Рахиль Гуревич
Два трюфеля. Школьные хроники
− Нет. Не поеду. Не надо было мне разминаться.
− Что ты причитаешь, как бабка на похоронах? – прогремела Галина Юрьевна и вдруг осеклась: − Ой! А браток наш где?
Но братик-браток-братан пропал. Не было видно никого. Снег-то шёл и шёл. Мокрый, пушистый, тяжёлый, ложился на тёмную куртку Галины Юрьевны, на её седые волосы, на капюшонный мех не резными снежинками, а целыми охапками, маленькими сугробами.
Косте действительно было плохо. Он и до поворота еле дошёл. Буквы перед глазами скакали. П-О-В-О-Р-О-Т. Костя точно бы сейчас не ответил, шесть букв на табличке или семь, а может восемь и по ним тоже командный зачёт возьмут? Он смотрел непонимающе на волосы Галины Юрьевны, сплошь покрытые снегом, и вдруг опомнился. Братик! Браток! Братан!
− Галина Юрьевна! Едем! Лыжню-то заносит. Вдруг потеряется.
− Да нет. Не должен. Вдоль лыжни всё флажки расставлены. Я по пути до этого места тридцать насчитала,– сказала Галина Юрьевна не очень уверенно.
Как мозг первоклассника работает, Галина Юрьевна знала и могла уверенно предугадать поведение ученика. А вот как мозг пятилетнего детсадовца устроен, который вместо буквы «В» – «верблюд», «виноград» – каких-то улиток съедобных видит, этого Галина Юрьевна не могла предвидеть. Никак не могла. Хотя Галина Юрьевна именно малышей больше всех любила. И зря Костя говорил, что она своё отпереживала. Вот Костя переживает, что он опозорится. А Галина Юрьевна – что внучки у неё нет и не предвидится − только внук Никита. А Галина Юрьевна мечтала девочку воспитать: не плаксу, не вредину, с железными нервами, непокорную и терпеливую.
И они поехали. Строгая учительница и один из самых нелюбимых её учеников. Хоть у Галины Юрьевны не было любимчиков, но нелюбимчики были, в душе конечно же.
Они бежали на лыжах. Со стороны конечно же казалось, что не очень-то бежали. Так себе бежали, потихоньку ехали, еле плелись. Но со стороны увидеть было проблематично: завеса же, снежная, снегопадная.
Вот уже половинка от половинки позади! Вот уже строгая учительница и её нелюбимый ученик на поле показались. Вот уже и четвертинка от половинки половины впереди осталась. И финишные флаги стали видны, и это сразу силы Косте придало. От флагов рванул по лыжне навстречу финишёрам тёмный силуэт.
− Маньяк! – закричал Костик.
− Не иначе мама твоя! – пропыхтела Галина Юрьевна и остановилась, опершись на палки.
И тут силуэт заголосил:
− Ко-остя!
Но Костя не закричал в ответ: «Ма-а-ама!». Костя сжал зубы и поехал ещё быстрее. Он услышал, как на финише скандируют (то есть говорят хором):
− Ко-остян! Ко-остян!
Ещё Костя различил, что пацан из «бэшек» впереди маячит. Костя этого пацана по радужной куртке узнал. Костя побежал на лыжах, действительно побежал. Поравнялся с радужным бэшкой, и −– финишировал. Пересёк черту между флагами. Костя уже знал, что эта черта называется отрезком.
− Это всё крепление, крепление, − злился в спину Косте радужный бэшка.
− Чё? Сдох? – орал Косте на ухо Балдин.
Костя тоже хотел наврать про крепление, но потом передумал и наврал по-другому:
− Не сдох, а шлёпнулся. Нога болела.
− Сейчас болит? − испуганно подбежал Алексей Альбертович.
− Не. Не болит. Прошла, – врал Костя, радуясь, что мамы рядом нет…
Тут Костя вздрогнул и спросил у Балдина:
− А где брат то твой?
− Да вот он. Лыжи снял и снеговика лепит.
У Кости не было сил обернуться, он поверил на слово.
А тем временем на последней четвертинке дистанции ровно-то же самое Галина Юрьевна спрашивала у мамы Кости. Но мама Кости ответила нервно:
− Да не знаю я, кто финишировал, а кто нет. Я всё Костю ждала, всё фотик наводила. А то мама Данилы всех фотографирует, а Костю никогда не снимает из мести. Она мстит, что я председатель родительского комитета, а не она.
