Нина Стожкова
Танго со смертью
Березкина обдумывает план
«Bmw» полз крайне медленно, то и дело застревая в пробках. Березкина мысленно перебирала возможные варианты бегства, но ни один из них не выглядел хоть сколько-нибудь реальным, поскольку ее телефон по-прежнему находился у Толика, и отдавать его тот не собирался. Крикнуть в окно полицейскому из ДПС, что ее украли? Выпрыгнуть на светофоре? Зажать нос платком и разбрызгать, пока будут стоять в пробке, газ из баллончика? Успех всех этих жестов отчаяния был маловероятен, зато шанс доехать до места в виде трупа многократно возрастал.
Словно прочитав мысли Элеоноры, Корявый предупредил:
– Даже не пытайся сбежать, лярва! Двери и окна заблокированы. Ори – не ори, никто не услышит. Сиди спокойно и не дергайся, ехать осталось недолго.
Элеонора похолодела, но мысленно приказала себе собраться. Выход есть всегда, черт побери! Сколько раз она спасала «Веселых утят» в самых безнадежных ситуациях! Даже тогда, когда обанкротился банк, где лежали все деньги их студии. В последний момент Элеонора ухитрилась направить средства с расчетного счета «утят» на зарплату сотрудникам и на выплату налогов. А первый день ее работы в «Утятах»? Тогда вообще все испытали шок. Выяснилось, что у прежнего бухгалтера сгорел жесткий диск со всеми документами. Эта тварь, то бишь ее предшественница, сбежала, не оставив Березкиной ни одного файла и ни одной распечатанной папки и посоветовав напоследок объявить студию банкротом. Элеонора тогда возмутилась: «Еще чего! Как-нибудь обойдемся без ее дурацких советов!» и принялась действовать. Она сумела в короткое время восстановить главные отчеты по косвенным документам и по справкам из налоговой, провести все сверки и выплатить долги «Утят» контрагентам. В общем, благодаря Березкиной «Утята» выжили и даже объявили дополнительный набор в младшую группу. Элеонора никогда не теряла присутствия духа и боролась до последнего.
Главбух Березкина усилием воли заставила себя собраться. Ну нельзя же так раскисать! В конце концов, бесконечные вызовы в налоговую инспекцию тоже не сахар. Не разборки с бандитами, конечно, но порой разговоры в этом милом заведении не уступают им по градусу ненависти и взаимных обвинений. А битва с казначейством за крошечную субсидию? А бесконечное переделывание отчетов в департамент? Пачка документов о том, что «Утята» использовали эти чертовы бюджетные копейки «по назначению», тянула на рукопись небольшой книги. Да мало ли в жизни главбуха Березкиной бывало моментов, когда приходилось не только психовать, но и действовать? Элеонора Березкина никогда не сдавалась без боя. Она привыкла рисковать, убеждать и добиваться результата любой ценой. Когда уровень адреналина в крови зашкаливал, голова начинала работать быстро и четко, как компьютер. Вот и сейчас Эля заставила себя глубоко выдохнуть, как перед визитом в налоговую, и мысленно прикинула план действий на ближайшие полчаса.
Лина не любила, когда ответы на ее вопросы повисали в воздухе. Отговорки Башмачкова действовали на нее, как красная тряпка на быка. Хорош друг сердечный! Мог бы активнее помочь с этим запутанным и дурно пахнущим делом, в конце концов! Чем это, позвольте спросить, так сильно занята наша доблестная полиция, что у нее, у Ангелины Томашевской, до сих пор по-прежнему больше вопросов, чем ответов на них? Давно должны быть установлены причины смерти Константина Могильного, погибшего на своем посту. Значит, надо попытаться о них узнать, и как можно скорее.
– Звони своим дружкам из полиции, – потребовала Лина у Башмачкова, – не то мы с тобой опять поссоримся. До сих пор ведь нет никакой ясности с нашим дипломатом. Даже интересно знать, где это он прохлаждается вместо того, чтобы спонсоров для «Веселых Утят» искать. Ты же знаешь, что мои «Утята» постоянно балансируют на грани банкротства, посему разбрасываться меценатами, пускай и мифическими, я не собираюсь. Да и по поводу Могильного у ментов, похоже, «висяк». Ты как знаешь, а я не могу забыть бледное лицо этого бедолаги на кафельном полу. Впрочем, лицо женщины из соседней палаты, которую увезли в реанимацию, где она там вскоре скончалась, мне тоже пару раз снилось в кошмарах. В общем, Башмачков, как хочешь, но активируй, пожалуйста, своих дружков-полицейских. Если, конечно, не хочешь, чтобы я сошла с ума,
– Ладно, Линок, не переживай, все под контролем. Мы как раз договорились с Коляном сегодня вечером пивка попить. Надеюсь, там в баре я кое-что у него выясню. В неофициальной, так сказать, обстановке.
