Мэри Ройс
Роковой секрет
Глава 11
РАФАЭЛЬ
Страх – это самая сильная эмоция, в один щелчок способная сломать хребет. Кем бы ты ни был, страх потери близкого человека делает тебя слабым. И я позволил себе слабость, зная наперед, что это в очередной раз меня убьет. Мысль о том, что я мог оставить ее в той гребаной машине, разъедает душу до сих пор. Даже сейчас, когда она беззаботно спит у меня на груди, в моих объятиях.
Солнечные лучи пробиваются сквозь плотные жалюзи. Я должен оставить девушку и все, что здесь произошло, в этой тихой гавани. Придется смотреть в ее изумрудные глаза и видеть в них боль и разочарование. Ведь большего я дать ей не вправе. Одна ночь и утро, которое уничтожит нас обоих. Я не сомневаюсь, что ей будет больно возвращаться в реальность. А еще она изведется из-за того, что предала Маттео. Она будет нуждаться во мне. Знаю, но все равно ухожу. Пальцы сами находят ее полные губы, и я ласково провожу по ним, прикрыв глаза, запоминая их мягкость. Чертов слабак! Ни к кому и никогда не испытывал таких чувств. Ни к одной женщине. Только к этой несносной девчонке. Мелкой занозой забралась в самое сердце, навсегда, сука, во мне засела, и ничем ее не вытащить. Въелась так, будто сверху залили сталью.
Нехотя поднимаюсь, и ее голова соскальзывает на покрывало, а у меня вместо облегчения сдавливает в груди. Какого хрена так тяжело дышать без ее тепла?
Соблазнительные изгибы девичьего тела особенно красивы в свете танцующих в камине языков пламени. Кончики пальцев сводит от желания провести вслед за тенями, нежно скользящими по гладкой коже, обвести эти порочные узоры. Она завораживает. Невозможно отвезти глаз. Рот мгновенно наполняется слюной. Манящая сладкая плоть так близко, что сердце пропускает удар, а вены сводит от желания обладать ей. Сглатываю, растирая ладонями лицо. Пытаюсь выбросить из головы необузданное желание вылизать спящую малышку, разбудить губами, выпить ее хриплый стон вместо горького кофе. Твою мать! Член за секунду наливается кровью и болезненно пульсирует в сжатой вокруг него руке. Резкими движениями поднимаю с пола одежду и надеваю на себя, не в силах отвести взгляда от Солы. Она устала, даже измотана. Волосы беспорядочно разметались по меховому покрывалу. Распухшие губы слегка приоткрыты, а на лице выражение безмятежности, расслабленности. Девочка еще не знает, что ее ждет. Сейчас просто затишье перед бурей, и я хочу насладиться им сполна. Склоняюсь и едва заметно провожу пальцами по бархатистой коже спины, не в силах отказать себе в еще одном прикосновении, прежде чем уйти. Неспешно миную острые лопатки и костяшками следую вниз по позвоночнику, отчего на лице Солы расцветает усталая полуулыбка.
– Впервые вижу, как ты трясешься над бабой.
Моя рука замирает, и спустя секунду я отрываюсь от девочки, медленно выпрямляя спину и встречаясь с укоризненным взглядом Уго.
– В последнее время ты поражаешь меня, Росси. Некого больше трахать?
– Хочу ее, – равнодушно отвечаю, направляясь в сторону друга.
– А я хочу, чтобы ты вытащил голову из ее влажной киски.
– Я знаю, что делаю, Уго.
– Не думаю. Я вижу, как ты смотришь на эту девчонку.
– И как же? – вскидываю бровь, складывая руки на груди. – Просвети, – небрежно взмахиваю рукой.
– Ты смотришь на нее, как заядлый алкоголик в сухой закон на бутылку виски.
– Уго, – прочищаю горло, сжимая пальцами переносицу, – ты приехал помочь или изнасиловать мне мозги?
– Я привез бабские шмотки и завтрак для твоей малышки, – ехидно произносит Уго, не скрывая раздражения. – Мне больше по вкусу крошить черепа, чем собирать кружевные трусики.
