Миша Смертина
Птичка
На тихих могилах родных, что мы обходили против часовой стрелки, останавливаясь у каждого креста, преклоняя головы трижды, словно в особом ритуале. Затем раскладывали провизию, начав с меда – словно причастие для душ усопших, после чего следовало яичко, а затем и все остальные дары, ели. Эти трапезы чаще всего устраивались у самых близких родственников, а у дальних мы оставляли лишь сладости – конфеты и печенье – и отправлялись дальше.
У бабушки из похороненных на кладбище был дед Григорий; отец её сгинул в тенях лагерей, будучи раскулачен. Были и тётки, сёстры, которых бабушка звала сестреницами, но у их могил мы не задерживались. Главная трапеза разворачивалась у прародителя – дедова отца, Емельяна. Он покоился в окружении родных: второй жены Анны и зятя Геннадия, мужа младшей дочери, Маруси. Мой прадед Емельян был связан узами брака дважды. Первой его супругой была Олья, и, по мнению моей бабушки, ее душу погубили его измены, загнавшие несчастную в могилу.
– Бедная Олья, бедная! Замордовали! Не от хорошей жизни ушла! – причитала бабушка, которая всегда считала только ее доброй из всей семьи деда.
Я с недоумением распахивала глаза и спрашивала: «А как это замордовали?»
– Как, как… Поднялась на чердак… и косой себя…
Я не могла представить, как можно покончить с собой на чердаке, косой, служившей для скашивания травы для скотины. Зачем же подниматься на чердак? Вопросов всегда возникало множество, но ответы оставались скрытыми. Бабушка говорила лишь то, что считала нужным. Загадочное прошлое оставляло лишь догадки и домыслы, как тень, витающую над нашей семьёй. Бабушка считала, что такой грех осмелиться взять на душу, можно только от великой безысходности. И теперь мы предки несём полную расплату на своих плечах…
На самом деле, долговязый Емельян привёз молодую черноволосую Олью из соседней деревни, и как ему удалось уговорить красавицу вступить с ним в брак, осталось загадкой. Говорили, что она была сиротой. У молодой пары родился Серапион, Михаил (мой дед), Павел и Анна. Михаилу исполнилось двенадцать, когда Олья, взяв на душу грех, покончила с собой. В деревне шептались, что Емельян погуливал и у него была зазноба, и потому мужик недолго горевал по своей жене – уже зимой в их доме хозяйничала Анна, прозванная от пасынка Култыковна. Михаил невзлюбил мачеху и отца, быстро забывшего родную мать. Ненавидя сводных братьев, он поджидал любую возможность, чтобы их поколотить, так как родители работали в колхозе с утра до вечера, оставляя малолеток на Михаила, из-за чего его учёба в школе прекратилась. Неизвестно, чем бы ещё закончилась судьба этой семьи, если бы не война. Михаил, едва достигнув семнадцати, ушёл на фронт с Серапионом, отправившись в учебный полк, где его научили обращению с оружием. Серапион попал на линию огня раньше Михаила, и затерялись они по огневому фронту, не зная, что их отец последовал их примеру.
В родную деревню Михаил вернулся в двадцать один год, после страшного ранения: нога его была ампутирована по самое колено. За мужество, проявленное на фронте, он был награждён орденами первой и второй степеней, и, словно заточённый меч, возвратился домой. Тем не менее, в семью отца, куда ещё не вернулся его родитель, он не потянулся. Жизнь с мачехой не манила, и, устроившись писарчуком в колхозной конторе, обосновался в скромной рабочей комнате, пока не встретил Елизавету. Хотя они и росли вместе, теперь она предстала перед ним в образе симпатичной молодой девицы на выданье. В её семье оставались лишь слабые плечи – мать, младшие брат Виталий и сестра Валентина. Лиза с матерью стали кормильцами, работая в колхозе, чтобы прокормить множество ртов… Михаил, находясь в круговороте чувств, принял решение и прямо сказал Елизавете: «Давай жить вместе!»
