Роман Заин
Следующий день
После Беса находились и еще претенденты, но участь была одинаковой для всех. Лост постоянно выходил победителем, предварительно вдоволь наигравшись, с жертвой на арене. К тому времени хищник научился убивать красиво, привнося в свои поединки, какую-то надуманную интригу, давая венатору шанс, а вместе с ним и надежду на победу. Однако, та надежда являлась мнимой и надуманной, в общем-то как и шанс. Во время поединка наступал момент, когда Лосту надоедал соперник, когда он уже вдоволь с ним наигрался, причем момент этот совпадал с верой бедолаги в свои силы и в свою победу, так вот тогда лев впадал в неистовую ярость, отбирая у венатора последний шанс и разрывая жертву в клочья. Сказать, что публика полюбила зверя, это не сказать ничего. Пред травлями с его участием, афиши города пестрили плакатами с изображениями разъяренного льва, а каких эпитетов он был удостоен?! О-о-о «безмолвный убийца, каратель самонадеянных, адовый лев, неуязвимый» и так далее, и тому подобное. На аренах продавались фигурки изображающие Лоста, ну а особо предприимчивые, тихонечко подторговывали, то зубом зверя, то его когтем, делая на этом хорошие барыши. Популярность хищника достигла масштабов столь небывалых, что его несколько раз возили в Рим для выступлений в тамошних цирках, и стоит отметить, местная публика предпочитала именно его, именитым гладиаторам, гремевшим в то время на аренах. Апогеем же славы должен был стать бой с лучшим венатором в мире, звание которого, и надо отдать должное – справедливо, носил Бадвин. Именно поэтому, в преддверии поединка поднялась такая шумиха. Публика ждала этого боя с нетерпением. Ставки доходили до сумасшедших размеров, давая приблизительно одинаковые шансы на победу обоим. И вот, наконец-таки, пришел тот день и та минута, которая должна разрешить столь принципиальный спор, и ответить на вопрос, кто сильнее лев или человек. Эдил, под умопомрачительное рукоплескание, огласил титулы и заслуги бойцов, приветственные овации выданы в троекратном размере, и схватка наконец–то началась. Оказавшись на арене против Лоста, Бадвин ни капли не смутился и не испугался, хотя некоторые это прогнозировали, ведь увидеть льва с трибуны и встретиться с ним лицом к лицу, есть вещи разные. Венатор занял оборону прямо в центре арены, выманивая Лоста на себя. Лев, толи благодаря антуражу, толи еще по каким-то причинам, сообразил, что сейчас ему противостоит опытный соперник, и поэтому не торопился кидаться на него, а ходил вокруг, с опущенной головой, искоса наблюдая за Бадвином. Это переглядывание затянулось, и менее терпеливые зрители, засвистели с трибун, призывая поединьщиков к активным действиям. Публика же более искушенная, наоборот, смотрела за этим танцем смерти затаив дыхание, понимая, что соперники оценивают друг друга, подбирая более подходящую тактику и время для атаки. Сильнейшее напряжение чувствовалось в воздухе над ристалищем, ибо всё должно вот-вот решиться. Первым с жаждою боя не совладал Лост, в длинном прыжке бросившись на венатора, пытаясь сбить того с ног, однако, Бадвин двумя точными шагами, ушел вправо от броска, и еле заметным движением руки, задел мечом плечо Лоста. Дикий, разъяренный рык наполнил яростью и гневом арену. Тонкая струйка крови, путаясь в шерсти, покатилась на песок. Зверь продолжал кружить по арене в нетерпении, но теперь его грацию нарушала слабая хромата, ибо он начал припадать на покалеченную лапу. За всю историю побед Лоста, ранение он получил впервые. Одобряющий вопль пронесся по трибунам, на которых уже никто не сидел, и причиной тому являлся, разумеется, накал поединка. Люди повскакивали с мест, чтобы лучше разглядеть происходящее. Второй выпад Лоста не заставил себя ждать. Подраненный лев, предпринял вторую попытку. Надо отметить, она отличалась от первой. В этот раз не было длинного прыжка, напротив, он подобрался на близкое расстояние, и стал раскачивать венатора маленьким выпадами то влево, то вправо. Это действо, не принесло никаких плодов и раздосадованный зверь, с грустью и злостью снова зарычал, призывая охотника не только обороняться, но и нападать. Удивительно смотрелся тот факт, что оба, как будто бы понимали язык друг друга, и этих обоих, как будто бы понимала публика. После громкого рыка, зрители принялись поддерживать Бадвина, разгорячая его и требуя атаковать. Они так неистово гнали его вперед, так стыдили и в то же время ласкали слух добрыми словами, что венатор действительно проникся этими противоречивыми чувствами и попробовал напасть. Однако, вовремя спохватился, так как эта попытка чуть не стоила ему жизни. Сделав несколько шагов вперед, он поскользнулся. Нога чуть-чуть поехала, и хотя он устоял на месте, равновесие на долю секунды все-таки потерялось. Лост реагировал молниеносно. Он бросился наперерез охотнику, и совсем уже было схватил его, но промахнулся на самую малость, задев Бадвина вскользь. След когтей, забрезжил на ноге венатора, двумя кровавыми полосами. Теперь они оказались в равных положениях. Исход битвы снова становился не ясным. Но продолжаться вечно, ему было не суждено. Хитрый лев придумал, как добраться до жертвы. Заметив в глазах противника страх от предыдущей атаки, он уверовал в себя всесильно, и не разбирая больше ничего, бросился на своего оппонента напролом. Бадвин махнул мечом, но взмах оказался запоздалым и удар пришелся не лезвием, а плашмя, так что не смог причинить огромному зверю, никого вреда. Четыре огромных клыка впились в тело, на груди и под лопаткой, закрывая, таким образом, почти весь стан венатора. Меч выпал из мертвой руки, а Лост продолжал мотать головою с Бадвином в зубах, разрывая того на куски. Всё вокруг залилось кровью. Зрители в экстазе хлопали в ладоши. Выигравшие пари поздравляли друг друга, славя Лоста, но и не принижая мастерства соперника. Ведь он был поистине великим венатором. Луций дружески подмигнул отцу, и важно перевел взгляд на арену. Ему стало очень приятно, от осознания своей маленькой победы над отцом. Остаток дня они провели весело и в прекрасном настроении. Флавиан хвалил его за правильный выбор, а выигрыш, который он заставил принять сына, хотя тот отказывался наотрез, отец с сыном вместе проиграли, не угадав победителя в схватке между мирмиллоном и ретиарием, вступающих следующими. С тех пор у Луция и завелась эта неподдельная любовь и трепетание пред хищниками, особенно предо львами. И именно поэтому приезд Лоста в зверинец, в мгновение ока всколыхнул те прекрасные минувшие воспоминания, и думать о чем-то другом Луций просто не мог.
