Наташа Эвс
Метанойя. Две стороны Александрины
– Отправила меня домой. Сказала, вернется позже. Я разговаривал с ней до этого случая, она вполне адекватна, говорит от себя, но очень сдержанно. Мы могли бы воплотить свои идеи.
– Кстати, о птичках. Что с тобой происходит? Ты поменял идею?
– Нет, – Костя увел взгляд, – идея та же.
– Ты рассказал ей, как вымаливал мать? Серьезно?
– Этого не было. Не понимаю, откуда у Саши информация, сам удивлен.
– Она распознала отца Адриана, хотя он впервые снял схиму и приехал в мирской одежде. После моего рассказа он сделал это. – Тоши Кимура покачал головой. – Известный человек, экзорцист с большим стажем отнесся к нашему случаю настолько серьезно, чего не скажешь о тебе.
– Я уже рассказал вам о моем отношении к Богу. Больше добавить нечего.
– Хорошо, это твой личный случай. Просто не мешай работать другим. Александрина может быть опасна, у нее появляются способности, далее последует сила и инициация. Тогда мы ее потеряем. – Мужчина настороженно оглядел своего ученика и добавил: – Мы работаем в связке, если ты не забыл. Но я вижу, что с тобой что-то происходит, не вчера родился. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, но смотри, не ошибись. Смотри не ошибись.
***
Я бродила по улицам, проходила мимо парков, видела гуляющих мам с детьми, их улыбки и объятия. Наверное, вот здесь есть любовь. Их глаза такие искренние. Чувствуется связь душ. Моя мама тоже любила меня. Должна была. Наверняка любила. Я помню. Я…Что-то очень теплое разлилось в груди в этот момент, разлилось, но тут же принудительно сжалось. Очень больно, до удушья. Я схватилась за ворот и остановилась у заборчика, что огораживал пруд с лебедями и дикими утками.
– Вам плохо? – заглянул мне в лицо пожилой мужчина.
– Нет, – я покачала головой, – все в порядке.
Глядя на удаляющуюся фигуру мужчины, я недоумевала: мы ведь незнакомы, зачем он подошел ко мне, проявил участие? Мы друг другу никто. Что им двигало? И что такое происходит со мной? Странные чувства и ощущения, какие-то далекие мне, но, кажется, знакомые.
Маленький мальчик вдруг споткнулся на тротуаре и упал, разбив колено. Он плакал, а мама целовала его и успокаивала. Я вгляделась в лицо ребенка – по его щекам текли слезы. Слезы… Ему больно, он плачет. Вот что мне хотелось сейчас – плакать. Плакать изо всех сил, потому что, наверное, мне было больно. Просто почему-то это чувство забылось.
Сложилось впечатление, что я долго смотрела на себя в зеркало, не понимая, кто передо мной. Но вдруг что-то изменилось, и я стала себя узнавать. В этот момент ледяные щупальца внутри оживились и растянулись, проникая во все стороны моего тела, замораживая чувство боли и желание плакать. И вот, спустя минуту, мне уже все равно, я иду вдоль дороги и несу в себе холод и силу, и сопротивляться этому тяжело.
– Замерзла? – спросил Константин, встретив меня в коридоре.
– Давно замерзла, – сухо отозвалась я. – И будет еще хуже. Такая жизнь.
– Ты ведь не даешь себя отогреть, – заметил Костя, помогая снять верхнюю одежду.
Я тяжело вздохнула:
– Мне это не нужно. Передо мной важная задача, и исход зависит только от меня.
– Королева всегда права. – Константин учтиво поклонился. – Прими мою помощь в решении задачи, уверен, не подведу.
Оглядев помощника, я задумалась.
– Пожалуй, приму. Мне нужны союзники на обеих сторонах, и верные люди здесь не помешают.
– Королева может мне доверять.
Все еще задумчиво глядя на Константина, я вопросительно качнула головой:
– Скажи, почему ты ведешь себя так? Ты стал со мной другим.
– Хочу помочь.
– Твоя дежурная фраза. Выбери что-нибудь другое.
– Если королева видит склоненного перед ней, знает, что мои слова искренние.
