Питер Страуб
Коко
– Молоток! – похвалил Пумо, отсалютовав ему стаканом.
Майкл приготовил Конору выпивку и пересек комнату, чтобы передать ему стакан.
– У меня тост, – объявил Конор и встал. – И мне чертовски приятно его произносить. – Он поднял стакан. – За М. О. Денглера. Даже если он был мексиканцем, в чем я сомневаюсь.
Конор отпил обжигающе ледяной водки и тотчас проглотил. Он почувствовал себя настолько лучше, что не медля допил остаток.
– Черт, я порой настолько отчетливо вижу всю ту хрень, что творилась с нами там, будто это происходило вчера. А что произошло именно вчера, хоть убей, припомнить не могу. В смысле, я о том парне, что заправлял клубом в Кэмп-Крэндалл, помните, он еще соорудил гигантскую стену из пивных ящиков…
– Мэнли, – рассмеялся Пумо.
– Мэнли! Долбаный Мэнли. И как вспомню, так сразу начинаю ломать голову, как он умудрялся добывать все это пиво там? А затем начинает вспоминаться всякая мелочовка – что и как он делал.
– Этот парень словно родился за барной стойкой, – вставил слово Биверс.
– В точку! Держу пари, у него сейчас свой маленький бизнес, в котором все выстроено как надо, а еще жена, дети, хорошая тачка, а к стене гаража прикручено баскетбольное кольцо…
Конор на секунду устремил взгляд в пространство, как бы наслаждаясь своим видением нынешнего образа жизни Мэнли. Где-нибудь в провинции или пригороде Мэнли катался бы как сыр в масле. Этот человек мыслил как преступник, не будучи на самом деле таковым, и потому, наверное, сейчас зарабатывал кучу денег, занимаясь чем-то вроде установки систем безопасности. Затем Конор вспомнил, что в некотором смысле именно с Мэнли и начались все их беды там, во Вьетнаме…
За день до того, как они вошли в Я-Тук, Мэнли отбился от колонны и оказался в джунглях один. Не отдавая себе отчета в том, что он всех демаскирует, Мэнли вдруг поднял страшный шум, словно запаниковавший шестифутовый шмель. Все в колонне замерли. Снайпер, известный по кличке Элвис, преследовал их уже два дня, и переполох, устроенный Мэнли, оказался именно тем, что было нужно снайперу для фарта. Конор уже давно понял, как уметь «раствориться» на фоне джунглей. В этой его способности было что-то мистическое. Конор мог становиться практически невидимым (и по себе знал, как это работает: дважды вьетконговские патрули смотрели прямо на него и – не замечали). Почти так же, как Конору, удавалось прятаться Денглеру, Пулу, Пумо и даже Андерхиллу, но Мэнли маскироваться совсем не умел. В ярости и готовый прибить Мэнли, если это только заставит того замолчать, Конор начал беззвучно пробираться через джунгли на шум. В течение ничтожной доли секунды он – нет, не услышал, а словно телепатически понял, что за ним по пятам следует Денглер.
Мэнли они обнаружили в зарослях: тот прорубался через зеленую завесу с мачете в одной руке и М-16 у бедра – в другой. Конор начал было бесшумно скользить к нему, раздумывая, не перерезать ли ему глотку, когда рядом с Мэнли материализовался Денглер и перехватил его руку, сжимавшую мачете. На секунду оба замерли. Конор прокрался вперед, опасаясь, что Мэнли может вдруг заорать, как только его отпустит «столбняк». И в этот момент услышал одиночный выстрел справа от себя, где-то под зеленым пологом зарослей, и увидел, как Денглер упал навзничь. Конор ощутил такой внезапный и глубокий шок, что почувствовал, как вмиг похолодели руки и ноги.
Вместе с Мэнли они повели Денглера обратно к колонне. Несмотря на то что выстрел сбил его с ног и кровотечение не останавливалось, ранение оказалось лишь поверхностным. Пуля вырвала из левой руки кусок плоти размером с мышь. Петерс заставил его лечь на землю, тампонировал и перевязал рану и объявил, что он способен передвигаться самостоятельно.
