Мэри Элизабет Брэддон
Тайна индийских офицеров

Полная версия

XIV. Майор разыгрывает филантропа

– Как все это не к месту, – пробормотал майор, видя, что посетительница потеряла сознание. – Бедняжка!.. Вот результат любви – любви к болезненному, бледному, ничтожному созданию… Кто бы мог подумать, что существуют люди, умеющие чувствовать так живо и глубоко? Сказать об этом Аде? Нет, это может иметь плохие последствия! Бог весть чего только не наговорил ей этот тупоумный Артур!

Он позвонил, и Соломон немедленно появился в дверях.

– Пришлите сюда горничную миссис Варней с холодной водой и всеми средствами, применяемыми при обмороках, – сказал ему майор. – Миссис Вальдзингам дурно!

Нюхательная соль привела миссис Вальдзингам в чувство. Ее заботливо усадили в кресло, которое придвинули к открытому окну. Она с недоумением оглянулась, но увидела майора и вспомнила все. Подобно всем бесстрастным людям, она великолепно владела собой.

– Благодарю… мне лучше, – сказала она. – Не беспокойтесь обо мне. Итак, майор Варней, я готова продолжить разговор и постараюсь больше не доставлять вам неприятных сюрпризов.

Слуги вышли из комнаты, и майор остался с глазу на глаз со своей гостьей. Он встал у ее кресла; она тихо взяла его руки в свои и взглянула в его глаза.

– Будьте так добры и объясните мне значение ваших слов! – воскликнула она. – Вы не стали бы произносить их, если бы у вас не было намерения раскрыть их сокровенный смысл.

Майор придвинул стул и сел рядом с ней.

– Святая истина! – ответил он серьезно. – За всю свою жизнь я не сказал ни единого необдуманного слова. Если вы обещаете выслушать меня спокойно, то убедитесь сами, что и на этот раз я не изменю этому разумному правилу! Итак, вы обещаете?

– Даю вам слово!

Она не отрывала от него жадного взгляда, а он смотрел на нее таким ясным взором, как способен смотреть только человек с чистой совестью, который не боится самых проницательных глаз.

– Я сказал вам – не забудьте, однако, о вашем обещании, – я сказал, что имею основания думать, что ваш сын жив, – начал он осторожно. – Но людям свойственно ошибаться… Все мы заблуждаемся, и я прошу вас не слишком увлекаться моими предположениями.

– Умоляю вас, выражайтесь яснее! – воскликнула миссис Вальдзингам.

– Я очень бы хотел этого… Итак, я высказал мысль о том, что ваш сын жив. Я должен, однако, сообщить вам, на каком шатком основании зиждется подобная… догадка.

– На шатком основании?.. – повторила с глубокой тревогой Клэрибелль.

– Да, миссис Вальдзингам… Я обладаю счастливой способностью хранить в памяти лица людей. Плохо пришлось бы дезертиру, которого судьба привела бы к майору Гранвилю! Я бы тотчас узнал каждую черточку его лица и выражение его глаз, даже если б он пробыл в моем полку не больше пяти дней, а потом исчез на десять лет. Прошло четырнадцать лет с тех пор, как я видел сэра Руперта Лисля; если он жив, то должен быть уже взрослым… Но, несмотря на это, я почти убежден, что я видел его три недели тому назад!

– Майор Варней!

– Не забудьте о вашем обещании… Три недели тому назад мы с женой были приглашены в театр. Наша ложа была в первом ряду, так что партер был перед нами как на ладони. В первом ряду сидел какой-то молодой человек, с таким живым интересом следивший за игрой актеров, что он невольно обратил на себя внимание моей жены. Она указала мне на него… Я не верю в привидения, миссис Вальдзингам, но в этот вечер мне показалось, что я вижу перед собой вашего сына, сэра Руперта Лисля!

Майор замолчал.

