Нина Стожкова
Китайская бирюза
– Вот именно, – подтвердила Лина и горестно вздохнула.
В замке повернулся ключ, и Лина в третий раз за вечер улыбнулась, подумав о муже:
– Петр! – обрадовалась она. – Какой молодец, взял ключ, чтобы не беспокоить меня.
Башмачков опасливо хмыкнул и на всякий случай передвинул стул подальше от Лины. Он сделал вид, что внимательно читает в блокноте свои записи и неохотно поднял глаза на вошедшего.
– Ну, как ты тут? Без меня? – Петр бросился к жене, совершенно не обращая внимания на взъерошенного визитера.
– Как видишь, неплохо, – улыбнулась Лина. – Без тебя. Принимаю в нашем номере постороннего мужчину.
– А, здравствуйте, – заметил наконец Петр незваного гостя. И поинтересовался без особой любезности: – Похоже, господин литератор, я вам нынче как доктор потребовался? Говорите скорее, пожалуйста, что вас беспокоит, и не будем терять драгоценное время. Только предупреждаю: я все-таки хирург, а не терапевт. И уж тем более, не психотерапевт. Вы, писатели, так любите к ним обращаться по любому самому ничтожному поводу… Особенно к хорошеньким докторшам с молоточком…
Петр протер очки и с профессиональным сочувствием взглянул на Валерия Башмачкова, на всякий случай расположившегося в отдалении от Лины.
– Ну да, кое-что меня беспокоит, – ехидно объявил Башмачков, – например, слегка волнует второй по счету труп в нашей группе. И если даже для снятия стресса мне потребуется психотерапевт, ничего удивительного. Я только что видел второй труп. Повторяю, видел мертвое тело нашего товарища по группе. А точнее – нашей подруги по путешествию.
–Чтоооо?
Петр застыл на полуслове, едва не выронив походную аптечку, которую в этот миг привычно доставал из чемодана.
– Опять? – оторопел он. – И кто же на этот раз?
– Маргарита Павловна, – второй раз за последние полчаса сообщил Башмачков. Пожалуй, он уже вошел в роль рассказчика. – Неподалеку отсюда ее зарезали прямо на массажном столе.
И он поведал Петру о событиях последнего часа с некоторыми купюрами. Разумеется, опустив в присутствии Лины и кое-какие подробности про китаянок.
В комнате воцарилась гнетущая тишина.
– Да, Петр, а ты сам-то где сегодня так долго был? – спросила Лина мужа, чтобы прервать затянувшееся молчание. И, не удержавшись, съязвила: – Может быть, тоже в салоне массаж делал?
– А вот и нет, – слегка обиделся Петр, – у меня для этого жена есть. Между прочим, я вначале был в посольстве. Они «пробили» тебя, Лин, через Москву по своей базе и выдали копию загранпаспорта. Обратный билет через сайт авиакомпании тоже было не сложно восстановить. Ну, а потом я пытался хоть что-нибудь узнать там же по поводу убийства Володьки Калабашкина. В общем, занимался исключительно твоими разыскными делами, дорогая, пока ты спала.
– И что, удалось хоть что-нибудь разузнать? – спросила Лина, внезапно став очень серьезной.
– Если честно, почти ничего, – вздохнул Петр и показал глазами, что не намерен говорить при постороннем.
– Ну, мне пора, – с винни-пуховской интонацией объявил Башмачков и поднялся со стула. – Как я погляжу, есть-пить у вас, друзья мои, нечего, так что я, пожалуй, пойду, а то еще какое-нибудь новое убийство ненароком пропущу…
«А он сообразительный малый, – подумала Лина, – и вполне себе симпатичный. Вот вставит передний зуб – вообще красавцем будет… Ну почему, когда ты одна, приличного мужчину за километр не сыщешь, а стоит только выйти замуж, как тут же начинают – ну вот буквально ротами и взводами! – попадаться на глаза такие оригинальные и милые экземпляры?».
– Надеюсь, этой ночью в нашей бродячей труппе не появится очередной труп, – мрачно скаламбурил Башмачков.
– Ну да, тем более что я хирург, а не патологоанатом, – в тон ему напомнил Петр и поспешно проводил гостя к двери.