Башмачков, набрал номер приятеля, сказал буквально два слова, затем выключил трубку и сообщил Лине как-то уж слишком равнодушно:
– Понимаешь, Лин, встреча отменяется. Колян сегодня очень занят. В общем, он даже не представляет, когда освободится.
– Слушай, Башмачков, я ведь знаю тебя не первый день. Ох, что-то ты темнишь, милый друг… Давай-ка выкладывай все начистоту, – потребовала Лина.
– Эх, не хотел рассказывать из лучших побуждений. Сама знаешь, тебе после операции волноваться нельзя, отрицательные эмоции нежелательны. Но это в теории, а на практике… разве от такой хитрой змеи, как ты, хоть что-нибудь скроешь?
Башмачков подошел к Лине и крепко обнял ее. Потом провел рукой по волосам, словно успокаивал ребенка, и поцеловал в висок. Таких внезапных порывов за ним давно уже не наблюдалось. Лина с изумлением уставилась на бойфренда. Тот помолчал, но все же неохотно выдавил из себя:
– Короче говоря, в данную минуту Колян мчит с ментами за город. Работа у него такая.
– Так, ясно. Теперь говори, каким боком это тебя касается. Я же тебя насквозь вижу, опять что-то не договариваешь.
– Это касается не меня, а твоей глупой самодеятельности. И самонадеянности. Похоже, твоя подружка Березкина капитально влипла. По твоей, между прочим, милости.
– Эля? – выдохнула Лина и без сил опустилась на стул.
Избушка-ловушка
Bmw выехал из города и помчался по трассе, нарушая все скоростные ограничения. Пробки вскоре закончились, и о том, чтобы выпрыгнуть из машины, можно было даже не мечтать. Через некоторое время автомобиль свернул c автотрассы на боковую дорогу. Элеонора пыталась изо всех сил запоминать дорогу, но машина кружила по незнакомой местности, и пассажирка в конце концов прекратила считать повороты.
«Зачем я пытаюсь запоминать путь? – подумала Эля, – Вот дура. Похоже, это дорога в один конец».
Ее сердце рухнуло куда-то в район желудка. Элеонора тихонько всхлипнула, но ее слезы только обозлили похитителей.
– Сиди тихо и не ной! – потребовал Корявый. – Терпеть не могу женских соплей. Скоро приедем.
Машина остановилась у невзрачного двухметрового забора. Ворота отъехали в сторону, и они оказались на площадке перед неказистым одноэтажным деревянным домом, видимо, давно не знавшим ремонта. Толик грубо вытолкнул Элеонору из машины. Она застыла на месте в оцепенении. Куда бежать? Кругом забор, за ним забетонированная дорога, а дальше – незнакомый лес. Чтобы не рухнуть в обморок, Березкина принялась усиленно думать о предстоящем визите в пенсионный фонд и в налоговую инспекцию. Вернее, не просто думать, а представлять эти походы во всех деталях. Как она вначале стоит в очереди к терминалу за талончиком, потом сидит в другой, еще более длинной очереди к окошку, как шумят и ругаются в этой очереди главбухи и гендиры, все сплошь волевые и напористые, как душно и тесно в этом адском учреждении, где в воздухе буквально разлиты ненависть и злоба. Вот девушка в окошке, как часто случалось в ее практике, не может найти документы их фирмы и в конце концов объявляет, что они утеряны. Элеонора с тоской думает об очередном поиске копий утерянных бумаг и о возможном штрафе. В итоге она не может дозвониться по местному телефону инспектору, курирующему их организацию. Ну, и конец – делу венец. Преисполненный важности дедушка-вахтер не пускает ее к инспекторам на четвертый этаж «без сопровождения» и назидательно советует опять связаться с нужным отделом по телефону…
Эля очнулась от неприятных воспоминаний и неохотно вернулась в реальность, еще более ужасающую. Впрочем, в сравнении с ее нынешним положением визит в налоговую и даже в пенсионный фонд уже не казались таким отвратительными, как прежде. Она вспомнила старую шутку о том, что «как только вы решите, что достигли дна, как снизу постучатся».
