Полина Амор
Порочное трио для сводной
13
– Ты сошел с ума? – Макс первым находит что сказать. Я же просто стою на месте, даже, кажется, разучилась двигаться и говорить.
– Я сказал, что я решу проблему – я её решил, – отвечает Виктор спокойно. Похоже, он действительно готов к абсолютно любым претензиям. Видимо, представлял себе этот разговор неоднократно за прошедшие сутки, и знает всё, что скажет ему брат.
А что скажу я я и сама не знаю.
Впервые я понимаю, что смотреть на Олега мне больно и страшно. Да, я боюсь его. Ненавижу за то, что он пытался сделать со мной и с Машей. Ненавижу за то, как он ворвался в мою жизнь и пугает меня. За то, что он в моей голове. Хуже этого ничего нет.
– Да ты охуел, просто вкрай! Ты нарушаешь правила! Ты всё нарушил! Она убьет нас теперь! – кричит Макс где-то далеко.
Я поворачиваю на него голову и понимаю, что он стоит от меня на расстоянии метра. Не более. Это в моей голове просто такая пустота и такой туман, что всё кажется таким далёким. Почему-то становится смешно. Едва сдерживаясь, хихикаю, закрыв рот. Братья, даже не замечают этого, замечает только Олег, судя по его округленным глазам. Сказать-то он ничего не может из-за серого скотча на губах.
– Он сделал это первым. Он нарушил пакт, я защищаю нашу семью.
– Нас убьет Хатхор! Они специально позволили тебе это, они его сдали, чтобы вызвать гнев Хатхор. Чтобы у неё не осталось наместников. Ты идиот!
– Какой ты умный! – закатывает глаза Виктор. – Эй, Кристиночка, ты-то что молчишь?
Я не могу ничего ответить. Как будто набрала в рот воды и боюсь пролить. Только вместо воды будет какой-то дурацкий истерический смех.
– Не трогай её, это касается нас, – Макс подходит к брату очень близко и мне кажется, что он сейчас может действительно ударить его.
Виктор чуть приподнимает голову, я понимаю, что он готов и к этому варианту. Я понимаю, что сейчас они могут подраться.
И эта мысль уж точно лишает меня всего смеха. Нет уж, если они дойдут до такого, я не выдержу. Почему-то их отношения с друг другом мне так же важны, как и их любовь ко мне. Видимо, только если мы втроем мне кажется, что все гармонично и правильно. Я, наверное, странная.
– Стойте! – кричу я.
Оба оборачиваются на меня.
– Ты защищаешь меня от Олега? – уточняю я у Виктора, чуть подойдя.
– Конечно, любимая, – кивает он.
– Тогда я решаю, что с ним делать, – киваю я, внимательно смотря за изменением его зрачков.
– Разумеется, – он говорит тихо, почти мурчит.
– Отпусти его немедленно, – говорю я быстро и подхожу еще ближе.
– Серьезно?! – Виктор недовольно всплескивает руками. – У меня долг будет перед ними за то, что он тут просто посидит?! Реально?!
– Я не просила этого делать. – Я смотрю в глаза Виктору и вижу там только злобу и недовольство. Подхожу к нему вплотную, встав между ним и его братом. – Наша сила в любви и прощении, Виктор. Помни это. Поэтому его нужно отпустить. Месть – не наше блюдо.
– И ты прощаешь его? – задает он вопрос.
Наверное, стоит восхититься его хитростью его дальновидностью, тем, как он прекрасно знает меня и своего брата.
Потому что только это может объяснить то, как он оглядывается и быстрым, будто натренированным движением вкладывает мне в руку нож с зазубренными лезвиями.
Наверное, надо восхититься, но я чувствую в себе такой сильный порыв злобы за это, за то, как он читает меня и Макса, и использует по своему хотению, что хочется оцарапать ему горло.
Глубоко вздыхаю.
– Что ты творишь? – шепчу я.
– Даю тебе выбор, – шепчет он горячо. – И повторяю вопрос: ты действительно его прощаешь? Тебя здесь никто не осудит, Кристина. Я скажу, что всё сделал я. Макс подтвердит.
И тут я делаю ошибку.
Я смотрю в глаза Олегу и вижу в нём тоже, что увидела в первую встречу.
«Он не отступиться», – говорит мне внутренний голос.
Какая-то часть меня ощущает власть над ним. И то, что я могу заставить его ответить за всё.
