Роман Заин
Следующий день
– Привет братишка, – он весело мигал глазами, – ты все еще хочешь получить того коня, что бежит быстрее ветра?
Луций повернулся к нему, прищурился, делая вид, что вспоминает.
– Ну того самого. Ну!! Неужели забыл? – продолжал парень, в нервной тряске, начиная изображать лошадь.
– Ах да, прекрасный конь. Помню его. Ты всё-таки решился его продать? А говорил, что ни за какие деньги не отдашь!!!
– Что ты!! Я и не собираюсь его продавать! – ерзал на месте парень, попеременно переводя взгляд с Луция на Авелию, и обратно.
– Так зачем же заговорил о нем?? – делая удивленный вид, спросил Луций. Однако, по взгляду парня, суть его предложения угадывалась очень легко. То, как он пожирал Авелию взглядом, как раздувал ноздри при одном взгляде на нее, говорило само за себя.
– Мне понравилась твоя рабыня, и я хочу ее. Однако вижу, что и тебе она нравится, – выпалил он и немного смущаясь. При этом надо отметить, что смущение демонстрировалось именно Луцию, и никоим образом не Авелии. Вообще, его замешательство имело совершенно другую причину. Он не стеснялся своего вожделения к девушке, и одному только богу известно, что за сцены с её участием, придумывал парень в своей голове. Его конфузило то, что он просит!!! Ведь никому не нравится быть просящим у равного себе. В такой момент, ты, как бы, становишься ниже. Ты, как бы, становишься должным и вверяешь принять решение своему оппоненту.
– Так что же ты предлагаешь? Меняться? – надменно спросил Луций. Ему сразу вспомнился конь и свое желание заполучить его. Вспомнился отказ хозяина, того самого, теперь предлагающего обмен. Нет, он не собирался меняться на Авелию, но и отказаться от возможности помучить наглого мальчишку, тоже не хотел.
Парень закивал головой в ответ.
Авелия стояла рядом, и не могла поверить, что о ней говорят вот так, в ее присутствии. Ей стало нестерпимо больно, остатки собственного достоинства взыграли в груди, и высыпали алыми пятнами на щеках. Сравнивать ее с лошадью!!?? Что за наглость, что за низость!! Красивые пальчики сложились в маленькие кулачки, губки сжались в плотную розовую линию. Она негодовала внутри себя. Хотелось ударить, и побольнее этого наглеца. Но она терпела, потому что верила, что Луций не променяет ее. Однако, переведя взгляд на него, остолбенела от ужаса. Юноша стоял, подперев подбородок рукой и думал, что-то прикидывая в голове. На лице Авелии появилась глупая улыбка, обреченного человека, не понимающего, что надо сделать и куда бежать в такой ситуации.
– Пожалуй, нет!! – громко ответил Луций, поморщив нос, – такой обмен меня не устраивает.
– Чего же ты хочешь??
– А ничего. Просто такой обмен меня не устраивает и всё. Он мне не выгоден. Посмотри на нее. Она стоит десять таких лошадей, а ты предлагаешь одну.
Авелия почувствовала себя одновременно плохо и хорошо. С одной стороны, Луций ее не отдавал, это хорошо. А с другой, все-таки сравнение с конем звучало отвратительно.
Парень, сначала разозлился и хотел уже уходить, но передумал. Он взял себя в руки, даже попытался улыбнуться, как будто всё в порядке, и с наигранным зевком продолжил:
– Ты сам знаешь, что десяти таких коней не существует. Сам Зевс Вседержитель подтвердит тебе это. Давай, к коню я прибавлю несколько тысяч сестерциев, и ударим по рукам, – и он протянул Луцию свою пятерню.
– Нет! – абсолютно спокойным голосом ответил Луций. – Десяти таких коней не существует, согласен. Но и Авелия, такая, одна и … – он выдержал некоторую паузу, – и она не продается!!
– Как не продается??? – уже раздраженным голосом проговорил парень, – ты не хочешь продавать ее, мне на зло, – при этом он подошел к Луцию практически вплотную, и выпятил вперед грудь, словно петух перед боем.