Лина заварила зеленый чай, плюхнулась в кресло и глубоко задумалась.
– Нет, Петь, все-таки я чего-то не понимаю… Ну почему жертвой стала именно она, эта несчастная Маргарита? – растерянно взглянула Лина на Петра. – Кому помешала безобидная и немолодая любительница золотых побрякушек, фанатка массажа и китайской косметики?
– Допустим, она тоже перешла дорогу нашему красавчику-стилисту, – неуверенно предположил Петр. – Он, как ты помнишь, обожает избавляться от «шибко умных» женщин. Попытался навести о нем справки в посольстве. Там меня осадили: мол, никаких справок о российских туристах не дают – приватная информация, то-се, в общем, не подлежит разглашению…
– Вряд ли это Кристиан, – покачала головой Лина, – если только Маргарита ненароком не стала свидетельницей какого-то криминала, связанного с ним… К тому же против этой версии серьезный временной фактор. Насколько я помню, Маргарита ушла из гостиницы довольно поздно, а этого мерзавца, ты говорил, с утра нигде не было видно. После его провалившейся попытки от меня избавиться Кристиан, похоже, вообще пропал «с концами». Думаю, теперь отсиживается где-нибудь в городе, скорее всего – поменял билет на другой рейс. Так что не в его интересах было «светиться» и убивать Маргариту. Тем более, до сих пор нам совершенно непонятно – за что?
– Ну, про Кристиана мы ничего не можем знать наверняка, – рассудительно поправил жену Петр. – Тем более что всплывают новые и новые подробности того жуткого утра. Я, кстати, буквально полчаса назад узнал кое-что любопытное…
Лина замерла с чайной ложечкой в руке, и в комнате стало слышно, как металл громко позвякивает о край чашки. Ее руки до сих пор слегка дрожали после всего пережитого.
–Ну, Петя, не томи, говори уже скорее! – Лина положила ложечку на блюдце, и приготовилась слушать.
– В то утро, когда убили Калабашкина, нам звонила… Каролина, – сказал Петр, выдержав эффектную паузу и глядя жене прямо в глаза.
Лина неловко взмахнула рукой, блюдце покачнулось, и ложечка с громким стуком закатилась под стул.
– Откуда тебе это известно? – уставилась Лина в глаза Петру, одновременно пытаясь достать ложечку из-под сиденья. Это почему-то ей никак не удавалось, и, оставив бесплодные попытки, Лина нетерпеливо тронула Петра за руку: – Бог с ней, с этой ложкой, горничная шваброй достанет. Ну, Петь, не тяни же кота за хвост, говори скорее!
– Каролина сама мне об этом сообщила, – медленно, наслаждаясь произведенным впечатлением, объявил Петр.
– Когда? – вскричала Лина, окончательно потеряв терпение.
– Говорю же тебе, полчаса назад!
– Ничего не понимаю! А почему же, когда мы вместе ходили по рынку, она скрыла от нас это обстоятельство? – Лина наконец изогнулась, как гимнастка, хоть была далеко не гимнастической комплекции, изловчилась, и вытащила эту чертову ложечку из-под стула. Она вытерла ее полой халатика и аккуратно положила на стол, подальше от края. – Помнишь вчерашнюю встречу в кафе? Каролина тогда нам призналась, что они с Варварой встретили Володьку Калабашкина на рынке и даже беседовали с ним. Однако о том, что он умер на их глазах, эта дамочка тогда даже не заикалась. Ох. Как мне хотелось бы узнать, почему…
– Мне показалось, что женщина не на шутку напугана, – в голосе Петра зазвучали профессиональные докторские нотки.
– Кем? – нетерпеливо воскликнула Лина. – Если уж она подразнила тебя ключом к разгадке, ты должен был буквально вырвать его у нее из рук!
– Эх, Лин, она даже не намекнула, где этот ключ находится… Между прочим, о том, что она звонила нам в то утро, Каролина написала на бумажке и сунула мне записку в коридоре гостиницы. В лучших традициях шпионских триллеров. Дама, похоже, боится даже заикаться на эту тему. Кстати сказать, где она, эта записка.
