С. Т. Джоши
Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1
Остается только догадываться, какие еще рассказы написал Лавкрафт в следующие три года, ведь он заверяет, что в 1908 г. уничтожил почти все истории, написанные за последние пять лет, сохранив только две из них[362]. В более взрослом возрасте Лавкрафт обнаружил тетрадь с названием одного из утраченных рассказов – «Исчез, но куда?» (1905). «Вот так рассказец! В заголовке передана вся его судьба»[363], – иронично замечал он. Было и еще одно произведение, под названием «Картина» (1907), в котором, как пишет Лавкрафт в своей «Тетради для творческих заметок», речь шла об «ужасающей картине». В другом источнике он рассказывает следующее:
«Герой, живущий на одном из парижских чердаков, нарисовал загадочное полотно, отражающее всю квинтэссенцию ужаса. Как-то утром прямо у мольберта находят его расцарапанное и изуродованное тело. Похоже, в страшной схватке картину уничтожили, но в одном углу сохранился небольшой кусочек холста… на котором коронер, к своему ужасу, видит точную копию когтя, что нанес художнику смертельные увечья»[364].
Здесь видны смутные намеки на «Овальный портрет» Э. По, где художник, нарисовав портрет жены, забрал у нее все жизненные силы и перенес их на полотно.
Что касается еще одного рассказа того периода, нам известен его сюжет, но название не сохранилось. «Много лет назад у меня появилась идея о римской колонии в Америке, и в 1906 или 1907 году я даже начал писать на эту тему рассказ (только дело происходило не в США, а в Центральной Америке), правда, так его и не окончил»[365]. А история получилась бы интересная, ведь в ней сочетались два типа интересов, которые, по утверждению самого Лавкрафта, составляли суть его личности, – любовь к древнему и любовь к странному. Вряд ли в рассказе шла речь о чем-то сверхъестественном, и поэтому, даже если бы Лавкрафт его дописал, он не вошел бы в задуманный им сборник «Историй ужаса». Судя по описанию, история относилась к жанру исторического фэнтези и повествовала о плавании древнеримского судна, направлявшегося в Южную Америку через Атлантику, и встрече римлян с местными жителями, народом майя. Уже в ту пору Лавкрафт увлекался загадочными древними цивилизациями Центральной и Южной Америки, и этот интерес не угасал в течение всей его жизни.
К 1908 г., когда у Лавкрафта случилось четвертое за его юные годы «подобие срыва», он решил, что не будет писать серьезную прозу, а вместо этого посвятит себя научным трудам и беллетристике, и его выбор на тот момент нельзя назвать необоснованным, несмотря на талантливые рассказы «Зверь в подземелье» и «Алхимик». Сомневаюсь, что он посылал эти сохранившиеся произведения или какие-либо другие истории в журналы и издательства, а если и посылал, то наверняка получил отказ – скорее всего, из-за старомодной манеры письма. Тем не менее у Лавкрафта накопилось внушительное количество научных публикаций, и разумно предположить, что он желал стать профессионалом в этой области.
В настоящую прессу Лавкрафт впервые попал с письмом (от 27 мая 1906 г.), которое напечатали в Providence Sunday Journal от 3 июня. В письме под заголовком «Никакого прохождения Марса» (его однозначно придумал редактор) он указывает на простейшую ошибку из письма к редактору, напечатанного 27 мая, – Марс не может проходить перед Солнцем, так как он находится за пределами орбиты Земли. А то самое письмо (озаглавленное «Грядут трудные времена») написал астролог, некий Томас Хайнс-мл. из Сентрал-Фолс, Род-Айленд, утверждавший следующее: «Полагаю, что в связи с прохождением Марса и Сатурна этим летом Провиденс и Бостон пострадают от серьезных пожаров»[366]. Далее Хайнс предсказывал смерти Папы Римского Пия X (умер в 1914 г.) и императора Николая II (умер в 1918 г.) и землетрясения в Новой Англии. Лавкрафт всего этого не выдержал и перед тем, как указать на фактическую ошибку, насмешливо добавил: «Опустим тот факт, что астрология является псевдонаукой, недостойной серьезного рассмотрения…»
16 июля 1906 г. Лавкрафт отправил письмо в «Сайентифик американ», касавшееся темы поиска планет в Солнечной системе за Нептуном. К его великому удовольствию, письмо опубликовали в номере от 25 августа 1906 г. под заголовком «Транснептуновые планеты». Лавкрафт написал его не в ответ на какую-либо статью из журнала, а просто с целью предложить обсерваториям всего мира объединить силы в поиске планет Солнечной системы за пределами Нептуна, ведь многие астрономы подозревали об их существовании. Если они «сплотят усилия и будут ежеминутно делать снимки эклиптики, как это происходит при “охоте” на астероиды, то, возможно, обнаружат новые небесные тела». Любопытно, что Лавкрафт отвергает возможность поиска такого рода планет с помощью математических расчетов, а ведь именно так, по большому счету, в 1930 г. был открыт Плутон.