– Остынь, – предупреждаю я стальным тоном. – Дождешься, когда она проснется, а потом дашь ей все, что я скажу. И не вздумай грубить. А еще раз услышу про ее сиськи, выколю глаза и вырву язык. Это последнее, куда ты должен смотреть. Не зли меня, Уго. Если потребуется, будешь задницу ей целовать.
– Как вам угодно, босс, – с притворным подобострастием тянет Гирландайо и падает в кресло.
– Я доверяю тебе, поэтому ты здесь.
– Носочки связать, пока принцесса спит?
Шумно вздыхаю, прекрасно понимая негодование Гирландайо. Однако эта несерьезность выводит меня из себя.
– Каким бы ни был хорошим подручным, ты тот еще засранец, Уго.
Покидаю дом, подавляя желание еще раз взглянуть на малышку. Друг прав: растекаюсь перед ней, как сталь в адском пекле.
– Босс, – кивает Балдо, распахивая передо мной дверь автомобиля.
– Какие новости?
Забираюсь в салон и откидываюсь на мягкое сиденье. После ночных подвигов напоминаю себе выжатый лимон. В голове всплывает образ девичьего тела с шелковистой кожей, отчего в паху мгновенно простреливает острое возбуждение. До скрипа сжимаю челюсти, пытаясь к чертовой матери стереть пошлые мысли.
– Скорее всего, бомбу установили во время техосмотра. Наши ребята уже допрашивают механика, – отчитывается Балдо, садясь за руль.
– Хм, – поджимаю губы и сдавливаю пальцами подбородок, – жаль терять хорошего механика. – Тяжело опускаю ладонь на бедро. – Найдите точную информацию, чьих рук это дело.
– Сделаем, босс.
– Маттео объявился?
– Еще ночью. Хотел ехать со мной, но такого указания от вас не поступало, поэтому я отказал.
– Вот именно поэтому ты – лучший, Балдо.
Солдат учтиво кивает и косится в зеркало заднего вида.
Остальную часть пути он сохраняет тишину. Жаль, что мой мозг не поддерживает эту идею, и я утопаю в пучине безрадостных мыслей. Слишком много совпадений. Возникающие одна за другой догадки наслаиваются, переплетаются, сливаются воедино, превращаясь в какое-то беспорядочное месиво. Мне известно, что Каморра искали каналы для поставки наркоты в Россию. Однажды их консильери26 приходил ко мне за этой услугой, но я отказал. У меня хорошие связи, но связавшись с наркобизнесом, я мог лишиться и их, и политической поддержки. Да, в моем мире царит беззаконие, вот только наркотики – это бомба замедленного действия, и они не стоят такого риска. Своего решения я не изменю, и приложу все усилия, чтобы мою семью они не коснулись. Конечно, я не святой и зарабатываю большие деньги, но их мне приносят шлюхи, оружие и алкоголь. Правда, многим и этого оказывается мало. Алчность – извечный спутник разрушения, она не знает границ. Человек, вкусивший власть, редко может остановиться и не поддаться искушению, не пожелать большего, к сожалению, ведь эта черта есть в каждом из нас.
Бизнес, который в Москве контролирует мой сын, давно привлекает босса Камморы, поэтому я не исключаю, что тот мог сделать ход конем, переманив Маттео на свою сторону. Ситуация с общаком в ресторане лишь подогревает мои подозрения по поводу верности сына семье. Да и та стычка с солдатом вражеского клана… это не может быть случайностью. Слишком много совпадений. Однако вопрос вот в чем: если мои подозрения верны – кто свел Маттео с кланом Каморры?! Сами они не сунулись бы, все же это риск развязать войну. Маттео кто-то хорошо обработал, и тогда его знакомство с Роксоланой мне тоже не кажется случайным. Со мной ведут двойную игру. И пусть доказательств у меня нет, но я все равно чувствую. Спокойные дни закончились. В воздухе уже витает запах крови.