Уже через несколько минут он бежал по направлению к зверинцу. Юноше, непременно, хотелось первым поглядеть и как бы поприветствовать льва, однако он чувствовал, что опаздывает и все время прибавлял ходу. С чем связывалось это желание, он не знал, наверное, что-то детское никак не могло в нем уснуть. Вопреки подозрительным ожиданиям зверинец оказался почти что пустым, а если точнее, то все желающие уже успели поглазеть на красоту и стать Лоста, и расходились, обсуждая в восхищении, размеры и силу животного. Навстречу взмыленному Луцию проходили рабы, здороваясь с ним и улыбаясь. Некоторые, те, что видели льва впервые, не скрывали своего истинного удивления, ахая и охая на весь зверинец. Те же, кто видел его не впервой, тоже находились в прекрасном расположении духа, еще раз убедившись, что больше Лоста, быть в природе, никого не может. Им еще раз выпало счастье лицезреть безмолвного убийцу собственными глазами.
– Я слышал, что его выпустят лишь на игры, посвящённые триумфу Тита. А их ждать еще целый месяц. Вот обидно, – говорил один служитель зверинца другому, проходя на встречу Луцию и кивком приветсвуя того.
– Куда поместили Лоста? – раздосадовано поинтересовался у них молодой человек.
– В северном крыле, находится самый большой вольер этого зверинца, господин. Там и расположили страшного льва. Вам надо идти по этой дороге, и вы выйдете прямо к нему. Если Луцию угодно, то мы готовы проводить его.
Луций ничего не ответил, а угрюмый, поплелся вперед. Грусть разочарования, крупными каплями обиды потекли по телу. И всё от того, что он не успел увидеть, ту самую главную реакцию зевак, пускай даже и рабов, от первого знакомства со львом. Как же хотелось еще раз увидеть, когда на растерянных лицах, появлялись неподдельный восторг, ликование, и нетерпеливое ожидание будущих боев. Нравилось видеть, как эти зеваки смотрели вокруг, как бы ища подтверждения того, что им это не кажется, что этот лев существует на самом деле. Но самым очаровательным, несомненно, являлся тот момент, когда их взгляды устремлялись к нему, как к профессионалу и знатоку. Как описать то чувство, когда у тебя ищут подтверждения правды? Когда все вокруг понимают, что только ты обладаешь этой правдой!!! Это фантастическое чувство окрыляет, оно поднимает тебя выше остальных, оно заставляет гордиться собой и приносит настоящее удовольствие. Но сегодня момент оказался потерянным. Луций все равно плелся к вольеру, ведь не поприветствовать своего любимца, он попросту не мог. По пути к клетке, он встретил праздно шатающегося Митраса. Как и в день их первой встречи, он казался каким-то отрешенным, непонимающим где находится и что происходит вокруг него. В разодранных и запыленных лохмотьях, он шел покачивающейся походкой, от одной клетки к другой. Увидев Луция, Митрас застыл. Его лицо, обычно хмурое и потерянное, просветлело, будто вместо Луция он увидел чудо диковинное. Приблизившись, он повалился в ноги юноше, принимаясь целовать кончики его тоги и краешки сандалий, небрежно застегнутых на щиколотках. Луций отдернул ногу и отошел, но не известно почему, почувствовал себя бодрее и лучше. Как будто камень свалился с плеч, позволяя дышать свободнее с новой, доселе неизведанной силой. Видимо Митрас оказывал удивительное воздействие не только на животных, но и на людей. Юноша уже собирался пойти дальше, но от назойливого оборванца отстать оказалась, не так-то легко. Стоило Луцию отойти в сторону, Митрас, не поднимаясь на ноги пополз за ним, мурлыкая при этом, словно кошка, и пачкаясь в пыли. Как только чудаковатый старик дополз до цели, он заново ухватился за края одежды, и принялся лобызать их. Луций еще раз отпрянул, и еще раз Митрас настиг его. В конце концов, это превратилось в некое подобие игры, где один убегал, звонко хохоча, а второй догонял. Надо отметить скорость, с какой Митрас передвигался на коленях, это по истине было нечто!!! А когда Луций пускался вспять бегом, то старик вставал на четыре конечности, и бросался вдогонку будто бы он, как минимум быстрый гепард. В итоге «назойливый кот» одержал верх, загнав юного хозяина в угол. Вдоволь нагладившись и налабызавшись, он наконец-таки поднялся на ноги. От игры не осталось и следа, а в глазах старика почему-то застыли слезы. Разхдухаренный Луций не сразу понял, почему так получилось. Только немного отдышавшись и скинув с себя маску озорника, он смог сообразить, что заставило старика так себя вести. Он вспомнил, момент их знакомства. Точнее сказать, за несколько минут до знакомства, когда охрана выстроила ряды обреченных, среди которых находился и Митрас, Луций вспомнил как запретил им уводить старика на смерть. Только теперь он понял, что таким образом, старик выражал свою благодарность, и ему захотелось принять ее. Он ласково посмотрел в ответ, и предложил Митрасу сопровождать себя до клетки с Лостом, чем выказал свое расположение