− Но наших-то узнали? «А»-класс? Вам как председателю родительского комитета полагается всё контролировать.
− Кто «А», кто «Б» за снегопадом и не разберёшь, − отмахнулась мама Кости.
− Да какой снегопад, − в сердцах сказала Галина Юрьевна. – Снегопада вы не видели! – и Галина Юрьевна, хрипя, пыхтя, задыхаясь, припустила к финишным флагам.
− Это только сейчас снег ослаб, а так – не видно было ни зги! – кричала в спину Галине Юрьевне мама Кости.
− Финиш! Финиш! – кричали Галине Юрьевне все-все-все: и бэшки и вешки и родные ашки-промокашки.
− Где мой бублик-улитка? − закричала Галина Юрьевна, преодолев дистанцию.
− Там остались, на повороте! − послышался из-за кома снега голос братика Балдина.
− Фу-уу, молоток! – сказала Галина Юрьевна и без сил повалилась в сугроб.
− А у Галины Юрьевны крыша поехала! – зашептала мама Дани другим родителям и вернувшаяся с трассы мама Кости подтвердила:
− Определённо. Поехала. Подтверждаю!
− Галина Юрьевна! Галина Юрьевна! – бежал Алексей Альбертович с термосом наперевес. – Вот чайку испейте. С лимончиком, для восстановления сил.
− Мне бы сейчас рыбу в желе. Она тоже с лимончиком! – мечтательно сказал Балдин.
Галина Юрьевна попила чай, протянула крышечку термоса физруку, поднялась из сугроба. Алексей Альбертович всё суетился рядом.
− Соревнования окончены. Результаты командного первенства завтра. Галина Юрьевна отдала все силы! – объявил Алексей Альбертович. −Кто понесёт её лыжи?
− Я! − подбежал братик Балдина. – Я понесу.
− Ты свои неси! Братан! – улыбнулся Алексей Альбертович. – Вырастай и в нашу школу приходи!
– Бублик-молоток, − погладила по шапке братика Балдина Галина Юрьевна.
− Я понесу! – вызвался Костя.
И тут все загалдели:
− Я! Я понесу.
− Господи! – причитала мама Кости. – Столько сил отдал и ещё такие деревяшки тащишь?
− Не волнуйся мама, − сказал Костя. – У меня второе дыхание открылось.
И мама Кости потащила лыжи Кости, а Костя – лыжи Галины Юрьевны. А палки Галина Юрьевна сама несла. Она на них опиралась.
***
На следующий день протоколы вывесили. Итоговые. Командные. Конечно же первый «А» последнее место занял – ведь в команде очень важно чтобы все кучкой финишировали, без длинных хвостов-отставаний. Результаты-то складываются: минуты с минутами, секунды с секундами. У какого класса общее время меньше, тот и победил.
А у Галины Юрьевны и Кости было большое время, они хоть и небольшой, но всё-таки хвост своему классу привезли. Хвост в двадцать две секунды.
− Вот не ныл бы на повороте, обошли бы первый «Б», − тихо сказала Галина Юрьевна Косте.
А Костя тихо ответил:
− Э-эх!
− А знаешь, Константин! Я подумала. У тебя же второе дыхание открылось, когда ты маму увидел, а не когда мне с лыжами помогал. Ты же не второй с конца, а третий с конца пришёл.
Костя кивнул, вздохнул:
− Э-эх. − и подумал: «Жалко, что второе дыхание раньше ко мне не пришло. Я б тогда поборолся. Не за первое место конечно, но за второе в командном зачёте, это уж точно могли б зацепиться.
Лыжник наоборот (стихотворение)
Я последний на лыжне.
Аутсайдер. Грустно.
Тяжело, тоскливо мне,
Рыдаю от нагрузки.
Я кусаю губы, злюсь
Падаю, встаю.
С горок я упасть боюсь –
Вниз пешком иду…
Ненавижу лыжный бег,
Лыжи ненавижу!
Я – несчастный человек…
Но что такое вижу?
Улетели одноклассники вперёд,
А под горкой – скользкий поворот.
Ползают ребята по лыжне,
И завидуют непокалеченному мне.
Вот и лес закончился,
Лыжня ползёт по кругу,
Финиш.
И физрук пожал мне руку:
– Тихолыжник – самый быстрый?
Это что же?!