***
Захожу в дом и направляюсь прямиком в свой кабинет, дав по пути указание, чтобы ко мне сейчас же привели Маттео. Надо поговорить с сыном. Понять ход его мыслей. Что толкает его на предательство? А я ведь нутром чую, и оно меня еще ни разу не подводило. Сейчас жалею лишь о том, оберегал ребенка от мира насилия. Ему все доставалось слишком легко, он не научился ценить ни черта. И пусть я пытался привить сыну наши моральные принципы и воспитать в нем мужчину, как когда-то сделал мой отец, но все усилия не увенчались успехом.
Во мне воспитали воина, научили никогда не отступать, не сдаваться, не колеблясь проливать кровь и ставить на колени тех, кто посягнул на мою честь. Маттео же совсем другой. И сколько бы я ни пытался вложить в его голову правила, которым он должен следовать, все напрасно. Поэтому как бы мне этого ни хотелось, сейчас я не могу доверять собственному ребенку.
Почему мой сын выбрал такой путь? От него же за версту несет жалкой трусостью. Наверное, таким надо родиться. А алчность он унаследовал от мамаши. В его жилах течет ложь, Маттео буквально пропитан ею. Он не знает, что такое долг и честь. Я упустил своего ребенка…
Стук в дверь вырывает меня из тяжелых размышлений.
– Отец, ты звал? – виновато произносит сын.
– Сядь, – жестом указываю на стул и какое-то время молча смотрю на Маттео.
– Отец, прости, сам не знаю… – не выдержав моего взгляда, начинает оправдываться он.
– Когда человек постоянно извиняется, он становится пустышкой. Никчемным. Мой сын никогда не будет таким. Ты в чем-то виноват? Есть, за что просить прощения?
– Да. За свое невежество.
Я испускаю тяжелый вздох и откидываюсь на спинку кресла, складывая пальцы в замок.
– У тебя всегда было то, о чем большинство твоих сверстников может только мечтать: выпивка, девочки, деньги, машины, квартиры. Все блага. Но ты не научился этого добиваться сам.
– Пап, я знаю. Но я не ты. – Маттео неуверенно садится и запинается. – И не хочу становиться таким.
– И какой же я? – Молчит. – Ну же, скажи мне в лицо.
– Я не убийца.
– Мужчина в нашем мире должен быть готов убивать. А ты часть этого мира, хоть и отдаленная.
– Но я не готов быть убитым.
Честность моего сына одновременно радует и убивает меня.
– Столько сил в тебя вложено, и все напрасно, – раздраженно цокаю языком. – Я вырастил труса. Что я такого сделал, что ты перестал меня уважать? Ты называешь меня убийцей. Хорошо. Но я лучше всажу человеку пулю в голову, чем дам наркоту. Наркотики – это хаос и, если дать им власть, они все уничтожат. Все. Запомни это, Маттео. Они убьют всех нас. Всех. Без исключения.
– Отец, я не понимаю, зачем ты мне все это говоришь…
Я вскакиваю с места и, схватив его за грудки, рывком дергаю на себя.
– Отец, отец, – передразниваю его. – Будь мужиком! Мужиком, мать твою, а не тряпкой! Ты мой сын. Сын Рафаэля Росси! Человека, которого боится каждая тварь не только в Италии, но и далеко за ее пределами!
– Отец, я не хочу ругаться с тобой, – пытается храбриться Маттео. – Ты вправе лишить меня бизнеса, денег, но не вправе принуждать жить по твоим правилам. Я этого не хочу.
Грубо отталкиваю Маттео, и он падает на стул, а я возвращаюсь на свое место, до хруста сжимая кулаки.
– Я ни в чем тебя не обвиняю, Маттео. Всего лишь напоминаю о принципах нашей семьи. И о том, что, если кто-то их нарушит… Я не прощаю пренебрежения мной и моим словом. – Поднимаюсь и подхожу к окну, раздвигая жалюзи в попытке отвлечься хоть чем-то. Маттео еще не созрел для нужного разговора. Еще не время. – Что от тебя хотел человек Каморры? – резко меняю тему, чтобы заглушить в себе нарастающую ярость.