На этом он не остановился. Рассылка писем во имя науки продолжилась, и в Providence Sunday Journal от 12 августа 1906 г. под заголовком «Земля не полая» напечатали его письмо, написанное шестью днями ранее, в котором говорилось о гипотезе полой Земли, выдвинутой в книге Уильяма Рида «Фантомы полярных зон» (1906), ставшей основой статьи в номере от 5 августа. Лавкрафт методично опровергает аргументы в пользу этой гипотезы, приведенные в книге (точнее, в статье, ведь он признается, что саму книгу не читал): эллиптичность Земли вызвана не отверстиями на полюсах, а влиянием центробежной силы; полярное сияние – вовсе не следы извергающихся вулканов; не существует никаких «открытых полярных морей», так как суша вокруг обоих полюсов скована замерзшей водой; поверхностная гравитация сильнее на экваторе, а не на полюсах, и т. д.
Письмо, судя по всему, было напечатано целиком, и оно значительно объемнее предыдущих двух (которые, возможно, опубликовали в сокращенном виде): целых девять абзацев и пятьсот слов. Быть может, в «Провиденс сандэй джорнал» или других журналах появлялись еще какие-то его заметки, потому что на письмо о полой Земле я наткнулся совершенно случайно, когда искал что-то другое.
Примерно в то же время Лавкрафт начал вести астрономические колонки в двух местных газетах, Pawtuxet Valley Gleaner и «Трибуне Провиденса» (Providence Tribune) (утренние, вечерние и воскресные выпуски). Статьи в Gleaner начинают появляться с 27 июля 1906 г. и после месячного перерыва выходят еженедельно до конца года, в Tribune – с 1 августа 1906 г. и далее ежемесячно до 1 июня 1908 г.
В деревушке Феникс, штат Род-Айленд, которая теперь является частью города Уэст-Уорик (к юго-западу от Провиденса), выходила еженедельная газета Pawtuxet Valley Gleaner, основанная в 1876 г. Джоном Х. Кэмпбеллом и Рубеном Капроном. Позже Кэмпбелл стал единственным владельцем газеты, выступая одновременно в качестве редактора и издателя[367]. Лавкрафт описывал ее как «деревенскую газету» и утверждал, что Филлипсы читали ее еще с тех пор, как жили в Грине[368]. В другом источнике он рассказывает подробнее:
«В тех краях, откуда родом предки моей матери, эта деревенская газета считалась главным источником авторитетного мнения, и в нашем доме продолжали ее читать по старой памяти. На западе Род-Айленда фамилия “Филлипс”, словно волшебный ключик, открывает все двери, и в Gleaner с удовольствием согласились напечатать все, что пишет внук Уиппла Филлипса. Я перестал вести колонки для газеты, только когда она закрылась»[369].
Не очень понятно, как долго Лавкрафт писал для этой газеты. В процитированном выше письме он сообщает, что «с 1906 по 1908 год я заваливал Pawtuxet Valley Gleaner своими статьями», однако последний сохранившийся номер газеты датирован 28 декабря 1906 г. Судя по заметкам в конкурирующем издании, «Ежедневной газете Потаксет-Вэлли» (Pawtuxet Valley Daily Times), Gleaner действительно продолжала выходить еще как минимум в течение 1907 г. Так как письмо относится к 1916 году и в нем Лавкрафт вспоминал о событиях менее чем десятилетней давности, нам остается лишь поверить его словам о том, что газета существовала по 1908 г. и он писал для нее вплоть до закрытия.