Я обошла парня, пытаясь вобрать как можно больше от него.
– Ты построил сложный ребус внутри и делаешь целенаправленные шаги. Но этот ребус зашифрован, закодирован и непонятен для внедрения. Где ты этому научился? Это очень непросто для уровня человека.
– Учеба в Тибете приносит свои плоды, – ответил Константин.
– Не скромничай. Тибета для этого мало. Твой талант, помноженный на тайные знания – в это еще можно поверить. Самый тяжелый эпизод в твоей жизни – смерть матери, это сконструировало твою дальнейшую жизнь. Много лет ты готовил себя для мести, но вот ты передо мной, предлагаешь себя и склоняешь голову для подчинения, прекрасно зная, кто перед тобой. Изменений не заметит только слепой.
– Я хочу быть на твоей стороне, королева. Выбираю твое превосходство.
– Почему? Ради чего тебе менять планы?
Костя помолчал и снова повторил:
– Я выбрал твою сторону.
– Мне известны случаи таких перемен в мире людей. Они происходят от любви. Это любовь? Ты любишь меня?
Мои слова сконфузили парня, но это было заметно лишь миг. Он растерянно моргнул, глядя в пол, и поднял голову со словами:
– Королеву невозможно не любить, разве это не очевидно.
Я обошла Константина и остановилась перед ним.
– Хм… Хитер. Ну, хорошо. Какие твои планы?
– Налаживаю связь с обратной стороной…
– Стоп. Никогда не включай это слово в разговор, – оборвала я. – Обратная пусть будет заменена на любую другую. Ненавижу обратников! Среди них всегда есть особые, они опасны и могут нам навредить. Ты растерян?
– Моя королева… Просто не думал, что кто-то из людей может навредить.
– Не кто-то, а обратники, – поправила я. – Люди с инверсией. Страшные создания, их не угадаешь, и с ними тяжело бороться.
– Понял. Налаживаю связь по ту сторону, познакомился с Ментором.
– А, Морок! Отличный воин, равных ему нет.
– Какие имена у остальных? – спросил Костя. – Мне ведь нужно подготавливать себя. Знаю Даниила и Саймона.
– Даниил – он Депрессия, дно, на котором успокаивается самая сильная буря, он поглотитель. А Саймон это Смерть, объединяющая в себе Морока и Депрессию, Саймон – сила, наша сила, и все трое мои дети, верные и послушные. Скоро они завершат свою самую главную работу, с которой успешно справляются. Останется примкнуть тебе.
– Так и будет. – Константин выпрямился, как солдат. – Все впереди. Моя королева говорила о царе, можно и меня посвятить в эту часть?
Я неопределенно качнула головой.
– Ты не прошел инициацию. Скажу лишь, очень скоро мы соединимся, и царь примет нас, и когда наступит его время, наш план вступит в действие.
– Понял. Доверия пока нет.
– Ты ведь шифруешь от кого-то свой ребус. – Я обошла парня и похлопала по плечу. – Отвечу твоими словами – все впереди.
Глава 20. Слезы Александрины
Последнее время мне стало спокойнее, появилось больше уверенности и терпения. Я по-прежнему выискивала сильные чувства среди людей, и меня, порой, пробивало на слезы. Словно что-то знакомое возвращалось ко мне, расщепляя сознание и личность. Но как только появлялось нахлынувшее чувство, холодные щупальца просыпались и захватывали меня до кончиков пальцев, делая равнодушной и такой же холодной.
Однажды в моем доме появилась Зоя, но не одна, а с маленькой девочкой, которая, по словам сестры, была дочерью коллеги.
– Это Стеша, – улыбнулась кузина, усаживая маленькую белокурую гостью на диван. – Ее мама попросила забрать из детского сада и приютить это чудо на ночь. Вот, по пути домой решили заскочить.
В процессе разговора Стеша стеснительно цеплялась за руку Зои, поглядывая на меня. Но скоро освоилась и начала ластиться и обнимать кузину, перебирая ей волосы и пытаясь поцеловать в щеку. Я наблюдала за действиями девочки, меня интересовали чувства людей, неподдельные, искренние, что проявлялось сейчас в этом ребенке.