Не будь Денглер ранен, даже так легко, Я-Тук мог бы остаться просто очередной брошенной деревней на их пути. Вид страдающего от боли Денглера ожесточил всех, усилив нервозность и страх. Быть может, дурную службу сыграла их слепая вера в неуязвимость Денглера. Увидев его раненного и окровавленного на земле, Конор вновь испытал тот же шок, как и в момент ранения. После этого ничего не стоило сорваться, потерять контроль над собой и начать все крушить в Я-Тук. После этого изменилось все и никогда уже не было как прежде. Изменился даже Денглер – возможно, из-за огласки и военного трибунала.
Сам Конор постоянно пребывал под таким сильным кайфом, что до сих пор не в состоянии вспомнить кое-что из того, что происходило в течение нескольких месяцев между событиями в Я-Туке и датой его возвращения домой по демобилизации. Одно он помнил точно: перед самым заседанием военного трибунала он отрезал уши у мертвого северовьетнамского солдата и сунул ему в рот игральную карту с надписью «Коко».
Конор понял, что рискует снова впасть в депрессию. Он пожалел, что вообще упомянул Мэнли.
– Пополнить запасы! – скомандовал он и, подойдя к столу, подлил водки себе в стакан. Трое друзей продолжали смотреть на Конора и улыбались своему заводиле, зная его способность обеспечить хорошее настроение.
– За девятый батальон двадцать четвертого пехотного полка!
Конор проглотил очередную порцию ледяной водки, и в его сознании вдруг всплыло лицо Харлана Хюбша. Буквально через несколько дней после появления в Кэмп-Крэндалле этот бедняга из Орегона споткнулся о растяжку и его разорвало пополам. Конор так отчетливо помнил гибель Хюбша, потому что примерно через час после нее, когда они наконец добрались до другого конца маленького заминированного поля, Конор растянулся на поросшей травой дерновой плотине и вдруг заметил длинный спутанный моток тонкой проволоки, зацепившейся за шнурки его правого ботинка. Единственное различие между ним и Хюбшем состояло в том, что мина Хюбша сработала так, как должна была. Теперь Харлан Хюбш стал именем на плите Мемориала – Конор пообещал себе, что непременно отыщет его, как только они все придут туда.
Биверсу захотелось выпить за Железного Дровосека, и, хотя все присоединились к его тосту, Линклейтер знал, что из всех один Боб был искренен. Майкл Пул поднял тост за Си Ван Во, что Конору показалось забавным. Затем Конор заставил всех выпить за Элвиса. А Тина Пумо провозгласил тост за Дон Куччио – проститутку, с которой он познакомился в отпуске в Сиднее, Австралия. Идея выпить за нее так развеселила Конора, что тот, хохоча, привалился спиной к стене, чтобы не упасть.
Однако следом его вновь стали одолевать невеселые мрачные чувства. Ведь если принять действительность как она есть – он всего лишь безработный малоквалифицированный работяга, сидящий в компании с адвокатом, врачом и владельцем ресторана настолько модного, что его фотографии печатают в журналах.
Конор поймал себя на том, что пристально смотрит на Пумо, который выглядел так, словно сошел со страницы GQ[20]. Тина всегда отлично смотрелся – особенно в интерьерах своего ресторана. Конор заглядывал в его заведение раз-другой в год, но большую часть денег, как правило, оставлял в баре. В свой последний визит видел там соблазнительную миниатюрную китаяночку – должно быть, ту самую Мэгги.
– А скажи-ка, Тина, какое блюдо в твоем ресторане самое-самое? – язык немного подвел Конора, и «самое-самое» он произнес слегка невнятно, но, как ему показалось, остальные этого не заметили.
– Полагаю, утка по-сайгонски, – ответил Тина. – По крайней мере, на сегодняшний день оно у меня самое любимое. Маринованная жареная утка с сушеной рисовой лапшой… Нечто потустороннее!
– С тем самым рыбным соусом?
– Ты про соус Ныок-мам[21]? Само собой.
– Не понимаю, как можно есть такую гадость, – скривился Конор. – Помнишь, старина, ведь когда мы были там, мы точно знали, что это дерьмо несъедобно?
– Нам тогда было по восемнадцать лет, – ответил Тина. – Нашим представлением о классной еде был гамбургер с картошкой фри.