Пошарив по карманам, Петр наконец достал смятый клочок бумаги и прочитал:
«Это я звонила Вам, когда Вован умирал».
– Видишь, она даже подпись не поставила, побоялась…
– Ты хотя бы попытался у нее хоть что-то выяснить? Что эта гламурная фифа видела там, на рынке, черт побери?! – закричала Лина. – Или ты как последний дурак позволил ей вот так просто уйти?
– Я и рад бы был, дорогая моя, хоть что-то узнать, но как? Каролина тут же скрылась из вида. Может быть, тебе удастся разговорить ее? Ну, знаешь, так, невзначай, по-женски… Если, разумеется, мы ухитримся застать Каролину наедине.
– Так чего же мы тут сидим? – закричала Лина. – Немедленно одеваюсь, и идем ее искать.
– Пожалуйста, хладнокровнее, моя дорогая! Найти одинокую туристку в Пекине – все равно, что отыскать на фабрике жемчуга две одинаковые жемчужины, – рассудительно напомнил Петр.
– А я почему-то уверена, что Каролина в эту самую минуту тоже ищет встречи с нами, – задумчиво сказала Лина, кое-как докрашивая второй глаз. – Сидит где-нибудь поблизости и поджидает нас в укромном уголке. Полагаю, кроме нас ей довериться некому.
Петр знал, что спорить с женой в подобные минуты бесполезно. Доктор иронично вздохнул и стал зашнуровывать кроссовки. Он уже был морально готов к очередной авантюре своего «Холмса в юбке».
Каролина сидела в кафе отеля в черном платье, довольно странно смотревшемся на ней в этот жаркий день, и задумчиво пила прозрачный хризантемовый чай. Со стороны могло показаться, что дама медитировала. В кафе звучала негромкая китайская музыка. Каролина была одна за столиком, и казалось, ничто вокруг ее не интересует. В белой чашке, стоявшей на столике, плавали маленькие желтые цветы, а на блюдечке лежали прозрачные кусочки коричневого сахара.
– Добрый вечер, Каролина, – поздоровалась Лина с нарядной дамой. – Разрешите на минутку присесть? Петр, закажи мне, пожалуйста, зеленый чай с жасмином.
– Да-да, конечно, присаживайтесь, – кивнула Каролина, даже не пытаясь улыбнуться.
– Ваша? – выдохнула Лина, едва успев присесть напротив дамы, и, раскрыв ладонь, протянула Каролине сережку. Ту самую, что «частный детектив» Томашевская нашла на рынке.
«И когда только Лина успела взять ее с собой», – подумал Петр о жене с привычным восхищением.
– Моя, – удивилась дама, осторожно, как яркого жука, принимая серьгу двумя пальцами, – откуда она у вас?
– Нашла на рынке, – сообщила Лина таким безразличным тоном, словно находить на китайском рынке чужие сережки было для нее самым обычным делом.
– Спасибо, – Каролина искренне улыбнулась. – Я уже думала, что никогда не увижу ее. Между тем одна серьга, как и одна перчатка – вещь совершенно бесполезная. Дама достала из кошелька точно такую же серьгу и продемонстрировала Лине. А потом ловко вставила обе сережки в уши.
– Это память о маме, я вам так благодарна! Признаюсь, я очень расстроилась, когда потеряла ее. Чем я могу быть вам полезна? – тихо спросила дама и внимательно взглянула на собеседницу.
– Расскажите, пожалуйста, о том, что вы увидели в то утро на рынке, – попросила Лина. И добавила: – Только, если можно, поподробнее…
В то утро Каролина мечтала хотя бы на полчасика избавиться от назойливого общества слишком активной подруги. Она боялась, что раздражение, накопившееся в душе за несколько дней, рано или поздно выплеснется наружу, Варвара в ответ устроит скандал со слезами и обидами, и долгожданный (не дешевый, между прочим!) отдых будет безнадежно испорчен. Каролина чувствовала, что изрядно раздражает семейную подругу – своей финансовой независимостью, любовью к дорогому шопингу и, наверное, неизбежным эгоизмом «волка-одиночки».