Сейчас сказать следующую фразу мне становится безумно тяжело. Будто пересыхают губы, рот, а язык становится ватным. Но я говорю:
– Я его прощаю и прошу тебя его отпустить.
У меня нет сил, даже вложить нож обратно в руки Виктора. Я просто расслабляю ладонь, и он с громким звоном падает на пол. Хочется упасть за ним, но я как-то нащупываю стул и медленно усаживаюсь на него.
Снова, к своему неудовольствию, я вижу глаза Олега. Внимательные, изучающие. В них нет ненависти, но есть огромное любопытство и что-то еще.
Как будто назло, вспоминаю разговор с Максом и это вызывает во мне чувство омерзения. Я резко встаю и могу только отвернуться от Олега.
Сразу утыкаюсь носом в грудь Макса. Он ничего не говорит, и просто сгребает меня в объятия.
Виктор вздыхает, и я слышу, как он развязывает Олега. Не хочу смотреть на них обоих. Только вдыхаю запах Макса и позволяю себе не думать ни о чем, кроме стука его сердца.
Всё ещё не хочу оборачиваться на Виктора, и поэтому просто поднимаюсь по лестнице, захожу в свою комнату, закрываюсь. И молча оседаю на пол.
***
Наутро мне боязно выходить из своей спальни, но все-таки я себя пересиливаю.
В зале оказывается только Макс. Я радуюсь тому, что не вижу Виктора и у меня нет с ним неловкого разговора.
Хотя сейчас это был бы скорее очень неловкий злой взгляд с моей стороны.
Мелькает грешная мысль. Хотя, учитывая, что мы здесь делаем: христианский грех, наверное, это мое хобби. Вот если думать с точки зрения именно любви и греха по отношению к ней, то мысль моя действительно ужасна – я думаю, о том, что возможно нужно расстаться с Виктором и остаться только с Максом.
Но как только мысль оформляется в моей голове, мне становится грустно. Будто, я заранее начинаю скучать по Виктору. Нет-нет. Я не могу его оставить. Сердце наполняется такой нежностью, что если бы он был здесь, я бы встала на колени, медленно и пошло его соблазняя. Не для того, чтобы удовлетворить свою похоть, а просто чтобы доставить ему удовольствие.
И я люблю его не вопреки тому, что он вчера натворил. Нет, я люблю его за это.
Я люблю его безумие. Каждого его чокнутого демона, что сведет всех нас в могилу, в тюрьму и в ад, когда мы окажемся на суде истинного Бога.
Люблю и Макса, его, наверное, больную же любовь к брату. Люблю его тайны, и ремешки у того развратного стола. Надо будет его опробовать, как-нибудь.
Да, любовь – наша религия, и она будет побезумнее мифов многих сект. И жизней положила больше, уж точно.
От мыслей отвлекает лязг посуды, замечаю Олю с заплаканным лицом, что расставляет блюда.
– Оля?
– Все нормально, – отмахивается она. – Потом как-нибудь, поговорим.
Она странно улыбается, отрешенно как-то, и уходит.
Я надеюсь, что с Максом не придется обсуждать вчерашний день.
– А Виктор уже завтракал? – спрашиваю я.
– Да, с утра уехал по делам, – улыбается Макс. – Ночью ему явилась Хатхор.
– И что сказала? – удивилась я.
Макс снова улыбается, я понимаю, что это улыбка нервная и фальшивая. Боже, ну что случилось?
– Она сказала, что он провалил испытание.
Вспоминаю с каким звуком нож вчера вылетел из моих рук и ударился оземь. Теперь с таким же звуком падают моё сердце и душа.
– И что теперь будет? – говорю я одними губами.
Если он скажет, что мне нужно умереть за Виктора. Я готова. Да.
– Она сказала ему, что было испытание для меня и я его прошел. Было испытание для него, и он его провалил. Это значит ничья. Оказывается, она хочет, чтобы мы были командой, можно сказать. Три испытания, три балла. Побеждает либо свет или тьма, и если мы получаем большинство от света, то… выживаем. Если нет то, договор расторгается.
– Я не понимаю…
– Последнее испытания на тебе, Кристина. Если ты его провалишь, договор с Хатхор будет разорван. Если пройдёшь, то мы получим наследство.
Я резко поднимаюсь на стуле. Не могу сидеть. Начинаю мерить шагами комнату. Виски стучат, я хватаюсь за них.