– Правда ли это?.. Может ли быть подобное?! – с волнением воскликнула Клэрибелль Вальдзингам.

– Слушайте дальше и судите сами… Так как я не верю в привидения, то сказал себе: я никогда еще не видел такого сходства! Оно настолько поразительно, мне просто необходимо узнать, кто этот бледный и красивый молодой человек. Он сильно отличается от своих сверстников, и я должен во что бы то ни стало узнать о нем побольше! У меня есть весьма способный камердинер, Альфред Соломон, – вы его видели. Он тоже был в театре, ждал меня в партере. Я знаком приказал ему подойти к ложе и показал на молодого человека. «О сударь, я узнаю его, он похож…» – воскликнул Соломон. «На кого?» – спросил я, «Он ужасно похож на сэра Руперта Лисля…» – «Хорошо, Соломон, – ответили, поскольку обращаюсь с прислугой чрезвычайно гуманно, – это странное сходство побуждает меня узнать, кто этот милый молодой человек. Проследуйте за ним до его квартиры, достойный Соломон, и постарайтесь собрать о нем подробнейшие сведения».

– И… что же он узнал?

– Вы, миссис Вальдзингам, не можете представить себе, каков мой Соломон! Он тихо последовал за этим незнакомцем до отдаленной улицы неподалеку от Ольд-Кент-Рида, и в конце концов узнал его имя – Слогуд. Отец его, методический проповедник, живет в этой квартире уже несколько лет. Все это как будто не предвещало ничего хорошего; но я все же решил познакомиться с этим молодым человеком.

– И вы были у него?

– Да, на другой же день. Я видел и отца его, методического проповедника Джозефа Слогуда… и что же вы думаете, кого я узнал в нем?

– Не могу представить, – сказала Клэрибелль.

– Слугу из Лисльвуд-Парка, сторожа… раскаявшегося браконьера, которого, если мне не изменяет память, звали Жильбертом…

– Арнольдом?

– Да, Жильбертом Арнольдом, – продолжал майор Варней. – Уже одно это дало мне повод предположить, что между сэром Рупертом и молодым человеком, увиденным мною в театре, могло быть что-то общее… Скажите, миссис Вальдзингам, не припомните ли вы, между вашим сыном и сыном браконьера существовало сходство? Помните или нет?

Задавая вопрос, майор Варней взглянул на лицо Клэрибелль.

– Не могу вам сказать, чтобы я когда-либо это замечала, – ответила она с некоторой надменностью. – Многие говорили о сходстве Руперта с мальчишкою Арнольда, но я не находила, чтобы мой сын похож на этого несчастного оборванца Джеймса.

– В подобном деле вы самый компетентный судья! Мистер Джозеф Слогуд, или Жильберт Арнольд, или как его там, не особенно обрадовался, когда увидел меня. Он скрывает свое настоящее имя, а это подозрительно! Он очень испугался и даже обозлился, когда я намекнул ему на то, что видел его в Лисльвуде, и начал отрицать, что Слогуд и браконьер Арнольд – это одно лицо. Когда я попросил представить меня его сыну, он стал было изворачиваться, лгать и в конце концов отказал мне в моей просьбе. Тут-то я окончательно утвердился в своих подозрениях и приготовил ему отличную ловушку: я покинул его, но добился свидания с молодым человеком…Несчастное создание! Бедный жалкий ребенок! Кто бы он ни был, на кого бы ни казался похож, это не сын Жильберта Арнольда.

– О, умоляю вас, говорите яснее!

– Я не могу сказать ничего яснее этого! – возразил Варней. – Я в состоянии лишь повторить еще раз: мне кажется, что молодой человек, живущий у бывшего браконьера и мнимого методического священника Жильберта, – не его сын. Полагаю, его родители занимали высокое положение в свете и стали жертвою какого-нибудь заговора, в котором главную роль играл этот самый Арнольд… Вот и все, что я знаю! Я не могу сказать вам ничего больше, пока вы сами не посмотрите на этого симпатичного юношу!