Каролина давно рассталась с мужем и с тех пор жила в свое удовольствие, ни на кого не оглядываясь, благо денежки у нее водились. Она давно отвыкла от бесконечных компромиссов и уступок, на которые неизбежно идут люди, делящие кров, и с трудом подстраивалась в этой поездке под соседку по комнате. Каролине трудно было постоянно уступать подруге, считаться с ней во всем, даже в мелочах. Ее раздражало, что Варька всегда первой бежала в душ, заставляла рано гасить свет, а без пары прочитанных на ночь страниц Каролина давно уже не могла уснуть. Даже стройная, почти девичья фигурка подруги раздражала Каролину, потому что напоминала о собственных лишних килограммах. В общем, в тот день раздражение Каролины достигло своего пика. Особенно остро она почувствовала приступы беспричинного гнева на рынке. Варвара мельтешила перед глазами, как заводная кукла, без конца трещала всякие глупости и «разменивалась» на рыночную мишуру, не давая подруге сосредоточиться на серьезных покупках.
«В каждой загранпоездке одно и тоже. Договариваемся, что будем покупать вещи только для себя, а в итоге Варька начинает «мести» все подряд на весь свой «колхоз», – размышляла Каролина с раздражением, – вот и сейчас… Скоро у нее денежки кончатся, и она начнет ныть и мешать мне так, что захочется послать ее по хорошо известному в России адресу. Нет, за шмотками, как и за грибами, надо ходить в одиночку».
В то утро на рынке практичная Каролина неожиданно для себя положила глаз на экзотические восточные «побрякушки», а точнее – на нефрит, жемчуг, китайский лак и кораллы. Взрослой, разумной и практичной женщине Каролине вдруг мучительно, как маленькой девочке, захотелось привезти в Москву что-нибудь «шикарное» и «необычное», пускай даже и «бесполезное». В общем, парочку затейливых резных украшений – из тех, какие вызывают завистливые вздохи подруг. Однако сосредоточиться на непростом для любой женщины деле – выборе украшений – ей помешали Вован и Борясик, так некстати встреченные у прилавка. Каролина быстренько отправила подругу на первый этаж – за приглянувшимися шарфиками – и пообещала, что будет ждать ее на улице. За столиком открытого кафе. Но едва Варвара скрылась из вида, Каролина резко повернула назад. Домчавшись до эскалатора, она уже через пару минут была возле заветного прилавка.
«Ни к чему раздражать подругу, ограниченную в средствах, дорогими покупками», – разумно решила Каролина, доставая кошелек, туго набитый юанями, и приступила к нелегкому торгу.
Однако у прилавка, где совсем недавно они стояли вдвоем, Каролина заметила элегантную даму европейской внешности. Дама поглядывала то на часы, то на экран мобильного телефона и одновременно присматривалась к товару за стеклом. Лицо покупательницы показалось Каролине знакомым, она подошла ближе и чуть не вскрикнула.... Это была Маргарита. Дама робко озиралась по сторонам, словно искала или ждала кого-то. Это так было не похоже на нее, уверенную и властную бизнес-леди, что Каролина, заинтригованная, притаилась за колонной.
– Маргарита – ну, та самая надменная дама из нашей группы, что вся увешана золотом, – уточнила Каролина и добавила громким шепотом, – мне показалось, что она не хочет меня узнавать и, тем более, говорить со мной.
– Была увешана, – мрачно поправила Лина.
– Что значит – «была»? – растерялась собеседница.
– А то, что уже примерно два часа как этой женщины нет на свете, – сказала Лина и взглянула на собеседницу в упор.
Каролина резко взмахнула рукой, чашка опрокинулась, и маленький желтый цветок хризантемы вместе с водой выплеснулся на скатерть.
– Тогда я – следующая, – прошептала она.
– Если вы, дорогая Каролина, нам сейчас все подробно расскажете, обещаем, что этого не случится, – Петр по-докторски внимательно заглянул даме в глаза и внезапно положил свою большую лапищу с длинными пальцами хирурга на тонкие пальцы женщины. Под его огромной и горячей ладонью изящная ручка перестала дрожать и постепенно потеплела. Так обычно затихали и успокаивались пациенты, когда Петр навещал их перед операцией и привычно обещал, что все будет хорошо.
