Олег Агранянц
Последний ход за белой королевой
28. Встреча в аэропорту
Аэропорт в Браззавиле в минутах двадцати от посольства.
– Ничего от нас больше не надо? – спросил в машине резидент.
– Какая погода в Париже?
– Хорошая. В Париже всегда хорошая.
Валерка показал на молодых конголезцев, расположившихся около фонарей с книгами в руках:
– Видишь, какой в Браззе ученый народ. Дома электричество дорого, вот и сидят здесь всю ночь, благо климат позволяет.
«Сейчас скажет, что по отношению ко всему населению число студентов в Конго больше, чем в Германии», – подумал я. Но он перешел на другую тему.
– Что будешь делать, если найдешь Гоголя?
– Не знаю. Сначала надо найти.
Резидентский «Пежо» подрулил к зданию Аэропорта. Галинин муж, аэрофлотовец Леша Скакунов, ходил кругами у входа:
– Регистрация уже кончается.
Он протянул мне билет:
– Уж не обессудь, только туристского класса.
Это лучше. Первый класс привлекает внимание.
Пройдя паспортный контроль, я сел на стул и стал ждать посадки.
Все ли я взял в резидентуре? Вроде бы все. О предстоящей поездке я не думал, будет время в полете. Просто закрыл глаза.
Около меня пара пожилых французов, муж и жена, кормили сандвичем смешную рыжую собачонку. Ел пес с таким остервенением, что я не удержался:
– Какой он у вас прожорливый!
– Мы Сократа не кормили три дня, ведь его взвешивают как ручную кладь, – объяснила дама. – За каждый килограмм пришлось бы платить. Ну и теперь он кинулся на еду.
– Он уже привык к этому, – добавил супруг. – Теперь как видит самолет, от радости прыгает.
– Говорят, скоро людей будут взвешивать, – продолжила беседу супруга. – Вы ничего не слышали?
Я пожал плечами.
Мимо нас важно проплыла очень полная дама. Моя собеседница и ее муж, оба очень худые, про таких французы говорят: «Могут пролезть между приклеенной к стене афишей и стеной», посмотрели сначала на нее, потом на меня. Мы, скорее всего, подумали об одном и том же и дружно засмеялись.
– Пойдем купим Сократу еще что-нибудь.
Они пошли к буфетной стойке. Радостный пес мчался впереди.
– Евгений…
Передо мной стояла Галина.
– Как ты сюда попала?
– Я жена представителя Аэрофлота.
– Спасибо, что приехала.
– Знаешь, зачем?
– Пожелать мне счастливого пути.
– И это тоже. А еще я сегодня вечером видела Рауля. Ничего нового он мне не сказал. Только то, что эту блонду, которая с Пичугиным разговаривала, зовут Лида.
– Русская? – удивился я.
– Нет, он говорит, не русская. Но зовут Лида. Ты теперь когда к нам?
– Не знаю.
– Не забывай. Я тебе еще пригожусь.
Я почему-то подумал, что в нашем ведомстве Галина продвинулась бы по службе быстрее, чем Боря Филин.
Глава седьмая
ОТ ПАРИЖА ДО ЛИВАНА
29. Агент 007
Самолет приземлился в новом парижском аэропорту в Руасси.
Добрых полсотни метров от самолета до аэровокзала пришлось преодолевать пешком. Рядом со мной бежал пополневший, но по-прежнему резвый Сократ. Потом несколько залов по дощатым настилам и узкая лесенка вверх.
Зал полицейского контроля. Всего одна кабинка. И большая очередь. Как нельзя лучше. Меньше внимания. И отлучиться полицейский не сможет.
Подхожу к кабинке, показываю общегражданский паспорт. Никаких вопросов. Штамп – и паспорт у меня в руках.
Но я знаю, моя фамилия есть в большом списке, и компьютер моментально сообщит о моем прибытии. Но у меня нет багажа, и я успею выйти из аэропорта до того, как они среагируют. К такси идти не надо. Таксиста потом найдут. Брать машину напрокат не буду. Если брать ее, нужно предъявлять водительские права.
Поэтому я воспользуюсь метро. Новый аэропорт связан с Парижем пригородной линией, здесь это называется РЕР.
