Нагинская Валентина
Три земли моей жизни
Глава 5. Жизнь продолжается
5.1. Мои увлечения
В продолжение почти двадцати лет, пока я писала иконы, ничего другого не рисовала. Моя наставница монахиня Параскева говорила, что иконописец не должен заниматься другими изобразительными жанрами, да я и сама не стремилась это делать. Но, после того, как прекратила иконописание, решила попробовать что-нибудь порисовать. Сын оставил у нас дома набор акриловых красок, и это определило мой выбор. Технику работы с акрилом я не знала и решила поучиться по Интернету в рамках мастер-класса. Написала под руководством художников две картины и начала рисовала самостоятельно. Очень увлеклась этим процессом, мои произведения заполнили все белые стены квартиры и почти вытеснили имеющиеся у нас картины. Часть работ дарила по принципу: «если попросят, отдам».
Одновременно осваивала роспись по стеклу и керамики. Разрисовывала стекла шкафов, абажуры, вазы, бутылки. Когда в доме уже расписывать было нечего, принесла с улицы старую лампу с матовым стеклянным абажуром. Муж лампу отреставрировал, я расписала, получилось неплохо. Но своего места это изделие в доме не нашло и снова оказалось на улице. Я была рада, что взяли её сразу. Мои подруги-художницы одобряли моё творчество и настойчиво советовали продолжать это занятие, но мой энтузиазм к настоящему времени иссяк.
Неизменным занятием всегда было шитьё. Я уже упоминала, что шить начала в детстве и продолжала всю свою жизнь. До сих пор не могу остановиться. Здесь у меня было много свободного времени, и я постоянно обновляла свой гардероб, по преимуществу летний, поскольку это самый длинный сезон в Израиле. В ранней юности я кроила свои изделия «на глазок», подгоняла на себя, носила то, что получалось, и была довольна. Советоваться было не с кем и, насколько я помню, я к этому не стремилась. Потом выпал счастливый случай, и я прошла практически полный курс обучения на портниху, не выходя из дома. Дело в том, что у нас некоторое время жила дочь маминой подруги, которая училась на модельера одежды.
После этого я стала сама создавать выкройки и обрабатывать изделия почти профессионально. Ни никто не отличал их от сшитых в ателье и даже приобретённых за рубежом. Этому способствовали и купленные за границей ткани. Но в основном я шила, конечно, из отечественных материалов. Тогда выпускалась прекрасного качества шерсть, шёлк и другие ткани. Потом появился издаваемый ГДР журнал и «Прамо». Доставать подписку на него было не просто, но как-то удавалось. Кроме того я покупала в своих зарубежных поездках немецкий журнал «Бурда», который позже стал поступать в продажу и в России. Там приводились подробные методы обработки различных деталей и я, следуя им, начала шить сложные вещи, такие как костюмы и пальто.
Я никогда не выбрасывала обрезки тканей и из накопившихся лоскутов шила в стиле «пэчворк» различные изделия: халат, одеяла, юбки, сарафаны. Шила жилеты, жакеты и платья из Павлово-Посадских платков. Мне их в Израиле много дарили приезжающие гости и подруги, которые привезли сюда, но не носили.
Шила я много, обновляла гардероб к каждому сезону, что-то отдавала сёстрам, племяннице и подругам, а что-то оставалось на долгие годы. Я не люблю выбрасывать свои изделия и вообще ничего не люблю выбрасывать. Считаю, что нужно стараться рационально использовать ресурсы земли и человеческого труда, а не засорять окружение ненужным мусором.
5.2. Эпидемия Ковида
В конце 2019 года мы впервые услышали об эпидемии Ковида в Китае и уже тогда были уверены, что она охватит весь мир. В феврале 2020 года в Израиле был обнаружен первый больной, и их число стало стремительно увеличиваться. Мы каждый день слушали новости на лёгком иврите и следили за числом госпитализированных и умерших. Для нас обоих, входивших в группу риска, болезнь была опасна, а для Виталия с его хроническим заболеванием крови опасна вдвойне. Пришлось строго соблюдать режим изоляции. Правительство очень быстро отреагировало на эпидемию, а когда в начале 2021 года стали делать инъекции фармацевтической коипании «Пфайзер», мы были в числе первых.