Конор не отважился признаться Тине, что его представление о классной еде по-прежнему не изменилось. Он принял самое верное, как ему показалось, решение – выпил залпом еще одну порцию водки… и совсем приуныл.
4
Однако скоро все опять стало почти как в старые добрые времена. Конор узнал, что наряду со всеми обычными жизненными трудностями Тине Пумо теперь приходилось иметь дело с новыми впечатляющими заморочками, вызванными тем, что Мэгги мало того, что моложе почти на двадцать лет и такая же сумасбродная, как и он, но к тому же и умнее его. Как только она переехала к Тине, тот стал ощущать «слишком большое давление» на себя. Подобное случалось с Пумо и прежде, однако в отличие от прежних романов разница состояла в том, что через несколько месяцев Мэгги исчезла. И вот теперь морочит ему голову. Она позвонила ему по телефону, но отказалась сообщить, где остановилась. Время от времени Мэгги оставляла ему зашифрованные сообщения на последней странице «Вилледж войс».
– Можете представить, каково это – читать последнюю страницу «Воис», когда вам сорок один год? – возмущался Пумо.
Конор представить не мог, поскольку ни одного номера «Виллидж воис» не читал. Он покачал головой.
– Каждая ошибка, которую ты когда-либо совершал с женщиной, здесь пропечатана черным по белому. Запасть на чью-то внешность: «Красивая блондинка в футболке с Вирджинией Вулф в „Седутто“. Мы едва-едва поговорили, и теперь я кусаю локти». «Уверена, у нас может получиться что-то необыкновенное. Позвони человеку с рюкзаком. 581-4901». Романтика идеализации: «Сьюки, ты— моя падающая звездочка. Жить без тебя не могу. Билл». Амурные страдания: «Сердце разрывается с тех пор, как ты ушла. Потерявший надежду из Йорквилла». Мазохизм: «Драчунья. Не терзайся, я тебя прощаю. Гриб-дождевик». Милота: «Твинки-какашка. Бьет баклуши и любит сладенькое». Неуверенность: «Мескит. Я все еще думаю. Маргарита». Там еще столько всего… Молитвы святому Иуде. Номера телефонов, по которым можно позвонить, если хочешь слезть с кокса. Избавление от облысения. Масса объявлений о приватных танцах. И регулярно, каждую неделю – «Евреи за Иисуса»[22]. Но в основном – все эти разбитые сердца, страдания и муки прекрасных двадцатилетних. И вот, Конор, представь, я должен пожирать глазами эту страницу и ломать голову, как над Розеттским камнем. И каждую среду утром лететь за этой газетенкой, едва она попадает на лотки, чтобы потом перечитывать страницу объявлений четыре или пять раз, потому что одного-двух раз мало: можно пропустить то, что ищу. Сначала мне надо распознать из кучи объявлений то самое, что от нее. Иногда она себя называет «Тайп-А», или «типичный представитель А», что означает Тайбэй, где она родилась, в другой раз – «Кожаная леди». Или «Молодая луна» – недавно она наколола себе татушку – полумесяц.
– А в каком месте? – поинтересовался Конор. Его немного отпустило, и он лишь чувствовал себя слегка пьяным. По крайне мере, он не так облажался, как Пумо. – На попке, что ли?
– Чуток пониже пупка, – ответил Тина. Судя по его виду, он явно пожалел, что заговорил о татуировке своей девушки.
– Мэгги набила татушку полумесяца прямо на киску? – решил уточнить Конор, пожалев, что не присутствовал в тату-салоне во время процесса. Хоть Конор и не был фанатом китайских девушек – все они напоминали ему Леди Дракон из «Терри и пиратов»[23],– он все же не мог не признать, что Мэгги более чем просто хорошенькая. Все в ней казалось таким привлекательно кругленьким, и каким-то непостижимым образом ей удавалось выглядеть гармонично с короткой панковской стрижкой и в одежке, купленной, казалось, уже изодранной.
– Нет, я же сказал, – раздраженно ответил Пумо. – Чуть ниже пупка. Большую часть ее закрывает низ бикини.