Станция метро оказалась совсем близко, всего лишь пройти по строящемуся залу до терминала. Две минуты ожидания – и я в вагоне. Народу много, люди едут на работу в Париж.
– Северный вокзал.
Вместе с толпой выхожу из вагона. Длинный переход на пятую ветку, три остановки и у Маркаде-Пуассонье переход на двенадцатую ветку. Еле втиснулся в вагон.
Рабочий, плохо одетый утренний Париж. Очень много иностранцев. Через восемь остановок выхожу у вокзала Сан Лазар.
Поезд в Довиль отходит через сорок минут. В автоматической кассе покупаю билет до Довиля. В зале ожидания сажусь в кресло. Рядом пожилой человек читает «Фигаро». Он перелистывает газету, потом обращается ко мне:
– Баба – премьер и еще шлюха. Как вы на это смотрите?
Он тычет мне в лицо портрет Эдит Крессон, на той неделе Миттеран назначил ее премьером.
– Я привык рассматривать женщин под другим углом.
– Углом? – переспрашивает сосед. – Это хорошо. Под углом. Это даже очень хорошо. Я расскажу своей жене. Под углом.
Потом показывает на поезд.
– Вы читали? Американцы покупают у нас вагоны! Наши поезда будут ходить в Техасе. Вот тут, в «Фигаро»…
Он протягивает мне газету.
– А я думал, они еще ездят на мустангах.
Мы оба засмеялись.
Потом я вскочил:
– Чуть было не опоздал.
И кинулся к поезду.
Пустой вагон, в это время из Парижа мало кто едет. Я устроился в кресле и задремал. Минут через десять появился контролер. Я хотел показать ему билет, но он махнул рукой: «Не надо».
В десять минут одиннадцатого я уже в Довиле. У вокзала ни одного такси. Я дошел до центральной площади. Около углового кафе одиноко маячил старенький «Ситроен» с эмблемой «Т».
– В Онфлер отвезете?
– Садитесь.
Серпантинная дорожка вдоль моря. Таксист, португалец, к счастью, плохо говорил по-французски, и мы молчали всю дорогу. Через сорок минут я в Онфлере. Десяток прилепленных друг к другу пяти-шестиэтажных домов, выходящих на туристский порт.
– Остановите около Променад ан мер.
Я расплатился. Таксист, лихо развернувшись, уехал. Я остался один на площади.
Одно из двух: или они меня упустили еще в аэропорту, или я им нужен, как тот Неуловимый Джо, который был неуловим, потому что его никто не ловил.
30. Город художественных салоно в
Типографа надо искать в одном из художественных салонов на центральных улицах. Чаще всего он обретается там. Даже если сейчас его там нет, личность он известная, где найти, подскажут.
Салон «Эстюэр», галерея Пьера Бюше, галерея «Дофин». Захожу в первый попавшийся. Салон Дюме. У входа висит картина в желтых тонах с синим квадратом в центре, однако внутри, на удивление, картины, близкие к реалистическому стилю: люди на улицах, мальчик с кувшином. И хотя подобная манера живописи не соответствует вкусам того, кого я ищу, я, тем не менее, решил поинтересоваться у сидевшей в углу не по-французски ярко накрашенной дамы, то ли менеджера, то ли хозяйки:
– Базиль не появлялся?
Дама рассматривала небольшой натюрморт с желтыми цветами. Ответила, не поднимая глаз:
– Сегодня не видела.
– Где его найти?
– Дома.
– И где его дом?
– В Сан Блуа.
– Это далеко?
– Близко, но найти трудно. У вас есть машина?
– Нет.
Дама вышла из темного угла, и теперь я смог ее лучше разглядеть. Большие неподвижные глаза, строгий темный костюм.
– Я вам попытаюсь помочь. У моей, скажем так, племянницы, машина. И если малышка сейчас ничего не делает – а это ее естественное состояние – она вас туда довезет. Это действительно рядом.
– Я ей заплачу.
– Это ее обрадует.