Чем дольше я смотрела на действия Стеши, тем отчетливее ощущала теплоту в груди, такую же, как тогда у пруда, где меня тронули слезы упавшего мальчика.
Еле сдерживая себя от непонятного гнетущего чувства, я предложила гостям чай и пока готовила угощение, пыталась отдышаться от странных эмоций.
За чаем мы разговорились о грядущих новогодних праздниках. Рождественская тема вызвала во мне содрогание, пришлось остановиться на новом годе. И хотя пока властвовала осень, моей сестре нравился сам подготовительный период.
За разговором мы потеряли Стешу из вида и разошлись по комнатам в поиске. Мне достались комнаты на втором этаже, где в спальне отца я увидела маленькую гостью. Она сидела на кровати и держала семейное фото, то самое, на котором запечатлелась наша счастливая семья: папа, мама и я. Девочка водила пальчиком по нашим счастливым лицам и улыбалась. Это ввело меня в какой-то ступор, словно потерянная когда-то дорогая вещь вдруг нашлась. Как я могла забыть об этих мгновениях.
Мама. Моя нежная, добрая, ласковая мама. Она была со мной когда-то, совсем рядом, и грела своим теплом.
Проводив кузину с девочкой, я вернулась в комнату отца и взяла портрет. Все это подействовало на меня так сильно, что захватило разум и чувства, оставляя только жгучую боль в центре груди и странное желание плакать.
В этом доме была любовь. Была, я вспомнила это. Здесь боролись друг за друга до последнего, потому что любовь не умеет сдаваться. Папа боролся за маму, мама боролась за меня…
– Саша, что с тобой? – раздался голос Константина, заставшего меня в таком растерянном состоянии. – Ты что, плачешь?
Я стыдливо смахнула слезы и попыталась отвернуться.
– Нет. Просто воспоминания. Не могу понять, что со мной. Стеша вошла сюда и… Моя мама, она такая… Наверное, я…
Костя с минуту смотрел на меня с каким-то странным выражением лица, затем торопливо полез во внутренний карман куртки, достал маленький прозрачный пузырек и осторожно приложил его к моим щекам, словно собирая слезы.
– Что ты делаешь? – всхлипнула я.
– Не подобает слезам королевы падать на пол и пропадать. Это недопустимо.
Терпеливо выдержав мое слезливое состояние, Константин отвел меня в спальню и усадил на кровать. А после принес чай с ромашкой и расположился в кресле напротив, как-то испытывающе разглядывая меня.
Я выпила предложенный чай и легла на бок, поджав ноги, потому что чувствовала опустошение и сильную слабость.
– Костя, посиди со мной, – попросила я. – Не уходи, мне страшно.
Константин, словно очнулся от раздумий и вскочил со словами:
– Конечно, конечно посижу, не переживай.
Он сел на край кровати и накрыл меня пледом.
– Дай руку, – сонно моргая, шепнула я, и когда широкая мужская ладонь накрыла мою – стало спокойней.
– Поспи, поспи, Саша, – слышалось вдалеке, – станет легче. А я буду рядом.
***
Константин вошел в свою комнату и встал перед окном, сосредоточенно всматриваясь в даль. Он напряженно думал о следующем шаге, который станет решающим, взвешивал потенциальные события, боялся и желал. Секундная стрелка на часах тикала, казалось, так громко, что сбивала с размышлений. Наконец, решившись, Костя раскинул коврик для медитации и опустился на него, зажав в руке пузырек со слезами королевы.
Переход снова получился легким, и Константин принялся искать нужную плоскость. Почему-то все было запутанное, двойное, словно кто-то играл с ним и специально создавал зеркальные повторения мест, которые приходилось проходить снова и снова.
– Ладно, пожалею тебя, воин, – раздался голос Ментора, его фигура вдруг появилась из ниоткуда. – Ты давно нашел меня, просто я проверял твое упорство.
– Ты все проверяешь меня, – усмехнулся Константин. – Но назвал воином.
– Ты воин. Хороший воин. – Ментор обошел вокруг. – Важно, на чьей стороне будешь.
– Уже говорил: выбрал вашу. Ничего не изменилось. Еще говорил, что докажу свой выбор.