– Ну, так что же все-таки случилось дальше? – тихо напомнила Лина. Она решилась прервать затянувшуюся паузу и посмотрела женщине в глаза. Глаза эти показались ей тоже солнечно-желтыми, как маленькие цветочки хризантем в ее чашке. «Наверное, эти золотистые глаза и черные, как смоль волосы свели в свое время с ума не одного мужчину», – подумала Лина с легкой завистью.
– Я решила подождать, пока Маргарита отойдет от прилавка, чтобы подобрать себе украшения без помех, – еле-слышно заговорила Каролина. – Собираясь скоротать минутку-другую, я отправилась по коридору. По пути я заглядывала в бесчисленные отделы и отдельчики, глазея на пестрые «колониальные» товары, выставленные в витринах. Попутно я отбивалась от назойливых торговцев, зазывавших вовнутрь и едва ли не хватавших меня за руки. «Девуска, – кричали они, – иди сюда, у нас минимум-миниморе».
– Ну! А потом? – хором воскликнули супруги. Маргарита опять замолчала. Стало слышно, как постукивают палочки в руках у посетителей кафе и жужжит кофейный автомат. Эти мирные звуки вернули Каролину к реальности и позволили говорить дальше.
– А потом… Я вернулась на верхний этаж, прошла к ювелирному отделу и увидела… Нет, я не могу. – Каролина, заплакала. Но все же справилась с подступившими рыданиями и продолжала: – Тот деревенский мальчик из группы, ну, Владимир, лежал на спине возле прилавка, белый, как… ну, как вот эта чашка… – Каролина указала на чашку, из которой недавно пила чай, а потом заговорила почти без пауз, словно боясь, что не успеет закончить страшный рассказ.: – Мне сразу стало ясно, что это конец… Парень задыхался, глаза его были полуоткрыты, а пальцы рук так яростно царапали пол, словно он пытался за него зацепиться, чтобы не уйти навсегда. Китайцы в испуге попрятались по своим лавкам, наши «челноки» тоже трусливо разбежались. Я бросилась звонить вам, но было плохо слышно, я прижимала трубку плечом и, наверное, в тот миг и потеряла сережку.
– А Маргарита?
– Она пропала. Исчезла. Испарилась, словно ее и не было. У меня с тех пор в душе осталось странное чувство, будто эта женщина каким-то таинственным образом связана с убийством молодого человека.
– Была связана, – снова поправила ее Лина.
Каролина испуганно кивнула и промокнула глаза батистовым платочком.
– Почему же вы сразу не рассказали об этой встрече ни нам, ни полиции? – Петр снял руку с пальцев собеседницы и забарабанил по столу. – Вы ведь были тогда на рынке, но сообщили нам, что видели с утра только двух провинциальных коммерсантов. А точнее, Вована и Боба.
– Кто много болтает – долго не живет, – пожала плечами женщина. И Лине показалось, что она уже не в первый раз слышит в Китае эту фразу.
Лина с Петром переглянулись и кивнули в знак согласия.
– А почему же вы тогда решились открыть нам правду именно теперь? – не унималась Лина. – Что заставило вас поверить нам, самодеятельным «сыщикам», а не китайской полиции? Почему вы. Каролина, наконец решились все рассказать?
– Я боюсь, – прошептала Каролина, – мне теперь все время страшно. Кажется, что кто-то успел заметить меня неподалеку от тела Владимира. Я подумала об этом, когда пропала моя сережка. Мало ли, кто ее нашел? Эту находку легко можно использовать, как улику против меня… И я решила, что мне будет спокойнее, если еще кто-нибудь в группе будет в курсе. Захотелось разделить мои страхи, а заодно и ответственность с порядочными людьми.
– Ну и правильно, что все рассказали. Теперь мы в курсе ваших переживаний, а у вас хотя бы одним страхом меньше, – улыбнулся Петр.
– С вами мне и вправду спокойнее, – призналась Каролина. – Теперь я не одна.
– Зато я могу загадать желание, – похвастался Петр. Он решил отвлечь женщин от мрачных мыслей и, состроив комичную рожицу, ловко перевел разговор на другую тему.
– Почему это? – не поняла Лина.
– Да потому, что как раз в эту минуту я сижу между двумя Линами! – рассмеялся Петр.