– Шевелись, чего стала! – грубо окликнул ее Толик. Мерзавец явно хотел выслужиться перед бригадиром. Он схватил девушку под руку и, не обращая внимания на ее крики, с силой поволок к входной двери. Элеонора почувствовала, что ноги внезапно стали ватными и прекратили слушаться. Она окинула взглядом двор за двухметровым забором, окна, закрытые глухими ставнями, и чуть не рухнула без чувств прямо у входа. Березкина поняла: это мышеловка.
Элеонору впихнули в кухню и грубо толкнули на замызганный стул, притулившийся в углу
Она села и с изумлением почувствовала, что леденящий ужас вдруг отступил, а на смену ему пришло тупое равнодушие. Наверное, такова была защитная реакция психики. Жаль, что «погуглить» этот вопрос в интернете она не могла, поскольку ее телефон по-прежнему был спрятан за пазухой у Толика. Впрочем, чего дергаться? Все равно уже никто и ничто ей не помогут. Главное, чтобы не слишком мучали перед смертью. Может, разозлить их так, чтобы убили сразу? Но что тогда станет с сыном? Ему еще тройку по математике исправлять, за это она обещала пацану летом две недели в Турции… Нет, отчаяние сейчас «не катит». Надо срочно включать голову…
Лихорадочные размышления пленницы прервал хриплый голос Корявого:
– Рекомендую все рассказать честно и без глупостей. Для чего ты интересовалась нашим начальством? Какое тебе, нахер, до него дело? Что ты вообще, сука, разнюхивала на нашем рынке?
– Да ты чего, начальник! – Элеонора неожиданно для себя самой заговорила развязным тоном и каким-то чужим неприятным голосом. – Ты с дуба рухнул, что ли? Тебе что, вообще делать не фиг, кроме как зрелых девушек в машине катать? Выдумал себе какой-то дурацкий кроссворд и уже второй час сам же решаешь его. А ответ, между прочим, очень простой. Я просто хотела деньжат срубить, понял? Не только тебе и Толику кушать хочется, но и нам, обыкновенным девушкам, тоже. Зарплата бухгалтера копеечная, найти подработку нереально. Вот я и стала обмозговывать разные ходы. Вчера услышала в магазе, что на рынке, вроде бы, старинные монеты продаются, и меня как будто что-то торкнуло. Подумала, что, дескать, неплохо бы на этих железяках бабла наварить. Кстати сказать, начальник, я недавно сдала одну такую монетку, что мне по наследству от бабки досталась, в антикварную лавку. В общем, я теперь знаю, сколько она реально стоит. Прикинь: если в пять концов на этом товаре наварить, так оно и неплохо будет. Потому я и явилась на рынок. Там я сразу же заметила Толика и начала узнавать у него, как и что… Ну, а этот светоч разума стал бубнить в ответ чего-то невнятное.
– Какой такой светоч? Я те пообзываюсь! Че там у меня невнятное? – возмутился Толик, прежде скромно молчавший у порога. – Давай фильтруй базар, кикимора болотная, а то щаз как в зубы двину – ты сама у меня так зашепелявишь, что мамаша родная не узнает. Будет тебе «невнятное».
– Помолчи, пусть девушка говорит, – приказал Корявый Толику. И зловеще добавил:
– Не мешай, Толик, нехай эта шикса гонит свою пургу. А мы пока помолчим и послушаем. А я тем временем подумаю, что с ней делать.
– Короче, начальник, – продолжала Элеонора уже более уверенным тоном, – не доверяю я твоему гнилому товару. Потому и хотела узнать, кто у вас в бригаде главный. Ну, на тот случай, если в антикварный магаз монеты не возьмут. Сам знаешь, сейчас никому доверять нельзя, везде сплошное кидалово. А у меня денежки тоже не лишние, чтобы их просто так на ваше голимое фуфло выбрасывать.
Слова Березкиной неожиданно развеселили Корявого.
– Ты что же, дура, думала, что у нас, как в бутике, товар можно обратно сдать? В течение двух недель? По квитанции?
– Ну, хотя бы в течение трех дней. – не отступала Березкина.