– Я не могу. Это такая ответственность… Я… Получается, на мне ваши жизни? Я не готова к такому, нет!
– Эй! – Макс подлетает ко мне и хватает меня за руки. – Давай договоримся об одном. Не думай о нас. Твое испытание лично твое.
– Да как так?!
– Я доверяю тебе, – говорит он, и будто в доказательство целует мне руки. – Знаешь, мне как-то отец сказал, что высшая форма доверия, это дать кому-то заряженный пистолет с одной пулей и позволить в себя выстрелить. Доверие, если ты не будешь винить его в том, что случайная пуля выскочит первой. Понимаешь? Ты позволишь ему даже себя убить. Даже если с нами что-то случится, это будет не твоя вина, поняла?
– Нет-нет!
– Это будет вина Виктора. Если нам предстоит умереть и отправиться в какой-то ад, мы уйдем вместе с ним, вдвоем. Ты будешь жить, ты еще ничем не связана. А мы пришли в мир с небольшой разницей и уйдем вдвоем. Поняла? С тобой всё будет хорошо. И даже если что, не вини себя. Живи.
– Ты что, уже прощаешься?! – кричу я и вырываю руки из его ладоней. Закрываю рот рукой. Не знаю, что делать, что думать.
– Нет, я просто не знаю, когда и как… когда мы поймем. Оно всегда неожиданно. Я хочу, чтобы ты не чувствовала ответственности, потому что её на тебе нет.
Я качаю головой, не в силах что-то сказать. Макс резко прижимает меня к себе и целует в лоб.
– Успокойся. Я думаю, ты сможешь. Я в этом уверен, – шепчет он.
– Я не знаю!
– Все будет хорошо. Просто живи и люби, как ты умеешь. И ты всё сможешь. Помнишь, как ты легко прошла первый этап, второй? Помнишь, как ты играючи делала это? Все будет хорошо.
– А то, что было вчера не испытание? – шепчу я.
– Нет. Но возможно его часть. Еще, в наказание за то, что вчера Виктор заключил соглашение с людьми Сета, Хатхор отправила его на задание. Так что организация храмов сейчас на нас с тобой. Ты сможешь туда поехать?
– В Храм? Да, я поеду.
– Хорошо. Нужно будет просто привезти им часть артефактов и получить небольшой отчет. Ничего сложного, не психуй, пожалуйста. – Снова целует меня в лоб.
– Знаешь, когда мы получим наследство, я заключу пакт, договор, завещание и напишу здесь на каждой блядской стене, что мы все будем говорить друг другу только правду. Что мы не будем ничего скрывать. И никаких испытаний. Никогда.
– Это не нам решать.
– Нам. Мы должны сделать всё, чтобы следующие поколения не страдали как мы, Макс, понимаешь?
Он просто целует меня в шею. Это мгновенно возбуждает и я улыбаюсь себе оттого, как я легко завожусь от моих любимых мужчин.
– Мне нужно ехать, – кокетливо напоминаю я.
– Ага, – кивает он.
– А когда приеду, я хочу опробовать твой стол с завязками.
Усмехается.
– Тогда надо будет спровадить Олю.
– Спровадим.
Шлепает меня по заднице неожиданно.
– Тогда шевелись живо, я уже хочу тебя раздеть.
Хочется попрощаться фразой «я люблю тебя», но, наверное, наши отношения еще не дошли до такого уровня интимности.
***
На сей раз, за рулем машины я. Макс живенько, подготовил для меня доверенность на управление его черным порш кайен. Впервые оказавшись за рулем такой машины, я испытываю, просто детский восторг. Как дурочка, все время проверяю, где там очередной телевизор, очередная камера, какой классный звук из колонок.
Но достаточно быстро забываю, обо всех фишках. К хорошему, быстро привыкаешь и богатство – это ничто иное, как просто делать то же самое, что делаешь обычно. только гораздо более комфортно и легко.
По навигатору достаточно быстро добираюсь до бизнес-центра, где находится наш храм, уже предвкушая встречу с Кариной.
Знакомую фигуру узнаю издалека. Сердце неприятно ёкает, и я вспоминаю это чувство страха и отвращения. Не зря на полу его клуба были пауки. Никогда их не любила. Страх и отвращение. Такое же как сейчас.