Племянница оказалась шустрой девицей невысокого роста. Короткое полупрозрачное сиреневое платьице плотно облегало удивительно ладную фигуру, огромные глаза странного бутылочного цвета занимали большую часть лица и делали его привлекательным, несмотря на то, что все остальное под стандарты конкурса красоты не подходило: особенно мясистые губы и курносый нос. Она сидела на веранде за мольбертом и, не торопясь, протирала лаком картину.
– Это наша Кики. Будущая художница. Но это будущее – не завтра.
Предложение прокатить меня в Сан Блуа привело будущую художницу в восторг:
– Машина тут, рядом.
Автомобиль непонятной марки очень давнего года изготовления стоял во дворе.
– Не новая, но никогда не подводила, – прокомментировала Кики.
– Бензина хватит?
– Заправимся.
Заправлялись при выезде из города. Кики пошла платить и вернулась с двумя порциями мороженого в конических вафельных стаканчиках.
– Теперь вперед.
Выскочив на загородное шоссе, французская «Антилопа-Гну» не сразу, но уверенно набрала приличную скорость. На одном из ухабов ее подбросило вверх, и я ударился головой о крышу.
– Когда конструировали твой агрегат, рессор, скорее всего, еще не изобрели.
Кики все было нипочем:
– Ничего страшного. Машина не новая.
– Спасибо, хоть часы нормальные, не солнечные.
Кики хотела обогнать кургузый грузовичок, потом передумала.
– Правильно сделала, что не обогнала. Это грузовик похоронной компании.
– Верите в приметы?
– Бережного бог бережет.
Мы петляли по извилистым пригородным дорогам, минут пять ждали у светофора и наконец оказались перед комплексом из пяти зданий.
Офис Типографа размещался в современном трехэтажном здании, специально построенном под конторы. По широкой лестнице поднялись на второй этаж. Кики шла впереди как человек, хорошо знающий дорогу:
– Здесь.
И уверенно открыла обитую искусственной кожей дверь.
31. Задание центра
Мужчина лет сорока пяти, в просторной цветной рубашке и джинсах, сидел за письменным столом и перебирал бумаги. Это и был Типограф, по паспорту Василий Георгиевич Топалов или, как он представлялся здесь, Базиль Топалофф. Увидав нас, он встал, поднял обе руки:
– Милости прошу. Милости прошу.
За три года, которые я его не видел, Топалов не изменился: то же загорелое лицо, та же привычка поднимать сразу обе руки, тот же легкий акцент, выдающий русского, не жившего в России, и тот же пробор в центре, как у лакеев из фильмов про прошлый век.
Родился он в Лондоне. Отец, бывший царский офицер, начал работать на советскую разведку еще в тридцатые годы. После войны ушел связник и отца перебросили сначала в другой город, потом решили вообще убрать подальше. Выбрали Францию.
Помогать отцу Базиль начал с детства, и, когда в середине пятидесятых отец умер, ему предложили продолжить дело, он согласился. Советской разведке Топалов пришелся ко двору. После десяти с лишним лет «поезжай туда, привези это» Москва перевела его на более спокойное место: снабдили документами, помогли купить на паях небольшую типографию. С детства он увлекался рисованием, в Онфлере стал завсегдатаем художественных салонов и, кроме всего прочего, посредником по продаже картин.
– Вас подождать? – спросила Кики.
– Погуляй на улице. Я скоро. Ты не торопишься?
Кики не торопилась и исчезла за дверью.
– Не желаете кофе? – Типограф был любезен и всем видом показывал, что спокоен и рад гостю.
– Пожалуй.
– Взгляните пока на мои произведения, – он показал на овальный стол в центре комнаты, где лежали пачки с визитными карточками.
Нет, он, пожалуй, изменился: похудел, черты лица стали грубее, взгляд какой-то нервный, глаза красные. Пьет, что ли?
Хозяин тем временем колдовал над кофеваркой. Начать деловую часть надо с пустяка, лучше всего со стандартного «есть ли к Центру вопросы».
– У вас есть к Центру вопросы?
– Есть.
Я насторожился.
– Я хочу свернуть дело. И уехать.
Ничего себе начало! Представляю, как обрадуются мои начальники!
– Куда?
– Куда-нибудь подальше. У меня есть южноафриканский паспорт.