– Ой, не могу! Развеселила ты меня, – хохотнул Корявый. – Прямо жалко с тобой расставаться. Ладно уж, так и быть, раз тебе отсюда все равно живой не выбраться, щаззз покажу кое-что.
Корявый толкнул дверь, примыкавшую к кухне, и Элеонора едва не вскрикнула. За дверью стояли десятки ящиков с наклейками таможни.
– Видала? Это все наши цацки. Копеечные железяки по цене настоящих. Попробуй отличи! Все это нам надо толкнуть как можно быстрее, пока такие идиотки, как ты, не прокололись в антиках и шум не подняли. Кстати, ты хотела шефа видеть? Ну что ж, на, смотри, пока живая.
И корявый сунул под нос Элеоноре все ту же фотографию Иннокентия Бармина, какую ей уже показывал Толик.
Эля в очередной раз чуть не выдала себя криком, но из последних сил сдержалась, сделала вид, что эта пожилая физиономия ей совершенно не знакома.
– Ладно, заболтались мы с тобой. – проворчал Корявый. – Давай валяй быстрее, в общем, озвучь свое последнее желание. Только предупреждаю: не требуй у нас свой телефон, чтобы сделать «всего один звонок». Телефончик тебе уже не понадобится.
Эля решила, что надо как можно дольше тянуть время, поскольку умереть она всегда успеет. Ничто толковое в голову пока не приходило, и Березкина, сдерживая дрожь в голосе, предложила:
– Вам же, ребята, по-любому потом обратно в Москву ехать. Между прочим, к вечеру опять пробки образуются. В общем, вы оба пацаны крепкие, наверняка проголодались. Давайте я вас хоть чаем напою.
– Зачем же чаем? – засуетился Толик. – У меня тут родимая в холодильнике припрятана.
– Ты как хошь, а я за рулем, – солидно заметил Корявый. – Чаем обойдусь. А закусим хлебом с колбаской, кажись, она в холодильнике еще осталась. Хлебушек вон в пакете лежит. В общем, это и будет, мадам, исполнением твоего последнего желания. Типа пожрать напоследок. Слышь, бизнесменша хренова, сооруди-ка нам чего-нибудь по-бырому, пока жива.
И он захохотал неприятным скрипучим голосом так, что холодок опять пробежал у Березкиной по позвоночнику.
Элеонора на негнущихся ногах прошагала по комнате, достала дрожащими руками колбасу из холодильника, затем пошарила взглядом по столу и обнаружила остатки вчерашнего батона. Попутно взгляд ее упал на внушительный поварской нож, висевший на стене, и на толстую деревянную доску для хлеба, пристроенную рядом.
«А что если нож использовать как саблю, а доску, как щит? Нет, все-таки их двое, Мне не справиться», – подумала она с тоской и принялась послушно нарезать колбасу и хлеб толстым и кусками.
«Сама по себе справляю поминки», – подумала она с горечью и опять всхлипнула.
Внезапно за окнами что-то блеснуло, как молния, а затем раздался страшный грохот. Толик и Корявый кинулись окну, Элеонора зажмурилась и зажала руками уши…
Березкина неохотно открыла глаза и чуть не вскрикнула. Закрыв собой дверной проем, перед ней стояли два здоровенных омоновца.
– Все на пол! – заорали они так громко, словно регулярно брали уроки вокала.
Элеонора сползла по стенке и уже собиралась отключиться, когда услышала:
– Да не вы, девушка! Отойдите в сторону и не мешайте операции «Захват». А вы двое, блин, быстро на пол! – повторил команду один из них. Корявый уже было открыл окно и собирался влезть на подоконник, но запутался в длинных полах пальто, споткнулся и упал. Омоновец ловко подхватил его за шиворот и швырнул в угол. Толик давно уже лежал там, прикрыв руками голову. Элеонора с изумлением заметила, как из-под недавнего куражистого и наглого мужика вытекает небольшая лужица.
Так, этих двоих увести, – распорядился молодой симпатичный мужчина в штатском, появившийся из-за спин омоновцев.
– Эй, погодите, – потребовала Березкина, – пусть сначала этот смельчак Толик мне телефон отдаст. Там контакты всех наших контрагентов, а мне назавтра отчет сдавать.
– Ну, Ирка, а ты, оказывается, совсем не простодырка, – прошипел Толик.
– Подозреваемый, отдай телефон Ирине, – потребовал вошедший.
– Элеоноре. – поправила девушка.