– О, сейчас же отведите меня к нему! Неизвестность тяжелее самой смерти!

– Да, но вы должны иметь терпение… вы должны владеть собою! В подобных обстоятельствах нельзя действовать слишком быстро: один неверный шаг может погубить все дело. Осторожность здесь просто необходима. К тому же примите к сведению, что нам придется бороться со страшным хитрецом и лицемером. Нельзя приступать к делу до вашего свидания с молодым человеком. И здесь я вполне полагаюсь на ваш материнский инстинкт. Внимательно посмотрите на юношу, поговорите с ним… изучите каждую черту его лица, каждый его жест, и если после этого вы скажете: «Гранвиль Варней, это мой сын, сэр Руперт Лисль!» – я переверну небо и землю, чтобы доказать это свету и помочь вам вернуть вашего сына! До этих пор мы ничего не сможем предпринять: нашей отправной точкой будет минута, когда вы, миссис, дадите ответ на этот вопрос. Придется куда-нибудь удалить Арнольда, чтобы вы могли увидеться с молодым человеком. Это может устроить мой слуга Соломон, если вам будет угодно, то сегодня же вечером. Если я ошибся и напрасно заставил вас страдать и волноваться, простите мне мою невольную вину. В случае же, если вам с моей помощью удастся разгадать эту тайну…

– То я… буду вам глубоко благодарна! Мой сын станет и вашим сыном; все его состояние будет и вашим состоянием, как и наш дом.

– Достаточно, достаточно, – весело перебил ее майор. – Милостивая государыня, я попросил бы вас отдохнуть, прилечь на пару часов. Я пришлю вам что-нибудь прохладительное и немного мадеры, которая пережила столько же переездов, сколько и я сам; убедительно прошу вас подкрепить свои силы: не забудьте, что вечером вам предстоит принять решение, от которого будут зависеть все наши последующие действия! Прощайте же, миссис Вальдзингам, до наступления сумерек!

Майор взял руки Клэрибелль и дружески пожал их. Он принял самый кроткий и внушительный вид, а его шелковистые волосы, блестевшие на солнце, сделали его красивое лицо еще привлекательнее.

XV. Жильберта Арнольда принуждают говорить

Достойнейший камердинер майора Соломон весьма ловко удалил мнимого проповедника из дома на довольно продолжительный срок. Уже смеркалось, когда миссис Вальдзингам с майором отправились в его щегольском кэбе в Ольд-Кент-Рид; майор Варней остановил кучера на углу переулка, в конце которого виднелась часовня.

– А теперь, миссис Вальдзингам, – сказал Гранвиль, – дайте вашу руку; до квартиры Слогуда мы дойдем пешком. Я отослал кэб несколько из опасения, что ваш бывший сторож, вернувшись раньше времени, может узнать, что мы у него.

Клэрибелль, казалось, не слушала Варнея. Она отрешенно шла вперед и вдруг, остановившись, положила руку на плечо майора и спросила со странной решимостью:

– Майор Варней, скажите!.. Молодой человек, которого я увижу сейчас… это мой сын?

Взошла луна, и ее матовый свет озарил красивое бледное лицо Варнея, так что он теперь казался еще интереснее, чем днем. Майор бросил на свою спутницу проницательный взгляд и ответил ей с достоинством:

– Миссис Вальдзингам, вы одиноки, беспомощны, к тому же вы вдова моего дорогого друга; поверьте, я не способен обмануть вас, и потому я говорю вам: я думаю, что это ваш сын, сэр Руперт Лисль!

Она вздохнула с видимым облегчением и быстро пошла вперед.

– Мы пришли! – сказал ей майор, остановившись у садовой калитки и дергая шнурок звонка.

На звон выбежал Соломон.

– Ну что, все в порядке? – спросил майор, когда слуга торопливо открыл калитку.