Когда поворачиваюсь, Маттео застыл подобно каменной статуе, и лишь спустя минуту нервной улыбкой подает признаки жизни.
– В смысле? Ты про того мужчину? Да ерунда, па. Он просто задел меня плечом, а я был на взводе, вот мы и закусились… я не знал, что это человек…
– Мне не нужны твои оправдания. Послушай, Маттео, – пронзаю его взглядом, – я скажу это лишь один раз, и прошу, запомни наш разговор. Ты мой сын, Маттео. Моя кровь. Но если предашь, мне придется убить тебя. Убить свою плоть и кровь. Убить себя. Если не хочешь пролить мою кровь, будь со мной честен.
Он неуверенно кивает и сглатывает, снова нервно улыбаясь.
– Ты как-то связан с Каморрой?
– Нет, – слишком быстро отвечает Маттео. Явная ложь, но пока рано раскрывать карты. Нужно во всем разобраться.
– Хорошо. Надеюсь, так и останется. – Сажусь на место и откидываюсь назад, пристально наблюдая за его реакцией. – Почему ты не остановил свою девушку? Не догнал и не вернул ее?
– Не знаю. Думал, нам обоим нужно успокоиться. Хотел дать ей время остыть…
– И она бы точно остыла. Изнасилованная и выброшенная в кювет.
Глаза Маттео округляются, становясь размером с монету.
– Где она?
– С ней все в порядке. И со мной, благодаря ей, тоже. Если бы я не сорвался искать Роксолану, боюсь, был бы уже на свалке вместе с останками своей машины.
– Отец…
– Не хочу слышать твоих оправданий. Они меня раздражают, – жестко осекаю его. – В ближайшие дни попрошу тебя не покидать дом. И Роксолану это тоже касается. Тебе известно, кто я, и все, кто находится рядом со мной, автоматически попадают в красную зону. Ты привел в нашу семью девушку, которая не заслуживает этого. Она не в курсе, куда ты ее втянул, и не должна узнать. Именно поэтому вам нельзя жениться. Она чужая, и навсегда такой останется.
***
Маттео уходит, а я снова погружаюсь в водоворот мыслей. И только лишь терпкий, обжигающий вкус бурбона мешает утонуть в них. Прикрываю глаза, и в памяти яркими вспышками проносятся кадры минувшей ночи: стройное тело, которое я жадно исследую руками; скрывающиеся под черными ресницами сверкающие изумруды; пухлые губы, издающие тихий глубокий стон. Сука! Резко вскакиваю и швыряю бутылку в стену, жалея, что не получится так же легко избавиться от гребаных фантазий об этой девчонке. Ощущаю, как моя грудь ходит ходуном, а член снова болезненно упирается в ширинку. Прекрасно понимаю, что рядом с ней бессонные ночи станут для меня обыденностью. Сквозь стены ведь стану чувствовать ее дыхание, а губы будут гореть от призрачного вкуса ее дикой свежести. Устало падаю в кресло и выдвигаю один из ящиков стола, вытаскивая оттуда потрепанную книгу. Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц», откуда вываливается детский рисунок с изображением коряво нарисованной змеи. Столько лет…
Я измучен безрадостными думами. Я мертв внутри, но благодаря ей оживаю. Она – единственный осколок света и тепла из прошлого.
Глава 12
РОКСОЛАНА
Стою в ванной перед зеркалом, задумчиво заплетая волосы в косу и рассматривая свое бледное отражение. Каков хитрец, позаботился, купил закрытое платье, чтобы скрыть свои зверские отметины на моей коже. Только вот, вопреки логике, я вовсе не думаю о том, как объясню Матвею синяки, спрятанные сейчас под темно-синей тканью. Душу прожигает разочарование из-за того, что не устояла, позволила себе поддаться искушению с этим дьяволом. Мне нет оправдания. В одном он прав: я сама этого желала. И неважно, что наутро мой затуманенный похотью рассудок прояснился.