и очень уважил старика. Однако разговора с ним не получилось, по известной причине отсутсвия языка у последнего. Они шли в молчании, меж клеток и заборов, за которыми рычали и скулили самые разнообразные звери. Справа, по большей части, содержались хищники. Слева, находились все остальные, начиная от слонов и заканчивая клетками с попугаями. Вонь стояла ужасная, так что Луций натянул край тоги себе на нос. Спустя какое-то время, они добрались до вольера Лоста. Клетка дейсвительно поражала размерами, и конструировалась таким образом, что за животным можно было наблюдать не только через решетку, но и со специального помоста, возвышающегося над одной из сторон клетки. На него-то они и поднялись, чтобы полюбоваться в полном объеме, видом свирепого хищника. Однако, увиденная картина разочаровала их. Огромный лев лежал посредине клетки и жалобно скулил, крутя косматой головой из стороны в сторону, как будто бы пытаясь стряхнуть с нее чего-то. Это чего-то никак не стряхивалось, и он скулил еще жалобнее. После, лев начал умывать свою огромную морду. Начиная от ушей, зверь вел он огромными лапами по редкой гриве, и доходя практически до носа, резко, с жутким рычанием, стряхивал что-то на землю. Однако оно не стряхивалось, и зверь, не добившись нужного результата, повторял это действие еще и еще раз. Завидев двоих на вышке, лев сначала яростно зарычал, пытаясь выместить на них свою злобу и досаду, но уже через минуту, стал смотреть, глазами грустными, в которых застыли боль и мучение. Подойдя к ним, практически под помост, он передней лапой попытался дотянуться до него. Разумеется, ничего не получилось. Тогда лев свернулся клубком, прямо под гостями и начал яростно рвать шерсть на голове задними лапами, все так же будто бы пытаясь сбросить, что-то с себя. Снова ярость перешла в скулеж. Становилось очевидно, что с животным что-то происходит, и это происходящие, его жутко беспокоит.
– Быстро беги за врачом! – наказал Луций Митрасу. Тот, кивнув в ответ, помчался по дороге на поиски звериного доктора. Не прошло и получаса, как вокруг клетки собрался целый консилиум, во главе с Буру. Неподалеку толпились венаторы и бестиарии, рабы в набедренных повязках, мясники, рабыни чистящие клетки, ровным счетом все, кто работал в зверинце. Льву тем временем становилось хуже и хуже. Припадки ярости сменялись скулением. Было непонятно, что происходит с Лостом. До этого момента, ни один, даже самый опытный работник, не видел подобного поведения у животных. С разных сторон посыпались версии того, что могло произойти. Один раб, нашептывал в полголоса другому, мол, Зевс прогневался на льва за то, что тот погубил людей больше, чем Киферонский лев, и теперь подвиг Геракла выглядит не подвигом вовсе, а так себе. Потому что люди больше говорят о Лосте, чем о Киферонском льве, а это никуда не годится. Третий рассказывал четвертому про ужасную морскую болезнь, которую выдержит не каждое животное. Мясник утверждал, что льва мучит расстройство желудка. В общем, вокруг стоял самый настоящий гвалт, собранный из разнообразных версий. Спорили и утверждали все кому не лень, кроме настоящих лекарей, вставших небольшим полукругом возле клетки, и тихонько перешептывающихся между собой, пытаясь разобраться, что же за напасть поразила животное. Никто, до этого момента, подобного поведения среди зверей не видел. Причем не только у львов!! Вообще не у кого. Чтобы зверь драл сам себя когтями, скулил и кидался на клетку одновременно, было внове для них. Первый врач, самый старый и опытный, имени которого уже никто не помнил, думал, что у льва нервное расстройство, и предлагал дать ему отвар из шишек хмеля, а после, когда животное отдохнёт, снова посмотреть на его поведение. Поскольку идей и сколько-нибудь толковых версий больше не нашлось, решили согласиться с этой. Вот только как заставить льва выпить отвар, никто не подумал. Вначале решили действовать старым проверенным способом, опутать льва, и насильно влить лекарство ему в пасть. Однако, не тут-то было. Лост разорвал накинутые на него путы как нитки, и еще успел убить одного из рабов, участвующего в данной затее. Пытались взять животное хитростью, искупав мясо в отваре, но спустя немного времени сообразили всю глупость этой идеи, ибо отвара требовалось намного больше, да и зверь оказался не голодным. Решение пришло оттуда, откуда не ждали. Сообразив, что происходит, и то что зверю хотят помочь, Митрас вызвался зайти к нему в клетку, и попробовать напоить его. Пришлось снова стать свидетелями чуда. Старик зашел к разъяренному льву, и уже через минуту сидел подле него, гладя того по массивной холке, почесывая за ухом, и при этом подливая отвара в глиняную миску. Это зрелище казалось еще более удивительным, чем с гиенами. Со стороны смотрелось, будто Митрас что-то шепчет царю зверей в ухо, и тот, с пониманием соглашается, и даже благодарит, потому