Павел Данилов
Меценаты зла
– В медицинском центре доктору помогаю, – нехотя ответил француз, – типа секретарши-медсестры. Что-то напечатать, где-то кнопку нажать…
– Новую профессию, в общем, осваиваешь, – хмыкнул Кирилл. – Ну, не плошай там. Да наворуй вещичек полезных: бинтов, обезболивающих и дезинфицирующих аэрозолей, антибиотиков хороших. Пользуйся моментом. – Громов встал из-за стола и, кивнув на поднос, сказал: – Отнесешь заодно?
Не успел Жак ответить, Кирилл зашагал к выходу.
Поэт спал на полу в оранжереи в густой тени невысокой пальмы. Громов попинал его носком ботинка и отошел в сторону. Поэт поморщился и перевернулся набок. Ощутив щекой прохладный пол, он проснулся и сел.
– Голова болит, – потирая затылок, пожаловался он. – Спасибо, что разбудил.
– Ты мне нужен. Ночью пойдем в мастерскую.
– Жизнь становится интереснее, – улыбнулся Поэт. – Может, и до прозы когда-нибудь сподоблюсь.
– Ага, что-то вроде «Невероятные похождения Жака Озабоченного», – усмехнулся Кирилл.
– Не-е, это он пусть сам пишет, – запротестовал Поэт и, наконец, поднялся с пола. – Моя телесная оболочка требует подкрепиться.
– Иди, я здесь буду.
Когда Иван вернулся, до ночи было больше часа. Кирилл наблюдал за роботами-пчелами, методично опыляющими цветы. Крылышки у них трепетали, как у живых, но жужжания слышно не было. Громов предположил, что движущиеся крылья – всего лишь дизайнерский ход, дань привычке. А истинная причина полета – миниатюрные, ювелирной работы реактивные двигатели.
– А мед они делают? – спросил Громов.
– Довольно и того, что роботы ухаживают за живыми цветами, – глухо ответил Поэт. – Не будь в бункере оранжереи, я умер бы от тоски.
– А мне что-то и оранжерея не помогает, – мрачно усмехнувшись, сказал звездолетчик.
Фонари погасли, оставив паркетную улицу Бункер-сити в полумраке. К этому времени большинство жителей были в постели. Бездействие и скука приучили их спать по двенадцать часов. Сон захватывал вечер, ночь и приличный кусок утра. Громов, с детства пытавшийся спать не больше семи часов, жалел этих людей.
Простая арифметика давала страшный результат. Если спать хотя бы на два часа больше в течение пятидесяти лет, то оказывается, что ты находишься во сне лишних четыре года!
А если считать в привычном режиме, вместе со сном – то получалось целых шесть лет! Некоторые люди за шесть лет сворачивают горы, узнают весь мир, прочитывают сотни книг, а ты в это время будешь пускать слюни на подушку? Подобного Кирилл выдержать не мог. И сохранил верность детским расчетам, став за шесть лет бойцом, инженером и звездолетчиком высокого ранга.
Выждав еще полчаса, Кирилл и Иван вышли на улицу. В мастерскую они проскользнули незамеченными. Поэт провел ключом по модулю доступа синтезатора и приглашающе махнул рукой.
Звездолетчик ругнулся, когда не нашел в списке рюкзаков. Только женские сумочки, кобуры и сетки для продуктов. Кирилл заказал огромный лоскут толстой, водонепроницаемой ткани и две катушки прочных ниток. Со стеллажей, забитых всеми видами инструментов, он взял иглу и измерительную рулетку.
Забрав из жерла синтезатора катушки и рулон темной, серо-зеленой ткани, Громов прошелся по мастерской. На стол, к остальным трофеям, добавилась паяльная станция.
– Каким станком пользуются реже всего? – спросил Кирилл.
Поэт показал на монстра в углу помещения.
– Да ими всеми не особо пользуются, – добавил Иван. – В основном готовое заказывают.
За пять минут, с помощью отвертки, ножа и кусачек, Громов отсоединил от станка модуль доступа.
– Что ты делаешь? – удивился Поэт.
– Наращиваю личное имущество, – пряча устройство в карман, ответил звездолетчик. – Это наш путь к свободе.