– Так это ж почти на киске! – упорствовал Конор. – И полумесяц на волосы заходит, да? А ты был там, когда этот тип делал ей татуху? Ей было больно, она плакала, да?
– Еще б я не был. Стоял, следил за ним, чтоб не отвлекался. – Пумо отпил глоточек из стакана. – Кстати, Мэгги и глазом не повела.
– Большая татуха? С полдоллара? – не успокаивался Конор.
– Если это так тебя колышет, попроси ее показать тебе.
– А что – возьму и попрошу! Ух, вот прямо вижу, как я это делаю.
Тут до слуха Конора долетели обрывки разговора Майкла Пула с Бобом Биверсом: что-то о Я-Туке и рядовом, с которым Пул разговаривал во время парада.
– Участвовал в боевых операциях? – спросил Биверс.
– Выглядел так, будто неделю назад с поля боя, – чуть улыбнувшись, ответил Майкл.
– И что, этот ветеран реально вспомнил все обо мне и сказал, что мне должны были дать Медаль Почета?
– Да, так и сказал. Медаль Почета тебе должны были вручить за то, что ты совершил, а потом отобрать за то, что распустил язык перед журналистами.
Впервые Конор слышал, как Биверс столкнулся с некогда широко распространенным мнением, будто он по дурости своей хвастался перед прессой произошедшим в Я-Туке. Само собой, Биверс повел себя так, будто об этом мнении слышит впервые.
– Да ну, бред, – возмутился Биверс. – Я могу почти согласиться с ним только в том, что касается медали Конгресса. Я горжусь всем, что делал там, как, надеюсь, и вы тоже. Если бы это зависело от меня, нас бы всех наградили. – Он опустил взгляд на свою рубашку на груди, разгладил складки, затем гордо вскинул голову, выпятив подбородок. – Зато люди знают, что мы поступили правильно. Это так же хорошо, как медаль в награду. Люди согласны с решением трибунала, даже если и забыли, что он когда-то имел место.
Странно, думал Конор, как Боб может говорить такое. Каким, интересно, образом «люди» могли знать, что они поступили правильно в Я-Туке, когда даже те, кто там побывал, толком не знали, что именно там произошло.
– Ты удивишься, если узнаешь, сколько у меня знакомых адвокатов, да и судей тоже, которым известно мое имя благодаря той акции, – продолжил Биверс. – Сказать по правде, опыт своего рода героя низшей лиги не раз помогал мне в профессиональном смысле. – Биверс обвел всю компанию взглядом такой слащавой искренности, что Конора едва не стошнило. – Я не стыжусь ничего, что совершил во Вьетнаме. Надо уметь извлекать плюсы из всего, что происходит.
– Сказано от чистого сердца, Гарри, – рассмеялся Пул.
– Ну, а как иначе, это же так важно, – упорствовал Биверс. На пару секунд на его лице отразились обида и недоумение. – Такое впечатление, будто вы все трое в чем-то меня обвиняете.
– Я тебя ни в чем не обвинял, Гарри, – сказал Пул.
– Я тоже, – со злым раздражением подхватил Конор и показал на Пумо: – Как и он.
– Мы же все время были рядом, – сказал Гарри, и Конор не сразу понял, что Биверс вновь заговорил о Я-Туке. – Мы всегда помогали друг другу. Были одной командой – все мы, включая Спитальны.
Не в силах больше сдерживаться, Конор перебил его:
– Жаль, что этого подонка не прибили там. В жизни не встречал таких подлецов. И ведь Спитальны не любил никого, твою мать! Я прав? И взахлеб утверждал, что на него напали осы? В той пещере? Не уверен, черт возьми, что во Вьетнаме водятся осы. Жуков размером с собаку видел, а осы – ни одной.
– О чем угодно, только не об осах и жуках, вообще о насекомых! Ни слова при мне, – взмолился Тина.
– Это как-то связано с твоими ресторанными проблемами? – спросил Майкл.
– Департамент здравоохранения слишком неровно дышит к шестиногим, – пояснил Пумо. – Не хочу даже это обсуждать.
– Давайте вернемся к нашей теме, если никто не против, – призвал Биверс, устремив на Майкла Пула полный таинственности взгляд.