В те годы Лавкрафт все еще продолжал выпускать Rhode Island Journal of Astronomy, поэтому неудивительно, что статьи для Gleaner он брал в том числе из своего размножаемого на гектографе журнала. К примеру, материал под названием «Есть ли жизнь на Луне?» (Gleaner, 14 сентября 1906 г.) был основан на прошлогодней серии статей из журнала по астрономии (3, 10 и 17 сентября 1905 г.), «Сумеет ли человек добраться до Луны?» (Gleaner, 12 октября 1906 г.) тоже появлялся в Rhode Island Journal в виде серии с апреля по июль 1906 г. «Луна», самая длинная из опубликованных в Gleaner статей (19 октября 1906 г.), выходила серией в Rhode Island Journal of Astronomy с августа 1906 г. по январь 1907 г. В объявлении в номере за октябрь 1906 г. сообщается, что всю серию статей «можно приобрести целиком в виде книги с картонной обложкой за 50 ц.», а значит, к тому моменту все материалы уже были написаны.
В статьях для Gleaner Лавкрафт не только предоставляет информацию об астрономических явлениях за месяц, но и старается обучить читателей основам этой науки (он еще не раз предпримет такие попытки). В данном случае он выбрал провокационные вопросы о Марсе, Луне и Солнечной системе, которые, как ему (справедливо) казалось, вызовут интерес публики. Лавкрафт осторожно назвал «не только возможной, но и вполне вероятной» гипотезу Персиваля Лоуэлла о том, что марсианские каналы имеют искусственное происхождение и были созданы для ирригации. Возвращаясь к вопросу о подобных каналах на Луне, он согласился с теорией Пикеринга, утверждавшего, что это глубокие борозды, покрытые инеем. Также он отвергал существование планеты Вулкан (расположенной предположительно между Меркурием и Солнцем)[370] и вновь отправил письмо в «Научный журнал Америки» (Scientific American), предлагая искать транснептуновые планеты с помощью астросъемки. Что касается крайне важного вопроса «Сумеет ли человек добраться до Луны?», Лавкрафт считал, что почти все трудности – нехватка кислорода, отсутствие гравитации, чрезвычайно низкая температура – преодолимы, за исключением проблемы с «движущей силой» для запуска спутника с Земли. Он рассматривал следующие три варианта:
а) запустить снаряд с экипажем из гигантской пушки;
б) поместить между Землей и выбранным средством передвижения что-то вроде щита, блокирующего силу гравитации;
в) запустить снаряд с помощью электрического отталкивания.
Наиболее вероятным Лавкрафту казался третий вариант, хотя он сомневался, что подобное путешествие «станет возможным при жизни тех, кто сейчас читает эти строки».
Статьи для Providence Tribune кажутся менее интересными, потому что в них довольно сухо рассказывается о важных небесных явлениях каждого месяца, и со временем информация начинает повторяться. Впрочем, они заслуживают внимания, поскольку были опубликованы вместе с иллюстрациями автора: к шестнадцати из двадцати статей прилагались нарисованные от руки карты звездного неба, а в одном из номеров (вечерний выпуск Tribune от 3 марта 1908 г.) вообще напечатали только рисунок без текста (тот же рисунок вместе со статьей появился в утреннем выпуске за день до этого).
По словам Лавкрафта, из-за одной такой статьи чуть не вышла крайне неловкая ситуация, когда в 1907 г. Уинслоу Аптон познакомил его с астрономом Персивалем Лоуэллом, который выступал с лекцией в Сейлз-Холл в Брауновском университете.
«Страдая в семнадцать лет от большого самомнения, я испугался – а вдруг Лоуэлл читал мои статьи? Говорил я с ним довольно уклончиво, и знаменитого исследователя, к счастью, больше интересовал мой телескоп и мои научные труды, нежели разговоры о Марсе. Вскоре профессор Аптон увел его на сцену, а я поздравил себя с тем, что сумел избежать катастрофы!»[371]
В этом воспоминании многое не сходится. Во-первых, в статьях для Tribune не упоминаются гипотезы Лоуэлла о происхождении каналов и предполагаемых обитателях Марса, во-вторых, хотя в письме Лавкрафт твердит, что «никогда не верил и ни за что не поверю в теории Лоуэлла», в статье для Pawtuxet Valley Gleaner он открыто заявляет, что считает их «вполне вероятными». Так как же на самом деле прошла встреча Лавкрафта с Лоуэллом?