Выбрав на синтезаторе раздел электроники, Кирилл долго искал микроконтроллеры с нужными характеристиками. С ними аппарат возился подольше. Последим приобретением стал пучок проводов.
То, что можно, Громов рассовал по карманам, а рулон засунул под одежду. Кирилл надеялся, что в темноте никто не обратит внимания на его неестественно трансформировавшуюся фигуру.
Поэт проводил Громова до дома. По дороге никто не встретился, и Кирилл с облегчением спрятал все добро в шкаф.
Иван шатался по улице взад-вперед. Не прошло и минуты, как к нему дурацкой походкой подвалил брат. Кирилл замер около двери. Выслушивать очередное пророчество не хотелось. Давно у него не было такого хорошего настроения, а предсказания его обычно портят. Во все времена у провидцев как-то не ладилось с позитивом.
– Ты чего не спишь? – спросил Поэт.
– Грядут перемены, и я в них замешан, хоть и не ведаю как, – донесся до Кирилла голос Психа.
«Только его нам не хватало», – подумал звездолетчик, а вслух произнес:
– Спокойной ночи.
Поэт кивнул и повел брата домой.
***
Кирилл расположился на кухне. Паяльник нырял, то во флюс, то в припой. У модуля выросли усики в виде четырех разноцветных проводков. Одна схема, выпаянная феном, лежала на столе. Два микроконтроллера угнездились внутри устройства. Рядом валялся листок бумаги с расчетами и эскизами схем.
Зажглись фонари, обозначая рассвет. На кухню зашел Жак.
– Что за вонь? – спросил он, наливая в стакан воды.
– Это запах свободы, – хмыкнул Кирилл и потянулся. Позвоночник звонко хрустнул. – Я спать.
– Домой не зайдешь, – пожаловался француз, – когда тут звездолетчик храпит.
– Не обращай внимания, – улыбнулся Кирилл. – И еще. Будешь возвращаться из столовки – захвати и мне что-нибудь перекусить.
– Ладно, – кивнул Жак и ушел одеваться.
Громов проспал до обеда. Перекусив холодной рыбой и хлебом, он отправился бродить по бункеру. Побывал в музее, в библиотеке, даже форму снял, чтобы поплескаться в бассейне. Довольно близко познакомился с десятком мужчин и тремя женщинами. Посмотрел вместе с доктором и парочкой его друзей фильм «История колонизации Тайлы» и несколько минут выказывал восторг, узнав, что это любимый фильм почти половины Бункер-сити. После кинотеатра Кирилл отправился с ними обедать.
К концу марафона развлечений, половина городка считала пришельца, в общем-то, неплохим парнем. И это мнение еще сильнее угнездилось в сердцах жителей после объяснения доктора, что первичное отчуждение и замкнутость Кирилла – это следствие стресса от кардинальной перемены образа жизни.
Матвей нашел Громова в тренажерном зале. Звездолетчик беспечно болтал с Кэт во время отжимания на брусьях.
– Не мешаю? – спросил сын старейшины.
Кэт неопределенно пожала плечами. Кирилл спрыгнул со снаряда и улыбнулся:
– Здесь же общественное место. Что такое?
– Да уже ничего, – ответил Матвей. – Вижу, ты осваиваешься.
– Куда деваться. Человек ко всему привыкает, – сам удивляясь искренности своего голоса, произнес Громов. – Не хочешь побороться на руках?
– Я в армрестлинге не силен, – сразу засмущался Матвей.
– Да ладно тебе, – вмешалась Кэт. – Давай! Интересно же!
– Я тоже не спортсмен, – поддакнул Кирилл. – Так, раз в год с друзьями баловались.
Скептическая улыбка отметила неверие Матвея. Он подошел к столу для армрестлинга и, прежде чем сесть, несколько минут разминал мышцы. Глаза Кэт загорелись, словно два великих рыцаря вызвались сражаться за ее благосклонность.
Когда мужчины плотно сцепились руками, девушка произнесла:
– Раз, два, начали!
Матвей давил не сильнее котенка. Громов едва сдержался, чтобы не положить его в первое мгновение. Матвей ерзал и наклонялся вбок, давя весом. Кирилл слегка поддавался, потом снова возвращал руку в вертикальное положение.