Луций же напротив, оставался спокойным, как гепард на охоте. Он казался абсолютно невозмутимым, и даже бровью не повел, когда его визави надулся и попытался нависнуть над ним. Более того, он как-то сжался, и сбоку напоминал пружину готовую распрямиться в любой момент.
– Э-ге- гей, – послушался чей-то голос сбоку. Протискиваясь сквозь толпу, к ним навстречу шли два человека. Первым топал Флавиан, а вторым Альва, отец соперника Луция.
– Что за проблема у двух молодых людей? – спросил подошедший Альва у забияк, уткнувшихся друг в друга лбами. Юноши, как два разнятых кота, которые не успели подраться, но очень того хотели, отпрянули друг от друга, фыркая.
– Я повторяю вопрос, – уже без улыбки, строго повторил Альва.
Молодые люди молчали. Высказываться первым ни одному не хотелось, потому что выглядело подобное, своего рода доносом, и не делало чести не одному из соперников. Немая пауза продолжала затягиваться. Зрители, смотревшие бой на арене, потихоньку стали переключаться, интересуясь друг у друга, что за кошка пробежала промеж двух молодых патрициев, знатного рода.
– Руфус??! – Альва вглядывался в своего сына в поисках правды. Тот в ответ потупив взор, разглядывая землю, понял, что отвечать всё-таки придется и тихо замямлил:
– Я попросил Луция продать мне рабыню, а он не хочет уступить её, – далее в нем с новой силой взыграла обида, и он продолжал уже более уверено и даже нагло. – Будучи у нас в гостях, мы не в чем ему не отказывали, а он мое предложение даже слушать не стал, обрубив на корню, как какого-то низко родного плебея.
Закончив, он вызывающе уставился на Луция, ожидая объяснений.
– Будучи твоим гостем, я и подумать не мог, что ты спросишь с меня за гостеприимство. Тем не менее, свое решение я не изменю, и Авелию тебе не продам и не поменяю, – при этом он сделал несколько шагов в сторону Авелии, так, что она оказалась у него за спиной.
Руфус начал краснеть от злости. Кровь бурлящим потоком прильнула к голове, да так сильно, что она стала похожа на спелый помидор. Его даже начало немного трясти, но он все-таки смог взять себя в руки.
– Вот об этом я и говорю, – с обидой в голосе добавил Руфус.
– И ты считаешь это правильным?? – спросил, повышая голос Альва. – Ты считаешь правильным злиться на римлянина, за нежелание продать тебе свое добро. Как вообще подобное может быть предметом обсуждения? Или ты возомнил себя выше него?
Руфус стоял разбитый, посредине толпы, и не смел поднять глаза на отца. Будучи ребенком сильно избалованным, он, честно говоря, так и считал. Еще минуту назад, ему и в голову не приходило, что надо учитывать еще чьё-то мнением, кроме своего. Хотя, если говорить откровенно, то и сейчас ничего не поменялось. Даже если его поступок был неправильным. Почему это ему, Руфусу, надо считаться с каким-то там Луцием, приехавшим издалека, и получившим свое состоянию, исключительно за заслуги отца. Ну и пусть что этот отец где-то там сражался. Власть и титулы бегут по венам, их нельзя приобрести. Грязь, всегда будет грязью, так же как алмаз алмазом. Нельзя превратить одно в другое. Свои регалии, и право называться римлянином, он получил не по крови, как положено любому дворянину. Это просто награжденный выскочка. Бедняк, с высоко задранным носом. Да, уж!! Этот момент раздражал еще сильнее. Он просто-таки выбешивал, и Руфус чувствовал, как от бессильной злобы сводило желваки.