– Какой еще, черт возьми, теме? – удивился Конор.
– Как вы насчет того, чтобы пропустить еще по стаканчику, – предложил Пумо. – А потом спустимся перекусим и посмотрим, чем можно развлечься. Кстати, сюда должен подтянуться Джимми Стюарт. Мне он всегда нравился.
– Майкл, – сказал Биверс. – Ты, похоже, единственный, кто понимает, о чем я? Помоги мне, напомни им, чего ради мы здесь.
И Пул напомнил:
– Лейтенант Биверс считает, что настало время поговорить о Коко.
4. Автоответчик
1
– Тина, передай мне мой портфель. Он где-то там, у стенки, – не вставая с края кровати, Биверс протянул руку. Тина пошарил под столом в поисках портфеля. – Спешить нам некуда, целый день впереди.
– Ты задвинул его стулом, когда вставал, – сказал Пумо, скрываясь под столом. Вынырнув и держа портфель обеими руками, он протянул его Биверсу.
Гарри положил портфель на колени и, щелкнув замком, открыл.
Пул наклонился и увидел внутри стопку листов перепечатки уже знакомой страницы из «Старз энд страйпс»[24]. К ней были приколоты копии других газетных статей. Биверс достал стопку и сказал:
– Здесь по одной на каждого из вас. С некоторыми из этих материалов Майкл уже знаком, но я подумал, что каждый должен иметь на руках весь пакет. Так все будут в курсе, о чем идет речь, – он передал Конору первую пачку скрепленных листов. – Угомонись и вникай.
– Зиг хайль! – откликнулся Конор и уселся на стуле рядом с Майклом Пулом.
Вручив по такой же пачке скрепленных листов Пулу и Пумо, Биверс положил последнюю стопку на кровать рядом с собой, закрыл и поставил на пол портфель.
– Спешить нам некуда, целый день впереди, – повторил Пумо.
– Дело серьезное, – Биверс положил свои листы на колени, поднял их обеими руками, сощурился. Затем вновь опустил на колени и достал из нагрудного кармана пиджака футляр с огромными очками в тонкой овальной черепаховой оправе. Пустой портфель он положил на свой пиджак, затем водрузил очки на нос и вновь вгляделся в бумаги.
«Сколько раз в день, – подумал Майкл, – Биверс прогоняет этот глупый фарс „адвокатского“ поведения?»
Биверс поднял глаза от бумаг. Галстук-бабочка, подтяжки, огромные очки.
– Прежде всего, друзья мои, хочу сказать, что мы немного повеселились и еще повеселимся куда больше, прежде чем разъедемся, но… – Тяжелый взгляд на Конора. – Мы вместе в этом номере, потому что все обладаем неким важным опытом. И… мы выжили, познав этот опыт, потому что могли положиться друг на друга.
Биверс опустил взгляд на лежащие у него на коленях бумаги, а Пумо сказал:
– Гарри, давай ближе к делу.
– Если вы не понимаете, насколько важна работа, вы упускаете саму суть, – Биверс вновь оторвал взгляд от бумаг. – Пожалуйста, прочтите статьи. Их три. Одна из «Старз энд страйпс», вторая из сингапурской «Стрэйтс таймс» и третья из «Бангкок пост». Мой брат Джордж, кадровый военный, знал кое-что о происшествиях, связанных с Коко, и когда это имя попалось ему в «Старз энд страйпс», он прислал статью мне. Затем он попросил другого моего брата, старшего, Сонни – он тоже кадровый военный, сержант, служит в Маниле, – проштудировать всю азиатскую прессу, какую сможет раздобыть. И сам Джордж проделал то же на Окинаве. Вместе им удалось просмотреть практически все англоязычные издания Дальнего Востока.
– У тебя оба брата сержанты? – спросил Конор. – Сонни и Джордж – кадровые военные в Маниле и на Окинаве? Родом из семьи с Маунт-авеню?
Биверс раздраженно глянул на него:
– В конце концов эти две другие статьи сыскались в газетах Сингапура и Бангкока, вот и все. Кое-какое расследование я провел сам. Однако сначала прочтите статьи. Увидите: наш парень потрудился на славу.