Громов корчил рожу и боролся с сыном старейшины добрых десять минут. Матвей начал слабеть, хватка становилась вялой. Кирилл чуть усилил напор и за несколько секунд закончил спарринг. Кэт захлопала в ладоши.
– Выносливостью взял, – вытирая от пота лицо, сказал Матвей. – Фу-у-ух!
– Хорошо поборолись, – согласился Кирилл, устало проведя по сухому лбу.
Матвей улыбнулся.
– Надо будет повторить как-нибудь, – сказал он, отдышавшись. – И других мужиков позвать.
– Да хоть завтра! – с энтузиазмом подхватил Громов. – Может и Жак подтянется.
– Договорились, – кивнул Матвей. Несмотря на проигрыш, ощутить собственную силу было приятно. – Так же вечером соберемся.
– Я тоже приду, – подхватила Кэт с улыбкой. – Вы такие смешные и страшные, когда боретесь!
Кирилл хлопнул ее по заднице и ответил:
– Тебя, может, и пустим.
Матвей хмыкнул и вышел из зала.
***
Кирилл зашел в дом и сразу повалился на кровать. С кухни выглянул Жак.
– Ангелина в ярости. Кэт беременна, а она – нет.
– Закрыли тему, – оборвал его Громов.
– Но ничего. Думаю, я исправил твою ошибочку, – продолжал француз, игнорируя выпад друга. – И у Ангелины будет солнечный ребенок.
– Мне все равно, – мрачно сказал Громов и отвернулся к стенке. – Завтра вечером турнир по армрестлингу. Приходи.
Жак удивленно посмотрел на звездолетчика.
– Ладно, – сказал он и ушел.
Кирилл отдохнул полтора часа и, взяв модифицированный модуль доступа, побрел в информационный центр. Полночи ушло на то, что бы выловить всех мелких «блошек» в коде программы.
Модуль считывал информацию с главного сервера, а карточка была лишь способом послать запрос. Кирилл перепаял и перепрограммировал устройство доступа таким образом, чтобы он мог серверную информацию не только читать, но и редактировать.
Доступ в карантинную камеру сменился с «раза в неделю» на «раз в сутки». Двери в мастерскую теперь тоже были открыты для Кирилла. Менять что-то еще он побоялся.
Громову не терпелось проверить действие обновленного ключа. Спрятав устройство в шкаф, Кирилл снова вышел на улицу под безмятежное похрапывание экс-водителя.
Оглядевшись, он нырнул в мастерскую. Ключ сработал безупречно. Кирилл не смог сдержать самодовольную улыбку. «Вот и еще один шажок к свободе», – подумал он.
Взяв отвертку, автоматически подстраивающуюся под шляпку любого шурупа, винтика или болта, Кирилл шагнул к синтезатору. Модуль запуска вспыхнул красной лампой – синтезатор отказался подчиняться Громову. «Завтра исправлю», – поморщился он.
Из бункера Кирилл вышел незамеченным. В помещении ничего не изменилось. Три карантинных камеры и сломанный лифт. Громов застыл перед ним, не зная, с чего начать.
«Разобрать коробку запуска или сразу внутрь забираться? – размышлял Кирилл. – А может, там просто трос перерезан? Или питание не поступает?»
Громов решил начать с самого простого. Разобрав коробку вызова лифта, Кирилл присвистнул. Вместо проводов внутри висела металлически-изоляционная бахрома. Несколько минут Кирилл разбирался, что с чем должно соединяться. Достав из кармана провода и изоляционную ленту, Громов привел устройство в порядок. После нажатия кнопки ничего не произошло. Лифт и не подумал открываться. «Не очень-то и надеялся, – хмыкнул Кирилл. – Если в коробке такой бардак, то внутри…»
Громов засунул отвертку между створок гигантского лифта и надавил. Мышцы заныли от напряжения, вены вздулись. «Это не с Матвеем бороться», – чувствуя на лбу испарину, подумал Кирилл. Створки разошлись на полсантиметра. Громов вложил в последний толчок все силы, но двери не шелохнулись, а по металлопластиковой ручке отвертки пошла трещина.
Вытащив инструмент, звездолетчик с удовлетворением отметил, что створки не захлопнулись. Заглянув внутрь, он увидел темноту с небольшой полоской света посредине. «Черт, фонарь забыл, – разозлился на себя Громов. – Хотя на что там смотреть? Надо пробираться внутрь лифта с полной экипировкой».