– Приношу свои извинения, – сквозь зубы прошипел он. При этом глаза его горели как-то дьявольским огнем. Он подошел ближе, и в знак примирения протянул свою пятерню, для заключения мира. Луций не привык прятать обиды, где-то там в закромах своей души, и сразу же подал руку в ответ. Однако, Руфус привык. Рукопожатие затянулось. Руфус принялся сдавливать кисть Луция, что было сил, и уже раскраснелся от натуги ожидая эффекта, но его не следовало. Его визави напротив, стоял, словно высеченный из мрамора, спокойный и уверенный в себе. Лишь в глазах Луция виднелось, что что-то не в порядке. Но не страх или боль в них читались, напротив, ярость, злость, жажда возмездия сверкали огненными молниями в рассерженных глазах. Не увидеть напряжения между молодыми людьми было, решительно, невозможно. Воздух вокруг наэлектризовался и уже готовился взорваться.
– Какие горячие у нас дети, – с иронией и некоторой долей восхищения, проговорил, находящийся рядом Флавиан. – Настоящие римляне.
– Это точно, – поддержал Альва. – Раз вы оба такие не уступчивые, предлагаю решить спор, согласно нашей старинной традиции. Прямо здесь и сейчас, вот на этой площадке.
Это сообщение вызвало бурю одобрения вокруг. Старики благосклонно закивали седыми головами, они находили очень приятным, что традиции древних времен не забываются. С разных сторон на этот шум стали стягиваться, будто лавина, люди и рабы, желающие развлечь себя зрелищем. Ведь не каждый день увидишь, как юноши знатного имени выступают поединщиками. Альва продолжал командовать:
– Как я понял, предметом спора выступает девушка – рабыня. Это будет твоей ставкой Луций.
Луций утвердительно кивнул головой. Он уже ничего не соображал. На карте стояла честь не только его, но и честь семьи, по крайней мере, ему так казалось. Кроме того, ярость наполнила вены собою, полностью заменив в них кровь. Его немыслимо раздражал соперник. Бесила его надменность, самоуверенность, кичливость.
– Что же ты можешь поставить в замен? – обратился он к Руфусу.
– Пускай Луций сам выберет. Он приходил к нам в гости, и надеюсь, будет еще не один раз. – при этом Руфус скорчил такую безразличную мину, что казалось его вообще не интересует ответ соперника. Результат противостояния ему заранее известен!!
– Того коня! – сухо и твердо ответил Луций.
– Вот и решили. Соперникам можно начинать, – продолжал руководить Альва, – но прежде чем приступить к поединку, вы оба обязаны поклясться, что после его завершения, ни у одного из вас не останется в сердце злобы, а вопросы, которые есть сейчас, будут решены на этой площадке.
Оба утвердительно кивнули головами и начали расходиться в противоположные углы. Оказавшись в своем, Луция за плечо обнял Флавиан, и еле слышно прошептал:
– Не переживай, что он больше тебя, вспомни чему я учил тебя, и ..
– Не беспокойся пап. Ему беспокоиться надо, – перебил того Луций.
И действительно, вид сына казался настолько спокойным и самоуверенным, что никаких сомнений в будущей победе не возникало. Руфус же напротив, дергался и кривлялся, приглашая соперника на поединок. Он то махал людям из толпы руками, при этом пальцем показывал на Авелию, то посылал ей воздушные поцелуи, то просто делал какие-то необъяснимые жесты, смысл которых не был ясен, наверное, и ему самому. Одним словом бодрился, настраивался и может быть пытался сбить настрой соперника. Среди публики поднялся шум. Это болельщики, заинтересовавшись происходящим, спешили сделать ставки. Противники приготовились к схватке. В этом поединке нельзя было наносить ударов руками или ногами, разрешенной считалась только борьба. Руфус выглядел выше, мощнее и старше Луция, но при этом, перед поединком, именно в нем чувствовалась какая-то неуверенность и нервозность. Связано, скорее всего, это было с тем, что кроме внешних, габаритных данных, Руфус более ничем не обладал. Он оценивал свои шансы, опираясь исключительно на то, что Луций меньше. Руфусу и в голову не приходило, что сын известного война, вполне может оказаться наученным премудростям единоборств. Всех и всё он мерил по себе, и если видел, что соперник меньше его, то какие же тут могут быть сомнения? Кроме того, уверенности прибавлял случай, произошедший с ним накануне. Непослушный раб, огромных размеров, провинился, чем крепко расстроил Руфуса. Долго не думая, изболованный детина принял решение наказать балбеса, однако исполнения приговора решил произвести самоолично. Подойдя к нему