что выпив отвар до конца, он принялся лобызать, своим огромным розовым языком, руки старика. Когда же Митрас вышел лев окончательно успокоился, и лежа, лишь глазами, наблюдал за окружившими клетку людьми. Прошло еще несколько минут, тяжелая рыжая голова, упала на мощные лапы; глаза медленно наливаясь усталостью, помутнели и закрылись, раздался громкий зевок и лев заснул. Публика, тихо, чтобы ни разбудить животное начала разбредаться кто куда. Луций сильно переживавший за состояние Лоста, уходил практически последним. Он все смотрел как хищник ровно дышит, как его большие лёгкие раздуваются и сдуваются обратно, как уши подергиваются во сне, отгоняя приставучих насекомых. Казалось, что все хорошо, но внутреннего спокойствия почему-то не было. Какое-то чувство тревоги, сидевшее внутри, не давало покоя и не приносило облегчения. Оглядевшись, он увидел одинокого Митраса, прильнувшего лицом к клетке, и тоже наблюдающим за львом. Глядя на его беспокойный вид, переживания Луция, заиграли внутри новыми силами. Подойдя к старику, он взял его за руку и вопросительно посмотрел в уставшие печальные глаза, задавая немой вопрос, который вслух произносить не имело смысла. В ответ Митрас лишь помотал головой, давая понять, что сон не является спасением, что он лишь кратковременная передышка, и вторая фаза болезни еще впереди. Стоять и разлядывать отдыхающего Лоста, не было никакого смысла. Теперь старик взял юношу под локоть, и в молчании повел по дороге, оставляя Лоста в покое, хотя бы на какое-то время. Ведь как известно, самым первым лекарством от любого недуга, является отдых.
Расставшись с Митрасом, и оставшись один на один с собою, мысли о Лосте никак не покидали Луция. Вечером этого дня он больше не ходил к клетке, однако сильно переживал, и несколько раз посылал рабов спроситься о его здоровье. Впрочем, новостей от клетки не приходило, все это время лев крепко спал. Видимо его, действительно, сильно утомила дорога, или отвар хмеля, влитый в него Митрасом, оказался слишком крутым. Зверь спал, а юный Луций места себе не находил. Переживания не давали ему покоя, все происходящее вокруг, как будто, заволокло пеленой и не сильно интересовало юношу. Жизнь шла где-то рядом, как-бы огибая и минуя молодого человека. Хотя, надо отметить, Луций оказался не одиноким в своих переживаниях. Весь дом, вместе с ним волновался и испытывал тревогу. Больше же остальных переживал Флавиан, ведь у него имелись огромные планы на Лоста. Он уже успел рассказать о силе и размерах животного всей близ живущей знати, и пообещать им самые кровавые игры, с его участием. А если переживал хозяин дома, то и весь двор находился в тревоге, стараясь, лишний раз не попадаться на глаза, расстроенному господину. Ближе к вечеру, новостей не прибавилось. Вокруг клетки дежурили рабы, готовые докладывать, о любых изменениях в состоянии животного. Но караул их оказался тщетным, потому что лев и не думал просыпаться.
После ужина, скупого на общение, хозяева и прислуга разошлись по кроватям. Видимо, вымотанный нервным днем Луций, сразу же уснул, как только его голова коснулась подушки, но проспал совсем не долго. В самый разгар ночи, кто-то тихонько тронул его за ногу. Очнувшись, он увидел перед собой Акима, запыхавшегося и взволнованного.
– Там ..там … Лев .. Хуже !!!, – задыхаясь проговорил он, показывая указательным пальцем на выход.
Спустя несколько минут, они бежали по широким дорогам зверинца, к клетке Лоста. Их марафон не занял много времени. Добравшись до пункта назначения, они даже сами себя не смогли бы услышать или разобрать. Вокруг стоял такой шум, что казалось началась война. Звери, будто сбесившись разом, рычали, блеяли, фыркали и скулили, поддерживая своего царя в его горе. Приблизясь к клетке, Луций с Акимом увидели, что она как бы светилась. Это сотни зажжённых факелов вокруг, создавали такое впечатление. Вокруг то в зад то вперед, сновали рабы. Среди них, в самой гуще событий, стоял отец, внимательно выслушивая донесения прислуги. Луций молча подошел и встал рядом, не влезая в разговор, но внимательно вслушиваясь.
– Еще раз повтори, что произошло?? – требовал Флавиан, у трясущегося от страха раба.
– Лев проснулся через три часа после заката – заикаясь и почти теряя сознания чеканил раб, – он сразу пробудился не в духе, о чем мы сообщили главному лекарю. Тот сказал покормить его, но лев не принимал еды, мечась по клетке как безумный. Сначала он бегал по вольеру в припадке ярости, а немного погодя, упал ничком на землю и стал драть себя когтями. Мы сразу же послали за вами господин, и за доктором тоже.
– Что ты намерен делать? – спросил уже нервическим, раздражительным голосом Флавиан, у лекаря, стоящего неподалеку.
Старик лишь потупил взгляд и что-то несвязно бормоча, отвечал, что не видывал доселе такого, и ему бы желательно посоветоваться с коллегой, живущим неподалеку.