Кирилл вернулся домой и закрыл дверь на замок и щеколду-засов. Заглянув в комнату, кухню и ванную, держа руку на рукоятке парализатора, он удостоверился, что остался в одиночестве. Жак, видимо, ушел к очередной потенциальной мамаше.
До утра было еще несколько часов. Кирилл разложил на столе ткань и принадлежности портного. Сообразить, как шить рюкзак, оказалось сложнее, чем написать программу взлома. О вставке молний Громов и не думал, сразу решив, что мешок будет закрываться с помощью шнуровки. Вместимость рюкзака сильно зависит от площади дна. С него Громов и начал.
Вырезав и свернув прямоугольный кусок ткани вдвое, Кирилл принялся его обшивать. На это ушел остаток ночи. Нужно было сделать еще стенки, пришить их ко дну, а затем приладить прочные лямки, и сделать удобную шнуровку.
Громов поморщился, представив фронт работы, и отложил создание рюкзака до следующих ночей. Убрав все в шкаф, он отодвинул маленький засов на входной двери. Сильно хотелось есть, но набивать живот перед сном – моветон. Лишь глотнув воды, звездолетчик улегся спать. И уснул.
Глава одиннадцатая
Кирилл вытащил парализатор раньше, чем проснулся. В бункере он уже дважды попадал впросак и был теперь все время начеку.
В комнату вошел позевывающий Жак. Увидев звездолетчика, он поднял руки.
– Все хорошо, дружище, – осторожно сказал он. – Я один.
Громов засунул пистолет обратно в кобуру и тут же уснул.
– Черт, – выдохнул с облегчением Жак и растянулся на кровати. – И здесь сумел пушку добыть.
Кирилл выспался за шесть часов. Растолкав Жака, зайдя за доктором и парой его друзей, он отправился с новой компанией в столовую. Жральня, как ни крути, была центром жизни Бункер-сити. И стар и млад, мизантропы и гуманисты, мужчины и женщины – все бывали здесь. Обсуждали нехитрые новости и, словно огромная семья, разделяли трапезу. И Кирилл, с широкой улыбкой на лице, завоевывал себе место в подземном семействе.
О предстоящем турнире знал весь городок. Многие вернулись с плантации, и теперь столовка была полна жужжащего народа. «Ничего себе я предложил Матвею побороться», – изумленно подумал Громов. Из обычного развлечения было создано пиршество бюрократа.
Матвей назначил регистрацию на три часа дня, в шесть была жеребьевка, а в восемь – турнир. Женщин и детей к участию эгоистично не допускали, пообещав провести для них отдельное мероприятие. И добавив, что «нам нужны болельщики».
Один из друзей Матвея не поленился сделать три медальки. И подошел показать их Кириллу, как автору идеи. На одной из них Громов разглядел золотую цифру «1» и надпись: «Победитель первого турнира по армрестлингу».
– Очень круто, – кивнул звездолетчик уважительно, – за такую и жилы порвать не жалко.
Вокруг все засмеялись.
Кэт принесла Громову поднос, уставленный блюдами и напитками. Кирилл поблагодарил и на миг приобнял недавнюю насильницу, вызвав тем самым одобрительный шепоток. Усевшись рядом с Кириллом, Кэт гордо окинула столовую взглядом, чтобы каждый понял – она девушка звездолетчика с Верхнего мира.
– Кирилл, как ты оцениваешь свои шансы? – спросил доктор. – Кэт сказала, что ты положил Матвея, а он у нас парень неслабый.
«Если он неслабый, то какие тогда вы?» – подумал Кирилл, а вслух сказал:
– Не знаю, хочу попасть в десятку. Вчера я одолел Матвея, а сегодня может победить он. Это все-таки спорт, а силы у нас примерно равные.
– Не скромничай, – засмеялась Кэт, – я чуть с ума не сошла, видя, как у тебя вздулись мышцы.
– Да-а, зарядка хорошая, – беспечно ответил Громов и выпил стакан рябинового морса.
Когда до начала регистрации оставалось минут десять, нетерпеливые начали покидать столовую.
– Давно не видел городок в таком оживлении, – довольно сказал доктор. – Ты молодец, Кирилл.
