоже приобретала это странное свечение. Улыбка его была невинной, а глаза детскими.
– Надо вернуться… – сказал я, понимая, что действую, как в плохом кино, где героя по чьей-то глупости погибает в самый последний момент.
– Ни за что на свете! – заявила Люся. – Они тебя перекодируют. Лучше пойду я! Мне терять нечего.
Конец фразы я услышал, когда уже подбегал к колодцу. Но она увязалась следом и вцепилась мне в руку, когда я выглядывал из арки.
Лука торчал на третьей площадке, а хлысты под ним – на всех промежуточных площадках. Путь был отрезан. Должно быть, они шли другими коридорами. Я высунулся и продемонстрировал им ах-пуч. Они на время спрятались. Потом мы увидели двух черных ангелов, тоже вооруженных ах-пучами. Этих вряд ли можно было испугать их же оружием. Все их внимание было обращено на Луку, которому некуда было деваться – там, где находился люк, мелькала подмога.
– Уходите! – крикнул Лука. – Уходите! Я их замотаю!
Черные ангелы выстрелили в него, но не прицельно, а скорее на голос. Наверное, Лука нужен был им живой.
– Беги! – крикнула Люся. – Беги в боковой туннель!
Вдруг Лука сделал то, за что я его зауважал. Должно быть, на него подействовала Люся, особенно грудь, мелькавшая в разрезе блузки. Он разбежался и прыгнул, распростерши руки. Люся охнула и отвернулась. Честно говоря, я сам зажмурился и открыл глаза через мгновение после громкого всплеска и радостного крика Люси, ожидая, что увижу труп, плавающий в крови, но Лука, как заговоренный, уже бежал к нам. Как он кроме прочего умудрился не задеть возвышения в центре колодца, для меня осталось тайной. Хлысты и черные ангел были поражены не меньше нашего и даже не стреляли вслед.