А еще с рассветом я не ощутила должного тепла, только лишь холод, что заморозил все мои эмоции, высосал все силы. Чувствую себя разбитой, без надежды на восстановление. Меня буквально корежит, мучительно медленно выворачивает внутренности, словно я отторгаю сама себя. До зубовного скрежета противно наблюдать в зеркале довольный блеск в собственных глазах. Я не лучше шлюхи и вполне заслуживаю к себе подобное отношение. «Дура, – тягучим эхом разносится в моей голове, – элитная шлюха для богатого папика». Разве о таком я мечтала?
– Мне долго ждать? – раздается ехидный баритон. – Я вздрагиваю от неожиданности и поворачиваюсь в сторону этого Кудряшки Сью. Он стоит в расслабленной позе, скрестив ноги и опершись плечом о дверной косяк. – Я в няньки не нанимался, так что давай в темпе. Съешь свой завтрак, и поедем.
– Я не хочу есть.
– Твою мать, вот где я накосячил, чем заслужил возиться с маленькой капризной девчонкой? – цедит сквозь зубы, неприятно скалясь и жестикулируя рукой в такт своим словам.
– Ты для всех его шлюх привозишь завтрак?
– Его шлюхи завтракают моим членом. Так что нет. Ты первая, кого я уговариваю поесть нормальную еду.
Горькая усмешка касается моих губ. Первая. Где-то я уже это слышала…
Тут все еще пахнет сексом, призрачный аромат Рафаэля будто касается моей кожи, и почему-то некомфортно разговаривать здесь с чужим мужчиной. Выдержав его хищный взгляд, я вздергиваю подбородок и устремляюсь прочь из ванной. Под тягостные мысли сажусь за стол и тут же болезненно кривлю лицо, роняя сдавленное шипение – между ног саднит так, словно там натерли наждачной бумагой. Правда, щетина Рафаэля будет пожестче. От подобных воспоминаний в паху поселяется ноющая боль. Беру бумажный стаканчик с уже остывшим кофе, откуда доносится горький аромат. Мне сейчас жизненно необходимо нечто такое же отвратительное, как и тот хаос, что творится в душе.
– Ты должна выпить это.
На столе появляются стакан воды и очередные таблетки, только в этот раз на одну больше.
– Для чего они? – Нахмурив брови, беру пилюли и скептически рассматриваю их, перекатывая на ладони.
– Я что, похож на доктора? Пей. У меня нет никакого желания заталкивать их тебе в глотку.
Я взглядом метаю в него кинжалы. Безумно хочется сказать этому грубияну пару ласковых, но сил на перепалку нет, поэтому кладу пилюли в рот и глотаю одну за другой, запивая водой.
– Поешь.
Он бросает на стол бумажный пакет, от которого исходит пленительный аромат сладкой выпечки. Я с интересом заглядываю внутрь, отчего запах еще сильнее ударяет в нос. Живот урчит и сжимается в спазме, требуя получить что-то съедобное, а рот наполняется вязкой слюной, которую я шумно сглатываю. Достаю круассан и откусываю воздушное тесто, во рту тут же взрывается насыщенный вкус карамели. Руки уже сами тянутся к кофе, и плевать, что он холодный. Этим утром холод мне по душе. Мягкая сладость и горький американо сливаются в упоительную смесь яркого наслаждения, и я уплетаю угощение за считанные секунды. И лишь увидев насмешливую улыбку Кудряшки, замираю.
– Что? – неразборчиво спрашиваю с набитым ртом и облизываю испачканный в карамели большой палец.
– Рабочий ротик, – роняет этот пошляк, неотрывно глядя на мои губы, отчего я давлюсь круассаном. – Шутка. – Поднимает руки вверх в знак капитуляции. – И лучше, чтобы она осталась между нами.
Проглатываю выпечку и перевожу взгляд на стакан с кофе. Я вовсе не ханжа, но как-то странно слушать такие шутки от незнакомого мужчины.
– Впервые вижу девушку с таким аппетитом.
– Я люблю поесть. – Безразлично пожимаю плечами и отпиваю кофе, возвращаясь к внимательному разглядыванию мужчины.
У него довольно правильные черты его лица, но внимание привлекают вовсе не они, а небольшой изъян в виде горбинки на носу.