– Да, сэр, он поехал в Гэмпстедт. Я принес ему записку от председателя общества, в которой его просят произнести речь. Он вернется не раньше чем через два часа, да еще не сразу найдет место сходки.

– Хорошо, Соломон… Разве этот человек не сокровище? – весело подмигнул он дрожащей Клэрибелль.

Она не ответила: глаза ее были устремлены на дверь незнакомого дома, в котором она полагала найти своего сына.

– Не угодно ли вам последовать за мной? – мягко сказал майор.

Он вошел в коридор и направился к лестнице, но, прежде чем взойти по ней, обернулся к Соломону и спросил, многозначительно подмигнув ему:

– А куда же делась женщина?

– Она ушла в деревню повидаться со знакомыми, – ответил Соломон. – Ее там очень любят и отпустят не скоро.

– Это великолепно, мой бесценный Соломон!

Майор и миссис Вальдзингам начали подниматься по лестнице вместе с Соломоном, который остался на площадке, когда они тихо вошли в комнату. Молодой человек с бледным лицом спал на кровати, положив руку под голову. Белокурые волосы закрывали его низкий, довольно узкий лоб. Платье, хоть и поношенное, было самого изящного покроя, а руки спящего были белыми и нежными. Комната была слабо освещена свечой, стоявшей на столе у окна. Майор молча указал на юношу. Миссис Вальдзингам издала слабый крик и, преклонив колени перед постелью, поцеловала спящего в лоб, отчего он тотчас проснулся и взглянул на нее с изумлением. Теперь она увидела, что лицо его очень красиво, а тонкие черты непогрешимо правильны, хотя они и не свидетельствовали об обширном уме.

– Несчастное дитя! – проговорил майор. – Вспомните все, что я недавно говорил вам, и соберитесь с силами!

– Да… да! – пылко воскликнул молодой человек. – Я знаю… вы моя мать, – обратился он к Клэрибелль, – вы пришли, чтобы вырвать меня из этой ужасной темницы… из рук этого гнусного, низкого Человека. Ведь вы хотите этого?

Он говорил с лихорадочным нетерпением и даже соскочил с постели, как будто хотел без промедления покинуть эту комнату. Соломон, стоявший в дверях, схватил его за руку и сказал торопливо:

– Не спешите!.. Успокойтесь!

– Ну-с, миссис Вальдзингам, я прав или нет? – спросил майор Варней, обращаясь к Клэрибелль.

– Да, – сказала она с тихим вздохом, – вы и правда не ошиблись; однако мой дорогой сын ужасно изменился. Это грустная перемена!

– Как тут не измениться, когда он в течение четырнадцати лет не видел материнской заботы и любви и сидел в заключении, как настоящий узник! – заметил майор.

– Мой сын… мой бедный Руперт… подойди же ко мне! – проговорила Клэрибелль, раскрывая ему свои объятия.

Молодой человек обвил ее шею руками и, прислонясь к ее плечу, горько зарыдал:

– Я не могу больше оставаться в этом доме… не могу жить здесь!

– Мы увезем тебя отсюда, мой Руперт.

Миссис Вальдзингам было пошла к двери, но майор остановил ее.

– Дорогая миссис Вальдзингам! – начал он. – Сознаете ли вы, что затеваете? Вы хотите увести с собой человека, которого считают сыном ваших бывших слуг; вы, вероятно, хотите отправиться с ним в суд и заявить, что это ваш сын, сэр Руперт Лисль, который давным-давно считается умершим… Ради Бога, как следует подумайте о том, что вы хотите сделать! Я прошу вас во имя нашего незабвенного Артура Вальдзингама: будем действовать рассудительно. Не угодно ли вам сесть?

Он подвел ее к стулу, и она послушно села.

– Прежде всего, миссис Вальдзингам, – продолжал майор, – прежде чем приступить к нашим дальнейшим действиям, необходимо ваше официальное заявление, что вы узнали в этом молодом человеке вашего сына, сэра Руперта Лисля.