– Да хватит героя из меня делать – нахмурился Громов недовольно, – они же сами все организовывают.
– Главное вдохновить, – отозвался доктор и прищурил глаза: – Встретимся на турнире.
– Сегодня у тебя будет много клиентов, – засмеялся Кирилл. – С растянутыми связками и надорванными мышцами.
Доктор усмехнулся и встал.
– И не такое лечил.
***
Жеребьевка закончилась, списки были составлены. Жак боролся в четвертой паре, Кирилл – в восьмой. Некоторые спарринги длились по пять минут, другие – не больше десяти секунд.
Женщины и дети кричали и визжали, словно обезумевшие футбольные фанаты. В зал набились все жители бункера. Тренажеры сдвинули к стенкам, для зрителей и участников поставили скамьи и стулья. Даже Ростислав Генрихович почтил мероприятие своим присутствием, восседая в глубоком кресле в окружении трех охранников. Стол, за которым проходили единоборства, возвышался в центре зала и освещался лампами со всех сторон.
Жак с трудом, но одолел соперника. Целый гарем женщин оглушительно завизжал и захлопал.
Кирилл с первым противником церемониться не стал, и уложил его за полминуты. Кэт кричала громче всех. «В следующий раз надо сделать танцевальную группу поддержки, – подумал Кирилл с раздражением, – а то так до конца турнира и оглохнуть можно. И как они голос не срывают?»
Мужчины разминались, крутили руками, терли мышцы, рычали и плевались. Почти все были в футболках или спортивных рубашках. Лишь те, кто гордился или не стеснялся своей мускулатуры, щеголяли в майках или с голым торсом.
Турнир затянулся до полуночи, но возбуждение и не думало проходить. Наоборот, накал страстей достиг предела – состязание шло за почетную десятку мест.
Настала пора очередной схватки Кирилла. Для вида помучив тучного мужика, Кирилл начал ему поддаваться.
– Нет, милый! – кричала Кэт. – Держись! Выиграй еще хоть разок!
Но Громов был вынужден разочаровать будущую мать его нежеланного ребенка. Его кисть коснулась стола, и мужик радостно взревел, словно медведь, обнаруживший ведро меда. Звездолетчик состроил расстроенную гримасу, пожал руку победителю и пошел на скамью выбывших.
«Главное, чтобы Жак не занял первое место, – глядя, как надрывается француз, подумал Кирилл. – Может, хоть Матвей его положит?»
Вокруг было душно, воняло потом. Система циркуляции и очистки воздуха тренажерного зала, не знавшая такой нагрузки со времен заселения бункера, работала на полную катушку. И не справлялась.
Наконец турнир закончился. Все встали и зарукоплескали.
Первое место занял Арсений – пятидесятилетний мужик, заведующий строительством на плантации. Второе получил Матвей. Жак, к облегчению Громова, добрался лишь до третьего места. Сам же Кирилл оказался пятым – не высоко, но и не подозрительно низко.
Ростислав Генрихович лично надел медали на шеи победителей. То, что среди них оказался и его сын, сильно грело старику душу.
Кирилл довольно улыбался – все сложилось лучше, чем он надеялся. В эту ночь Громов и не думал заниматься делами. Возбужденные мужчины делились впечатлениями, и ложиться спать не собирались. Кирилл ожидал увидеть на столах алкоголь, но ни вина, ни пива так и не появилось. Оказалось, что здесь просто-напросто не знают, что такое спиртное. «Зато чаек заваривают, от которого космонавт уходит в отключку», – подумал Громов.
Домой Громов и Жак вернулись только в четыре утра. Кэт набивалась в гости, но Кирилл сказал, что слишком устал.
Француз положил медаль на тумбочку и с довольной улыбкой уснул. Громов позанимался пару часов рюкзаком и, когда однообразие швейного дела его измучило, с наслаждением растянулся на широкой кровати.
***
На следующий день Жак и Кирилл стали насквозь «своими». Теперь их знал весь бункер. И знал как хороших ребят. Но самое главное – пришельцы ничем не отличались от жителей городка. Ни выдающимся умом, ни силой. Это было главным поводом для дружбы, хотя большинство этого и не понимало.