– Да, – кричу, –
Никто меня догнать не может!
Лидеры на скорости свалились,
Просто чудом парни не убились,
У девчонок палки поломались,
Все на скользкую лыжню ругались.
Красота! Снежинки!
Я – счастливый Вася!
Неумёха, рохля, тихоход.
Наледь лыжная…
Я – первый в нашем классе!
Скоростной пацан наоборот.
Масленица
Вован как всегда всё сожрал
1
– Первый «А»! – объявила Галина Юрьевна. – Завтра в школе мероприятие – праздник Масленицы. В прошлом году не всем достались блины из столовой. Поэтому прошу: по возможности принесите завтра блины из дома. Кому не жалко.
На следующий день многие (кому не жалко) пришли с сумочками и пластиковыми контейнерами. А мама Дианы притащила огромное блюдо с высокой блинной башней.
– Э-эх! – переживала Настя Петракова. – А моя мама печь блины отказалась. Сказала, чтобы я сама блины готовила. А я на сковородке-то не умею. Я в мультиварке всё готовлю.
– А мы с мамой пошли и купили блины. Готовые, – сказал Данила.
– Не-ет. У меня мама сама блины жарила, – сказал Словарь.
– Блины не жарят, а пекут, – сказал Вован Балдин. – Моя бабушка тоже сама печёт. Моя бабушка говорит, что вкусные блины только свои.
– Поэтому ты только три блинка и принёс? – спросил Слава.
– Не. Было много. Просто я не все донёс. Сжевал по дороге, случайно вышло, я не хотел, – Вова насупился, запыхтел, засопел:—Теперь вот пить хочу.
– А моя мама сказала: блины очень сложно готовить, – сказала Диана.
Вова потянулся к башне, но Вика Белкина его опередила:
– Ничего и не тяжело. Очень просто, – отозвалась Вика, схватила с башни верхний блин и засунула в рот. Вован тоже потянулся за блинцом, но тут Галина Юрьевна прогремела:
– Белкина! Не завтракала дома? Балдин! Руки прочь от блюда! Так, ребята, отнесли блины на последние парты? И – встали! Алексей Альбертович войдёт, а мы зарядку не делаем.
Все, кто заходил в этот день в класс, говорили:
– Ах! Как аппетитно у вас пахнет! Прямо как в пекарне.
Прибежала и мама Кости Подленко. Она хотела потребовать, чтобы Костю пересадили на первую парту, в крайнем случае – на вторую. Но вместо этого мама Кости сказала:
– Ой! У вас что?
– А вам – что? – отозвалась Галина Юрьевна. – Костя не передавал мою просьбу?
– Какую просьбу? Константин! Что ты должен был мне передать?
– Я забыл, – прошептал Костя.
И мама Кости, сказав «Караул! Полундра! Ой! Масленица!», убежала. Вернулась она с бумажными пакетами.
– Горячие! Из супермаркета. От родительского комитета.
Галина Юрьевна поблагодарила родительский комитет от лица школы и сказала маме Кости:
– Приходите на праздник к пятому уроку!
– Обязательно приду! – обрадовалась мама Кости.
На четвёртом уроке Галина Юрьевна приказала Словарю принести из столовой десять тарелок, разложила на них блины из высоченной башни Дианы, прикрыла салфетками.
– Грядицкая и Словарёв! Отнесёте тарелки сначала директору и завучу.
– А можно я тоже отнесу? – поднял две руки Вова Балдин. (Он бы и три руки поднял, если бы у него три руки было.)
– Нет, Балдин. Нельзя.
Балдин насупился ещё больше, чем с утра, когда он Дианин блин не успел попробовать, и сказал недовольно:
– Бу.
2
На улице, перед школьным крыльцом, выставили столы. Повара притащили из столовой огромные кастрюли. В них были блины. Глашатаи, скоморохи и девицы-красавицы в душегреях пели частушки, водили хороводы, устраивали конкурсы. Но Вован не участвовал в конкурсах и соревнованиях. Он стоял у столов и помогал поварам раскладывать блины на бумажные тарелки. Ещё Вован жевал, не переставая.
– Любит мальчик блины как! – поразилась школьная буфетчица. – Седьмой уже доедает.
– Восьмой, –поправил Вова. – Плюс ещё с утра, пока в школу шёл, семь блинов слопал. Итого тринадцать.
– Пятнадцать, – на этот раз буфетчица поправила Вову.