– Ну да, как это я раньше не сообразила, – прошептала Лина. – Ангелина и Каролина – сокращенно ведь и там, и там будет «Лина»! Возможно, кого-то из преступников это могло ввести в заблуждение…
– Вообще-то родные и близкие зовут меня Карочкой, – засмущалась Каролина.
– Погодите… – лицо Лины неожиданно стало серьезным. – А здесь, в Пекине, кто-нибудь еще называл вас Линой?
– Как раз та самая женщина, Маргарита, – припомнила Каролина. – Бедная Марго! Она с первого дня почему-то прозвала меня «Линой», впрочем, я не возражала. Как говорится, «хоть горшком назови – только в печь не ставь». Хотела в отместку прозвать ее «Марго», но постеснялась. Все-таки она старше и выглядит такой солидной и надменной дамой…
– Мне кажется, события последних дней наконец-то выстраиваются в стройную логическую цепочку, – прошептала Лина. – Но что-то мне подсказывает: надо спешить, пока к следующему звену этой цепочки кое-кто не приковал очередной свеженький труп…
При этих словах Каролина побледнела и едва не сползла под стол.
К счастью, «первая помощь» была тут как тут. Петр достал из кармана уже знакомый пузырек с валерьянкой (в последние дни он постоянно носил его с собой) и накапал собеседнице тридцать капель прямо в остаток чая с хризантемами.
– Выпейте! – потребовал он и добавил: – Все будет хорошо, – сейчас на очереди явно не ваш труп, дорогая Каролина. Преступник, похоже, соблюдает очередность.
– А чей же? Чей труп будет следующим? – волнуясь, прошептала дама, не особенно веря словам врача.
– Сдается мне, одного не в меру любознательного российского туриста, – вздохнула Лина. И Петр, научившийся читать мысли жены, таинственно кивнул.
Валерий Башмачков брел по вечернему Пекину и лихорадочно соображал: правильно ли он поступил, что открылся этой взбалмошной дамочке – Ангелине.
«И кто тянул меня за язык? – запоздало сокрушался литератор. – О смерти Маргариты все равно вскоре все узнали бы, зато обо мне, возможно, и не вспомнили. Так нет же, сам прибежал, дурак такой, и сам же все и выложил. Проклятая писательская общительность… А ведь женщины болтливы не в пример писателям! Ну, конечно, эта дамочка введет в курс дела всех подряд… Не дрейфь, Валера! – привычно подбодрил он сам себя. – Все путем! Уж лучше пусть кто-нибудь третий, да хотя бы эта вздорная дамочка в очках, Ангелина, будет в курсе того, что я невольно увидел в салоне. Все-таки какая-никакая гарантия, что меня будут искать. А то, неровен час, укокошат на темной пекинской улице, скинут в зловонную речку на окраине Пекина – и прости-прощай Валера Башмачков! «И никто не узнает, где могилка моя» …
Перспектива стать «Франсуа Вийоном» наших дней и сгинуть, как французский поэт-бродяга то ли удавленным, то ли повешенным, совсем не улыбалась Башмачкову. Размышляя о бренности бытия, беллетрист едва не налетел на пожилую китаянку, продававшую персики, сидя на корточках.
«Кстати, – напомнил он себе, задев ногой большой, как мяч, персик и чудом не растянувшись на тротуаре, – есть одно «но». Я благоразумно рассказал этой самозваной «мисс Марпл», довольно самоуверенной дамочке, далеко не все. Вернее, умолчал о главном… И – слава богу! А что, если тот, о ком я умолчал, этого не знает? – подумал Башмачков, холодея от макушки до пяток.... Эх, прости-прощай тогда заветные «Нобелевка» и «Буккер»! А также «Нацбест», «Большая книга», «GQ» и прочие литературные премии? Закатают в асфальт на площади «Тяньэньмынь», и все дела», – закончил внутренний монолог Бамачков, не прекращая иронизировать даже в такой неподходящий момент. Он остановился и испуганно огляделся по сторонам.
Вокруг шумела праздная толпа. Валерий Башмачков и сам не заметил, как, размышляя о страшном эпизоде, внезапно угодил в центр веселья. Толпа таких же, как он, праздных иноземцев гудела, предвкушая «настоящее китайское» зрелище».