Все встали как обычно, но ходили уставшие и сонные. От вчерашнего ажиотажа остались только спокойные улыбки. Многие жаловались на боль в мышцах, и доктор налево направо раздавал специальную мазь.
– Говорил вчера! Намажьтесь на ночь! Так нет, все у нас герои! – причитал он. – Вечно никто врачей не слушает!
– Пока не заболит, никто и не вспомнит, – подлил масла в огонь Кирилл.
Доктор хмуро взглянул на звездолетчика.
– Зато теперь благодарности будет в пять раз больше, – улыбнулся Громов. – Профилактику никто не оценил бы.
– А ведь правда! – засмеялся доктор. – Проснулись бы мужики, и ни у кого ничего не болит. Кто вспомнил бы про чудо-мазь несчастного доктора?
– Я, – вклинился в разговор Жак. – Как заново родился.
– Может и мне дашь пару тюбиков? – попросил Громов. – А то я частенько в тренажерку хожу…
– Конечно, держи!
«Экипировка идет полным ходом», – подумал Громов, пряча три тюбика в карман. Жак и доктор остались работать в медицинском центре, слушая жалобы и выдавая всем одну и ту же мазь.
– У меня хорошая новость! – сказал Матвей, издалека увидев звездолетчика. – Вам с Жаком открыли доступ ко всем гражданским объектам.
– Теперь мы со всеми на равных правах? – улыбнулся Кирилл и протянул сыну старейшины руку. – Спасибо за доверие.
Матвей улыбнулся в ответ.
– Отец доволен тобой, – сказал он. – Продолжай в том же духе.
Кирилл кивнул, глядя на медаль Матвея. «Как же дурацки она смотрится на темной форме», – подумал он, направившись к оранжерее.
– Давно не заходил, – сказал вместо приветствия Поэт. – Ну и хаос же ты устроил! Я думал все – революция!
– Революции без поэтов не делаются, – усмехнулся Громов, – я бы тебя позвал.
– Перевороты возможны лишь там, где люди чем-то недовольны, – сказал Иван. – Иначе зачем что-то переворачивать?
– Логично, – садясь в кресло, сказал Громов. – Но я пришел не про революции говорить. Скоро наш выход. Не завтра, так через неделю.
Поэт поднял глаза. В них не было ни страха, ни беспокойства. Лишь возбуждение, но не лихорадочное, как извержение вулкана, а тихое и долгоиграющее, словно костер из сухих крепких поленьев.
– Что нужно?
– Крепкая, теплая, удобная одежда. Сумка, а лучше рюкзак с запасом еды и воды. Это ты должен добыть для себя, не привлекая внимания, – шепотом перечислил Громов. – Ну и прочие необходимые мелочи. Оружие я попробую найти сам.
– А как же брат? Как он тут без меня?
– Так же, как и с тобой. Он сможет нас прикрыть, если нам понадобится поддержка изнутри? Брать его с собой я не рискну.
– Только если сам что-то поймет, – покачал головой Поэт. – Просить или, тем более, приказывать – бесполезно.
Кирилл кивнул и перевел тему:
– Вот ты называешь себя Поэтом, а я от тебя и строчки еще не слышал.
– И не услышишь, пока я не доведу стихи до совершенства! – горячо ответил Иван.
– Идеал у каждого разный, – пожал плечами звездолетчик. – Тебе они кажутся плохими, а люди, может, оценили бы. Или наоборот… ты в восторге, а все только смеются и считают тебя бездарем.
Иван задумался. Когда молчание продлилось несколько минут, Громов поднялся.
– Пойду отдыхать. Впереди много работы.
Ответ Поэта достиг его только возле двери:
– Спасибо тебе, Кирилл.
***
В этот раз Громов экипировался на славу. Надеясь, что ничего не забыл, он проник в отсек с карантинными камерами. Щель между створками лифта оставалась прежней. Пользуясь длинным ломом, как рычагом, Громов начал ее расширять.
Раздвинув створки сантиметров на двадцать, он начал бить в них ногами. Каждый удар приближал к цели лишь на несколько миллиметров. Устав и взмокнув, Громов раскрыл двери на полметра. «Да-а, это не в армрестлинге состязаться», – подумал он, ныряя в затхлый воздух лифта. Лом был предусмотрительно оставлен в виде распорки.