Олег сидит на скамейке перед храмом, явно кого-то выжидая. И явно, этот кто-то я. Снова. Господи, можно его прикончить?
Сидит такой, в белой рубашечке, сама невинность. Черт тебя дери!
Мозг предлагает сразу два варианта событий;
Первый – могу поддать газу и уехать отсюда. Потом поеду домой, обниму Макса и скажу ему что мне нужен отпуск.
Второй – я могу поддать газу и переехать этого мудака. Сфоткаю то, что от него осталось, и поеду к Виктору и мы с удовольствием будем разглядывать оставшееся мессиво.
Обе картинки мне нравятся, обе, увы, не подходят. Тем более, что он уже привстал и смотрит на меня.
Как блин, он понял, что это я когда за тонированными стеклами, а?
Заезжаю в паркинг, оставляю машину. Поднимаюсь по скверу к зданию, делая вид, что не знаю Олега, а он, естественно, плетется за мной.
– Я думаю, тебе сюда хода нет, – говорю, я, даже не оборачиваясь на него.
– Да, в сам храм зайти я не могу. Но нам надо поговорить.
– Ты чуть не убил мою мать, – рычу я. – Нам не о чем говорить.
– Ты сказала, что прощаешь, – напоминает он.
– Я сказала это не тебе, я сказала это оберегая Виктора. Сгинь.
Я уже почти дохожу до двери, но Олег хватает меня за руку, не позволяя открыть её.
– А я всё думал, кто из них с тобой спит. Только вчера дошло, что оба. Обалдеть! И как это происходит, сразу, или по очереди? Неужели дома всё было настолько плохо с деньгами, что ты готова так унижаться?
– Блядь, да что тебе надо от меня?! – кричу я.
– Просто поговорить. Больше ничего, – говорит он.
– Говори тогда уже, и исчезни!
Кивает на сквер.
– Давай присядем, не хочу у порога.
Я закатываю глаза и качаю головой, но всё же послушно спускаюсь к скамейке, откуда он встал при мне. Присаживаюсь, он садится рядом.
– Просто пообещай мне, что ты исчезнешь из моей жизни. Всё, что ты приносишь мне это страдание, – говорю я тихо. – Я понимаю, что это твоя работа, но что-то ты с ней слишком рьяно справляешься. Есть и другие ваши агенты, вот пусть они тут и работают. Ты мне надоел. Бери отпуск.
– Как ты думаешь, что именно из того, что делал, я по отношению к тебе, было приказом Сета? – начинает он издалека.
– Честно, мне плевать, – качаю я головой.
– Ну, попробуй угадать.
– Хм, всё? – я продолжаю смотреть куда-то в пустоту.
– Ничего.
Да уж. Теперь заинтересовал. Я медленно поворачиваю голову в его сторону.
– Как это?
– Ну, не было приказа от Сета. Как-либо на тебя влиять и всё такое. Я и познакомился с тобой сам, и к матери твоей поехал сам. Только когда отправили заключать пакт это было указание «сверху». Но это логично, просто юридическая тонкость, я же был здесь единственным на тот момент из наместников Сета.
– Ты нарушил правила и навредил моей матери. Зачем?
– Я не понимаю, почему ты держишься за неё? За мать свою, – отвечает он мне вопросом на вопрос.
– Тебя это не касается.
– Касается.
Он резко поднимается. Опирается на дерево и смотрит на меня снизу вверх. Молчит.
– Ты хотел поговорить и теперь молчишь, не отвечаешь ни на один вопрос. Или ты говоришь что хотел, или я ухожу!
– Я думаю, что нам врут, – выпаливает он.
– Интересное начало.
– Тот, кто способен великую любовь, способен на великую ненависть, и наоборот. Я думаю, это просто сила души. Сила эмоций.
Я едва совладаю с собой, чтобы просто вздохнуть.
– Я не хочу с тобой говорить о философии и психологии, если ты за этим меня позвал, – медленно произношу я.
– Я видел в тебе столько зла…
– Что?
– Знаешь, в Египте есть много жестоких богов, но только одна чуть не уничтожила все человечество. И ты прекрасно знаешь её имя. Богиня Любви.
– Ты видел, во мне зло? – напоминаю я.