– Ни фига ж себе, зашифровалась! – Толик удивленно присвистнул.
– Уведите подозреваемого, – потребовал полицейский и представился:
– Старший следователь Николай Васильев.
Мужчина проверил документы Березкиной, усадил ее все на тот же стул и попросил:
– Ну, Элеонора Владимировна, а теперь рассказывайте все с начала и подробно.
Колян позволяет себе пивка
Лина не находила себе места, пока телефон Башмачкова безмолвствовал, и безуспешно пыталась отвлечь себя всевозможными домашними делами. Наконец трубка зазвонила, и Башмачков. подскочив к смартфону, нажал зеленую кнопку. Он молчал и что-то напряженно слушал, а Лина жестами требовала включить громкую связь. Не обращая на нее никакого внимания, Башмачков удовлетворенно хмыкнул.
– Короче, Колян, пивка мы с тобой сегодня все-таки попьем. – сказал он в трубку и выключил мобильник.
– Говори! – потребовала Лина. – Быстрее! Что с Элеонорой?
– Все в порядке с твоей Элеонорой, – буркнул Башмачков. – Годовой баланс «Утят» будет сдан вовремя. Короче, лучший бухгалтер всех времен и народов, Элеонора Березкина не только жива, но и делает заметные успехи. Твоя драгоценная Эля даром времени не теряла и уже успела охмурить моего друга – непоколебимого следователя Васильева. Представляешь, Колян говорил о ней с каким-то нежным восторгом, прежде совершенно ему несвойственным. Особенно в отношении слабого пола. Чего он только не сообщил про твою Березкину: и «мужественная женщина», и «умница», и «симпатичная девушка». Короче говоря, надо срочно идти пить с Коляном пиво с креветками, пока этот бабник не перешел на капучино с пирожными в обществе бухгалтера «Веселых утят» …
Башмачков помолчал, а потом добавил с легким презрением, как о степени наивысшего падения:
– Да, и пока следак Васильев не перешел на просмотр слезливых мелодрам в компании «мужественной женщины» Березкиной вместо футбольных матчей в компании писателя Башмачкова.
Колян явился на встречу с приятелем в приподнятом настроении. Они частенько встречались после работы в этом уютном подвальчике, чтобы выпить пивка и перетереть последние новости.
– Прикинь, Валерка, у меня сегодня был еще тот денек, – признался следователь. – Выезд на место преступления. Задержание преступников. Первые допросы с признательными показаниями…Только ты, пожалуйста, Лине подробности не рассказывай. Слишком все оказалось серьезно. В общем, если говорить коротко, жизнь Элеоноры висела на волоске. Какого черта она вообще связалась с этими бандюгами? Мне еще предстоит с ней серьезный разговор. И все же Элечка молодец, не сдалась, все сделала правильно. Понимаешь, она грамотно тянула время, не впала в истерику. А когда надежды на благополучный исход уже не осталось, появился я. Хоть и не весь в белом, но зато в приятной роли спасителя. Без ложной скромности скажу, я стал для нее кем-то вроде Бэтмена.
– Круто, – Башмачков уважительно взглянул на приятеля и от избытка чувств даже стукнул кружкой по столу. – Горжусь тобой, Колян. Сейчас мы это дело отметим.
– Ну, если честно, я спас Элю под прикрытием двух омоновцев, – признался Николай, когда они вновь наполнили кружки.
– Знаешь, то, что ты прибыл ее спасать в компании ваших «шкафов», только прибавит тебе очков в глазах Элеоноры, – объявил Башмачков. – Женщины любят, когда вокруг них вьется много брутальных мужчин. И, главное, ты наконец сможешь воспользоваться своим служебным положением.
– В смысле? – не понял Николай.
– Теперь ты имеешь право вызывать Элеонору на допросы столько раз, сколько сочтешь нужным.
Следователь Васильев просиял. Идея Башмачкова ему явно понравилась.
– Ну, за сказанное! – торжественно провозгласил Колян и со значением стукнул кружкой с ледяным пивом о кружку приятеля.
Друзья продолжили неспешную беседу под пиво с привычными шутками и подколками – о футболе, о налогах, о новых станциях метро – словом, о чем угодно, только не об освобождении главбуха Березкиной. У Башмачкова с Коляном была давняя договоренность не обсуждать на подобных посиделках серьезные темы, потому что надо же хоть когда-то расслабляться. Запас пива таял. Наконец литератор вспомнил о Лине. Она бы явно не одобрила его «бессмысленной и бесполезной болтовни» с приятелем-полицейским. Башмачков поставил пивную кружку на толстый дубовый стол и небрежно спросил:
– Слушай, Колян, ты мог бы узнать по своим полицейским каналам, что случилось с одним молодым врачом в одной известной кардиологической клинике?
