Наташа Эвс
Метанойя. Две стороны Александрины
– Да, нужно говорить с учителем, еще раз прибегнуть к магии и уничтожить исток.
Костя и Тоши Кимура выполнили задуманное, проведя ритуал закрытия портала на темную Изнанку бытия, затем настала очередь книги, и когда ее сжигали, она кричала разными голосами, что было жутко слушать, словно горит живое существо.
Все было кончено. Мы сделали, что могли, и надеялись никогда больше не столкнуться с этой ужасающей силой тьмы.
Глава 29. Финал
После всех страшных событий моя жизнь протекала счастливо. Давно я не испытывала таких чувств, еще со времен, когда мама была жива. Отец показал могилу, которую скрывал от всех, и теперь я имела память о маме. Было тяжело сознавать, что она находится в страшном месте по ту сторону, но отец Адриан научил меня словам, которые нужно произносить, и обещал молиться за нее особым образом.
Как-то мы с Костей сидели в моей комнате на кровати и молчали. Нам было хорошо вдвоем, каждый из нас скучал по такому человеку всю жизнь, и теперь мы получили в подарок друг друга.
– Саша, мне нужно попросить тебя кое о чем.
– Проси, – я улыбнулась.
– Будет нормально, если ты оставишь меня. Чувство благодарности не должно быть основой отношений, я все пойму, не переживай.
Я покачала головой:
– Прошу тебя о том же. Пока мы не привыкли к тесному присутствию друг друга.
– Не ожидал такой реакции. – Костя взял меня за руки, словно хотел передать все свое тепло и чувства. – Если ты меня не оставишь, я сам не смогу этого сделать никогда. Ты совсем не понимаешь, что я к тебе испытываю.
– Если я нужна тебе, давай больше не будем говорить об этом, все это грустно.
– Нужна. Очень нужна. Я просто боюсь нелюбви, понимаешь? Не хочу занимать твою жизнь вхолостую, ты должна быть счастливой.
– Тогда слушай и знай, я счастлива, потому что нашла тебя. Это все. Поэтому мне хотелось удержать тебя хотя бы крестинами сына. Ведь я давно признавалась тебе, разве ты не помнишь?
– Помню, Саша. Я помню каждое твое слово, каждый твой взгляд в мою сторону, и особенно начиная с того момента, когда ты подошла ко мне в клубе, а я торчал на стремянке и выкручивал лампы. У меня тогда оборвалось сердце.
– Спасибо тебе за терпение. Выдержать мои капризы и все равно остаться рядом, чтобы помочь. Ты боролся за меня, вытягивал с того мира, звал, я всегда слышала твой голос. Потом рисковал, попадая в астрал, чтобы привязать к себе Ментора. Кто еще был способен на это? Твоя связь со мной больше, чем можно представить.
– Я не мог иначе. С того момента, когда ты появилась в клубе, мой мир пошатнулся, и я отчаянно начал воевать против себя. Мой рассудок был холоден, а сердце неумолимо оживало, что было недопустимо. Я боялся даже думать о тебе, чтобы не спровоцировать рецидив чувств, но жизнь стала сводить нас, словно издеваясь надо мной. Мне было очень тяжело. Я пытался оторвать картинку мира от себя, как газетный лист. Мира, в котором появилась ты. Долго я строил для себя другой мир, в нем не было место чувствам, только работа над собой и продвижение к цели. Но тогда все происходило наоборот, и я чувствовал, что это сильнее меня. Знаешь, Саша, сколько мне пришлось перетерпеть за последние месяцы, какую борьбу против себя я устроил… Но ты становилась мне все ближе, ломая мой мир и открывая себя по-новому. Теперь я снял с себя одежду, броню душевную и остался нагим духовно, но в этой духовной наготе приобрел больше, чем за всю свою жизнь, и не жалею об этом.
Я слушала Костю и думала, что это действительно подарок свыше после всех испытаний, ведь совсем недавно Константин был на недосягаемом расстоянии от меня, закрытым и отрешенным от всего чувственного. Я видела его тогда, когда моим телом управлял верховный, и в тот момент, когда Костя кричал, что любит меня, с него словно слетела короста, как скорлупа с вареного яйца, обнажив его настоящего.
– Я слышала, что Самаэль хотел забрать твои силы, он говорил тебе об этом, и вот это произошло.
Константин задумчиво посмотрел на свои ладони и покачал головой.