– Если будешь так пялиться на меня, мне башку с плеч снесут. Поехали!
***
За всю дорогу я не произношу ни слова, да и мой кудрявый спутник тоже оказывается не особо разговорчивым. Однако это не мешает ему практически неотрывно следить за мной в зеркало заднего вида. Такое пристальное внимание немного пугает, а с учетом того, что примерно половина пути проходит в какой-то жуткой глухомани, мне становится по-настоящему страшно. Мало ли что в голове у этого головореза. И только когда мы въезжаем на знакомую территорию, я немного расслабляюсь. Машина останавливается, но стоит мне заметить выбегающего из дома и буквально несущегося в мою сторону Матвея, я не сразу нахожу в себе силы покинуть салон. Только сейчас начинаю понимать, что не готова к этой встрече. Однако дверь резко распахивается, и я немного отшатываюсь.
– Рокси! – Он сгребает меня в объятия и вытаскивает из авто. – Прости, – шепчет на ухо и целует в волосы, а мне взвыть хочется оттого, что он передо мной извиняется. Матвей даже не догадывается, что этой ночью я предала его. Парень тем временем отстраняется и заглядывает мне в глаза. – Ты очень меня напугала. Не делай так больше, ладно?
Я быстро киваю и закусываю губу в попытке остановить подступающие слезы.
– Иди сюда. – Матвей крепко прижимает меня к себе и утыкается подбородком мне в макушку. А я начинаю рыдать, не в силах больше сдерживаться.
– Я так виновата перед тобой… прости… прошу, прости меня… – прерывисто шепчу ему в шею, сжимая в кулаках его кофту.
Мот отстраняется, нежно обхватывает лицо ладонями и всматривается в мои глаза, удивленно вскидывая брови.
– Что ты такое говоришь? Рокси, это я виноват. Я струсил и едва не потерял тебя. Больше такого не повторится. Слышишь? Я хочу быть с тобой и, если потребуется, пойду против всех, обещаю тебе, малышка.
До боли закусываю нижнюю губу и отрицательно мотаю головой, мысленно проклиная себя за подлость. Он не заслужил такого отношения.
– Идем, лисичка, тебе нужно отдохнуть. – Матвей приобнимает меня, утягивая в сторону дома.
Да, мне нужно отдохнуть, а точнее поспать. Лишь так я смогу избавиться от мучительных мыслей, которые ни на минуту не оставят меня в покое, пока нахожусь в этом доме. И самая главная из них: зная о своей измене, смогу ли я теперь быть с Матвеем? Как после ночи с его отцом я смогу подпустить парня к себе?
Потерявшись в переживаниях, даже не замечаю, как Мот заводит меня в комнату. Вытираю ладонями заплаканное лицо и прерывисто хватаю ртом воздух.
– Тебе что-нибудь принести? – заботливо интересуется он.
– Да, – сипло отвечаю я и судорожно вздыхаю, успокаивая последние отголоски истерики, – воды.
– Подожди здесь.
Парень целует меня в лоб и уходит, даря минутную передышку, чтобы окончательно прийти в себя и найти смелость снова смотреть ему в глаза. Едва передвигая ногами, подхожу к кровати. Лучший способ убежать от гнетущих мыслей – унестись в царство Морфея. Но, увидев на постели небольшую матово-черную коробку, впадаю в кратковременный ступор. С минуту не решаюсь открыть ее, но любопытство берет верх, и я поднимаю крышку. В красивой упаковке лежит новый телефон. И не ерунда какая-нибудь, а последняя модель айфона. Неуверенно вынимаю мобильный, но мое внимание привлекает не дорогая игрушка в руке, а записка на дне коробки. В ней каллиграфическим почерком выведена строка, заставляющая все внутри сжаться: «Мне нужна еще одна ночь».
Сердце снова пускается вскачь. Ни секунды не раздумывая, бросаю телефон на кровать и разрываю послание на мелкие клочки, чтобы его не прочитал Матвей. Честно признаться, на душе становится немного легче. Все-таки Рафаэлю не все равно, он хочет еще. Нет! Нет! Не будь идиоткой, Рокси! Надо вернуть ему эту подачку и окончательно закрыть тему. Он просто играет со мной. Я не должна этого позволять.