– А что такое? – насторожился Николай.
– Понимаешь, там у них молодой доктор ни с того, ни с сего взял и умер. Прямо на рабочем месте. Мне-то фиолетово, я его вообще не знал, но эта странная смерть не дает покоя моей Лине. Прикинь, она лечилась как раз в той самой клинике и видела этого доктора сразу в двух ипостасях – и живым, и мертвым. В общем, Лина просила тебя, насколько возможно, прояснить эту тему. Кстати сказать, мы с ней побывали в реанимации и своими глазами увидели труп этого бедолаги. Признаюсь, мы быстро смылись, чтобы не стать свидетелями по делу о его скоропостижной смерти. Да, Лина на всякий случай захватила пластиковый стаканчик, валявшийся на полу в реанимации. Как мы вообще попали в туда? Ой, ну это длинная история, оставим ее на другой раз.
Башмачков не без гордости вручил Коляну пластиковый стаканчик, завернутый в бумажный носовой платок.
– Ладно, передам нашим в лабораторию. Ничего конкретного не обещаю, Валерка, но все же попробую что-нибудь разузнать. Диктуй имя, фамилию и название клиники, – попросил Николай и тут же забил информацию в телефон. После удачного завершения операции Колян сделался необычайно сговорчивым. Когда запас пива подошел к концу, следователь Васильев сказал:
– Слушай, Валерка! Там, в доме у бандитов, Эля показала мне комнату, забитую десятками ящиков с пометками таможни. Открыли один из них – и знаешь, что там оказалось? Дешевые китайские подделки! И на фига же им было, скажи, тащить это копеечное дерьмо через границу? Все-таки люди не перестают меня удивлять…
– Отлично, Колян! У тебя появился железный повод завтра же пригласить на допрос Элеонору Березкину! – развеселился Башмачков. – Обещаю, она расскажет тебе об этих монетах кое-что интересное.
– Ну, за сказанное! – Колян был необычайно краток, однако по блеску его глаз Башмачков понял, что идея эта идея ему понравилась еще больше, чем предыдущая.
Приятели чокнулись уже наполовину опустошенными кружками и вновь заговорили о футболе, о городских новостях и о других вещах, далеких от профессиональных интересов следователя Васильева.
Иннокентию пришлось раскошелиться на платные анализы и исследования в кардиологической клинике, чтобы ускорить подготовку к операции. Через неделю его положили в отделение к прославленному профессору Рустаму Ренатову, а уже через три дня была назначена операция. Подобная скорость очень обрадовала Бармина. Иннокентий, сообщил Корецкому, что ложится на операцию, однако предупредил, что потом у него будет очень длинный восстановительный период. Мол, пускай шеф касательно проекта «Монеты» на него не рассчитывает. Корецкий, разумеется, этой новости не обрадовался, но все-таки взял себя в руки и сухо пожелал однокашнику скорейшего выздоровления. Иннокентий предупредил работодателя, что в их отделение пускают только близких родственников, поэтому, дескать, навещать его не надо. Да шеф особенно и не рвался. Вскоре Иннокентий полностью ушел в свои мысли и страхи по поводу предстоящей операции, и его отношения с Корецким, а также китайский проект антиквара постепенно отошли на второй план.
В тот вечер он родился во второй раз. Иннокентий услышал сквозь дрему бодрые слова врача:
– Просыпайтесь, Иннокентий Михайлович! Все уже позади.
Бармин открыл глаза и увидел над собой белый потолок палаты.
– Все в порядке, вы уже в реанимации, – сообщил ему Омар Омарыч неестественно веселым голосом, – еще сутки – и вы, Иннокентий Михайлович, окончательно восстановитесь. Тогда мы переведем вас в обычную палату и начнем потихоньку готовить к выписке.
Это радостное, казалось бы, известие Бармина отнюдь не воодушевило:
«Готовить к выписке… Я-то рассчитывал пробыть здесь, как минимум, месяц. Этим врачам лишь бы выпихнуть человека на улицу. Везде одна халтура. Я-то надеялся, что после столь серьезной операции на открытом сердце пробуду здесь хотя бы месяц, а Корецкий тем временем меня слегка подзабудет и найдет себе другого козла отпущения».