– Помню. Конечно, помню. – Ментор прищурился, склонив голову. Он снова сделал виток вокруг. – Что у тебя в руке? Чувствую, что-то с тобой прибыло.
– Это слезы Александрины, – пояснил Костя, раскрывая ладонь.
– Впечатляет. Слезы королевы?
– Королева не плачет, Морок. Тебе ли не знать. Это слезы души, людям это дано, и здесь собрана частичка души Александрины. Она проявляется временами в нашей королеве, но это пока не произошла последняя инициация.
– Так, интересно, продолжай.
– Тот, кто примет во владение слезы души, будет этой душой править. – Константин внимательно посмотрел на застывшего в недоумении Ментора. – Первый принимающий и будет владельцем души. Тот, кто сейчас захочет их взять, обнулит владение последующих. То есть правящий будет один.
– Это потрясающе… – воодушевленно произнес Ментор, не сводя глаз с пузырька. – Да, это ее слезы, теперь я вижу ее в них. Я чувствую ее.
– Теперь ты веришь мне? Частичку души не так легко добыть. Но я здесь, и вот оно доказательство.
– Кому ты хочешь ее отдать? – Ментор поднял глаза, полные мольбы.
– Все равно кому, – равнодушно ответил Костя. – Для меня это пропуск в ваш мир, свой выбор я уже сделал. Хочешь, отдам тебе? В качестве залога на нашу дружбу.
– Хочу, – прошептал Ментор, протягивая руки.
– Держи, она твоя. – Константин вложил в ладони блондина пузырек, который тут же растворился, оставив содержимое в руках.
– Что это?! – возмутился Ментор.
– Все в порядке, – успокоил Костя. – Это нормально. Ты же не можешь держать материальный предмет, но душевная часть осталась с тобой, видишь, слезы в твоих ладонях. Теперь навсегда в твоих руках часть души Александрины, которая будет вести тебя ко всей ее душе. И ты навечно ее господин.
Тоши Кимура наблюдал, как его ученик постепенно выходит из астрала, и когда это произошло, заметил:
– У меня сложилось впечатление, что ты не очень-то хотел возвращаться. Как там дела?
Константин заметно растерялся, увидев учителя.
– Дела там серьезные. Остался один шаг – и многое изменится. У наших трех знакомых есть истинные имена. Морока мы знаем, Даниил это Депрессия и дно, он поглотитель, а Саймон есть Смерть и сила, содержащая в себе Депрессию и Морока. Это они выходили на сеансе Александрины, они три в одном, и тот парень Артур увидел в стене их троих в образе Саймона, бедняга так и сказал, что видел смерть. А смерть у нас Саймон, имеющий в себе Депрессию и Морока.
Тоши Кимура нахмурился и тряхнул головой.
– Погоди, сказал? Артур сказал? У парня уже десять лет как речи нет.
– Для меня – сказал, – пожал плечами Костя.
– Ты волшебник? – учитель вскинул брови. – Может, заставишь Артура разговаривать?
– У меня есть свои методы. Но в данном случае все однократно. Мне нужно было слово, и парень его дал. Сейчас не об этом. Подозреваю, что наша тройка не имеет столько силы, чтобы выходить на эту сторону. На сеансе прорывался Самаэль, но он действовал через известных нам помощников. Милана пострадала от того, что прервала переход Самаэля, а Артур единственный увидел в переходе реальность – явившую себя смерть, и тоже пострадал. Теперь с той стороны ждут царя, которым, думаю, будет сын Александрины. Для этого, она должна стать полноценной королевой через финальную инициацию с принятием всего Самаэля, потому что на первой инициации темный вложил в нее часть себя, а на предподготовке пропитал собой. Вот такая схема.
– Если верховный войдет в ребенка до рождения, мы потерпим крах, – покачал головой Тоши Кимура. – Саша уже почти неуправляемая, она ведомая тьмой, через нее говорит Самаэль. Даже если мы с тобой начнем свою операцию, нам не хватит сил. Их трое, плюс сила Александрины, плюс рьяное желание Самаэля вырваться.
– Вы хотите что-то предложить?
