Миша Смертина
Птичка

Полная версия

– Хорошо, – отвечала я и, радуясь, убегала прочь даже от такого снисхождения.

А вот с Наташкой мы общались, ровесницы всё же. Она без усталости тараторила, а я с удовольствием впитывала каждое её слово. Её дед, по-моему, любил её по -особенному, так как нежно называл Наталю или Наталкой. Ольгу же все звали просто Ольгой…

Наталка щебетала, и щебетала, порой я не успевала запомнить половину её рассказов, но завораживающий украинский говор уносил меня в мир, где она будто знала всё на свете. Вот что значит жить в городе, а не в деревне, размышляла я тогда, восхищаясь ею.

Ольгой гордились – она была умна, прекрасна, статна. Бабушка часто говорила, что напоминает нашу несчастную, загубленную прабабушку Олю, такую же красавицу… Но мне было обидно слышать это; отчего же я не унаследовала её черты, значит, я не красива?

– Да какая красота, ты совсем другая! – отмахивалась бабушка, не желая углубляться в детали. – Они чернявые, с жгучими глазами, а ты бледная, как поганка! – Это сравнение приводило меня в отчаяние.

– Ольга, конечно, и Таньку за пояс заткнёт, когда вырастет! – возвещала бабушка, и я поняла, что её критерии красоты измеряются чёрными волосами и такими же глазами. Те, кто выбивался из этого эталона, воспринимались как нечто неудачное. Но я никогда не хотела себе черные волосы, даже если это считалось идеалом. «Разве нет других стандартов красоты?» – удивлялась я, ведь соседка Таня с её голубыми глазами и пшеничными волосами казалась мне очень симпатичной.

– Блекло, блекло всё это, – повторяла бабушка, с презрением глядя на блондинок, – А тебя и ветром сдует, если так будешь есть! Это тоже говорилось не без умысла, бабушка постоянно пичкала меня едой, считая, что я очень худая и это тоже в её каноны красоты не вписывалось!

Наташка, хоть и была рослой и темноволосой девчонкой, однако не снискала славы красавицы. Её болтливость вызывала милое умиление у родных. «Вся в мать», – говорила бабушка, сетуя на невестку, что не давала слова сказать, когда они вместе готовили на кухне. Бабушка, утомленная её бесконечной речью, в глубине души не любила жену своего сына, тайно называя её «хохлушкой», считая, что Валерий достоин лучшего выбора. Особенно бабушку коробило, что у «хохлушки» не было высшего образования, и она работала нерегулярно, что, естественно, вызывало у моих родных отторжение.

– Сидит на его шее -то, такая торба – искренне горевала бабушка от того, что толстую Людмилу не прокормить её бедному сыну – И что в Москве не жилось, не работалось? Поехал в Хохляндию, эту необразованную нашёл…Мало что ли девок хороших в посёлке было?! Всё нос воротил, вот и доворотил… И рассказывала бабушка, как дядю Валеру, вернувшегося из армии, направили учиться в Тюмень, к его старшей сестре Альбине. Её супруг – юрист, посоветовал свояку выбрать аналогичное поприще. Дядя Валера успешно завершил учёбу и, по распределению, отправился в Москву. Однако, не дождавшись предписанного срока, он, не предупредив родителей, внезапно уехал на Украину. Валерий осел в Запорожье и устроился в милицию, в следственный отдел. Родители узнали о судьбоносных переменах, когда он позвонил им, чтобы пригласить на свадьбу. Приехать, увы, не успели, и бабушка долго печалилась, считая поступок единственного сына крайне некрасивым. Ещё горше стало ей, когда она узнала, что невестка младше Валеры на семь лет, и лишь недавно окончила школу, не имея специальности. – Наверняка её поймали за какое-то распутство, а этот простак и клюнул, – рассуждала бабушка, уверенная, что с такими неучеными девицами вряд ли встретишься в театре.