– Так почему же ты не сделал этого, еще днем!!!! – вскричал Флавиан, самообладание которого оставило в конец. – Или ты надеялся, что все обойдется???
– Я..Я .. Мы.. думали … отвар.. – что-то невнятное пытался ответить перепуганный врач.
– Если со львом случится что-нибудь непоправимое, – при этом он оглядел всех присутствующих, – клянусь Дианой, я скормлю вас всех, в первое же утро, первого же дня игр, которые начнутся накануне. А сейчас, что хотите делайте, но Лост должен поправиться. Слышите!!!! Всех до единого!!! И детей ваших и жен!!! Все пойдете на арену!!!
Второй раз повторять не пришлось. Рабы с огромной скоростью бросились кто куда, пытаясь как-нибудь помочь происходящему горю, только уже не львиному, а больше своему. В том что Флавиан сдержит слово, сомнений не возникало, поэтому, что есть мочи, перепуганные рабы силились сделать хоть что-то полезное, заглядывая в глаза находившимся рядом лекарям. Впрочем, помочь они ничем не могли. Поэтому получилась безмозглая сутолока, снование взад и вперед, и кое-где, из-за густого скопления бестолковых, организовалась давка. Происходящее разозлило Флавиана еще сильнее. Он видел общее непонимание вокруг себя, видел безмозглых ничего не делающих и главное не могущих спасти льва, мерзавцев, чувствовал, что ситуация неуправляема, и лишь течет по течению куда-то вперед. Неожиданно заревел лев, прервав его гневные думы. Но заревел он не как царь природы, а как побитое животное, мучающееся, и молящее чтобы кто-нибудь прекратил его муки. Стон получился таким грустным и протяжным, и столько в нем было боли и страдания, что даже сердца самых суровых рабов сжались от жалости, не говоря уже о Флавиане. Все вокруг замолкло и остановилось. Эта двухсекундная тишина, наэлектризованная до предела, должна была вот-вот взорваться и взгляды рабов, невольно устремились на своего бешеного господина. Тот стоял как в исступлении, часто дыша и краснея, словно помидор. Глаза его вылезли из орбит, руки сжались в кулаки и как будто бы затряслись в нервическом припадке. Старые рабы, хорошо знавшие грозный нрав своего хозяина, мигом стали за спины тех, кто знал его плохо, предчувствуя бурю, которая должна вот-вот разразиться. И надо отметить – ни капельки не ошиблись. Взбешенный бездействием и тупостью, находившихся вокруг, Флавиан, достал из-за пояса кинжал, и дал им наотмашь стоящему рядом врачу. Тот еще не успел упасть на землю, а взбешенный хозяин уже наносил следующий удар, проходившему мимо рабу, несущему зерно для кур. Третий удар, уже не кинжалом, но камнем валяющимся рядом, обрушился на водоноса, решившего поглазеть по своей глупости, на происходящее. Земля, перемешанная с песком под ногами, начала покрываться кровавым покрывалом. Стоны льва заглушились криками ужаса, и хрипом умирающих. Флавиан стоял в центре этой бойни, а рабы окружавшие его, создавали вокруг как бы арену, с бортами, сотканными из людей. Головы всех одинаково смотрели вниз, но в то же время, глаза каждого, с утроенным вниманием следили за любым движением хозяина. Ведь его движение сейчас означало жизнь или смерть. Убежать из этой стены было не возможно, однако с каждым поворотом головы Флавиана, ряд на который он посмотрел, делал машинальный, еле заметный, шажок назад. Оставалось только наедятся на милость своего господина, на то, что он снова вернется в рассудок, и сможет простить им это наглое бездействие и тупоумие. И действительно, понемногу приходящий в себя Флавиан остановился, обвел ненавидящим взглядом окружающих, и бросив на землю кинжал, не говоря больше не слова, пошел в сторону виллы. Не успел он скрыться из видимости рабов, как среди них, наверное во все глотки сразу, прозвучал выдох облегчения и дружеское подмигивание друг другу, мол, нам-то с тобой сегодня повезло!!