Майкл Пул немного отпил из стакана и пробежал глазами верхний лист с первой статьей. 28 января 1981 года в Сингапуре был найден мертвым сорокадвухлетний турист из Англии, писатель-фрилансер Клайв Маккенна. Труп обнаружил садовник на заросшем садовом участке территории гостиницы «Гудвуд парк отель». Тело было изуродовано: глаза зверски вырваны, уши отрезаны. В рот мистера Маккенны была вложена игральная карта с надписью «Коко» на лицевой стороне. 5 февраля 1982 года оценщик, вошедший в пустующее, как он полагал, бунгало, обнаружил лежавшие бок о бок на полу гостиной тела мистера Уильяма Мартинсона из Сент-Луиса, шестидесятиоднолетнего топ-менеджера компании по торговле тяжелой строительной техникой, работающего в Азии, и миссис Барбары Мартинсон, сорока пяти лет, также из Сент-Луиса, сопровождавшей мужа в командировке. У мистера Мартинсона были выколоты глаза и отрезаны уши, в рот его была вложена игральная карта с нацарапанным на лицевой стороне словом «Коко».
В статье из «Стрэйтс таймс», датированной тремя днями позже, была добавлена информация о том, что, хотя тела Мартинсонов обнаружили менее чем через сорок восемь часов после их смерти, тело Клайва Маккенны оставалось ненайденным почти пять дней. Примерно десять дней разделяли две серии убийств. В распоряжении полиции Сингапура имелось немало зацепок, и арест считался неизбежным.
Статья «Бангкок пост» от 7 июля 1982 года была значительно более эмоциональной, чем предыдущие две. «Зверское убийство французского писателя», гласил заголовок. Возмущение и тревогу разделяли все добропорядочные граждане. Сферы как туризма, так и литературы подверглись жестокой атаке. Нежелательные события насильственной природы несли угрозу гостиничной индустрии. Они повергли в шок как туристов, так и водителей такси, компании по прокату автомобилей, рестораны, массажные салоны, музеи и храмы, тату-салоны, служащих аэропорта, носильщиков и т. д. Следует не только помнить, но и повторять: преступление почти наверняка – дело рук нежелательных гостей нашей страны, совершенное иностранцами в отношении иностранцев. Полиция всех округов предприняла похвальные усилия по взаимному сотрудничеству, направленные на то, чтобы в течение нескольких дней установить местонахождение убийц. Нельзя также сбрасывать со счетов политическую враждебность по отношению к Таиланду.
Но в оболочке этой довольно странной многословной и косноязычной истерии присутствовала информация о том, что 48-летний Марк Жильбер и 49-летний Ив Дантон, оба журналисты, проживающие в Париже, были обнаружены в своем номере отеля «Шератон Бангкок» горничной, когда она утром пришла прибраться в их номере. Обоим постояльцам, привязанным к стульям, перерезали горло, выкололи глаза и отрезали уши. Оба прибыли в Таиланд накануне и, как известно, в отеле не получали никаких сообщений и не принимали посетителей. Во рту каждой жертвы была оставлена игральная карта из обычной колоды малайзийских игральных карт со словом или именем «Коко», написанным от руки печатными буквами.
Тина и Конор продолжали читать: Тина – с выражением притворной беспристрастности, Конор – с максимальной сосредоточенностью. Гарри Биверс, устремив взгляд в никуда, сидел очень прямо и постукивал по зубам карандашом.
«От руки печатными буквами». Словно наяву Майкл увидел, как это выглядело: буквы так сильно вдавлены, что свободно читаются даже с обратной стороны карты. Пул вспомнил, как впервые увидел одну из таких вот карт, торчавшую изо рта мертвеца в черной пижаме… «Очко в нашу пользу, – подумал он. – Неплохо».
– Сдается мне, треклятая война все еще не окончена, – проговорил Пумо.
Конор поднял глаза от своей копии вырезки из бангкокской газеты:
– Слушай, старина, это же может быть кто угодно. Вот пишут же они, что здесь может быть замешана политика. Да в любом случае, пес с ними!
– Ты всерьез считаешь простым совпадением то, что убийца пишет имя Коко на игральной карте, которую вставляет в рот своим жертвам? – спросил Биверс.