он врезал рабу, да так сильно, что раб, от этого удара отлетел почти на два метра, и потерял сознание. Сила, что бежит в его жилах, показалась тогда Руфусу нечеловеческой. Он и подумать не мог что раб схитрил, имитируя и полет и потерю сознания, лишь бы не получить дополнительную порцию тумаков. Поэтому, отходя в свой угол, он заранее готовился к победе, к радости окружающих, и даже начал готовить победную речь, в которой, как и положено победителю, чуть-чуть журил Луция за глупость, но прощал от всего сердца. Однако, одно обстоятельство все-таки смущало Руфуса – соперник в противоположном углу не испытывал страха, не трепетал в ужасе, и вообще не переживал. Или он совсем дурак, не представляющий, что с ним будет, или …… нет все-таки дурак. Другой мысли Руфусу в голову не приходило, и от этого становилось веселее на душе. Что же касалось Луция, то под внешним спокойствием, скрывалась невыносимая жажда поединка, неистовое желание проучить наглеца. Находясь в своем углу, он ощущал себя диким зверем, давно не кормленным, хорошо растравленным, и готовым броситься на жертву. Однако, на самом деле, бросаться он ни на кого не собирался, подготавливая в уме план на бой. Будучи опытным поединьщиков, не раз попытавший силу в схватках с мальчишками из борцовской школы, к которой был приписан с самого измальства, юноша хорошо знал, что любого соперника надо прежде всего уважать. Более того, и отец всегда учил, что недооценка соперника, прямой путь к поражению. Луций внимательно следил за каждым движением Руфуса, как затаившийся гепард, наблюдает за антилопой, выбирая удобное время для нападения. Поединок почти что начался, и со своим последним напутствием поспешил Флавиан:
– Не переживай. Просто будь собой. Помни чему тебя учили, и не думай больше не о чем. Ну, или не о ком!! – при этом он хихикнул, и дружески хлопнул того по плечам.
Луций обернулся, взглядом ища Авелию, про которую говорил отец, но никак не мог отыскать ее среди зевак. Он шарил глазами по толпе, и третий раз ведя по первому ряду взглядом, кое-как нашел свою даму сердца. Она стояла, вжавшись сама в себя от страха. Ее кожа, так привлекавшая всех вокруг, казалось, побелела от испуга. Глаза, наполненные ужасом, словно у дикой лани, попавшей в лесной пожар и не знающей куда бежать, округлились, и немного вылезли из орбит. Сердце, видимо, билось так сильно и неистово, что казалось, вот – вот выпрыгнет из груди. Она ожидала своего приговора, внутренне болея за Луция. Однако, не страх расставания с ним тяготил девушку. Истина была в том, что уезжать от матери она не просто не хотела, а, наверное, не могла. Сейчас на кону стояла жизнь, и она смиренно ожидала приговора. Наконец лишние люди покинули площадку, оставив на ней только двух поединьщиков. Гул на секунду смолк, чтоб разразится с новой силой, после стартового хлопка, означавшего начало. Руфус, до этого момента, стоявший словно на углях, с такой быстротой рванулся в сторону соперника, что казалось, ждал этого момента, всю свою жизнь. Луций же напротив, не торопился навстречу, сделав лишь несколько коротких шагов вперед. Уже через секунду соперники встретились. План Руфуса не отличался особой сложностью, если его вообще можно назвать планом. Он хотел разбежавшись, сшибить Луция с ног, однако это действо не увенчалось успехом. Более того, сильно разогнавшись, так, чтобы вложить в толчок все силы, он чуть не упал. Причиной тому оказался приём соперника, который ловко увернувшись, успев поставить подножку, пролетающему, на всех парах, Руфусу. Однако здоровяк устоял. Должного внимания, этому досадному моменту, он не уделил, посчитав произошедшее случайностью и списав его на потрясающее везение юноши. Пришло время второй попытки, и Руфус вновь бросился на соперника, как разъяренный барс на добычу. Луций же напротив, успел учесть первую неудачную подножку, и поэтому, ко второй атаке, оказался готовым лучше. Стоило Руфусу достичь оптимального расстояния, и подать вперед свои огромные руки, чтобы сбить Луция с ног, тот, подседая под него, ухватил здоровяка за предплечье, и сворачиваясь в клубок, будто змея, бросил соперника через себя. Действо выполнилось так стремительно, что даже зрители замолчали на одну секунду. Бросок был настолько молниеносным и сильным, что от удара об землю Руфус на мгновенье потерял сознание, а когда пришел в себя, увидел испуганного Луция, склонившегося над ним, и хлопающего того по щекам.