– Да, хочу. Отец Адриан будет нам хорошей помощью, он работал с такими случаями и знает, какие варианты нужно подготовить.
– Хорошо, – спокойно отозвался Костя.
– Что «хорошо»? Ты вот так вот согласился? Будучи всегда противником?
Константин помолчал, будто скрыл момент борьбы с самим собой.
– Сейчас я согласен с вашим предложением. Есть еще кое-что. Самаэль имеет некоторые преграды в сознании Саши, он не проникает в определенные вещи. Либо сам не может, либо она построила эту преграду, не знаю.
– О чем ты? – насторожился Тоши Кимура.
– Александрина сказала, что ненавидит обратников и все, что с ними связано, но сама она знает, что я такой человек. В это время, конечно, говорил Самаэль, тогда это значит, что он не полностью смешался с ее сознанием, потому что не видит инверсию во мне. Есть вещи, о которых темный не знает. Саша еще с нами. Поэтому зовите своего экзорциста.
– Такое ощущение, что я открываю тебя по-новому, – задумчиво произнес мужчина. – В тебе что-то поменялось. Зная тебя, могу предположить, что мой ученик решился на какой-то серьезный шаг. Это правда?
– Я просто работаю, – неопределенно ответил Константин. – Методики разные. Пока настоящая Саша спит, мне нужно заглянуть в книгу.
– Книги дома нет, я отдал ее отцу Адриану. Для ознакомления.
– На каком основании? Почему не спросили меня?
– Это ты вроде как разозлился?
– Я работаю по ней, – холодно пояснил Константин. – А вы лишили меня этого. Верните ее в ближайшее время.
Удивленный поведением своего ученика, Тоши Кимура отправился к отцу Адриану.
– Да, я изучил книгу, – сказал седой клирик. – Хотел бы снова повидать Александрину, если девочка сейчас в сознании.
– Поехали, отче, возможно, мы застанем ее без демонического дурмана.
Глава 21. Первый сеанс экзорцизма
Медленно открыв глаза, я огляделась: моя спальня, в окне солнце, пение птиц с улицы – как хорошо! Краем глаза заметила темный силуэт на кресле и от неожиданности вскочила.
– Это я, не бойся! – Константин вскочил вместе со мной.
– Ты? – Мое сознание включалось медленно, словно ловило радиоволны. – Что ты здесь делаешь?
– Зашел проведать тебя, ты долго спала, – ответил Костя, внимательно всматриваясь в мои глаза.
– Почему ты так смотришь? Со мной что-то не так?
– Что ты знаешь об обратниках? – вдруг спросил он.
– Что? Звонили из больницы? Врачи что-то решили? – Я сжалась, машинально прикрыв живот руками.
– Саша, это ты… – выдохнул Константин и, шагнув ближе, прижал меня к себе. – Нет, никто не звонил, все хорошо. Все хорошо.
– Что с тобой? Ты себя странно ведешь. Кажется, у тебя жар, ты не болен?
Костя тут же отпрянул и сконфуженно отвернулся, делая вид, что расправляет плед, чтобы присесть.
– Может быть, не знаю. Я… отжимался недавно, наверное, термореакция. Как ты себя чувствуешь?
Я пожала плечами.
– Странно как-то. Словно в первую секунду после глубокого сна, собираю память в единое целое.
– Ничего, все встанет на свои места. Давай посидим у тебя немного? Ты есть хочешь?
– Да, – я улыбнулась, – есть хочу.
– Там женщина Роза принесла бутерброды и картофельные оладьи. Ей звонил учитель. Что принести?
– Прямо сюда? Ну, неси бутерброд и чай, хотя мы ведь можем спуститься.
Костя направился к двери, подняв указательный палец, со словами:
– Не нарушай эту атмосферу. Сиди и жди.
Когда мой куратор вернулся с подносом еды в руках, стало даже веселее.
– Потрясающе, – я покачала головой, жуя бутерброд с семгой и зеленью, – Константин Равинский прислуживает Александрине Лиме.
– Бывает и так, – шутливо согласился Костя. – Ты уже думала, как его назовешь?
– Кого?
– Сына, Саша. Твоего сына.