Фонарь осветил огромную кабину, где свободно могли поместиться полсотни человек. Потолок был не выше трех метров, с широким квадратным люком посредине. Громов разбежался и в прыжке ударил крышку кулаком. Люк на двух петлях с шумом откинулся, открывая беспросветную, уходящую на сотни метров вверх шахту.
Кирилл решил вначале проверить механику лифта, а уж потом браться за электронику. Зацепившись за край отверстия, он подтянулся и вылез на крышу. Стоя на коленях, Громов огляделся вокруг и заругался. Три из четырех толстых металлических канатов были порваны. Лишь в одном углу темно-серый трос, сплетенный из сотен проволочек, выглядел целым и натянутым.
Кирилл не верил, что в бункере с собственной термоядерной станцией лифт двигался из-за примитивного противовеса. Скорее тросы – лишь страховка, запасной вариант. Но это не значило, что их не нужно восстанавливать.
Поднявшись на ноги, Кирилл аккуратно обошел крышу и осмотрел шахту, насколько хватало света фонаря. По боковым стенам вверх ползли широкие монорельсы. Через которые, по-видимому, питался лифт.
Кирилл дотронулся до них иголками мультиметра, но ничего не произошло. Прижавшись головой к камню, Громов заглянул между стенкой и лифтом. На боковой стенке кабины, напротив рельса, чернела полоса магнитного сверхпроводника.
Кирилл усмехнулся. «Даже в лифте Ростиславу надо было не просто ехать, а лететь, – подумал он. – Точнее, левитировать». Значит, где-то должен быть аккумулятор, питающий и охлаждающий сверхпроводники.
Звездолетчик спрыгнул обратно внутрь лифта и начал варварским способом, что-то откручивая, что-то отламывая, разбирать боковые стенки. «Нужно почитать про устройство лифтов на сверхпроводниках столетней давности», – решил Громов. Внутри все было подключено, но многие клеммы оплавились, а провода почернели. «Почему не сработали предохранители? – разозлился Кирилл. – Что за балбес продумывал систему защиты?»
Через несколько минут все стало ясно. Систему защиты отключили и пропустили ток критической мощности. Урон был нанесен умышленно.
«Зачем отрезать единственный путь к отступлению? – с недоумением подумал Громов. Ответ пришел сам собой: – Потому что дорога – это искушение. А нет пути – нет желания идти».
Кирилл, закрепив фонарь на голове, принялся менять проводку. В ход пошли нож, паяльник и изолента. Громов устало вздохнул. Необходимо было найти пару хитрых реле. Кирилл срезал и спрятал обугленные элементы в карман, надеясь позже разобраться в их назначении.
Когда весь запас проводов вышел, он взглянул на часы – до утра оставалось сорок минут. Из лифта Кирилл вышел совершенно измученный. Стоило убрать лом, как створки медленно сомкнулись, оставив щель не больше сантиметра.
Громов скользнул в бункер, держа за пазухой целый ворох инструментов. Через несколько минут он прятал их в шкаф. Закрыв его на замок, звездолетчик отправился в ванную.
После душа Кирилл сразу направился в столовую – пропустить стаканчик-другой сока. Вода немного освежила его, но трудновыполнимая задача давила на плечи намного сильнее усталости.
– О, ты уже здесь! – сказал вошедший Матвей.
– Решил встать пораньше.
– А выглядишь, словно всю ночь землю пахал, – улыбнулся Матвей.
– Спал плохо, – солгал Кирилл. Затем усмехнулся. – Бессонница редко, но все же заходит ко мне.
– Не стесняйся, обращайся к доктору. Он мигом все поправит.
– Да как-то среди ночи человека будить… ничего страшного, днем вздремну.
– Ну, как знаешь. Мне идти пора. Надо посты на плантации проверить, – сказал Матвей. Увидев интерес в глазах звездолетчика, нехотя добавил: – Вчера там потасовка была – кто-то чьи-то грибы во время «полета» потоптал.
– Удачи, – кивнул Громов. – Потом расскажешь.
Матвей неопределенно качнул головой и вышел. «А медальку-то снял», – подумал Кирилл, доставая из синтезатора два стакана сока и тарелочку с поджаренным тостом.