Такой оборот был неожиданным и, хотя сам факт меня особо не волновал – пусть болит голова у начальства, я прокручивал, как это отразится на моем задании.
Я подошел к окну, посмотрел во двор.
– Тихо у вас здесь.
– Да, спокойно. Ну так как?
– Я проинформирую центр. Однако вы понимаете, что это ваше желание не освобождает вас от обязанности выполнять распоряжения центра.
– Да, да, конечно, – засуетился он. – У вас ко мне дело? Или так, проездом? Я всегда готов.
Трясутся руки, нервничает.
– Есть дело.
Он замер с кофейником в руках, всем видом показывая, что весь – внимание.
– Здесь можно говорить?
– Да, да, – заюлил он. – Но, если хотите, выйдем на улицу.
– Не надо. Дело не ахти какое секретное. Мне нужно срочно встретиться с кем-нибудь из марксистов-нонконформистов.
Он среагировал сразу:
– Увы, помочь не могу.
– Я не прошу украсть «Джоконду». Я прошу найти людей, которых вы знаете.
– Украсть «Джоконду» было бы проще. И безопаснее.
– Как раньше вы с ними связывались?
– Я никогда с ними не имел дела.
– Но вы знаете об их существовании?
– Я о них слышал.
– О ком конкретно?
– Только о Вальтере.
– Он такой умный?
– Он бандит.
– У вас хорошая компания. О ком еще?
– Он не входит в мою компанию.
– О ком еще?
– Всё. Больше никого не знаю.
– А если я вам не поверил?
– Вы как-то мне сказали, что, если я попытаюсь вас обмануть, мне не будет смысла ходить к гадалке по поводу даты моей смерти.
«А он еще комедию ломает!» – разозлился я.
– Послушайте. Вы знакомы с Вальтером, а я нет. Но хочу с ним познакомиться. И хочу не по собственной воле. Я догадываюсь, что это не тот человек, с которым приятно проводить время. Но у меня задание. Которое мы с вами… мы с вами должны выполнить.
– Да уж, проводить с ним время… Это мало приятно, – Топалов вертел в руках чашку, потом принялся расставлять чашки на подносе.
«Ну ладно, – решил я. – Посмотрим, как ты держишь удары ниже пояса».
– Хорошо. Вернемся к вашей просьбе. Вам придется перед поездкой «куда-нибудь подальше» заглянуть в Москву.
Удар пришелся в самую цель: меньше всего на свете агенты любят поездки в Москву.
Испугался он не на шутку:
– Но я…
– Погода в Москве сейчас отличная. Отдохнете. – Я постарался, чтобы это «отдохнете» выглядело как можно более зловещим.
– Я привык выполнять задания, но это…
– Это вы объясните в Москве.
– Но с точки зрения безопасности…
– Ничего страшного. Это раньше не любили приглашать, боялись засветить. А теперь нас так все любят, что, если ни разу у нас не был, уже подозрительно, не шпион ли. Значит, в Южную Африку собираетесь?
– Нет. Туда с южноафриканским паспортом не сунешься. Куда-нибудь в Латинскую Америку.
– Южная Америка – это хорошо! – я мечтательно вздохнул. – На всякий случай лет десять в Европу не стоит показываться.
– Что я здесь потерял!
– Соскучитесь. Ностальгия.
– Ностальгия – болезнь людей, у которых много свободного времени.
Он разлил в узкие прозрачные чашки крепкий на вид кофе, положил на край стола салфетки, поставил чашки на стол.
– Так когда я встречусь с Вальтером?
– Я не могу вам помочь.
– Хорошо, если не Вальтером, то с Лидой.
– Я такую не знаю.
Знает. И Вальтера знает, и Лиду. Если наши послали к нему, значит, он имеет к ним ходы. Или имел.
– Ну если вы не знаете Вальтера, то вам придется узнать. Иначе вам придется задержаться в Онфлере. Надеюсь, вы это понимаете.
– Понимаю. Но действительно нет возможностей… Хотя… Может быть, есть один путь… Маленький такой, просто тропочка.
– И что это за тропочка?
– В Довиле есть ливанский ресторан. Он так и называется «Ливан». Хозяин этого ресторана некто Рикошет. Он сможет вывести вас на людей, связанных с Вальтером.