– А! Да, – я с теплотой погладила живот, – уже назвала. Это Марк.
– Серьезное имя. Привет, Марк. – Константин склонился ближе к животу и прошептал: – Твоя мама уплетает бутерброды, а тебе не дает, заметь.
– Разоблачение, – рассмеялась я. – Спасибо тебе за настроение и веселье. С тобой так хорошо.
Костя на секунду встретился со мной взглядом и тут же отвел глаза.
– А ты хотела спуститься. Внизу было бы скучно. Знаешь, раз ты мама человека с инверсией, должна знать одну вещь: среди обратников бывают особые люди, они имеют некоторые способности, дары сверхсил, через которые несут угрозу темному миру. Поэтому древние не любят людей с инверсией и опасаются их. Ты помнишь того, кто иногда присутствует в тебе?
Мое веселье тут же слетело.
– Помню. Это черное облако с холодными растущими щупальцами. Невыносимое удушье души. Но это только его начало, остальное займет меня позже.
– Прости, – выдохнул Константин. – Но об этом необходимо разговаривать. Ты ему сопротивляешься? Или он сам не проникает в сознание?
– Как объяснить, – я задумчиво пожала плечами, – что-то словно помогает мне сопротивляться Самаэлю.
Костя напряженно оглядел меня.
– Самаэль – верховный темный. Ты о нем знаешь?
– Да. Предподготовка открыла. Он ждет. Ждет какой-то момент, чтобы позвать меня и все завершить. Я пытаюсь не вспоминать об этом, потому что боюсь сойти с ума.
В это время в гостиной раздались шаги и голос учителя. Когда мы спустились, я увидела рядом с Тоши незнакомого человека в странной одежде. Это был седой старец весь в черных балахонах и с покрытой головой в виде остроугольного капюшона. Одеяние дополняли белые вышитые буквы, знаки и кресты.
Учитель обменялся взглядом с Константином и обратился ко мне:
– Саша, мы снова в гости.
– Снова? – удивилась я, оглядев странного незнакомца рядом с учителем.
– Это отец Адриан, ты не помнишь его? Мы уже приезжали.
– Отец Адриан…? – Мое сознание пыталось распознать образ гостя, но было ощущение, что, возможно, я когда-то видела лицо этого человека, как если бы в газете или мельком на улице, но этого недостаточно, чтобы вспомнить его.
– Сашенька, рад тебя видеть, – прервал мое мучение отец Адриан. – Я не против познакомиться снова. Твой дед Павел знал меня с молодости, мы вместе заканчивали семинарию, даже служили в одном храме, потом я окончательно ушел за монастырские стены, но по долгу службы мы еще долго встречались.
Седой клирик продолжил свое повторное знакомство, когда мы расположились в гостиной, но в процессе повествования я так и не смогла вспомнить странного гостя. Хотя возникало ощущение знакомого в этом человеке, словно увиденный сон, который знаешь, что видел, но воссоздать не можешь.
Мы еще поговорили все в общем, и отец Адриан сказал:
– Саша, я знаю, что бывают моменты, когда ты не владеешь собой. Мы все сообща попытаемся тебе помочь. Только и ты нам помоги, так будет продуктивно. Исходя из всего, что я от вас узнал, картина выглядит следующая. В молодости на археологических раскопках Агата нашла странную книгу, каким-то образом повлиявшую на нее, а после применила ту книгу на спиритическом сеансе, который был прерван. Агата увлеклась потусторонним, поэтому нашла другие лазейки для связи с темным миром и очень долго обращалась туда, даже будучи беременной, и еще несколько лет после рождения дочери. Спустя время после исчезновения матери Александрина так же увлеклась мистическими вещами. Она нашла в доме ту самую книгу и совершила похожий спиритический сеанс, который так же не был завершен и имел серьезные последствия для участников. Через десять лет, во время солнечного затмения, Саша попадает по ту сторону стены посредством, как вы называете, портала, который они с матерью открыли сеансами вызовов. Раньше на входе в портал Алексис повесил распятие, сопровождая это определенными молитвами, что, вероятно, прикрывало переход, но при затмении крест слетел с места, открыв тем самым доступ. С той стороны Александрина встречает копирующий наш мир с добрыми жителями и сообществом «СМиД», которое означает Свет, Мир и Добро. Этот мир полностью импонирует Саше, ее там понимают и любят, там нет боли и зла. И тут начинаются серьезные приключения.