– Да я и сейчас вижу, – хмыкает он. – Когда ты увидела меня ещё в своей машине, я почувствовал такую волну чистой ненависти!.. Это было вкусно. Такая мощная, черная. Мне понравилось. Это даже возбуждающе. Ты представляла, как я буду валяться, у тебя на капоте трупом? Вижу, представляла. Или вчера, с этим ножом в руках. У тебя были мысли им воспользоваться. Только пытки – это искусство. Ты им не овладела, я мог бы помочь, конечно.
Я даже не знаю, что сказать. Мерзкий паук оказывается ядовитым. Вплескивает в меня свой яд, и я думаю, что он прав, в какой-то части. И от этого становится еще более противно.
– Постараюсь быть добрее, – говорю я, глядя в пустоту.
– Но тебя не за что меня ненавидеть. Ты не там врагов ищешь, девочка.
– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, – устало говорю я.
Он опять присаживается рядом со мной. Мне кажется, ему действительно неловко это говорить. Пытаюсь отключить ненависть и хотя бы пожалеть его. Хотя с чего его жалеть, то?
– У тебя очень много энергии. Ты очень сильная. Ты особенная. Чистые, незамутненные, нерастраченные эмоции. Огромная душа, которая только ищет себя. И… Это странно, да, но я влюбился в эту энергию. В тот источник силы, которым ты являешься.
Кажется так закатывать глаза просто невозможно физически.
Я молча хватаю сумку и собираюсь уходить.
– Да стой ты! – он преграждает мне дорогу.
– Блин. Ты служишь ходячей ненависти! Из-за тебя пострадала моя подруга, из-за тебя чуть не умерла моя мать. А теперь ты мне рассказываешь про любовь? Ты с дуба рухнул или как? Ты ненормальный!
– Я, человек, а не один из богов, уж прости, такое может случиться. В нас две энергии, да. Это вообще странно, с твоей стороны забирать у кого-то право на любовь… Да даже у Гитлера жена была, и что? Насчет Маши – да мне плевать на неё и на большинство людей. А насчет матери твоей – да не умерла бы она, я просто хотел вырвать тебя из Питера. Я хотел поехать к тебе и поговорить там. Но мне немного помешал твой любовник тем, что похитил меня, блядь! Вот и встреча не задалась.
– И ты реально думаешь, что я сейчас тебя послушаю и уйду к тебе? Или что? Что у тебя, блин в башке твоей ненормальной? Ты псих?!
– Нет, не такой дурак, я на это не надеюсь, по крайней мере, сейчас. Я просто хочу, чтобы ты знала это, и знала еще кое-что очень важное. Как тот, кто заключил пакт с тобой, я обладаю некоторыми знаниями… Я видел договор, который твои братья написали. Который вы должны заключить во время ритуала.
– И что?
– Я не знаю, где он находится в вашем доме, но догадываюсь, что ты сможешь его найти. Не завещание, а именно договор. Прочти его. Лучше с кем-то, если не сможешь понять тонкостей.
– Зачем?!
– Ты поймешь. Просто прочти договор. Я больше ничего от тебя не требую, но просто знаю, что если, – он будто не знает, что сказать за «если». – В общем, мои двери для тебя открыты будут всегда. Даже если меня накажут. Всё.
– Это всё?
– Да. Это всё, – выдыхает он.
В какой-то момент мне становится даже жалко его по взгляду. Но, я отбрасываю эту мысль. Ненавидеть нельзя, жалеть тоже. Да пошел он!
– Тогда пошёл ты нахуй, – выдыхаю я. – Надеюсь, больше не встретимся.
Я толкаю его, и иду наконец-то в храм.
– Прочти договор, – слышу я за спиной.
Я молчу.
Прихожу в себя только тогда, когда оказываюсь в знакомой локации.
Но пытаясь пройти через порог, я понимаю, что меня что-то не пускает.
Как будто огромная стеклянная стена передо мною.
– Блин. Эй! Помогите! – я кричу и стучу по «стеклу».
Красавицы, как обычно слоняющиеся по коридорам, удивленно останавливаются. Подбегает Карина.
– Ух ты! – восклицает она.
– Да что такое?! – кричу я снова стучу по «стеклу».
– В тебе слишком много ненависти. Что на гаишника наткнулась? Взятку потребовал? – спрашивает она и так невинно хлопает большими, чуть зауженными глазами что я смеюсь.
– Да, именно что на гаишника, – с сарказмом отвечаю я.
Самое забавное, что как только моё внимание переключается с разговора с Олегом на Карину – стекло исчезает и моя ладонь неожиданно входит в пустоту воздуха.