– Рекордсмен! – подошёл к Вовану физрук. – На следующем уроке будешь у меня через скакалку прыгать. Пятьсот раз.
Когда чучело Масленицы обстреляли снежками, Скоморохи, звеня бубенчиками на шляпах, стали зазывать всех «отведать блина». То и дело у столов слышались голоса:
– А у меня тарелка пустая!
– И у меня вместо блина какой-то полумесяц рваный.
– Балдин! Твоя работа? – прогремела Галина Юрьевна.
– Чего я сразу? Я ничего. Бу.
– Та-ак. Так я и знала. Костя и Данила!
– Мы здесь!
И их мамы!
– Мы здесь, – подняли руки мамы Кости и Данилы.
– Вот вам ключ. Пожалуйста в класс. Принесите наши запасы.
Детям, которые уже всхлипывали от обиды, что всем блины достались, а им нет, Галина Юрьевна сказала:
– Ребята! Не расстраиваться. В Масленицу надо веселиться. А то зима не кончится. Сейчас наш первый «А» всех голодных угостит самыми вкусными блинами.
– Ой, спасибо вам Галина Юрьевна, – обняла строгую учительницу главный школьный повар. – Так вы меня выручили. Но какой мальчик прожорливый оказался. А я думала помощник.
А школьная буфетчица сказала:
– В прошлом году тоже голодные истерики были. Но в этом году больше испекли намного. Уж думали: всем хватит.
– Да уж всем, – ответила Галина Юрьевна. – С нашим Вованом всем никогда не хватит.
Костя и Данила со своими мамами притащили пакеты и контейнеры с блинами.
– Первоклассные блины! – хвалили учителя, радуясь, что все дети теперь сытые, всем блинов хватило, и нет больше обиженных, объеденных Вовой Балдиным.
– Ну так. Первый «А» всегда запас имеет, – улыбалась Галина Юрьевна.
Вова Балдин подошёл к Галине Юрьевне и попросил:
– Галина Юрьевна! А можно я последний блинчик съем? Ну совсем-совсем последний!
– Балдин! Что за наглость!
– Все уже наелись Галина Юрьевна, – крикнула мама Кости.
– Дети! Ну что? Дадим Вове последний блин?
– Да пусть уж доедает, – послышались голоса.
– Нет! – закричал физрук. – Балдину нельзя больше. Он может заболеть от переедания.
– Это я-то заболею? – подлетел к столу Вован и заглотил последний блин. – Да я ещё на продлёнке три тарелки супа съем и чайник компота выпью! Очень уж пить после блинов хочется.
После Масленицы Вована все стали называть Маслёнком. Это конечно же Слава Словарёв выдумал. Слава ещё так говорил:
– Есть грибы-маслята. Летние. А наш Вован – маслёнок зимний.
Рисунок Риты Гарнык
Рисунок Риты Гарнык
Масленица в школе (стихотворение)
Я маслёнка
Ты маслёнка
Он маслёнка главный
Душегреи надеваем
Сарафан, кафтаны.
Чучело припрятали
И без того – весна:
Капель звенит и солнце
И в мире света тьма.
Вместо куклы подожжём
Палку с простынями
Масленица милая
Живи, твори в подвале
Блины готовь и угощай,
Взбивайка-ка в шар сметану!
Женщину –хозяйку
Палить-сдавать не станем.
Конкурент
Снова о переоценке своих сил в спорте
На улице стало лужисто: тепло и сыро. Из-за луж сразу и лыжи отменились. Но Вован Балдин всё равно в школу с лыжами пришёл.
– Зачем? – сокрушалась Галина Юрьева. – Балдин! Объясни: ЗАЧЕМ?
– Что это? – вошёл в класс Алексей Альбертович.
– Это он водными лыжами решил заняться, – крикнул Словарь.
– Словарёв, не ори! – тихо попросил Алексей Альбертович.
– Они теперь все орут. Это весна, – вздохнула Галина Юрьевна: вздохнула, как отрезала.
– Первый «А»! Все короткую форму взяли?
– Бу! Я не взял.
– Ну ты-то понятно, – с угрозой сказал Алексей Альбертович. – Вместо лыж будем по шесту лазить, и по канату. Мальчики – по шесту, девочки—по катану. Тьфу. То есть по канату.
– Ой! Я умею! – крикнул Илья.