– Слава Зевсу, – с глубоким выдохом произнес он. – С тобой все в порядке!
Луций протянул обе руки сопернику, предлагая помощь подняться. Руфус чувствовал себя слабо, поэтому с удовольствием воспользовался предложением. Вокруг стоял такой шум, как будто находились они не в бане на спортивной площадке, а в цирке. Зрители обсуждали поединок, жарко размахивая руками, споря о чем-то, и тыча пальцами в молодых людей. Голова Руфуса, словно уроненная тыква, раскалывалось не только от боли, но и от горечи поражения. Как же так произошло?? – спрашивал Руфус себя, – ведь я больше, сильнее …. и коня потерял, и девку не получил. Э-эх!!! Однако грустить он совсем не собирался. Как говорится в известной поговорке, после драки кулаками не машут. Собравшись с силами, глубоко вздохнув и выплюнув горькую пилюлю поражения, здоровяку полегчало. Он слыл вообще-то юношей не злым и отходчивым. Долго таить обиду Руфус просто не умел. Более того, детская склонность к артистизму развеселила его окончательно. Ему стало радостно от того, какое представление они тут закатили, и от того что он, наряду с Луцием конечно, исполнял главную роль в этом спектакле. Даже в том, что победил Луций он тоже сумел найти положительные моменты. Особенно жирным плюсом Руфус видел то, что проиграть другу не зазорно. Теперь его тешила мысль, которая, по его мнению, должна родится в голове любого зрителя сегодняшнего поединка. Парень считал, что они с Луцием показали всему миру, как должны выглядеть молодые римляне. Победу и поражение, он специально отводил на второй план. Поссорились, решили вопрос по-мужски, помирились. Теперь ему хотелось завершить как-то красиво эту историю. Подождав пока голоса поутихнут, он обнял Луция, расцеловал в обе щеки, и сказал, так, чтобы всем вокруг стало слышно:
– Завтра конь будет стоять возле дверей твоего имения. Спасибо за науку, брат, – причем на слове брат, он сделал акцент, пытаясь выделить своё отношение к Луцию.
Юноши обнялись, похлопали друг друга по плечам, и расстались, как и обещали – лучшими друзьями. Дальше обоих ждали бани, в которые они, вообщем-то, изначально и ехали. Луций шел в окружении семьи счастливый и гордый. Он чувствовал радость, которую доставил отцу, любовался благодарными глазами Авелии, видел немного печальную улыбку матери, которая одновременно гордилась им, и не хотела отпускать на будущую службу в легион. Так, в прекрасном настроении, они оказались в кальдарии. Теплый воздух, наполненный ароматами растений и прочих пропарок, ударил в нос. Ласковый жар принялся наряжать кожу в капельки пота, и окрашивать её в леопардово-красный цвет. Стены вокруг, пол и потолок, прятались в развешанной в воздухе дымке. Силуэты людей словно расплывались вдали, и заново собирались, стоило к ним приблизиться. Через огромные окна, расположенные наверху, с улицы пробивались широкие лучи света, расползаясь на полу, и превращаясь в солнечные лужи. Отовсюду доносились радостные, уставшие голоса измученных паром гостей. Луций сел на мраморную лавку, предварительно расстелив на ней огромное полотенце, чтобы ни обжечься. Еле заметным кивком головы, он пригласил Авелию сесть рядом. Девушка подчинилась и оказавшись рядом замерла на месте. Причиной этого остолбенения являлся пристальный взгляд молодого господина. Он разглядывал девушку, будто бы сегодня увидел ее впервые. Иудейке стало не по себе. Внутри бушевали чувства от недавнего поединка. Ведь уже сейчас она могла быть собственностью Руфуса, однако молодой господин отстоял ее. Сделал ли он это специально для нее?? Или сделал для себя, отстаивая свое мужское самолюбие. Она не могла ответить себе на эти вопросы, однако в глубине души, верила, что всё делалось именно ради неё, и как бы там ни было на самом деле, была благодарна Луцию. Раскрасневшись от жара, и пристального взгляда Луция, она сидела, потупив взор, не смея поднять глаза на него, хотя и очень этого желая.