Прошло еще немного времени и мало-помалу, публика начала разбредаться от клетки, в самых разных направлениях. Раненого раба и врача, на руках понесли лечить, а раба несшего зерно, и которому повезло меньше остальных, он угасал практически на глазах, решили скормить медведю, который, как раз, весь день вел себя довольно-таки скверно. У клетки остались лишь двое. Ими оказались старик Митрас, да Луций, переживающий за льва, как за родного брата. Он стоял, упершись головой в железные прутья клетки, и не сводил взгляда с мучающегося животного. Чувство раздраженной досады, словно червь, пожирало его душу. Тяжело представить более мучительное состояние, чем смотреть на дорогое тебе существо, дёргающееся в неистовых конвульсиях боли, и осознавать, что ты ничем не можешь помочь. Понимать эту боль, хотеть пропустить ее через себя, лишь бы отнять, хоть бы малую часть этих мучений от него. Огромный хищник, царь природы и арен, угасал на глазах от непонятного заболевания. Разве такая смерть достойна его?? Разве не заслужил он другой, более славной кончины?? Ведь корчится в муках, не как великий лев, а как какая-то жалкая кошка. Скулит, плачет!! Неожиданно вся жалость к нему превратилась в неистовую злобу. Вместо сожаления, лишь презрение, наполнило его душу и тело. Лост стал омерзителен юноше. Крупные капли слез, начавшие свои разбег по щекам, остановились. Раздражение уже перерастало в ярость, он чувствовал, что хочет чем-нибудь запустить в льва, и сделать тому еще больнее. Недостойный слабак!!! Вшивая кошка!! Голова начала кружиться, юноша стал задыхаться от злобы, как вдруг. Он ближе прислонил голову к решетке, взялся за ее пруты руками и начал вглядываться пристальнее и острее, в такого ненавидимого ему льва. Зверь находился под помостом, и как бы прятался от света факелов под навесом строения. Темнота мешала рассмотреть крутящееся на земле животное, но именно она, в свете луны бьющей словно прожектор откуда-то сбоку, и дала возможность увидеть, что что-то блестит в его пасти. Луций зашел с другого края, пытаясь точнее рассмотреть, блеск в области зубов во рту у льва. Сначала он подумал, что ему показалось, и это лишь один из клыков Лоста, сыграл отблеском от ночного светила. Тем не менее, вглядываясь сильнее и пристальнее, меняя позицию, вокруг клетки, он отчетливо заметил, что в пасти льва точно что-то застряло. Зверь же, будто бы специально позировал, перекатываясь сбоку на бок, то застывая на спине, с разинутым настежь зевом. Вскоре Луций уже отчетливо видел это нечто, торчащее между двумя рядами зубов в верхней челюсти. Юноша аж вскрикнул от радости, ведь вот же она причина мучений. Он уже хотел помчаться за отцом, но что-то его остановило. Какое-то новое внутреннее чувство наполнило его до краев. Безудержная радость начала затихать, и ей на смену, крадучись, явилась гордость. Бесспорно, картины веселого ликования, прославление его наблюдательности, всё это будет, но это ли он хочет получить на самом деле. В конце концов, любой бы мог заметить причину, а ему просто посчастливилось сделать это первым. Луций понимал, что он итак уже является спасителем льва, однако сейчас, ему этого показалось мало. Он смотрел на мучения зверя, вспоминал ярость отца, и с гордостью осозновал насколько его виктория будет значительной. Оглядевшись, юноша увидев не впитавшуюся до конца кровь в песок, и подумал про рабов, прибывающих сейчас в страшнейшем ужасе. И что-то внутри его зашевелилось. Он понял, что прийти с предполагаемым решением задачи это полдела, а прийти с уже решенной проблемой – это действительно триумф. Но как это сделать? Решение пришло само собой, лишь стоило немного повернуть голову вправо. Там, разочарованный и разбитый звериным горем, сидел Митрас, подняв очи вверх, что-то нашептывая как будто бы в бреду. Луций хотел побежать к нему, но приостановился, и дальнейший путь продолжил чинно, как и подобает патрицию, умнейшему человеку решающему любые сложности. Подойдя практически в упор, он многозначительно посмотрел на старика, перевел взгляд на клетку, и медленно, тягуче заговорил:
– Хотел спросить тебя Митрас, как ты считаешь, что происходит со с львом? С чем связаны его мучения?? Ах да!! Ты же не умеешь говорить!! Тогда хоть знаки покажи мне, есть ли у тебя соображения на этот счет.
Митрас тихонько покачал головой, глаза его обреченно смотрели вниз. Он сильно переживал из-за животного, и в эту минуту Луций окончательно понял, почему его называли другом зверей. Старик грустил настолько искренне, что вряд ли кто-нибудь бы усомнился в подлинности его чувств. Сейчас он выглядел таким жалким и сокрушенным, будто бы хворь произошла не со львом, а с ним самим, или с его родными. Казалось, он и не слышал, что спрашивал Луций. Его сознание погрузилось внутрь себя самого, тщетно силясь отыскать ответ на вопрос, как можно помочь животному. Растормошив Митраса за шиворот, юноша заставил того обратить на себя внимание, и жестами начал показывать, что происходит со львом. Помутневшие глаза Митраса, потихонечку стали разветриваться, как небо затянутое тучами, под напором ветра, обнажает свои голубые своды. Вскоре горе отраженное в них, пропало вовсе, а на смену ему, заблистала искра надежды, с каждым новым словом Луция, разгорающаяся и превращающаяся в костер. Старик в полной мере понял, что ему объяснял молодой господин, и сосредоточил взгляд на льве. При этом он крутил головой и так и этак, чтобы хоть одним глазком заметить тот подлый предмет в челюсти животного, так сильно его мучавший. И вот, одна из попыток увенчалась успехом. Он просветлел в буквальном смысле этого слова. Старческое лицо вновь порозовело, движения приобрели быстроту, что свойственна только человеку здоровому. Он схватил Луция за руку и стал чувственно трясти, после