– Я узнала его!

– Хорошо! Итак, вы утверждаете в присутствии Соломона, этого юноши и третьего свидетеля в лице майора Варнея, что это действительно ваш сын и что вы не введены в заблуждение сходством, которое могло существовать между сыном Арнольда и вашим сыном Рупертом.

– Я и прежде никогда не замечала сходства между ними! – сказала Клэрибелль.

– Прекрасно! Таким образом, мы смело можем сказать, что открыли заговор, который имел целью скрыть существование вашего сына как от вас самих, так и от всего света. Для чего это было сделано? Кем задумано и исполнено? Это раскроет следствие. Теперь мы знаем только, что Жильберт Арнольд стал участником заговора, и нужно заставить его открыть нам эту тайну… Соломон, до сих пор вы содействовали нашим поискам, вы знакомы с характером Арнольда и, конечно, знаете, можно ли заставить его сказать правду?

Задавая еврею этот вопрос, он сделал ему знак, и слуга прекрасно понял своего хозяина.

– Сомневаюсь в возможности принудить его к этому, – ответил Соломон.

– Хорошо! – сказал майор, посмотрев на часы. – Сейчас четверть одиннадцатого; он вернется, по всей вероятности, не раньше чем через полчаса. Отправляйтесь в ближайшее полицейское отделение и приведите оттуда двух агентов. Если мы спрячем этих господ в соседнюю комнату, нам, может быть, удастся развязать язык нашему другу.

Соломон с почтительным поклоном удалился, а Клэрибелль и Варней остались ждать возвращения браконьера. Молодой человек ходил из угла в угол, время от времени останавливаясь, чтобы задать им какой-нибудь вопрос.

Через полчаса Соломон вернулся в сопровождении двух мужчин с дородными лицами в штатском платье. Они вошли в гостиную, а десять минут спустя появился Арнольд. Он открыл дверь ключом, который всегда имел при себе, и прошел прямо в комнату, где его уже ждали. Клэрибелль по просьбе майора закрыла лицо густой вуалью, так что ее нельзя было узнать. Увидев Варнея, Жильберт изумился до такой степени, что даже отскочил.

– А! Мой достойный друг! – воскликнул офицер. – Я не сомневался, что мое присутствие здесь удивит вас; подождите немного, и вы удивитесь еще больше… Мадам, потрудитесь приподнять вашу вуаль, а я пока сниму нагар со свечи… Ну-с, Джозеф Слогуд, или Жильберт Арнольд, или как вас еще называли, скажите мне, узнаете ли вы эту благородную леди?

– Во-первых, меня зовут не Жильберт Арнольд, а во-вторых, я не знаю ни вас, ни этой дамы, – сказал браконьер.

– Да полно, так ли?! Вы очень хорошо знаете нас обоих; знаете так же и этого бедного молодого человека, которого осмелились выдавать за собственного сына! Да, Жильберт Арнольд, вы знаете его лучше, чем все другие! Опуститесь же перед ним на колени и молите его простить вас! Не говорите только, что вы его не знаете, ибо как же вам не знать сэра Руперта Лисля!

Браконьер сел на стул и закрыл лицо дрожащими руками.

– А! В вас еще осталась капля стыда! – произнес майор надменно и презрительно. – Четырнадцать лет вы скрывали свой грех, но теперь все открылось, и если вы надеетесь заслужить прощение этой госпожи и ее сына, который скоро станет совершеннолетним, вам лучше честно рассказать всю правду. Какова была цель этого злого умысла?.. Кто был его зачинщиком?.. Вы действовали один или вам помогали соучастники? Отвечайте по совести!

– Не стану я ничего говорить! – заревел браконьер и схватил стул, явно намереваясь швырнуть его в Варнея. – Отвечать не буду! Я не грязь, которую можно топтать ногами; я не ваш крепостной, чтобы слушаться вас, когда вы заставляете меня болтать, как попугая, или ползать перед вами, как собака.