Населению рекомендовалось постоянно мыть руки и ежедневно делать влажную уборку квартиры, а при выходе из дома была обязательна маска. Но в продажу они поступили не сразу. Одна маска, для работающих с вредными веществами, у нас была, другую Виталий сшил себе сам по инструкции. Потом они появились в аптеках, как и другие дезинфицирующие средства. Карантин вначале был очень жёстким, мы вообще не выходили из дома и даже лекарства нам однажды принесли добровольцы. Несколько месяцев нам бесплатно доставляли готовую еду, и не было необходимости ходить в магазины. Потом разрешили выходить не далее чем на 100 метров от дома. Я стала ходить на набережную, по ней можно было только пройтись и запрещалось сидеть на скамейках. Пляж тоже был закрыт, и на его территорию нельзя было даже войти. Люди при встрече, несмотря на маски, старались держаться как можно дальше друг от друга.
Однажды я вышла на прогулку и услышала дивную мелодию флейты, далеко разносившуюся по пустой набережной. Играла немолодая женщина внешне похожая на бывшую соотечественницу. Я сделала фото, довольно близко подойдя к ней, но она так поглощена была игрой, что меня даже не заметила. После снятия карантина я увидела её на пляже, подошла, познакомились, я извинилась за фото без разрешения. Она, будучи профессиональным музыкантом к вниманию привыкла и не усмотрела в этом ничего предосудительного. И она была не из России, как я предполагала, а из Америки.
5.3. Семейные дела
В нашей тихой пенсионной жизни мало что меняется. Меняемся только мы. Но пока живем, как всегда, в установленном режиме, ежедневно гуляем, плаваем в море, занимаемся домашними делами. Круг общения стал очень узким: друзей становится всё меньше, а из близких родных у нас никого в стране нет, кроме сына. Он в последние десятилетилетия много времени жил за рубежом: на Кипре на Гаити, в Испании, в Мексике, в Перу, в Ирландии. Это были не обычные туристические, а длительные частные поездки. Жил он обычно в отдалённых деревнях, на фермах, или в небольших городках, где чужестранцы, если и бывали, то не часто. Иногда заранее снимал номер в гостинице или договаривался с хозяевами и, проживая у них, помогал в строительных или садовых работах.
2022 г. Сын Михаил
Жил и в одиночестве в домике в горах, и в индийских, ирландских, мексиканских семьях. В Испании он бывал неоднократно в разных местах. В самом центре Барселоны, в доме, из окна которого был виден знаменитый собор посвященный Святому Семейству, сторожил квартиру и, к восторгу хозяев, отреставрировал им деревянные жалюзи; помогал выращивать на ферме экологически чистые лечебные травы; оставался хранителем поместья с двумя собаками и ухаживал за садом, пока владельцы путешествовали.
С местным населением общался, в основном, на английском, но освоил на необходимом разговорном уровне испанский. Для него это было интересное время, а мы волновались, когда он по разным причинам надолго пропадал. В таких непредсказуемых условиях, которые он выбирал, могли случиться и случались всякие неожиданности, порой весьма неприятные. Главное, возвратился домой целым и здоровым как раз к началу эпидемии Ковида и долго не мог к нам приехать из-за жесткого карантина. Сын живёт в другом городе, но в Израиле расстояния не так велики и мы знаем, что он рядом.
Одинокими мы себя не чувствуем, нам никогда не скучно. Не даёт скучать и Интернет. Мы оба живо интересуемся политикой, архитектурой, традициями и природой разных стран. Муж увлекается историей, а я завела много интересных друзей в социальных сетях.
На моём прогулочном пути я прохожу мимо арабской церкви. Однажды после Ливанской войны, когда я была с ней рядом, включилась сирена тревоги как при обстреле ракетами. Я присела на цоколь церкви и подумала, что здесь неплохо и умереть. Однако взрывов слышно не было, вой сирены прекратился, и я пошла дальше, поняв, что время ещё не наступило.
2022 г. На набережной
Заключение
Более четверти века мы в Израиле, громадный срок в жизни человека. В мой Сибирский период я за это время окончила школу, институт и начала самостоятельную жизнь; в Московский период прошла путь от архитектора – проектировщика до заведования кафедрой. В Израиле никаких равноценных достижений не произошло. Иконописание, которому я посвятила здесь почти два десятка лет, было серьёзным и, в определённом смысле, ответственным занятием, но не обязанностью. Я писала иконы с радостью и удовольствием и благодарна Богу за то, что мне это было дано. Сейчас сморю на них и думаю «Господи, как я это сделала?!»
Три земли моего обитания настолько разные, настолько непохожие, насколько и я сама была разной, находясь на каждой из них. Как три разных жизни, включающих так много всего, что адекватно описать их непосильная для меня задача, которую я перед собой и не ставила. Писала только о событиях и фактах без особых раздумий и обобщений. В результате о чём-то очень для меня важном сказано немного или совсем ничего, а о чём-то совсем незначительном слишком много.