заключать в объятия, лобызать, совершенно забывая о социальной пропасти между ними. Но все это было благодарностью за помощь, и Луций лучше остальных понимал это. Тем не менее, вовсе не мысли о классовом превосходстве, занимали сейчас голову старика. Внезапно, в порыве этой нескончаемой радости, он потянул Луция за собой, двигаясь по направлению к входу в клетку. Юноша, поддавшийся нахлынувшему ликованию и одновременно обуреваемый гордостью пошел за ним, но на полпути, сообразив куда тащит его Митрас, остановился. Проходя мимо прутьев клетки, и увидав за ними разъярённого зверя, еще не знающего про свое недалёкое избавление, Луций передумал. Остановившись как вкопанный, он выдернул руку из объятий старика, и кивком головы показал на льва. Его намек был более чем понятен. Лост бесновавшийся за оградой, находился в очередном припадке ярости. Он то валяясь на спине, рвал кожу морды задними лапами, то переворачиваясь на живот, пытаясь передними, будто бы, стряхнуть чего-то с головы. Как не переверни, а лев за оградой смотрелся агрессивно и недружелюбно. Страх охватывал Луция уже при мысли, что Митрас зайдет к нему в клетку, и разумеется его сознание, даже не допускало идеи, что он зайдет в клетку вместе с ним. Однако Митрас не унимался. Он взял за руку Луция, и кивком показал на зверя. В увлажненных глазах старика, застыл немой посыл «смотри, как ему плохо!! Ведь мы же оба любим этого зверя». После, еще мягче и с таким страданием посмотрел юноше в лицо, что новое, малопонятное чувство слепого доверия, словно пожар, расползлось по телу молодого патриция. Непонятно откуда но появилась слепая вера и уверенность, а вид беснующегося животного, вместо страха, вызвал участие и сострадание. Желание уцелеть при встрече с хищником испарилось, никакого страха больше не существовало. Все вокруг будто бы заволокло пеленой. Есть только лев и его страдания. Есть лишь цель – помочь льву, облегчить его терзания, освободить его от мучений. Что такого сделал с ним Митрас, юноша не понимал. Однако, действительно, страха больше не существовало. Луций еще раз посмотрел на льва. Жалость!! Именно жалость обуревала и точила сердце при взгляде на животное. Непонятно откуда силы взялись в молодом организме, но Луций чувствовал, что они его переполняют. Ему даже казалось, что он находится на каком-то поводке, у которого стоит лишь ослабить карабин, и он помчится врачевать льва. Юноше казалось, что его как будто кто-то не пускает ко Лосту, и желание помочь от этого возрастало троекратно. Что будет дальше – вообще неинтересно. Дальше быть не может, пока зверь находится в беде. В таком невменяемом состоянии, не ведая себя и наблюдая за происходящим как бы со стороны, словно заворожённый, он вошел в клетку вслед за Митрасом. Его ноги не тряслись, они наоборот ускорялись при подходе к животному. Луций торопился спасать льва. И впоследствии, вспоминая этот момент, юноша диву давался своей смелости и безрассудству, одновременно. Великая цель застилала глаза. Впереди виделся лишь несчастный лев, которому надо было, во чтобы то не стало, помочь. Лост сначала заинтересовался гостями, так бесцеремонно ворвавшимися на его территорию, и даже приподнялся им навстречу, но уже через несколько секунд снова поддался мучениям, изнуряющим его тело. Митрас и Луций проследовали в молчании весь путь, от калитки и до несчастного льва. Ни капли сомнений или переживаний не омрачали их душ. Молча, не говоря друг другу не слова, даже не перемигиваясь между собой, они принялись за дело. Со стороны, если бы кто-нибудь их увидел, то непременно подумал бы, что это слаженная команда работает над львом, а ни как не двое, чуть-чуть знакомых друг другу людей. Митрас взял голову льва на руки, и плавно приоткрыл ему пасть. Лост, видимо чувствуя, что люди хотят ему помочь, повиновался, исполняя бессловесные требования старика. В раскрытой пасти, в верхней ее челюсти, отчетливо виднелась косточка, застрявшая между двумя рядами зубов. Нёбо было разодрано, а края, в которые она упиралась с обеих сторон, напоминали кровавую кашу. Смрад шел ужасный, смахивающий на гниющую компостную кучу. Видимо данная проблема мучала льва не первый день, и лишь море, по которому зверя доставляли в Остию, отвлекало царя природы от мучающих болей. От запаха гнилости Луций протрезвился. Он неожиданно осознал себя в клетке со львом, как будто бы проснувшись в незнакомом месте. Лост тихонько скулил, предвкушая болезненную операцию по извлечению косточки. Митрас, вынырнув лицом откуда-то из под гривы зверя, и глазами показал Луцию, что тот должен доставать кость, а он подержит голову в недвижимости. Получалось, что муравей должен подержать слона. Это выглядело бы очень весело, если бы юноша не находился с ними в одной клетке. А поскольку все было наоборот, страшнейшая паника охватила молодое тело и почти вырвавшуюся наружу от ужаса, душу. То смятение, которое наполняло Луция, невозможно передать словами. Он обнаружил себя в клетке со львом, с разинутой огромной пастью, за которой практически весь скрывался Митрас, и ему предстояло залезть в неё рукой, дабы вытащить кость. Нервная тряска передалась в члены юноши, ноги начали подкашиваться, а руки заходили ходуном. Холодная испарина тонкой струйкой покатилась по спине. В Луцие происходила внутренняя борьба. С одной стороны здравый смысл и логика, говорили: «обернись!! посмотри по сторонам!! ты сейчас стоишь рядом с самым страшным хищником современности, и собираешься залезть рукой к нему в пасть??!! Ты в своем уме?». С другой стороны любовь к животному, и непонятно откуда появившееся честолюбие шептало совершенно противоположное: «ничего не бойся. Если бы лев хотел, то ты бы давно валялся б мертвым. Уже через несколько минут ты выйдешь из клетки победителем, и все будут