– Они давно охотились за мной, вынуждали нарушить клятву целибата, чтобы лишить сил. Но в ситуации с тобой это было единственным выходом, ведь Самаэль остановился бы только перед присутствием жертвы любви. Он искал это среди нас, когда был в тебе, перестраховывался, чтобы не попасть впросак. Видишь ли, у темных сил тоже есть законы, которым они подчиняются, и в нашем случае закон остановил верховного, потому что перед ним встала жертва любви, в которой присутствует Тот, Кого они не могут превзойти. Это Создатель. Когда я разобрал слова Морока, сказанные однажды в мой адрес, понял, что я им не соперник, потому что сколько бы сил не имел, для них был пуст. Мы можем биться до скончания века, но все мое умение не остановит их, они отступят перед другим. Самаэль меня не видел, как вас, во мне был шифр, поэтому он не подозревал подвох, а когда я сбросил клятвы, это сработало как внезапное вторжение. Да, я ему проиграл. Но иногда выиграть можно, только проиграв. Поэтому теперь мы победители. Я приобрел сокровище и обрел жизнь.
– Это высокая цена победы, – тихо произнесла я. – Ты спас не только меня, а всех людей на земле. Ведь страшно представить последствия перехода темных сил на нашу сторону. И ты теперь рядом со мной, это даже не мечта.
– Саша, отныне тебе нужно меньше вспоминать вторжение верховного, хватит вплетать его в нашу новую жизнь. Нужно оторваться от этого.
– Ты прав. Знаешь, страшным было не присутствие древнего внутри меня, а та гигантская воронка, что открыла моя мама. Это переход в сердце темной Изнанки бытия. Именно возле него Ментор и построил солнечный город для меня, как бы прикрывая эту утробу, которая затягивала все, что приближалось. Они полагали, что после всех инициаций я открою переход в стене моей комнаты и буду поставлять души к порталу тьмы, имея в себе дух смерти. После меня это делал бы Марк, как царь, родившийся и выросший одержимым Самаэлем. Вот это было страшным для меня. Этот портал в Изнанку очень сильный и ужасающий, потрясающий своим масштабом и присутствием смерти. И, знаешь, мне все больше кажется, что мой сын имел сопротивление к темной стороне, я чувствовала его помощь много раз. Марк не давал мне совершенно раствориться в сознании верховного, отторгал его проникновение в мой разум, словно отдавая мне свои силы обратника.
Костя улыбнулся.
– Видишь, он еще не родился, а уже принес пользу своей матери.
В этот момент я почувствовала резкую боль внизу живота, затем отошли воды, и ошарашенный Константин вызвал «скорую».
– Хочешь, побуду с тобой там, ну, на родах? – торопливо спрашивал он, двигаясь рядом с носилками на колесах, куда меня уложили врачи.
– Нет, не надо, – мотала я головой, вытирая слезы. – Просто будь близко и… молись за моего мальчика, чтобы он жил, как ты, несмотря на все пророчества врачей.
– Хорошо! Саша, я рядом! Я буду ждать! – послышалось за углом, куда меня завезли, доставив в предродовую.
Дальше последовала череда схваток и боли, где понадобился весь запас моего терпения, потому что через десять часов такой чехарды я потеряла сознание, напугав врачей. Мне начали вести другую терапию, не менее легкую, но она сократила сроки страданий, и еще через три часа меня повезли в родзал.
Потуги, боль, рекомендации врачей, снова потуги, боль, рекомендации… Мне не давали сделать вдох, потому что со вздохом продвижение плода возвращалось назад, а на одном бесконечном выдохе я снова потеряла сознание. Врачи боялись моей отключки, кричали, что могу не вернуться, но разве можно контролировать потерю сознания.
Через время, счет которому я потеряла, мой сынок начал выходить, и когда я почувствовала полное разрешение и легкость, врачи замолчали и затихли. Я пыталась увидеть, что происходит, но они унесли маленькое тельце в другую комнату, вызвав во мне истерику.
Пытаясь встать, я кричала и просила показать сына, меня успокаивали, держали, пока не вкололи успокоительное, которое меня отключило.
Когда сознание вернулось, я услышала глубокий вздох рядом. Передо мной сидел Костя с глазами полными тревоги и страха. Я рывком поднялась и села, пытаясь уловить в его взгляде ответ на мой мысленный вопрос. Но чем дольше тикали секунды, тем страшнее мне становилось от выражения лица напротив.
– Что с Марком? Где он? – Я тронула Костю за рукав. – Куда они унесли его? Ты знаешь?
Константин поднял на меня тяжелый взгляд и хрипло ответил:
– Саша, будь сильной. Он…
– Нет! – остановила я, боясь услышать страшную новость. – Молчи! Мне нужно самой все узнать, пойду сама.
В коридоре мне встретились папа и отец Адриан.
– Доченька, почему ты здесь, разве тебе можно сейчас ходить?