– Ну хоть здесь блеснёшь, Зачиняев, а то на лыжах так за зиму и не научился кататься. Бревно и то лучше на лыжах катается, чем ты.
Илья приосанился, стал гордый-гордый. Пока шли в физкультурный зал, он всем мальчикам хвалился:
– Я тебя сделаю. Я круче всех. Я умею по шесту. Я на всех детских площадках с рождения лазил по столбам. Быстрее всех.
В зале с потолка свисали, как две гигантские ноги дистрофика, два шеста и как два хвоста гигантского Иа-Иа – два каната. Хвосты радостно виляли от ветра, который нагоняли бегущие по кругу дети. Шесты висели чинно, гордо, молча и с достоинством – их ветром от бегущих не раскачать.
Начались лазания.
– Ступенькой ногу ставим! Ступенькой, Любушкина! А не на руках вверх ползём.
Многие мальчики тоже по канату лазили. У Словаря по шесту не получалось совсем, только по канату. А у Кости Подленко и по канату не получалось:
– Вот если бы канат на полу лежал, у меня бы точно получилось, – оправдывался Костя.
– Ты в планшет больше играй, скоро ходить разучишься, – сказал Алексей Альбертович.– Подленко – двойка. Нет: две двойки.
– Две двойки, две двойки. Ха! – рассмеялся Илья.
– Зачиняев! Лазаешь хорошо. А Речкин лучше тебя, – стал дразнить в ответ Костя.
– Стоп! – приказал Алексей Альбертович. – Сейчас посмотрим, кто лучше.
Алексей Альбертович свистнул. Лёша с Ильёй полезли наперегонки до потолка. Лёша победил.
– Ну вот, Речкин. А мама всё жалуется, что у тебя гайморит.
– Это у меня гайморит, – прошептал Данёк. Но Алексей Альбертович не расслышал и продолжал:
– На лыжах – двоечник, а по шесту – чемпион.
Зачиняев стал скрипеть зубами, от обиды и чтобы не заплакать он прикусил себе язык как можно больнее. Шесты всё качались, как будто дистрофик решил научиться танцевать. Но Илья этого не замечал. Он решил Речкина затравить. То есть начать вредить ему. По-всякому решил врага обижать.
Илья стал обзывать Речкина, толкать, нападать, воровать ручки и ластики. Особенно перед уроком физкультуры Зачиняев неистовствовал. Но всё это Зачиняев делал только, когда Галина Юрьевна не видела. Лёша очень страдал и переживал, даже бесился от возмущения и грозил Илье кулаком. Зачиняеву только этого и надо было – чтобы Лёша расстраивался. Зачиняев тогда становился довольный-предовольный.
И вот Речкин как-то с утра заходит в класс:
– Ещё раз начнёшь обзываться жирной коровой или скунсом, я тебе врежу.
– Ой-ой! Смелости не хватит.
А Речкин как заедет Зачиняеву в челюсть. А Илья как повалит Лёшу. Речкин с большим трудом, но скинул Илью с себя, встал.
Подленко бегает вокруг и кричит:
– Наших бьют!
– Да прекратите же! – пищит издалека отличница Таня Минеева.
Разнимать же никто не решился, кроме Словаря. А Славу Илья уронил одной левой.
Илья опять на Лёху накинулся. Обхватил железной хваткой. Речкин стал вырываться и рычать, и задел Илью локтём по носу.
Тут наконец Галину Юрьевну девочки позвали. Она вышла из учительской, дожёвывая на ходу конфету, а может печенье – Галина Юрьевна всегда перед уроками завтракала.
– Что такое? – прогремело в коридоре.
– Галина Юрьевна! – закричал Илья. – Речкин мне нос сломал.
– Да уж тебе сломаешь, Зачиняев. Иди к медсестре
После утренней драки Зачиняев ещё больше стал Речкина доставать. Тронет опухший нос и как начнёт обзывать Речкина хряком без пятачка, танком без гусениц, акулой без зубов, дворнягой блохастой и лишаистым котом. Речкин даже заболел от этих обзываний. Каким-то вирусом, который по школе бегал и всех с ног валил.
Илья обрадовался: не будет у него теперь на физкультуре конкурента! Он, Илюха Зачиняев, быстрее всех по шесту залезть сможет!
***
– Носки за линию! – просвистел в зале Алексей Альбертович. – Первый «А»! Сегодня переходим к новой теме, к игровым тренировкам. Пока на улице не подсохнет, будем учиться играть в гандбол.