Смею предположить, что приобретение подержанной пишущей машинки «Ремингтон» 1906 г., которую Лавкрафт купил за свои собственные деньги, как раз связано с публикацией статей по астрономии. Он не использовал машинку в подготовке своих научных журналов (их он всегда писал от руки) и даже, судя по всему, не печатал на ней рассказы (машинописных текстов того периода не сохранилось), значит, пишущая машинка понадобилась Лавкрафту для работы над колонками по астрономии – единственными его материалами, которые тогда публиковались. Кстати, тем самым «Ремингтоном» он пользовался всю жизнь.
Лавкрафт также утверждал, что в 1906 г. написал объемный трактат под названием «Краткий курс описательной, практической и наблюдательной астрономии для начинающих и широкой аудитории»: «Он даже был напечатан и проиллюстрирован от руки (около ста пятидесяти страниц), но ни один экземпляр не сохранился»[372]. Более того, данная работа, как ни странно, не упоминается ни в одном из номеров Rhode Island Journal of Astronomy за 1906 и 1907 гг. В письме от 1918 г. Лавкрафт говорил, что в 1906 г. «начал писать книгу – полное руководство по астрономии»[373], но не сказал, была ли она закончена. Скорее всего, Лавкрафт дописал книгу, однако до нас дошел лишь один ее раздел в виде отдельного трактата под названием «О небесных объектах для всех», в предисловии к которому указано: «Бо́льшая часть этой работы также опубликована в “Кратком курсе астрономии” того же автора». Это самое значительное из всех научных сочинений Лавкрафта.
Цитата из «Исповеди неверующего», приведенная в самом начале главы, показывает, как сильно изучение астрономии повлияло на понятия Лавкрафта о Вселенной, и это философское пробуждение мы как раз можем отнести к 1906 г. До этого речь шла только о различных конфликтах с представителями церкви в воскресной школе. Уже на первом занятии, если оно действительно состоялось в возрасте пяти или семи лет, Лавкрафт встал на сторону римлян в гонении христиан, только не с целью выступить против церкви, а просто потому что он увлекался историей и культурой Древнего Рима. По его словам, в девять лет он решил устроить нечто вроде экспериментального курса по сравнению религий: притворялся, будто следует какой-то определенной вере, чтобы понять, насколько она убедительна. Очевидно, ни одна из религий ему не приглянулась. Что и привело к заключительному конфликту в воскресной школе:
«Отлично помню споры с учителями из воскресной школы ближе к концу принудительного ее посещения! Мне было двенадцать лет, и я доводил их до отчаяния. Ответы моих благочестивых наставников никогда меня не удовлетворяли, и они сильно расстраивались, когда я говорил, что хватит принимать все на веру. В их маленьком мирке семитской мифологии не знали о существовании логических рассуждений. Наконец я осознал, что они безнадежно привязаны к своим безосновательным догмам и традициям, и поэтому перестал воспринимать их всерьез, а воскресную школу с тех пор считал лишь местом для безобидного подшучивания над праведными простачками. Мама, увидев это, больше не заставляла меня туда ходить»[374].
Я бы многое отдал, чтобы поприсутствовать на одном из тех занятий. Проходили они, скорее всего, в Первой баптистской церкви, которую по-прежнему посещала мать Лавкрафта. Трудно понять, почему она вновь решила настаивать на учебе в воскресной школе по прошествии нескольких лет и после такой неудачной первой попытки. Возможно, она все больше волновалась из-за того, что сын вел уединенный образ жизни – к тому времени он уже серьезно увлекся астрономией, – а его скептические и атеистические взгляды, которые он наверняка не стеснялся открыто выражать, вызывали у нее ужас.
Впрочем, годы астрономических исследований привели к формированию нового взгляда Лавкрафта на жизнь – космизма, который станет основой его философской и художественной мысли:
«К тринадцати годам я был совершенно потрясен мимолетностью и незначительностью человеческой жизни, а к семнадцати, когда я написал несколько работ, где особенно тщательно разбиралась эта тема, сформировались все основные аспекты моих пессимистичных взглядов в духе космизма. Тщетность бытия поражала и удручала меня, и я утратил былой энтузиазм, связанный с прогрессом человечества, который вселял надежду» («Исповедь неверующего»).