Он стукнул стулом об пол, сел на него и вдруг заплакал горючими слезами.

– Этот человек или помешанный, или выпил лишнее! – сказал майор Варней, обращаясь к Клэрибелль.

Он подошел к Жильберту и, склонившись над ним, шепнул ему:

– Трус! Если ты не заговоришь, то попадешь на виселицу! Выбирай! Внизу сидят два полицейских, и мне стоит спуститься всего на несколько ступеней, чтобы выдать тебя.

Жильберт Арнольд мгновенно перестал плакать, поднял голову и начал вытирать лицо своими грязными руками.

– Я и в самом деле выпил, – сказал он, понижая голос, – однако вы слишком жестоки к нам, бедным, темным людям… Ведь и у нас есть чувства, и мы можем вспылить, когда нас обижают!.. Я готов говорить, если нужно; я расскажу все.

Он положил руки на спинку стула, оперся на них подбородком и устремил на майора свои зеленовато-желтые глаза.

– У вас есть сообщники? – спросил его Гранвиль.

– Нет! – ответил Арнольд.

Он говорил нехотя – так ленивый ребенок отвечает учителю.

– И все сделали один?

– Один от начала до конца.

– Капитан Вальдзингам что-нибудь знал об этом?

– Ничего!

– Какая у вас была цель?

– Я хотел заменить сэра Руперта моим собственным сыном.

– А что стало с вашим сыном?

Жильберт Арнольд замялся, а потом сказал грустно:

– Он скончался, бедняжка!

– Скончался?.. И поэтому ваш план не удался?

– Да… – ответил Арнольд.

– Но кто внушил вам мысль о подлоге?

– Какую мысль?

– Подменить сэра Руперта вашим собственным сыном.

– Все говорили о замечательном сходстве этих детей, уверяли, что мой сын ничуть не хуже баронета… мне казалось несправедливым, чтобы один наслаждался всеми благами жизни, тогда как другой должен жить в нужде! Тогда мне пришло в голову поставить своего сына на место сэра Руперта, как только для этого представится удобный случай?

– И случай представился?

– Да. В тот день, когда лошадь сбросила сэра Руперта в Лисльвудской долине, я ехал мимо холма на телеге, в которой возил сено на рынок; увидев ребенка на земле в совершенном беспамятстве, я поднял его и отвез к себе домой, где и скрывал его в течение двух дней. Он все время бредил и никого не узнавал. Потом мне удалось перевезти его в Лондон и поместить в больницу; месяца через два-три он поправился, и тогда я переселился в Лондон со всем моим семейством.

– Что же вы были намерены сделать с детьми? – допытывался майор.

– Я хотел подождать, пока они не вырастут и миледи не забудет своего сына; тогда я пришел бы к ней и сказал, что встретил баронета на улице и решил, что его когда-то увели цыгане. Понятное дело, мой сын Джеймс подтвердил бы мои слова, и он бы сделался знатным и богатым человеком.

– Но ваш сын умер?

– Да, через одиннадцать месяцев после случая с сэром Рупертом Лислем он подхватил горячку и умер. Это все, что вы хотите знать?

– Да, господин Арнольд. Мы выслушали вашу исповедь, но вам придется повторить ее перед нотариусами сэра Руперта Лисля и перед джентльменом, которого зовут сэр Ланцелот Лисль. Мне кажется, что вам придется посидеть некоторое время под домашним арестом, пока ваша исповедь не будет должным образом засвидетельствована. Что же касается миссис Вальдзингам и Руперта Лисля, то я не сомневаюсь, что они воздадут вам за вашу откровенность и не станут преследовать вас… А теперь, миссис Вальдзингам, я пошлю Соломона за моим экипажем, и мы сможем наконец проститься с Арнольдом и полностью посвятить себя сэру Руперту Лислю.