Увидев черное облачение схимы, я не выдержала, опустилась на колени и заплакала:
– Он умер? Мой мальчик умер?
– Саша! – Константин подхватил меня, поднимая на ноги. – Он в реанимации, в тяжелом состоянии, на искусственной вентиляции.
– Отец Адриан приехал крестить Марка, – сказал папа, поглаживая меня по плечу. – Врачи в реанимации разрешили.
– Можно мне его увидеть? – сдавленно спросила я. – Так нечестно, мне нужно видеть сына.
Мне разрешили побыть с Марком. Его маленькое тельце безвольно лежало в специальном боксе, изо рта и носа выходили трубки, крошечные пальчики сжаты в кулачки. Темные волосы и длинные ресницы… Где ты сейчас, мое солнышко? Как далеко или как близко? Совсем недавно мы были с тобой одним целым, прошу, не покидай меня сейчас. Прости… Ведь однажды я чуть не загубила тебя, моего мальчика, моего защитника, крошечного человечка с большим сердцем… Теперь ты нужен мне, очень нужен. Не уходи. Будь со мной. Живи. Сыночек…
***
Константин прижался лбом к холодной стене больницы. Он не знал, что делать, как помочь выжить новорожденному обратнику, маленькому Марку. Все, что он мог, это просить Создателя о помощи.
«Ты ведь дал ему родиться, оставь ему жизнь. Если этот человечек, будучи таким сильным в утробе матери, помогал и отдавал свои силы для пользы всех, значит, он достоин жизни здесь. Прошу тебя укрепи его, невинного младенца, не забирай от нас, ведь мы столько с ним пережили. Исцели его и даруй ему жизнь. Если хочешь, забери меня вместо него, только оставь его матери, на долю которой и так выпало много страданий. А я уже сделал все, что мог в своей жизни и получил большую награду, за что спасибо тебе. Спасибо…»
***
Я очнулась в палате, куда меня доставили врачи после обморока в реанимации.
– У тебя кровь из носа, – с тревогой указал папа. – Наверное, ушибла, когда упала. Возьми салфетку.
– Мне все равно, – сухо отмахнулась я. – Где отец Адриан?
– Крестит Марка. Доченька, держись.
– Не надо, пап. Не разговаривай со мной так, мой мальчик еще жив.
– Прости, ты права. Пойду, уступлю место Константину, он ждет в коридоре.
Я кивнула и перевела взгляд на белую стену напротив. Какие бы сложные испытания за последнее время не приходилось переживать, время испытания сейчас было самым сложным. Никакое внедрение демона не сравнится с ожиданием приговора моему ребенку. Жизнь или смерть? Но так ведь снова нечестно, он столько вынес, столько испытал, выдержал, родился, и вдруг его жизнь на этом закончится, так и не успев начаться?
Константин очень переживал, это было видно без слов, да он сам не проронил ни слова, сидя рядом. Только временами поднимал на меня свои темные глаза, словно проверяя мое состояние. Я чувствовала этого человека, как никого другого, будто это часть меня, и все, что переживает он, мне знакомо и ощутимо.
После крещения отец Адриан уехал, а я застыла у стены реанимационного блока, заглядывая через вход в коридор, нет ли движения в палате Марка, не бегут ли врачи к его боксу. За ночь мне разрешили снова навестить моего мальчика, он был в том же состоянии. Поглаживая бледный сжатый кулачок, я просила лишь об одном, чтобы Марк остался жить. Мне очень хотелось видеть, как он растет, просто необходимо было водить его в сад, встречать со школы, дарить подарки на праздники, видеть его улыбку. Я не смогу без этого. Просто не выдержу.
Рано утром меня разбудила медсестра и шепнула следовать за ней. Спотыкаясь, я торопливо шла за девушкой в белом халате, мучительно предчувствуя плохие новости. Почему она молчит? Так можно сойти с ума, молчание убивает.
– Скажите, наконец, что случилось? – не выдержала я, заворачивая вместе с медсестрой в коридор, ведущий в реанимацию. – Просто скажите правду, не молчите!
У дверей в отделение с очень усталым видом стоял Костя. Провожая нас взглядом, он успел взять меня за руку и горячо сжать, выражая молчаливую поддержку.
– Врач все объяснит, – ответила девушка и скрылась за дверями, приглашая следовать за ней.
Я поспешила внутрь, ища глазами бокс Марка, чувствуя, как больно сжимается мое сердце. Почему возле него стоят врачи? Почему их так много? Неужели это конец…
– Не-е-ет… – завыла я, оседая на пол, но меня поддержали чьи-то руки.
– Александрина, что с вами? – спросил кто-то.