– Спасибо, – еле слышно проговорила она.
Он продолжал разглядывать девушку, ничего не отвечая. Авелия чувствовала, что сейчас он улыбается. Любопытство взяло своё, она чуть-чуть повернула голову наискосок, чтобы краем глаза посмотреть на Луция; он сидел, прислонившись спиной к каменной стене, немного повернув голову, созерцая ее полузакрытыми, утомленными глазами. Сейчас он являлся воплощением прекрасного. Уставший победитель, изнуренно любующийся своим призом. В его взгляде гуляла неторопливая медлительность. В нём чувствовалась достоинство, чувствовалась сила физическая и духовная, а главное, твердая, по-хорошему наглая уверенность, что девушка больше никуда от него не денется. Она навсегда его. В любое время, когда он того пожелает. А что же Авелия? Тая, словно лед под лучами палящего солнца, она плавилась от его взгляда. Ей больше не хочется думать о том, как и почему. Ей хочется принадлежать ему, от самого этого момента и до конца своих дней. Авелия почувствовала, что сейчас она очень хочет поцеловать Луция. Причем не просто прикоснуться губами, а как вампир, присосаться к нему, и утопить в своих объятиях, а потом … Замешательство длилось всего несколько секунд. Почему и отчего она так решила, Авелия и сама не понимала. Однако жгучее желание, словно гроза, обрушилось на нее столь неистово, что в глубине груди дух перехватило, и в запаренном кальдарии стало нечем дышать. Голос матери, раздавшийся где-то неподалеку, заставил ее опомниться. Очнувшись, словно ото сна, она устыдилась этих дум. Краска пошлых мыслей, залила и без того красное распаренное лицо, еще более сочным оттенком. В первую секунду захотелось убежать, но она не могла сделать и шага, потому что, в эту же секунду, так же сильно, а может быть даже и сильнее, ей хотелось остаться. Да что со мной происходит?? – никак не могла она разобраться с новым непонятным, но настолько сладостным, влечением. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не Ревекка, появившись из пара, будто Афродита из пены, и увлекающая дочку за собой, делать массаж госпоже.
Минув фригидарий, и даже успев немного замёрзнуть, они проследовали к массажным кабинетам. Эмилия хотя и любила уединённость, в этот раз расположилась в общем зале. Её массажный стол, выполненный, как и все остальные из белого мрамора, находился почти в центре помещения, на небольшом постаменте. В зале толпилась куча народа. Кто-то просто сидел, ожидая освободившегося стола, другие валялись на лавочках по периметру и о чем-то своем разговаривали. Вокруг столов крутились рабы. Одни делали массаж, другие натирали маслами распаренные тела господ, третьи читали вслух какие-то произведения со свитков, активно жестикулирую при этом руками. Подошедшие Ревекка с Авелией, застали хозяйку, распластанной на столе, лицом вниз. Огромный негр трудился над ней, мерно выкручивая и потягивая назад, то правую то левую руку. После, когда потягивания закончились, он гладящими движениями, принялся разгонять кровь, легонько поглаживая и постукивая госпожу по локтевым и плечевым суставам. Рядом стояла Асо, держа амфору с маслом, и мягко подливая его, когда того требовал массажист. Прочие слуги прибывали в молчании, слушая голос соседнего чтеца и мерное постукивание ладошек по спине и рукам.