– Понял. Я к нему завтра приду и скажу: «Рикошет, Рикошет, познакомь меня с Вальтером». Он обрадуется и кинется искать Вальтера.
– Нет, нет, – Типограф замахал руками. – Я постараюсь все устроить. Конечно, не гарантирую, но…
Я не очень верил, что этот Рикошет выведет меня на Вальтера, но предложение Типографа меня устраивало: я доложу начальству, что Типограф взялся за поиски Вальтера, а получится – не получится, это уже другая история.
– Думаю, план подходящий. Приступайте. Только не вздумайте смыться до разрешения центра.
– Нет, нет. Типографию надо продать. Предположим, покупатель у меня есть. Но нужно время на оформление. Можно доверить процесс адвокатам. Но это будет связано с потерями.
– Вы профессионал. Вы должны уметь быстро уезжать.
– Семейными фотографиями я не обзавелся.
– Берегитесь совершать необдуманные поступки. Иначе ваша фотография останется только у нас в вашем личном деле.
Пугливых людей надо пугать. Иначе они осмелеют. А у меня было такое чувство, что этот Базиль слиняет и без нашего разрешения. И ничего мы тут не поделаем. Время сейчас такое. Только вот откуда у него деньги… Сколько стоит типография, я знаю. Знаю, что прожить без нас он не сможет.
– Я свяжусь кое с кем. Потом вам позвоню. По какому номеру?
– Все будет наоборот. Вы мне напишете номер, по которому я вас найду.
Он снова засуетился:
– Хорошо, хорошо.
Написал цифры на листке, протянул мне:
– Когда вы позвоните?
– Когда сочту нужным. Но поторапливайтесь.
* * *
В машине я спросил Кики:
– Ты часто здесь бывала?
– Нет. Второй раз. На той неделе возила сюда Вальтера.
32. День за днем и навсегда, Анжелика
– Вальтера? – я обалдел. Вот тебе и поворот! – Ты знаешь Вальтера?
– А кто его не знает!
– Я, например.
– Ну, тогда вам спокойнее.
– А кто он?
– Вы травкой интересуетесь?
– Нет.
– Ни для себя, ни для продажи? – в голосе Кики явственно прозвучали нотки недоверия.
– Ни для себя, ни для продажи.
– А зачем тогда вы к этой Екатерине ездили?
– К какой Екатерине? – удивился я.
– А к этому Базилю. Мы его Екатериной зовем. – И, не ожидая вопроса, начала рассказывать. – Он всем уши прожужжал, что он каких-то знатных кровей. Царских. Как-то сказал, что в родстве с Екатериной, русской царицей. Ну, мы его после этого и стали звать Екатериной. Вы ведь тоже русский? Да? – И снова не дождалась ответа. – Скажите, для вас важно, каких он кровей?
– Нет.
– И для меня тоже. – Она захохотала. – А вот моя тетя его почему-то называет гордым козликом.
– По-моему, он осел. Упрямый и напыщенный.
– Мне тоже так кажется, – согласилась Кики.
– А что, он тоже по травке? – заинтересовался я.
– Вы правда не знали?
– Ну да. Он обещал пристроить несколько картин.
– Это он может, – согласилась Кики. – Здесь на него стоит положиться.
– А если я захочу найти Вальтера, ты мне поможешь? – И не дав ей времени спросить, зачем мне нужен Вальтер, стал объяснять: – Он недавно был в Африке и привез оттуда статуэтку из очень ценного дерева. Она представляет художественный интерес. Словом, мне нужна эта статуэтка.
Кики недоверчиво покачала головой:
– Вот уж не думала, что Вальтер интересуется статуэтками. Не похоже на него.
– Тем не менее это так. Он приехал из Африки несколько дней назад и…
– А вот и не так, – оборвала Кики. – Несколько дней назад в Африке он не был. Я его видела три дня назад.
– Ну, значит не он, но статуэтка у него. Ты поможешь с ним встретиться?
– Нет. Он появляется и исчезает. А если узнает, что я им интересуюсь, мне нужно запастись местом на кладбище.
– Ладно, убедила. Тогда другой вопрос. Ты знаешь Лиду?