Тут же мне сунули вату с нашатырным спиртом, от которой я дернулась в сторону, увидев вдруг лица медиков.
– Ваш мальчик дышит сам! – обрадовано произнес один из врачей. – Это чудо!
– Счастливчик, – добавил другой. – Редкий случай.
От такого перепада напряжения меня стало мелко колотить, челюсти сводило так, что зубы до крови прокусили язык по бокам, разливая металлический вкус крови во рту. Сердце зашлось в тахикардии настолько сильно, что я чуть снова не потеряла сознание. Мое безвольное тело оттащили на кушетку и когда привели в чувства, ведущий нас детский врач рассказал, что у Марка, как оказалось, не только инверсия органов, но и обратное кровообращение, поэтому состояние новорожденного ввело медиков в замешательство. Такое бывает крайне редко, опыта в этой сфере у наших врачей нет, и этот случай был тяжелым, с плохим прогнозом. Но к утру вдруг состояние Марка резко улучшилось, и он задышал сам, все в организме наладилось, и его отключили от аппарата.
– Значит, он будет жить? – хрипло спросила я, вытирая слезы. – Все хорошо?
– Время покажет, будем наблюдать. А пока идите к нему, идите к сыну.
На ватных ногах я подошла к боксу и заглянула внутрь. Мой мальчик выглядел намного лучше: розовые щечки, губки словно улыбаются, маленький носик сопит, а до этого, все было закрыто трубками.
– Здравствуй, сыночек. Здравствуй, солнышко мое…
Я не могла оторваться от своего ребенка. Материнский инстинкт рос во мне с неожиданной прогрессией. Сказать, что я была счастлива – ничего не сказать.
За последние сутки я пережила больше, чем за всю жизнь, и никогда столько не плакала, сколько за эти последние часы.
Через неделю наблюдений нас выписали домой с рекомендациями и строгими указаниями. Счастье вернулось в наш дом. Папа, я, Костя и Марк были теперь новой семьей.
– Ты снова улыбаешься, – сказал мне Константин, поглядывая, как за его палец ухватился Марк. – Улыбка это твое оружие, я был сражен, когда первый раз увидел тебя, ты тогда тоже вот так улыбалась.
– Спасибо, буду знать. Просто сейчас все идеально, и после стольких страданий мы вместе, и все живы.
Костя оглядел Марка и покачал головой:
– Это мой пацан, он похож на меня, ты не заметила?
– Заметила, – я улыбнулась. – Думала, только мне так кажется. У вас глаза одинаковые, такие особенные, темные с длинными ресницами. И сердца похожие. Добрые и безгранично любящие, отдающие себя в жертву.
– И он тоже обратник, – добавил Константин. – Кто бы мог подумать. Только еще более сложный, чем я, инверсия кровообращения. Поэтому он должен носить мою фамилию.
– Что? – удивленно отпрянула я.
– Ну, если мы с тобой будем носить одну фамилию, а наш сын другую…
– Костя, ты о чем?
– Предлагаю тебе руку и сердце. И хотел бы усыновить Марка, мы с ним уже несколько месяцев знакомы и многое пережили вместе. Он похож на меня. И самое главное, я люблю тебя, Саша. Всю сознательную жизнь.
У меня даже перехватило дыхание, разве может быть столько счастья в один момент? От волнения я опустила голову и закрыла глаза, ощущая сердцебиение где-то в горле.
– Саша? Ты не молчи, а то мне даже не по себе.
Медленно выдохнув, я посмотрела в любимые глаза.
– Это не молчание, это удержание радости от счастья. И это счастье льется на меня, как из рога изобилия. Страшно становится.
– Не бойся, это наша награда после испытаний. Мы выдержали, и теперь все будет хорошо. – Константин наклонил голову и улыбнулся. – Мне надеяться на твой ответ?
– Я даже… Просто…
– Пожалуйста, Саша, не поступай так со мной. Любую правду. Я уже взрослый мальчик, смогу выдержать отказ, только не молчи.
– Костя, – начала я, замявшись, – ты знаешь, как я отношусь к тебе, но твое предложение… Мне всегда казалось, что мать одиночка это позор, а чужой ребенок – обуза, которая будет мешать всю жизнь. Не думала, что меня можно принять беременную от другого, тем более, что кому-то нужен будет мой сын. Но ты предлагаешь мне все это, и я не знаю, как себя вести.
– Фух… – выдохнул Константин. – Я уж было подумал… Послушай, если я принял тебя с жизнью до меня, со всеми привычками, с образом жизни, со взглядами, с бывшими отношениями, как часть тебя, то я принимаю и твоего сына, как часть тебя. Это же логично.