– А, это вы!! – с усталой улыбкой, протяжно, проговорила Эмилия, приподнимая голову и глядя на мать с дочерью.
– Да, госпожа, – при этом обе склонили головы в значительном поклоне.
– Авелия, подойди-ка поближе. Мне хочется рассмотреть ту, из которой мой сын, как очумелый, бросился в драку, – при этом ее глаза на секунду сузились, а потом раскрылись, как у кошки.
Авелия подошла ближе, и встала впритык к столу. Голову она держала высоко, а глаза, будто бы в чем-то виновные, смотрели вниз. По щекам, сочным розовым румянцем, разливался багрянец смущения. На душе юной девы пели птицы, но сегодня она стеснялась этого пения. Конечно, тяготило стоять вот так, пред всеми, будто бы на суде, будто бы виноватая. Но с другой стороны. Если обвинением являлось то, что она мила Луцию, что он готов ради нее на драку или на какой другой подвиг, то распинайте меня сколько угодно, думала Авелия, лишь бы обвинение оказалось бы правдой. Девушка, подобно нежному утреннему цветку, полная смущения от неожиданной радости, стояла и тихонечко улыбалась. Гости неслышно перешептывались между собой, игриво улыбаясь и поглядывая в ее сторону.
– Я бы за такую, вообще прибил бы – почесывая разгорячённый затылок, говорил один банщик другому.
– Да уж. Хороша. Что тут скажешь. Теперь понятно, почему у Руфуса в голове помутилось, – с некоторой долей грусти в голосе отвечал ему второй.
От Эмилии не ускользнули взгляды окружающих, которые будто копья, смыкались острием на Авелии. Оглядев ее с ног до головы, она признала, что девушка действительно прекрасна словно утренняя зорька. Мужчины!!! А ведь и у меня такой же растет. Томная, невидимая улыбка пробежала по лицу матроны. Еще вчера хорошие друзья с Руфусом, а сегодня друг друга чуть не передушили. И вот она причина, стоит, потупила взор. Э-э-х, будущие правители!! Мальчишки!!! Эмилии стало весело на душе. Да и как не веселится юношескому задору, который разбудила в мальчишках эта рабыня?? Ей вспомнились молодые годы, когда поклонники колотили друг друга из-за неё. А ведь приятно и весело тогда было!!! Время, время, насколько же ты нетерпеливо и скоротечно. А Авелия? Что она? Прекрасная рабыня, с которой играется сын. Или может быть она с ним?? По сути, какая разница!!! На здоровье!!! Никто мешать не будет. Ведь любить женщину, мужчина должен научиться, а она…. Она подойдет на эту роль, и может быть лучше всех остальных. Развеселившись от этих мыслей окончательно, Эмилия обратилась к ней:
– Рассказывай чаровница, что ты сделала с моим сыном? Хотя, что здесь непонятного, – при этом она засмеялась, негромко и беззлобно, – Вообще-то нет. С ним-то как раз всё ясно, – продолжала матрона, сладко потягиваясь на массажном столе, – натурально кабель, такой же, как и его отец!! Своего не упустит. Но ты, ответь-ка мне на такой вопрос. По сердцу ли тебе Луций? – при этом в зале повисла такая тишина, как будто там вообще никого не было. Даже массажисты перестали хлопать и мять своих клиентов, уставившись в сторону Авелии. Народ ждал красивой концовки сегодняшней истории. Народ ждал, а Авелия, оказалось готовой к чему угодно, но только не к этому вопросу. Она и с мамой не обсуждала подобные вопросы, уж больно личными они считались, а тут надо дать ответ, да так, чтобы еще и остальные слышали. Провалится мне на этом месте, думала раскрасневшаяся девушка. Однако, не ответить нельзя. Наверное, это безвыходное положение, в конечном итоге, придало ей сил. Слова полились сами собой, без подготовки и обдумываний. Авелия сказала то, что действительно лежало на сердце.