– А кто ее не знает! Эй-эй! Вот она действительно куда-то уезжала на пару недель. И говорили, что в Африку.
Я обрадовался:
– Значит, мне нужна именно она.
– Нужна?! – удивилась Кики. – Интересно, для чего она вам нужна?! Хотя…
– Как ее найти?
– Очень просто. Она с утра вертелась около нашего салона и спрашивала Амалию. Значит, в три часа будет у нее.
– Кто такая Амалия?
– Фармацевт. Работает в госпитале.
– И зачем она Лиде?
– Догадайтесь.
– А ты подскажи.
– Амалия любит девочек.
– Понял: и Лида любит девочек.
– Какой вы недогадливый! Лида не любит девочек. Лида любит мальчиков, и часто любит. А еще она любит травку.
– И за травку не отказывает Амалии в любви неземной, – предположил я.
– А вот и нет! У них коммерческие отношения. А теперь попробуйте догадаться, где найти Лиду, если я вам подскажу, что Амалия начинает работать с трех часов, а Лида ее ищет с утра.
– В госпитале в три часа.
– Догадались.
– Едем?
– Едем. Только я вас довезу до госпиталя – и все. Дальше сами. Мадам Высокая табуретка будет недовольна, если меня не будет во время беседы с толстым покупателем. Я помогаю продавать картины. Особенно, когда у меня случайно поднимается юбка.
– Мадам Высокая табуретка – это твоя тетя.
– Да. Впрочем, она такая же моя тетя, как и ваша.
– А почему Высокая табуретка?
– Расскажу при следующей встрече.
– Как я узнаю Лиду?
– Да ее нельзя не узнать. Если вы увидите девицу и не поймете, где у нее перед, где зад, так это она. Поэтому ориентируйтесь на туфли. Где носки – там должно быть лицо. Лицо… Ничего значительного. Если бы я ее рисовала, я бы просто сделала кружок и заштриховала его полосками. Собственно говоря, у нее нет лица. Но то, что должно им быть – далеко от ног, очень далеко.
– Она высокая?
– Как столб. И не пытайтесь найти, где у нее груди. Грудей у нее нет.
– Да мне-то вообще… – начал я объяснять.
Кики меня прервала:
– Но осторожно! Она умная. И опасная. Не удивлюсь, если узнаю, что она в туалет ходит с гранатой.
– Кики. Как твое полное имя? Клодина?
– Нет. Анжелика.
– О! Mon amour c'est toi. Jour après jour et pour toujours, Angélique, – пропел я куплет песенки Видаля. (Ты – моя любовь. День за днем и навсегда, Анжелика).
– Браво! – похвалила меня Кики. – Теперь вы понимаете, почему меня зовут Кики.
Я не понял, почему это так, но решил не спрашивать. Девчонка мне нравилась. Кроме того, очень удобно по крайней мере несколько первых дней пользоваться ее машиной. На такси быстро примелькаешься.
– Я с тобой хочу расплатиться.
– Давайте так. Сначала я буду говорить, что никаких денег мне не надо, что мне и так было приятно в вашем обществе и вообще деньги меня обидят. Вы будете меня уговаривать. Потом вы меня убедите, и я возьму сто франков.
– А если мы поступим иначе? Отбросим всю первую часть. И я тебе дам пятьсот франков.
– Когда девушка берет такие деньги – а девушки в моем положении чаще всего берут такие деньги – они хотят знать, за что им платят.
– За работу таксистом. И сегодня, и завтра.
– Ясно. Куда сегодня подать машину? Вот телефоны, по которым меня можно найти.
Она вытащила из бардачка бумагу, написала два номера и протянула мне.
– Мы приехали. Поднимитесь на второй этаж, а там у кого-нибудь спросите.
Я поцеловал ее в щеку и вышел из машины.
– Постойте, – окликнула она. – Если около нее будет Вальтер, то вспомните олимпийскую чемпионку Бруно Мари-Роз. С места стометровку с препятствиями и в любом направлении.
– Как я его узнаю?
– Рожа как у Нерона на картине Веласкеса. И ходит как баба, у которой того гляди оторвется последний крючок на бюстгальтере.