Стремительно покидая комнату, натыкаюсь на одного из охранников и едва не валюсь ему под ноги. Резко вцепляюсь в его пиджак и поднимаюсь, стараясь восстановить сбитое дыхание.
– Отведите меня к синьору Росси, – резко выпаливаю, не в силах контролировать разбушевавшиеся эмоции. Мужчина лишь неодобрительно смотрит на меня, но не двигается с места. Ну что за дом-то такой? Здесь я все время чувствую себя отбросом общества. – Пожалуйста. Это очень срочно.
Охранник лениво подносит рацию ко рту и что-то быстро говорит на итальянском, не сводя с меня пристального взгляда, а спустя пару минут жестом велит следовать за собой. Мы заходим в темное помещение, и я ненадолго останавливаюсь, пытаясь сориентироваться в пространстве.
Откуда-то сбоку доносится звук ударов, и шестым чувством я понимаю, что это Росси. Быстро поворачиваюсь на шум. Оставляя охранника с его криками позади, вбегаю в узкий коридор. Нервно сжимая в руке телефон, будто завороженная следую на приглушенный свет. Уже слышу низкие стоны Рафаэля, его сдавленные хрипы сливаются с глухим звуком ударов. Наконец, захожу в помещение, оказавшееся тренажерным залом, и невольно прикипаю взглядом к следующей картине: мой несостоявшийся свекор с остервенением лупит по груше, влажная, покрытая потом грудь вздымается от тяжелого дыхания, а литые мышцы соблазнительно перекатываются под кожей, отчего татуировки превращаются в подвижные инсталляции. Мое дыхание замедляется, и от волнения, что во мне вызывает этот дьявол, я облизываю пересохшие губы. Как же исцелиться от этой нездоровой реакции на него? Трясу головой в попытке выбросить из нее ненужные мысли и, набрав полные легкие воздуха, уверенно шагаю прямо к источнику своих проблем.
– Как это понимать? – не выдержав, громко выпаливаю я.
Рафаэль прекращает истязать грушу и вытирает рукой пот со лба, лениво поворачиваясь в мою сторону. Широкие плечи тяжело вздымаются, и я слышу его шумное дыхание. Одним взглядом он избавляется от охранника, что влетает в зал вслед за мной. Мы остаемся наедине, и у меня отчего-то начинают трястись поджилки. Но я быстро беру себя в руки, решительно делаю шаг навстречу и трясу перед его лицом новым телефоном.
– Что за хрень?
– Не нравится? – рокочет Рафаэль, и я неосознанно выдыхаю громче положенного, залипнув на его мужественных губах.
– Нет. Не нравится, – заявляю, пытаясь казаться уверенной и смотреть ему в глаза, а не на язык, что сейчас скользит по нижней губе. – Что вообще вы устроили? Оставили меня одну неизвестно где, подослали своего кудрявого пса с горсткой таблеток, позже еще это, – возмущаюсь, жестикулируя с айфоном. – И зачем надо было писать эту гребаную записку? Матвей мог прочитать ее!
– Я хорошо провел с тобой время. Это мой тебе подарок. Думаю, ты заслужила его, – небрежно бросает он, кивнув на телефон, и начинает разматывать перебинтованные кисти.
– Заслужила?! Думаете, меня можно купить?! – шокировано выдыхаю я. – Может, еще будете шантажировать этим?! – Испепеляю его взглядом, а от бессилия хочется снова забиться в истерике. – Дорогие подачки оставьте своим шлюхам!
– Не понимаю, почему ты так злишься. Или боишься, что мой сын узнает, что его невеста трахается, как элитная шлюха?
От его слов у меня перехватывает дыхание. Остатки выдержки мгновенно улетучиваются в неизвестном направлении, и я швыряю телефон прямо в Рафаэля, но он вовремя уворачивается.
– Подонок! Жаль, что промахнулась! С удовольствием разбила бы этот кусок металла о твою голову! – выплевываю с особой ненавистью и быстро устремляюсь прочь.