– Я всего лишь ваша раба, госпожа, – при этом она склонилась в многозначительном поклоне. – Я не могу даже мечтать, о том, чтобы любить кого-то, без вашего на то позволения, – при этом девушка села на колени, возле лавки с распластанной сверху госпожей. Немного подождав, девушка взяла руку Эмилии, будто кошка, и несколько раз притерлась к ней щекой, как бы лоснясь. Эмилия не отнимала руки, хотя и не позволяла подобного рабам. Так выражать эмоции, не было принято в их доме, особенно в отношении господ. Сегодня же матрона смотрела на девушку ласковым и хитрым взглядом, и разрешала ей делать подобное.
– А все-таки?? Если представить что ты римлянка, чтобы ты мне ответила?
– Я была бы самой счастливой девушкой на свете, – еле слышно ответила Авелия. При этом сильно зажмурилась, и спряталась в открытую ладошку госпожи.
Луций, успевший прийти в массажный зал и находившийся неподалеку, разумеется, слышавший весь разговор, мгновенно получил дружеский, одобрительный подзатыльник от отца. Флавиан прибывал в великолепном настроении. Для него, как для бывшего война-победителя, виктория сына являлась не просто бальзамом сердца, а скорее божественной амброзией. Как и положено хорошему родителю, он видел в сыне кого-то лучше, сильнее и умнее себя. Ведь по-другому просто неправильно!! В делах амурных он особенного опыта не имел, предпочитая им дела армейские. Его совершенно не интересовало, какой красоты девушка, рабыня она или женщина, и вообще кто-там посмотрел на его сына. Однако, видя радость ребенка, видя радость его матери, а так же ликование остальных, старый патриций принимал народную точку зрения, совершенно не разбираясь, кто такая Авелия, и что же в ней такого хорошего.
– И ты бы смогла стать хорошей женой? Смогла бы сделать Луция счастливым?? – не унималась Эмилия, разумеется, видевшая нежные чувства девушки, бьющие ключом из самых недр ее души.
После такого вопроса, Авелия, которая казалось больше не сможет покраснеть чем теперь, побила и этот рекорд, превратившись в практически, в вареного рака. Съежившись возле лавки, она прятала свое милое личико за рукой Эмилии, и отвечала оттуда, как из засады.
– Смогла бы – каким-то писклявым голосом, пропищала она из-за руки.
Грохот смеха наполнил своды массажного зала, да такой мощный, что казалось на присутствующих, может обрушится потолок. Смеялись ровным счетом все, кроме двух молодых людей, как раз-таки виновных, в этом всплеске веселья. Лица Авелии, видно не было, она продолжала прятаться. Луций же напротив, стоял доступный для любого взгляда, так сказать находился в авангарде этого веселья. Что ему делать?? Этого Луций понять не мог. Молодая голова не придумала ничего умнее, как скопировать поведение с возлюбленной. Вслед за ней, юноша разлился алой краской по лицу и рукам. Разумеется, стоило тому произойти, как порции шуток и веселого смеха троекратно возросли.
– Идите домой, – ласковым голосом проговорила Эмилия.
Молодые люди покинули массажный зал, и долгожданная тишина вновь наполнила его своды. Эмилия, уже закончившая с процедурами массажа, позвала к себе Ревекку:
– Ну, рассказывай, милая моя, что за крем ты для меня приготовила? – при этом тон ее стал холодным.
– Это крем сделан по старинным рецептам моей страны, – затараторила Ревекка, – уже сегодня он вернет вашей коже молодость, шелковистость и блеск. Тот блеск, которым вы сияли еще в девичестве – продолжала она, сгибаясь в поклоне. При этом голос ее не дрожал. Напротив, в нём слышалось уверенность, если даже не сказать наглость.
– Вот как!! А мне рассказали, что крем сделан из помоев!! – глаза госпожи блеснули огнем, но сразу затухли. Эмилия не любила делать поспешных выводов, давая шанс оправдаться любому. И человеку и рабу.