На самом деле, сеанс Агаты положил начало всей истории, потому что примененный артефакт позволил древнему злу почувствовать, что у них есть выход в наш мир. Последующие инициации позволили иметь власть над новым членом сообщества, настоящее имя которому «Саймон, Ментор и Даниил» или «Смерть, Морок и Депрессия», а не свет, мир и добро. Их цель – перевести верховного на нашу сторону, чего они и добиваются через инициацию обещанной Агатой дочери. Скорее, темные собирались сделать это раньше, в подобной ситуации, когда беременная Агата была с ними, но, осознав свою роковую ошибку, она совершила подмену жертвы, взамен дочери отдала себя, что ни есть выход, а самоубийство, которое тяжкий грех. Теперь очередь Александрины, и половину успеха тьма уже имеет.
Должен сказать, – добавил старый клирик, – эти трое каверкают Создателя. От них исходит подмена всего: отношений, образов, понятий. Так работает враг рода человеческого. И таким образом со своей армией он заполучает души сбитых с толку людей, мороча их. Всегда начинает с правды, которую подносит человеку, тот ее принимает, это же правда, затем идет примесь лжи, совсем капля, и человек ее не видит, за каплей следует все больше примеси неправды, и в конце концов наступает момент, когда вся правда вытеснена, но человек заморочен и уверен, что по-прежнему имеет правду.
– Принцип нейролингвистического программирования, – заметил Костя.
– Да, – согласился отец Адриан. – И жертва Агаты, вероятно, остановила бы эту ситуацию, не увлекись Саша тем же самым. Ошибка произошла на вызове духов. Снова та же книга, та же стена, те же заклинания. Переход обнажился, что послужило спусковым механизмом для древних, тьме открыли двери и пригласили войти. Только страх, который есть в нас во благо, заставил прервать этот страшный процесс. Но прерванный – значит не доведенный до конца, попросту открытый. Его необходимо либо завершить, либо закрыть специальным ритуалом.
– Последнее мы и попытаемся сделать, – сказал Тоши Кимура.
– Как это тяжело, – прошептала я. – Какая ноша для одного человека, как же ее вынести…
– Возложи печаль свою на Бога, – отозвался отец Адриан, качая головой. – То, что ты сейчас с нами, очень радует, потому что проблески сознания в тебе будут все короче, ты ведь понимаешь.
Я кивнула, поглядывая на руку седого клирика, которой он непрестанно перебирал длинные четки.
– Да, это мне известно.
– Ты ведь хочешь избавиться от такой ноши? – спросил старец, пронзительно глянув из-под массивного капюшона.
– А что, может быть другое желание?
– Может. Поэтому спрашиваю твое согласие. Против воли…
– Не идет даже Бог, – закончила я фразу. – Знаю.
– Без согласия будет сложно всем. – Отец Адриан перекинул свисающую петлю четок и продолжил: – Бывают состояния, когда человек не желает меняться, он даже охраняет свое внутреннее существо. Но в нашем случае должно получиться, с Божией помощью. В нужное время попробуем, хорошо?
– Согласна, давайте попробуем.
Мы простились, и учитель повез гостя обратно, а я пошла на кухню заварить чай и заметила Константина, вошедшего следом.
– Можно с тобой? – спросил он, указывая на стул у барной стойки.
Улыбнувшись, я поставила на стол вторую кружку.
– Конечно, разделишь со мной чайную трапезу.
Костя присел и стал наблюдать за моими действиями, как я достала черный индийский чай с бергамотом, разложила порционно в кружки, залила кипятком, нарезала лимон и насыпала конфеты в вазочку. Все это время мы оба хранили молчание, но чувства неловкости не возникло.
Потом мы сидели напротив друг друга, отпивая чай и неотрывно глядя друг другу в глаза. И когда это продлилось достаточно долгое время, я заметила:
– У тебя появился новый взгляд. Только не пойму, ты сейчас радуешься или печалишься? От тебя исходит странное настроение.