На площади, куда вышел Башмачков, назревало красочное ежевечернее шоу. Воскресными вечерами это шумное действо привлекало сотни туристов со всего мира. Шоу называлось «Мужской танец с веерами» и славилось далеко за пределами Поднебесной.
«Отлично! Еще одна сцена из романа буквально плывет в руки», – подумал Башмачков и даже ухитрился занять место в первом ряду, слегка подвинув локтями зазевавшихся английских толстяков в одинаковых клетчатых рубашках.
В ту же минуту загрохотали барабаны, настраивая туристов на торжественный лад, и представление началось.
Не меньше сотни китайских танцоров-мужчин с огромными красными веерами стали двигаться по периметру площади гигантской змеей в такт гипнотическому барабанному бою. Ритм становился все быстрее, барабаны звучали все громче… Башмачков замер, потрясенный фантастическим зрелищем и магнетическим звучанием барабанов. Внезапно ему показалось, что кто-то тронул его за плечо. Валерий с детства терпеть не мог, когда ему клали руки на плечи малознакомые люди. Это напоминало ему панибратское похлопывание бездарностей, которые так и норовили встать с ним на одну доску. Башмачков оглянулся, собираясь осадить нахала, и обмер… В руке здоровенного китайца, стоявшего буквально на шаг позади него, сверкнул нож. Мысль о том, что сейчас его зарежут в толпе, как жертвенного барашка, молнией мелькнула в сметливой голове Башмачкова…
Китайским древним воинам и не снился такой прыжок, какой совершил, спасая свою жизнь, неспортивный «кабинетный «писака». Ррраз– и Башмачков оказался уже в середине круга. Два – и он увидел, что рука с ножом осталась далеко в толпе. Значит, пока короткая передышка. А что дальше? В гипнотическом ритме, стремительно и неотвратимо, к нему приближаются танцоры с огромными красными веерами. Барабаны бьют все громче, танец становится все более воинственным и агрессивным: Тра-та-та-та, тра-та-та-та…
Башмачков беспомощно оглянулся, и вдруг… поднял руки, принял почти балетную позу и улыбнулся зрителям во все свои 28 зубов. Внезапно он почувствовал себя почти Николаем Цискаридзе на сцене Гранд Опера в Париже. Или, в крайнем случае, Сергеем Филиным. Одним словом, сейчас он вошел в роль звезды Большого Балета.
«Танцуй! Танцуй, Валера! – приказал он сам себе, – давай же, играй роль площадного шута или… или сыграешь в ящик», – не удержался он от каламбура даже на краю гибели.
Теперь на площади стоял уже не Валерий Башмачков, плодовитый сочинитель жутковатых готических романов, а обычный российский турист, принявший «на грудь» гораздо больше, чем обычно, и решивший покуражиться на чужбине.
Башмачков дурашливо пристроился к цепочке танцоров и двинул за ними, повторяя в точности все их движения. Зрители зааплодировали хмельному российскому смельчаку и громко засмеялись. Ободренный Башмачков выхватил у кого-то из толпы глянцевый журнал и принялся размахивать им, словно импровизированным веером. Танцоры двигались в безупречном ритме, сохраняя рисунок воинственного танца. Они растерянно поглядывали на самозванца, не решаясь прогнать его из цепочки. И впрямь на Востоке чтят законы гостеприимства!.. Никто Башмачкову даже замечания не сделал. Наконец хвост «змеи», в котором двигался Башмачков, оказался неподалеку от стоянки такси. Самозваный «танцор» вновь сделал рекордный прыжок, отделился от «своей» фольклорной труппы и во все лопатки рванул к машинам. Там он вскочил в первый же встречный автомобиль и крикнул водителю, как Гагарин: «По-е-ха-ли!».
Каким-то непостижимым образом китайский водила понял его воинственный клич правильно и ударил по газам.
– Ну вот, что я вам говорила, – вздохнула Лина, выслушав уже не в первый раз сбивчивый рассказ Башмачкова. На этот раз – о драматичных событиях на одной из площадей Пекина. Полчаса назад писатель ворвался к ним с Петром в номер, теперь уже безо всяких «цирлих-манирлих», и с порога закричал, что его самого только что едва не зарезали.