Проглотив завтрак в одну минуту, Кирилл встал. Его слегка шатнуло. «Как старик, – зло подумал он. – Черт возьми, сегодня я высплюсь. И пусть только какая-нибудь коза мне помешает…»
***
Следующие три ночи ушло на замену проводов, клемм и реле. Заодно Кирилл натаскал в лифт с полсотни консервов и тюбиков с питательной смесью. По-соседству стоял рядок из десятка небольших бутылок воды.
Если сверхпитательные вещества человек научился делать, то вода осталась прежней. Уменьшить ее объем никак не удавалось. Даже под высоким давлением выигрыш был не больше нескольких процентов. И человечество, как всегда, пошло по более легкому пути. Проще сделать космический лайнер чуть больше, чем возить опасные и дорогостоящие цистерны с внутренним давлением в сотню атмосфер. Но то – корабль, а здесь – собственная спина. И много на ней не утащишь.
Кирилл глотнул воды и вылез в провал люка. На крыше лифта лежали гигантские плоскогубцы-тиски с винтовым механизмом и плазменная горелка. Рядом с ними блестели три трубки. Громов поднял одну из них и вставил в нее обрывки троса.
Надев толстые перчатки, звездолетчик включил плазменную горелку. Легкоплавкий металл трубки быстро размягчился, став похожим на пластилин. Кирилл начал давить на трубку плоскогубцами, слепляя ее с тросом. Пройдясь так по всей длине, Громов взглянул на результат. Трос переходил в уродливую, помятую в десятке мест трубку, и снова вырывался из нее гладкий и прямой. Словно ручей, ныряющий в изгибы горной расщелины, и вновь вытекающий наружу ровным красивым потоком.
Так же Кирилл реанимировал оставшиеся два порванных троса. На краях, для надежности, он стянул их хомутами с резиновой подложкой. «Пятьдесят человек, конечно, не выдержит. Но для страховки троих пойдет», – решил Громов и уселся на крышу. Выключив фонарь, он остался отдыхать в полной, чернильно-густой темноте. «И все же это не космос, – вздохнул звездолетчик, – там и темнота другого оттенка».
Кириллу послышался звук открывающейся двери. Сердце, казалось, пропустило удар, а затем заколотилось с удвоенной частотой. Громов постарался спрыгнуть бесшумно. Слух различил шаги двух человек. Кирилл вырвал из беззубой пасти створок лифта лом, и те начали медленно закрываться. Громов вжался в стену, мысленно подгоняя двери. В этот раз они закрылись полностью, и до Кирилла донесся какой-то щелчок.
Снаружи постучали по дверям лифта. Кирилл затаился, перестал дышать.
– Мне показалось, или створки сейчас двигались? – спросил первый с недоумением.
– Фонарь, наверное, сбликовал, – равнодушно предположил второй. – Этой фигней уже лет сто не пользовались. Не понимаю, зачем мы сюда ходим?
– Надо же людям хоть какую-то работу работать, – мудро ответил первый, – от полного безделья даже кони дохнут.
– А кто такие кони?
– Да хрен их знает, от сынка Ростислава как-то слышал.
– Ну че? Все нормально? Рекс нас не нашел?
– Ага, – хмыкнул другой, – пошли спать. – Патрульные пошли обратно, и до Кирилла донеслась последняя фраза: – И все же лифт как будто двигался. Может, нам не все рассказывают?
Кирилл выждал еще минут пять, и только потом отлепился от стены и включил фонарь. Первым делом он попробовал открыть двери – услышанный щелчок сильно его беспокоил. Конец лома безрезультатно ткнулся в сомкнутые створки. На его место пришла отвертка, но даже тонкая полоска металла не прошла между идеально подогнанными друг к другу створками.
Кирилл чувствовал себя слепым котенком, закрытым в корзине-переноске. Благо, поставили миску с едой и водой. Да пару игрушек оставили.
Громов сел на пол, и припал к бутылке с водой. Сейчас он мог позволить себе расточительство, списав все на стресс. Дальше надо будет экономить провизию, пока он не поймет, как выбраться из лифта. Кто знает, может и за неделю не удастся открыть двери.
«Надо было хотя бы отвертку вставить, – укорял себя за глупость Кирилл. – Чертова механика. И где этот замок?» Растянувшись на полу, Громов предался апатии. И, как всегда в таком настроении, начал искать виноватых.