Здесь не рассказывается, почему изучение астрономии привело к развитию «пессимистичных взглядов в духе космизма», а далее в этом же эссе есть лишь намек на истинную причину такого состояния: «Я всегда был приверженцем космизма и как будто смотрел на человечество с другой планеты, считая его представителей просто интересным видом для изучения и классификации». Отвергнув веру в божество в качестве научно необоснованной (позже писатель отмечал, что «одного знания примерных масштабов видимой вселенной достаточно, чтобы навсегда избавиться от мыслей о существовании бога, который только и делает, что заботится о ничтожных жителях нашей планеты»[375]), Лавкрафт понял, что мы (скорее всего) одни во Вселенной – по крайней мере, установить контакт с внеземными расами мы не в состоянии – и что ничтожность планеты и ее населения в количественном отношении (как в пространстве, так и во времени) означает ее ничтожность и в качественном отношении. Мы еще поговорим о том, насколько подобные взгляды обоснованны, когда дойдем до момента их более серьезного развития в жизни Лавкрафта.
У философских интересов Лавкрафта было одно довольно интересное последствие: следуя инстинкту реформиста, он попытался заняться обучением народных масс – точнее, одного из их представителей:
«В библиотеке я столкнулся с подающим надежды мальчиком из Швеции: он работал в книгохранилище, и я пригласил его домой, чтобы расширить его знания (мне исполнилось пятнадцать, ему примерно столько же, хотя швед был ниже ростом и выглядел помладше). Я решил, что обнаружил нового Мильтона (он проявлял большой интерес к моей работе), и часто развлекал его в своей библиотеке, несмотря на возражения мамы. Тогда я верил в равенство и отчитывал юного шведа, если он обращался к моей матери “мэм”, ведь будущий ученый не должен разговаривать как слуга! Однако вскоре в нем открылись качества, которые мне пришлись не по душе, и я был вынужден бросить парня на произвол его плебейской судьбы»[376].
Данное воспоминание представляет для нас большой интерес. Речь идет об Артуре Фредлунде, жившем по адресу: Эдди-стрит, 1048, на другом берегу реки Провиденс, в западной части города. Лавкрафт всерьез взял друга под крыло, ведь в Rhode Island Journal of Astronomy за сентябрь 1906 г. указывается, что Фредлунд (несомненно, с помощью Лавкрафта) возродил Scientific Gazette, не выпускавшийся с сентября 1905 г., и стал редактором вестника. Если Лавкрафт позволил парню возглавить одно из своих научных изданий, значит, он действительно видел в нем большой потенциал. Подробно о случившемся Лавкрафт не рассказывал, а потому неизвестно, что за неприятные «качества» проявились у Фредлунда.
Стюарт Коулман никогда не упоминал о каких-либо «возражениях» со стороны матери Лавкрафта, так что она обычно не запрещала Говарду приводить домой остальных друзей. Почему же она не хотела видеть у себя дома Фредлунда? Вероятно, так проявлялся ее снобизм. Лавкрафт и сам, будучи новоанглийским аристократом, осознавал свою принадлежность к определенному классу, как можно судить по его комментарию насчет «белых голодранцев Тейлоров», учившихся в школе Слейтер-Авеню. На протяжении жизни он верил то в аристократию класса и происхождения, то в аристократию ума, а иногда одновременно и в то, и в другое, но постепенно склонялся в пользу второго, хотя важность родословной тоже не отрицал. В то время как мы видим, аристократия ума вышла на первый план в связи с увлечением наукой и ролью наставника для ученика, который «проявлял большой интерес» к его работе. Возможно, проявившиеся во Фредлунде «плебейские» качества привели Лавкрафта к мысли, что не надо целиком отвергать значимость классовой принадлежности.
В 1908 г. Лавкрафт стоял на пороге взрослой жизни: он довольно хорошо учился в Хоуп-Стрит, накопил огромный багаж знаний по химии, географии, астрономии и метеорологии, а также добился успехов в беллетристике как латинист, поэт и автор прозы. Казалось, ему предначертана карьера в научной области: можно, как преподаватели из Оксфорда, одновременно писать детективы, учить студентов астрономии, а в свободное время сочинять рассказы в жанре ужасов. Итак, не по годам развитому и хорошо образованному молодому человеку было гарантировано успешное будущее.
Однако из-за четвертого «подобия срыва» все планы пошли под откос, и Лавкрафт уже не вернулся к так называемой нормальной жизни. Этот срыв стал одним из самых серьезных в его жизни, и в каком-то смысле Говард так от него и не оправился.