– Я рада что ты здесь, – вздыхаю я.
– Да, я тоже. Не понимаю, честно говоря: сюда входят разные люди, но такого, чтобы из-за ненависти они не могли пройти – я вижу первый раз, – бормочет она.
– А у меня новая теория – мне сказали, что на самом деле тот, кто может сильно любить и кто-то может сильно ненавидеть. Что думаешь?
– Не знаю. Если мы говорим про частую ненависть, а не про какой-нибудь безразличие, то возможно, да. Я хотела сказать, я говорила с Олей.
– Так с этого момента замолкаешь, мы приходим к тебе в комнату и спокойно всё обсуждаем.
Карина послушно кивает.
Она провожает меня в свою комнату, которая оказывается простенькой, светлой и заполненной плакатами полуголых танцовщиц на высоких каблуках.
– Так у меня есть сейчас два вывода, и мне нужно, чтобы ты их подтвердила или опровергла, – говорю я, оглядывая все это великолепие. – Во-первых, в тебе не умерла тринадцатилетняя неформалка которая обожает везде клеить плакаты?
– Каюсь, это правда, – хихикает она.
– Во-вторых, кажется ты бисексуальна. Или ты тринадцатилетний подросток мужского пола?
– Нет и нет. Я просто восхищаюсь красотой женского тела, – заявляет она.
– Это так называется? Я подобное видела только у парней в крайней стадии спермотоксикоза.
– Нефиг все опошлять! Если ко мне придется самая красивая женщина из всех них и предложит все самое интересное… То я просто усажу её пить чай. Или танцевать. Разве ты никогда не любила человека, просто за его красоту, наслаждаясь им как картинкой?
– Ладно, я не настолько большой фанат красоты, – пожимаю я плечами. – Забираюсь на высокую постель Карины. И приглашаю ее сесть рядом. – Ну что там с Олей?
– Ну мы поговорили. В общем, то была права, она уже место себе не находила.
– И как прошло?
– Сначала ужасно. В первый день мы… мы просто разругались, опять. Но потом она сказала, что вы куда-то уехали. И у нее было больше времени, чтобы подумать. В общем, она приняла моё новое занятие. И сказал, что главное, чтобы я была счастлива, а всё остальное… это второстепенно. Утром мы тоже говорили, аж расплакались обе. Вот.
– Ну видишь, как прекрасно, – я вздыхаю. Наконец-то хоть одна проблема решена!
– Да, прекрасно. И это всё благодаря тебе.
– Нет, это все благодаря твоей смелости, я просто тебя подтолкнула, – киваю я.
– Я бы сама в жизни бы я не позвонила, – Карина опускает голову. Мне кажется, что у нее даже глаза на мокром месте.
– Ну ты чего, все же хорошо, – толкаю её слегка.
– Ты говорила про правду, что? Правду нужно знать. Какой бы она ни была?
– Ну да.
– Я кое-что знаю. Правду она может тебе очень не понравиться.
– Правда о чем?
– О братьях.
Она смотрит на меня как-то испуганно.
– В смысле? – не понимаю я.
– Договор, который они написали он…
Блядь. И тут. Черт!
– Нет всё, – Я поднимаю руки и встаю с кровати. – Вы же второй раз за день это слышу, нет. Я не должна знать, что там я люблю их и я доверяю им.
– Но они этого не заслуживают, Кристина!
– Что?
– Они не заслуживают твоей любви!
– Как это?
– Послушай, ты можешь им доверять и прочее, но только после того, как ты узнаешь правду, ты сама говорила, как это важно.
Кажется, мне не отвертеться.
– Что ты знаешь, где находится этот договор?
– Нет, понятия не имею…
– И что? Что ты от меня тогда хочешь?
– Я его читала. Он был на столе, я посмотрела его. Я прочитала две страницы из трёх, но там уже всё написано. Я даже сфотографировала его… вот.
Она ковыряется в телефоне и передает его мне.
– Что там такого написано? – бурчу я.
Я беру из ее рок телефон и приближаю изображение. Да, красными чернилами на папирусе, как тот, что я видела еще давно.
Поэтому мысли о том, что это подделка, у меня не возникает. Я пробегаюсь по первым строчкам без интереса. Но потом погружаюсь в чтение.
Когда заканчиваю, поднимаю взгляд на Карину, которая смотрит на меня с искренним сочувствием.