Однако мне не дают далеко убежать, потому что уже через пару мгновений ощущаю жесткую хватку на шее и оказываюсь прижатой грудью к стене.
– Я, кажется, просил тебя поумерить свой нрав! – рычит мне на ухо и сгребает волосы на затылке в кулак, вырывая у меня сдавленный крик. – Отвечай.
– Иди к черту! А команды будешь раздавать на своей псарне!
Дергаю плечами, пытаясь отстраниться от обжигающего тела, но Рафаэль сам резко отшвыривает меня в сторону. Едва удержавшись на ногах, отступаю как можно дальше от взбешенного хищника. Только вот бежать здесь некуда. Его яростный взгляд наполнен мрачным огнем черных опалов. Горло словно сдавливают невидимые тиски, и тело отказывается слушаться, погружаясь в омут первобытного страха и паники. Росси делает резкий выпад и снова хватает меня за шею. А потом грубо наклоняет над столом, сильно впечатывая в него грудью. Я не могу сдержать шипения от резкой боли, оказывается, худшее ждет меня впереди.
Этот урод задирает платье и, не церемонясь, отвешивает жесточайший шлепок по заднице. Кажется, мое тело разбивается на мелкие осколки. Не в силах сдержать крик, я до металлического привкуса во рту прикусываю губу, но подавить боль, что мне причиняет этот подонок, не получается.
– Я предупреждал, как не стоит со мной разговаривать?! – приговаривает он, новым ударом оглушая мое сознание.
– Мне больно! – истерично выкрикиваю и пытаюсь высвободиться, чтобы хотя бы попытаться призвать этого ненормального к адекватному поведению.
– Для такой дрянной стервы этого недостаточно! – едва не рычит он мне на ухо, обдавая тяжелым дыханием и сильнее стискивая шею. – Если не хватило отцовского воспитания, я добавлю! – Впечатывает свою ладонь так, что я пребольно врезаюсь бедрами в стол.
Слезы сами собой рвутся из глаз. Я больше не в силах сдерживать ни их, ни эмоции. Страх. Боль. Ненависть. Только они сейчас пульсируют в душе. Я сегодня же покину это адское пристанище.
Порка тем временем прекращается, стальная хватка ослабевает, давая мне возможность двигаться. Я вскакиваю на ноги и со всей ненавистью, что прожигает меня изнутри, плюю Росси прямо в лицо. И даже не успеваю пожалеть о своем поступке, как этот зверь впивается в мои губы, прикусывая их до крови. Рафаэль не целует, нет, он в буквальном смысле пожирает меня, сдавливая мощной лапой и без того саднящую шею. Мне жутко больно, но даже физический дискомфорт затмевает неистовая ярость. Если бы мне сейчас дали в руки нож, я бы, не раздумывая, вонзила тот ему в глотку.
– Зачем ты меня провоцируешь?! – тяжело хрипит мне в рот Росси, вновь сминая губы в жадном поцелуе.
Его дикость заставляет меня дрожать, а низ живота сжиматься в мучительном спазме, словно мое тело обвивают колючей проволокой. Этот мужчина вызывает во мне гамму жестоких эмоций. Он подчиняет мою ярость, оборачивая ее против меня и заставляя отвечать на свою грубость. Я не замечаю, как сама уже вцепилась ему в волосы и атакую его рот, погружаясь в порочное пекло. Наши языки сплетаются, дыхание смешивается, а животные звуки, вырывающиеся из нас, сливаются воедино. Только вот когда его рука начинает стягивать трусики, меня словно обдает холодной водой. Преодолевая нездоровое возбуждение, я изо всех сил заряжаю коленом Рафаэлю между ног. Охнув от неожиданности, он хватается руками за пах, а я на сдачу отвешиваю ему хлесткую пощечину.
– Что, мать вашу, за ерунда тут происходит?!
Я каменею, боясь даже вдохнуть. Сердце застревает в горле, когда я смотрю на Матвея, во взгляде которого читается бушующий гнев.
Что же я натворила…