Константин опустил кружку на стол и едва заметно пожал плечом.
– Не могу тебе ответить. Сам не пойму, потому что и радостен и печален одновременно. Сейчас мне все нравится, и… я бы остановил этот момент.
– Я бы тоже этого хотела. Даже не верится, что через несколько дней мое тело будет подчиняться не мне. В моей голове будут рождаться чужие решения, и все обретет другой смысл. Где же после этого буду я? Мне даже говорить об этом страшно. А Марк? Что станет с ним?
Костя нахмурился, протянул руку и коснулся пальцами моей ладони.
– Саша, обещай, что сообщишь мне, как только почувствуешь эту тягу. Назовешь этот день, тебе он откроется заранее.
– Да, если узнаю о нем, скажу. Конечно, скажу, одной мне не выдержать.
– Ты выдержишь. Так надо. Я верю в тебя.
Почему-то все в меня верили, кроме меня самой. Предстоящие события наводили ужас, я помнила то состояние, когда внутри просыпается черное облако и растягивает свои щупальца по всему телу, управляя им против моей воли. В такие моменты я была словно пленница, находящаяся рядом, но имеющая возможность только наблюдать.
Шло время, день за днем проходил для меня в напряжении и ожидании, и от этого было тяжело. Ночь сменяла день, солнце уступало осенним дождям, приезжал отец, сетуя на работу и грозясь уволиться, чтобы иметь возможность проводить со мной больше времени, Зоя с головой ушла в отношения со своим парнем, а Тоши Кимура уехал на международный тренерский съезд, передав заботу о массаже моих ног своему ученику.
Константин был напряжен не меньше меня, последнее время он выглядел задумчивым и отрешенным, и эта перемена была очень заметна.
Во время очередного массажа я наблюдала, как мой куратор пытается отвлечься от того, что делает.
– Костя, тебе тяжело заниматься этим со мной?
– О какой тяжести идет речь? – невозмутимо спросил он.
– Знаю, ты, как спортивный тренер, делал это не раз со своими ученицами, но вижу, что мое присутствие тебя напрягает. И мне от этого неловко.
Константин медленно вздохнул, продолжая массировать мои ноги. Какое-то время он молчал, будто силясь переступить черту запрета, которую провел между мной и собой.
– Всю жизнь я запрещал себе прикасаться к тебе, – наконец глухо отозвался он. – А теперь вынужден это делать.
– Всю жизнь? – переспросила я.
– Да. Всю жизнь. На духовном и физическом уровнях.
– Не понимаю…
– Это ты узнала меня недавно, а я знаю тебя со школы. С десяти лет.
Ответ меня сконфузил, откровенные подробности закрытого человека ввели в ступор. Между нами снова воцарилось молчание.
С десяти лет… Он знает меня с десяти лет. Насколько слепой нужно быть, чтобы не видеть этого? Почему моя жизнь пролетела мимо меня? Сколько я потеряла… Каких людей упустила, не дав коснуться своей жизни?
– Прости меня, – прошептала я.
– Тебе не за что извиняться.
– Мне никогда ничего не вернуть, и от этого так больно.
В ответ Костя промолчал, продолжая делать свое дело. Я смотрела на него и понимала, что он стал очень близок мне. Очень. Наверное, никогда еще я не испытывала таких чувств, они новые для моего сердца и от этого так волнительно на душе. И так тоскливо, потому что все это не для меня.
– Не хочу тебя терять, – тихо произнесла я. – Прости, но мне нужно сказать это, пока могу сказать, пока мы вот так близко, пока я это я.
– Мне нечего дать взамен, – ответил Костя, подняв темные глаза. – Мне нельзя любить, я дал обеты. В противном случае потеряю все свои силы. В момент отречения от мирского я получил уникальные возможности, которые развил до сегодняшнего состояния, и, нарушив клятвы, лишусь всего. Такова основная часть договора.
– Это так жестоко, – я покачала головой, потому что догадывалась о непростом состоянии Кости. – Ты стал мне очень близок, но теперь раскрываешь свои секреты. Почему именно сейчас? Что изменилось?