– А как же шест? – хотел закричать Илья, но испугался, что Алексей Альбертович сто приседаний за «разговорчики в строю» заставит делать.
На уроке физкультуры (стихотворение)
Раз – толчок, и два – щелчок,
Локоть острый под бочок.
Три – пинок, четыре – фофан
Вот и плачет дурачок.
Мы его пинаем вместе
ты да я да мы с тобой,
Потому что в строе место
Первый я, и ты – за мной.
Мы лохов вперёд не пустим
Всех убьём, порвём, растопчем
Вот свисток. Учитель грустный
Грозно вдруг ногою топчет.
Вот опять в хвосте мы с Дэном
"Хиляки, крюки, сачки!" –
Наш физрук однако нервный…
На уроке дурачки
Лазят по шестам-канатам
Прыгают через козла
"Вам пятёрки всем ребята!
А толкающимся – два".
Наклейки
Альбомы с наклейками – это целое пришествие для класса
В первом «А» в моду наклейки вошли. Все девочки ходили с альбомчиками, рассматривали друг у друга странички с прилепленными феечками и крылатыми лошадками. Менялись девочки наклейками, хвалились друг перед дружкой.
– Надоели эти ваши альбомы, эти ваши наклейки! Лучше бы книжку Михалкова почитали, или Успенского, или раскрасили бы раскраску какую с героями «Союзмультфильма», – злилась Галина Юрьевна
Скоро мальчики тоже с альбомчиками стали ходить. Стали в альбомы человеков-пауков, бэтменов и ниндзя-черепах приклеивать-прилеплять. У Даника тоже такой альбом появился – чтобы не хуже других быть. Данёк решил с девочками тоже наклейками меняться—девочки слабее, поэтому честные; девочки не обхитрят, не заберут наклейку просто так: если что, Данёк и сам отобрать может.
Вот подходит Даня к Насте Петраковой и просит:
– Подари мне вот эту наклейку с лошадью!
Настя Данику отвечает:
– Нет. Не дам наклейку. Я сама и есть лошадь. При том – крылатая. Хочешь, фотографию свою подарю? Смотри на меня чаще, и никакие наклейки с лошадями не понадобятся!
– Нет, Настя. Мне нужна наклейка, а не твоя фотография. Вот если бы твоя фотография была наклейкой, я бы согласился.
– Хорошо,– сказала Настя. – Я тебе лошадку, а ты мне – крылатую лошадку.
– Нет у меня крылатой лошадки. Я ж не девчонка какая-нибудь, такую ерунду собирать.
– Тогда и обыкновенная лошадка тебе не нужна.
Но от Данька отвязаться было тяжело: Данику, если что понравится, он это обязательно заполучит.
– Понимаешь, Настя, – объяснил Даня вежливо, вкрадчивым мяукающим голосом. – Мне для чего лошадка нужна? У меня человек-паук верхом скакать захотел. И нужна наклейка с лошадью. Давай так: я тебе дам десять наклеек с человеком -пауком, а ты мне отдашь лошадь. Такой вот обмен для тебя выгодный!
– Ничего и не выгодный!
Дане надоело унижаться перед Настей и выпрашивать. Даня взял, да и выхватил весь лошадиный альбом. А Настя изловчилась, и Даню – копытом по кроссовке– Даня завизжал, обхватил ступню руками, заскакал на здоровой ноге – альбом на пол и полетел. Настя нагнулась, чтобы альбом поднять, а Данёк Настю – по башке. Хотя мама и говорила Данику девочек не обижать, но это ж когда было – в начале года. А сейчас уже последний триместр начался. Но Настя была лошадь реактивная, и успела и альбом поднять и этим альбомчиком голову прикрыть. Так что совсем почти не пострадали ни альбом, ни лошадки внутри альбома, ни их хозяйка.
И теперь остальные девочки, как завидят Данилу, так свои альбомчики в рюкзаки прячут, и учебниками наподобие зонтиков головы прикрывают – вдруг Даня и им по макушке врежет. Галина Юрьевна заметила это и сказала:
– Вот, девочки, молодцы. Вот уже меньше с наклейками возитесь. И совсем перестаньте приносить эти альбомчики. И нечего учебники над головами держать. Знания таким путём в мозги не ходят!
Рисунок Риты Гарнык