– Всерьез, – ответил Конор. – Почему нет? А может и политика, как пишет этот парень.
– А я считаю, что это почти наверняка наш Коко, – медленно проговорил Пумо. Рядом с собой на столе он разложил три вырезки, как будто, если видеть их все три одновременно, поймешь, что совпадение кажется еще менее вероятным. – Твоим братьям удалось найти только эти статьи? Продолжения не было?
Биверс покачал головой. Затем наклонился, поднял с пола свой стакан и махнул им в безмолвном насмешливом жесте-тосте за всех троих, но не выпил.
– Не слишком ли ты жизнерадостно относишься к этому? – заметил Пумо.
– Когда-нибудь, друзья мои, это будет чертовски занятная история. Я не шучу. Я определенно чую права на крутую книгу. Мало того – права на фильм! Хотя, признаться, я б довольствовался и мини-сериалом.
Конор спрятал лицо в ладонях, а Пул сказал:
– Теперь я точно знаю, что ты и впрямь чокнутый.
Биверс повернулся и немигающим взглядом уставился на них:
– Когда-нибудь мне захочется, чтобы вы вспомнили, кто первым сказал, что мы можем заработать на этом хорошие деньги. Если сделаем все как надо. Mucho dinero[25].
– Аллилуйя, – подытожил Конор. – Чокнутый Босс собрался сделать нас богачами.
– Рассмотрим факты. – Биверс поднял ладонь, словно в жесте полицейского «стоп», затем отпил из стакана. – Студент юридического факультета, который у нас занимается сбором данных, провел по моей просьбе кое-какое расследование в свое рабочее время, так что денег с нас за это не возьмут. За год он проштудировал материалы полудюжины столичных газет и информационных агентств. И что в итоге? Помимо, конечно, историй о Мартинсонах в прессе Сент-Луиса, в Штатах не промелькнуло ни слова о Коко или об этих убийствах. Причем в статьях прессы Сент-Луиса не упоминались как игральные карты, так и Коко.
– Может ли существовать какая-либо связь между жертвами? – спросил Майкл.
– Рассмотрим факты. Английский турист в Сингапуре. Наш студент-исследователь выяснил, что Маккенна был писателем, автором книги о путешествиях по Австралии и Новой Зеландии, пары триллеров и книжки «Ваша собака может жить дольше!» Да, с восклицательным знаком. Может, и в Сингапуре он занимался каким-нибудь расследованием. Кто знает? Мартинсоны – обыкновенная американская чета предпринимателей среднего класса. Фирма Мартинсона торговала кранами и бульдозерами по всему Дальнему Востоку. Так, теперь два журналиста СМИ. Французы, работали на журнал «Экспресс». Жильбер и Дантон приехали в Бангкок ради тамошних массажных салонов. Они были старыми друзьями и каждую пару лет вместе отдыхали. В Бангкок приехали не по заданию редакции – просто повалять дурака.
– Англичанин, два француза и двое американцев, – подытожил Майкл.
– Яркий пример случайного выбора жертв, – сказал Биверс. – Полагаю, все эти люди просто оказались не в том месте и не в то время. Ходили по магазинам либо сидели в баре, где разговорились с внешне благовидным американским парнем с кучей интересных историй, который в конце концов заманил их в тихое место и убил. Образец мистера Ошибки. Чисто американский психопат.
– Он не расчленял труп жены Мартинсона, – возразил Майкл.
– Ну, да, просто убил, и все, – сказал Биверс. – А что, без расчлененки никак? Может, он забрал мужские уши просто потому, что воевал во Вьетнаме против мужчин?
– Ладно, – сказал Конор. – Допустим, это наш Коко. И что тогда? – он как бы неохотно взглянул на Майкла и пожал плечами. – Я к тому, что лично я не собираюсь ни к копам, ни к кому бы то ни было еще. Мне им нечего сказать.
Биверс наклонился вперед и вперил в Конора взгляд человека, пытающегося загипнотизировать змею.
– Согласен с тобой на все сто.
– А вы со мной согласны?