восхищаться тобой!! Только представь!! Оно того стоит!». Юноша стоял, с тупым выражением лица и ничего не делал. Лев, лежащий на руках у Митраса, тяжело вздыхал и сипел, выплевывая изо рта, будто кит, окровавленные слюни. Старик что-то шептал ему на ухо, гладя тощей рукой совсем не косматую гриву. Он пытался успокаивать его, или возможно даже баюкал. Вид этого несчастного страдающего льва, царя природы раздавленного обстоятельствами, смог победить сомнения, борющиеся в юноше. Он, так до конца и не ведая что делает, закрывая глаза на то что может произойти, боязливо и нерешительно, полез в разинутый зев. Ухватившись за косточку, он тихонько потянул, но она не поддавалась. Он потянул сильнее, кость оставалась в том же месте, даже не шелохнувшись с места. Лев при этом издал какой-то непонятный и протяжный звук, который нельзя было отнести не к реву, не к скулежу, что-то между ними! Его дыхание участилось, но он продолжал терпеть, лежа, своей огромной головой на руках Митраса. Лишь капельки слез, выступившие на глазах, говорили о том, насколько мучительно животному сейчас. Собрав всю отвагу, которая еще в нём осталась, Луций одной рукой ухватился за челюсть, а второй стал тихонько расшатывать косточку из стороны в сторону, пытаясь раскачать ее. Мало по малу, под хриплое сипение льва, кость начала поддаваться, и уже через мгновенье, оказалась вырванной из плена, зажатой в крепкой руке Луция, оставляя за собой кровавый след из красных брызг в воздухе. Лост взревел как ошпаренный, и в туже секунду, вскочил на четыре лапы, уставившись косматой мордой, практически в грудь юноши. Их разделяло между собой не более нескольких сантиметров. Луций чувствовал на себе его частое, горячее дыхание. Тело льва натянулось как тетива, готовая вот-вот пустить стрелу. Казалось, он ждет лишь повода, неловкого движения, чтобы растерзать своего обидчика и спасителя одновременно. Юноша застыл, боясь пошевелиться. Луций, будто бы находясь в лихорадке вибрировал и трясся мелкой дрожью от безвыходности своего положения. Он даже не смел посмотреть навстречу льву, осторожно вдыхая и выдыхая воздух. В порыве этого ужаса, слышалось лишь хриплое дыхание зверя, стоявшего неподвижно против него. И не ясно, чем бы то закончилось, если бы где-то с боку протяжно не застонал Митрас. Невольно, будто сговорившись, лев и юноша повернули головы в сторону. В его сторону. Их взору предстала печальная картина. Митрас лежал в луже собственной крови, которая угасающим фонтаном, била из живота наружу. Видимо когда Лост вскочил, он нечаянно зацепил старика лапой, и распорол тому тело и нутро. Старик корчился в агонии на песке. Одной рукой он тщетно пытался закрыть рану, а второй приподняться, чтобы сесть. Лост отвернулся от юноши и с каким-то удивлением уставился на Митраса. Луций уже почти собрался броситься к нему на помощь, но в ту же секунду сообразил, что сейчас, пожалуй, единственный и самый удачный шанс покинуть клетку. Именно сейчас, пока лев занят стариком. Поэтому, маленькими аккуратными шажками, стараясь двигаться как можно бесшумнее, словно рак, юноша попятился к выходу. Лев тем временем продолжал разглядывать старика. Сначала он покружил вокруг него, а затем сел, прямо в засохшую лужу крови, рядом с Митрасом, и повернул косматую морду на Луция, вернее в ту сторону, где он совсем не давно был. Но того и след простыл. Он уже стоял за границей клетки, уперев руки в колени, тяжело дыша от нервного напряжения и от скоростного рывка, который предпринял, ради своего же спасения. Немного передохнувши и придя в себя Луций увидел, что старик больше не хрипит и не дергается. Лост лежал рядом с ним, поводя огромной мордой из стороны в сторону. Казалось, будто бы он охраняет своего хозяина, заснувшего мирным сном неподалеку. Вопреки ожидания Луция, лев не притронулся к телу, и дело было не в голоде, хотя Лост, из-за этой злосчастной косточки, давненько не кушал. Всем своим видом, находясь рядом со спасителем, он пытался выказать свою благодарность, хотел показать, что он оценил заботу Митраса о нем. Еще раз посмотрев на льва, горделиво возлегающего возле тела, Луций тихонько поплелся вдоль решетки, с каждым шагом все больше и больше осознавая свой безумный поступок. Теперь, по прошествии времени, всё казалось не таким однозначным. Лев вновь стал таким же ужасным и кошмарным, как и до этого. Все стало на свои места, ничего не поменялось, но в тоже время юноша увидел и узнал Лоста с другой стороны. С той, с которой никто его больше не знает, и самое интересное, не захочет узнать из-за страха вселяемого при виде зверя. Сегодня он видел в нем не просто хищника, выгоняемого на сцену для развлечения толпы, но живое существо, со своими чувствами и желаниями, а главное, от льва повеяло какой-то странной теплотой. Все эти мысли крутились в голове, одновременно удивляя и восторгая его. Так же он никак не мог сообразить, откуда у него духа хватило, войти в клетку. В памяти крутились снова и снова история с косточкой, страдания льва, его избавление. Казалось, что он до сих пор ощущает теплоту и жесткость шерсти на морде, в тот момент, когда вытаскивал кость. Все настолько быстро кружилось в голове, что Луций и не знал, радоваться надо этому исходу, или печалится потери Митраса, ведь за эти несколько минут, что они провели вместе, старик стал практически родственником. Духовным, так точно уж родственником. Мир стал каким-то неоднозначным, ярким, и воздушным, переплетаясь при этом в одну неясную картину, смысл которой понять не получалось. Шатающейся походкой, юноша направился в свои покои. Сегодня он слишком сильно устал, для того, чтобы думать и адекватно воспринимать происходящее. Тяжелым взглядом, он нащупал, что то у себя в руке. То была та самая косточка, застрявшая в пасти льва.