– Ну, я так и думала, что следующий на очереди – ваш труп, господин сочинитель, – пояснила Лина со вздохом.
– Предупреждать надо! – проворчал Башмачков.
Понятно, что такой перспективе сочинитель явно не обрадовался. Он и вправду выглядел уже почти готовеньким для отбытия в мир иной: синие глаза его отливали краснотой, как на фотографии со вспышкой, темные кудри были взъерошены, а лицо, прежде загорелое, покрывала мертвенная бледность. После сообщения Лины визитер сделался подозрительно похожим на картинку с обложки его собственного романа. Разве что креста и могилы под луной не хватало для полного сходства.
Лина строго, но с легкой усмешкой взглянула на визитера – так учительница начальных классов смотрит на неисправимого, но обаятельного двоечника, и добавила:
– Причем, как вы сами только что убедились, друг мой, труп может появиться отнюдь не вымышленный, как в ваших готических вымыслах, а самый что ни на есть настоящий.
Петр кивнул, подтверждая сказанное женой, и на всякий случай перевел взгляд на аптечку. «Интересно, осталась ли там еще валерьянка?» – озабоченно подумал он. В последние дни это российское лекарство широкого спектра действия шло в Китае ну просто «на ура». Башмачков поймал озабоченный взгляд эскулапа и изо всех сил замотал головой. Однако едва представил себя в виде трупа на площади, как лицо его еще больше побелело, и Башмачков стал медленно сползать на бок со стула.
Петр привычно накапал в чашку тридцать капель и настойчиво протянул гостю:
– Немедленно выпейте! В противном случае наш разговор будем считать оконченным.
А Лина, почувствовав себя «хорошим» следователем, улыбнулась:
– Да ладно! Делов-то! Не хотите – не пейте! Это ваши проблемы. Главное, Башмачков, «колитесь теперь по полной». Ну, в смысле, сейчас же все расскажите нам. Особенно про массажный салон. И, пожалуйста, без купюр, – потребовала она, пристально взглянув на Башмачка.
– Да уж, какие там «купюры», – вздохнул Башмачков, – у меня они вообще нечасто заводятся…
Даже в эту драматичную минуту беллетрист не отказал себе в удовольствии поиграть словами. Лишь после этого он приступил к жутковатому повествованию:
– Поначалу я решил, что нахожусь в массажном салоне один. Эти китайские куколки так суетились вокруг, так обволакивали своими сахарными улыбками, что я полностью утратил бдительность. Полагаю, вам, женщинам, трудно понять нас, мужчин, в такой пикантной ситуации.
– Ну почему же? – улыбнулась Лина. – от этих восточных красавиц любой мужчина голову потеряет, не только впечатлительный литератор.
– Вот и я… потерял. И, к сожалению, не сразу нашел. В общем, не заметил, как в массажный кабинет, дверь в который была по-прежнему закрыта, ловко просочился какой-то тип. А когда понял, что меня «обошли на повороте», разумеется, возмутился. Ну ладно, допустим, меня на родине в очередях частенько отпихивают, но тут… В общем, стало обидно: я здесь интурист, или кто? Вечно этих западников вперед нас повсюду впускают… Ну, я и завопил во всю мочь: «Але! Полегче, старичок! Тебя тут не стояло! Сейчас моя очередь!».
Ну, и еще добавил для надежности пару непереводимых русских слов. Короче, слегка поскандалил, как если бы кто-нибудь воткнулся передо мной без очереди в районной поликлинике.
– И что – китаянки? – насторожилась Лина.
– А – ничего. Прочирикали: «Сейсяс-сейсяс, не волнуйтесь, «господин-товалис», это просто ее муз». Через минуту этот «псевдо-муж» выскочил, как ошпаренный, и дал деру вверх по лестнице. Он неплотно закрыл дверь в кабинет, ну я и не утерпел, заглянул. Там, как я уже рассказывал, увидел немолодую даму, к тому же в очень неприглядном виде. Маргарита Павловна к той минуте уже успела испустить дух. Радом с массажным столом валялся брошенный нож. Вот и вся история. теперь во всей полноте.