– Полиции нам сообщить нечего. На данный момент у нас даже нет стопроцентной уверенности, что Коко – это Тим Андерхилл. – Он выпрямился и взглянул на Майкла, растянув губы в подобии улыбки. – Хваленый, или не очень, автор триллеров, к тому же постоянно проживающий в Сингапуре.
Каждый из них, кроме Биверса, закрыл глаза.
– Его книги действительно бредовые? – нарушил паузу Биверс. – Помните, он любил гнать всякую жуть? Ты про ту самую книгу?
– Да, «Дезертир», – сказал Пумо. – Ушам своим не поверил, когда услышал, что Тим опубликовал несколько романов: он столько трещал об этом, что я был уверен, никогда ему писателем не стать.
– Стал, как видишь, – сказал Пул. Сам того не желая, он был удивлен и даже встревожен тем, что Тина не читал ни одного из романов Андерхилла. – Первая его книга вышла под названием «Увидеть зверя».
Биверс выжидающе смотрел на Пула, сунув большие пальцы рук за розовые подтяжки.
– То есть ты всерьез считаешь, что это Андерхилл? – спросил Пул.
– Рассмотрим факты, – в третий раз повторил Биверс. – Очевидно то, что Маккенну, Мартинсонов и двух французских журналистов убил один и тот же человек. Таким образом, у нас есть серийный убийца, который отождествляет себя с именемКоко, написанным на игральной карте, которую он оставляет во рту жертвы. Что означает это имя – какие есть идеи?
– Так называется вулкан на Гавайях… Кстати, не пора ли нам на встречу с Джимми Стюартом?
– Андерхилл как-то говорил мне, что «Коко» – это название песни, – сказал Конор.
– Кто и что только не носит имя «Коко»: и панда, которую содержат в неволе, и гавайский вулкан, и принцесса Таиланда, и джазовые песни Дюка Эллингтона и Чарли Паркера. Даже в деле об убийстве доктора Сэма Шеппарда фигурировала собака по кличке Коко. Но это все не то. Коко подразумевает, обозначает всех нас – и больше ничего другого. – Скрестив на груди руки, Биверс обвел друзей взглядом. – И я в прошлом году не был ни в Сингапуре, ни в Таиланде. Может, ты был, Майкл? Рассмотрим факты. Маккенна был убит сразу после того, как иранские заложники вернулись на парады и обложки журналов – вернулись героями. Вы видели, как примерно в то же время в штате Индиана вьетнамский ветеран, у которого поехала крыша, убил несколько человек? Але, я говорю вам что-то новое? Каково вам было, что вы тогда ощущали?
Ему никто не ответил.
– Вот и я тоже, – продолжил Биверс. – Я не хотел ничего чувствовать, однако пришлось. Меня возмутили почести, которые они получили всего лишь за то, что побывали в заложниках. Тот ветеран в Индиане испытал те же чувства, и они толкнули его за грань. А что, по-вашему, произошло с Андерхиллом?
– Или с кем-то другим? – предположил Пул.
Биверс усмехнулся ему.
– А по мне, так все это в первую очередь полное безумие, – подал голос Пумо. – Однако не рассматривал ли кто из вас возможность, что этим Коко мог быть Виктор Спитальны? Его ведь никто не видел с тех пор, как он бросил Денглера в Бангкоке пятнадцать лет назад. Не исключено, что Вик и сейчас обитает где-то в тех краях.
Конор удивил Майкла Пула, ответив:
– Спитальны скорее всего на том свете. Он пил такую шнягу…
Пул промолчал.
– Был еще один инцидент с Коко – уже после того, как Спитальны исчез из Бангкока, – сказал Биверс. – Даже если у настоящего Коко появился подражатель, то старый добрый Спитальны вне подозрений. Где бы он сейчас ни был.
– Вот бы сейчас поговорить с Андерхиллом, – сказал Пумо, и Пул про себя согласился с ним. – Тим всегда нравился мне. Чертовски нравился! Знаете, если бы не предстояло разгребать этот бардак у меня на кухне, я бы поддался искушению сесть на самолет и отправиться на его поиски. Может, мы смогли бы помочь ему, сделать для него что-нибудь.
– А вот это любопытная идея, – заметил Биверс.
2
– Прошу разрешения встать, сэр! – рявкнул Конор.