– Да, наверное, это так.
– Не сомневайся во мне, я вывернул себя наизнанку, ты же видишь. Нет ничего странного в моем предложении, это естественно. Ты единственная живешь в моем сердце всю жизнь. И я хочу быть с тобой. А ты? Чего хочешь ты?
Потянувшись к губам Кости, я поцеловала его и прошептала:
– Хочу быть с тобой. Потому что всем сердцем люблю тебя.
Это был наш первый поцелуй. Первый. Несмотря на все наши отношения, мы никогда не прикасались друг к другу, как пара. И этим момент был неповторим.
– Ты мое сокровище, – тихо произнес Константин, обняв меня. – Если бы ты знала, как я тебя люблю, как любил всю жизнь… Мне было тяжело скрывать это. Очень. Несколько раз я чуть не сорвался. Когда ты перешла с той стороны слабая, мне пришлось первый раз обнимать тебя, держать в своих объятиях, тогда я чуть с ума не сошел, при всей моей силе это просто разрывало на части. Тогда я убежал на улицу, подальше от тебя, и, наверное, от себя. Но от себя разве убежишь… Мне хотелось заглушить себя, свои чувства, свое сердце физической болью, и если бы я увидел тогда топор, отрубил бы себе палец, не задумываясь. Но я просто бил кулаками по стене, пока она не окрашивалась в красный. Сколько раз потом еще мне приходилось прикасаться к тебе, и, стиснув зубы, я делал то, что требовалось, а потом отходил куда-нибудь подальше от тебя, пытаясь причинить себе физическую боль посильнее. Но ничего не помогало. Передо мной всегда стояла ты.
– Прости, что причинила такую боль. Теперь этого не будет, обещаю. Как бы мне хотелось залечить все твои раны.
– Все зависит от тебя и от твоего ответа. – Константин сжал мои плечи руками. – Выходи за меня замуж. Сделай нас счастливыми.
Я улыбнулась и закивала:
– Да, я согласна. На все. С тобой хоть на край света.
Кажется, мы стояли, обнявшись, вечность. Мы не могли оторваться друг от друга, от прикосновения, от поцелуев, от запаха и ощущения счастья. Это необыкновенное чувство – любовь.
Как-то, спустя три месяца, к нам зашла Зоя. Рассказывая новости, кузина прилегла на кровать, где лежал Марк. Сунув палец в его цепкий кулачек, Зоя улыбнулась:
– Привет, племяшик! Какие глазища! Умереть – не встать. Скоро у тебя родится братик Валентин, будет приходить в гости.
– У тебя тоже сын? – обрадовалась я. – Два брата, будут защищать друг друга, возраст практически один.
– Не могу дождаться этого времени, – мечтательно вздохнула сестра. – Уверена, Марк с Валентином будут хорошими друзьями и лучшими братьями.
Шло время, размеренно и спокойно, мы радовались каждому дню, потому что научились ценить то, что у нас есть.
Наша с Костей свадьба прошла в тесном семейном кругу дома. Были Барковские и Тоши Кимура, даже отец Константина приехал.
Мое атласное нежно-розовое платье в пол очень нравилось Зое, она и организовала торжество в этом цвете: повсюду розовые бутоны, бело-розовые скатерти и банты на стульях, россыпь нежных лепестков повсюду и обвитые розовыми лианами перила лестницы. Таинство бракосочетания очень подействовало на Костю, он сравнил его с волшебством.
Моя сестра наконец познакомила нас с Дмитрием, высоким белокожим брюнетом, отцом их будущего ребенка, который носил необычную фамилию Штефан. Зоя сказала, что фамилия немецкая, а сам Дмитрий происходит из старинного немецкого рода.
Почти через месяц после нашей свадьбы мы гуляли на свадьбе Зои и Димы. Небольшой животик кузины не был виден под пышным белым платьем, жених и невеста выглядели потрясающе: оба брюнеты, высокие, стройные с белозубыми улыбками, как на картинках.
Жизнь продолжалась. Свободная от внедрения Самаэля и ему подобных.
Костя оказался очень заботливым мужем, безгранично любящим меня и нашего сына Марка, которого он усыновил. Я была так счастлива, как никогда в своей жизни. Если говорят о настоящем женском счастье, то я его испытала сполна. Благодаря Константину. Ведь это он делал все для семейной идиллии и буквально носил нас с сыном на руках.
Марк рос серьезным и умным не по возрасту, чего стоили его темные глаза и задумчивый взгляд, на который все обращали внимание. Сынок радовал меня каждый день, и каждый день был подарком, ведь с таким диагнозом дети редко выживают.