Омар Омарыч приветливо дотронулся до его привязанной руки и вышел из палаты. Стало непривычно тихо. Было слышно, как щелкают приборы и гудит кондиционер
Иннокентий рухнул в тяжелый сон. Проснулся он от шумной возни около его койки и громкого крика:
– Вы кто? Что вы делаете? Пойдите вон! Сейчас я позову охрану!
Визгливый тенорок призывал кого-то к порядку и отпихивал этого «кого-то» от койки Бармина.
Послышался шум борьбы, затем раздался стук каблучков за дверью, и чей-то белый халат, мелькнув у лица Бармина, рванул прочь.
– Прикинь, Муха, тут какой-то псих только что ошивался. – сообщил тенорок неизвестной собеседнице. – Причем он около этого дедушки конкретно шарился. Вон, взгляни, даже руку ему оцарапал чем-то острым. Я его, конечно, погнал сс…ными тряпками, но охрану вызвать не успел, и этот мерзавец смылся. В общем, ты, Муха, того, будь поосторожней. Если что, я морду этого типа хорошо запомнил. Он так зыркнул на меня своими маленькими глазками, что мне не по себе сделалось. Хотя ты знаешь, я не из пугливых.
– Ладно, Костян, насчет меня не парься, я с любым разберусь, – проговорила неизвестная дама низким грудным голосом. Похоже, это и была «Муха».
– Вы в порядке, Иннокентий Михайлович? – спросила она у Бармина, прочитав его имя-отчество на спинке кровати. Пациент не видел лица говорящей, однако ее бархатный голос заворожил старика. Он с готовностью промычал в дыхательную трубку что-то невнятное и попытался кивнуть.
Дама отошла в другой угол палаты и заговорила шепотом, но Иннокентий смог расслышать каждое ее слово:
– Слышь, Костян, наверное, что-то есть в нашем дедуле, если тот тип так сильно хотел утащить его отсюда. Надо бы разузнать, чем это Иннокентий (ну и имечко!), как бишь его, Михалыч, так людям интересен. Обычно наших стариков даже родственники не жаждут домой забирать, а тут такая прыть у постороннего…
Костян буркнул в ответ, что лично ему вся эта история до лампочки, дескать, и без старика и без того психа ему забот хватает.
Едва напарник вышел из платы, Муха подскочила к Бармину, погладила его по руке и зашептала ему прямо в ухо:
– Если вам хоть что-нибудь потребуется, не стесняйтесь, зовите. Подавайте знаки тем способом, каким сможете – без разницы, лишь бы я услышала. Мычите, стучите ладонью по кровати… Обещаю, что я вас услышу и прибегу. А пока, Иннокентий Михайлович, давайте ножки развяжем… Вы меня слышите?
Бармин с готовностью кивнул и даже замычал в трубку что-то оптимистичное
На следующий день доктор Мухина лично вытащила у Бармина из трахеи дыхательную трубку. Сделала она это так ловко и аккуратно, что пациент, прокашлявшись, стал говорить почти без хрипоты. Услышав, что скоро его отвезут в отделение, Бармин поманил пальцем Марианну и жестом попросил нагнуться к нему.
– Деточка, – взволованно зашептал старик, – я, кажется, капитально влип. Умоляю, спрячь меня сразу же после того, как выпишут домой. Куда спрятать? А куда хочешь. Я вижу, ты девушка сообразительная, добрая, сама найдешь для меня укромное место. Мне необходимо быстрее раствориться, исчезнуть из клиники, чтобы эти твари до меня не добрались. Это не паранойя и не деменция, не бойся, я потом тебе все объясню. Да, теперь о главном, то бишь о деньгах. О них не беспокойся, я потом тебя достойно отблагодарю и, конечно, у нас будут средства на текущие расходы. Главное для меня сейчас, поскорее «залечь на дно», а без твоей помощи это нереально.
Муха пожала старику руку, шепнула, чтобы он ни о чем не беспокоился. Вскоре, приложив палец к губам, она подала ему знак, чтобы тот замолчал. В реанимацию явился Костян, следом ввалилась бригада молодых интернов. Эти молодые веселые парни переложили Бармина, как пушинку, на каталку и быстро покатили в отделение неотложной хирургии.
