Сакс Рохмер
Отпрыск королевы-ведьмы
Пациент сэра Элвина Гроувза
Когда солидное наследство делится на две доли, одна из которых достается молодому, развратному и умному мужчине, а другая – девушке, хорошенькой и неопытной, в аду раздается смех. Но к наследию девушки добавляется еще один элемент – сильный, суровый страж, и проблема становится менее предсказуемой.
В рассматриваемом в настоящее время случае такая договоренность привела к тому, что доктор Брюс Кеан отправил Майру Дюкен в мрачное шотландское поместье в Инвернесс с визитом на неопределенный срок. Это также привело к сердечным приступам со стороны Роберта Кеана и к другим вещам, которые должны были быть замечены.
Энтони Феррара, соправитель, не замедлил признать, что ему был нанесен разрушительный удар, но он слишком хорошо знал доктора Кеана, чтобы протестовать. В качестве модного врача доктор часто встречался с Феррарой в обществе, поскольку человек, одновременно богатый, красивый и носящий хорошее имя, не подвергается общественному остракизму из-за простого подозрения, что он опасный негодяй. Таким образом, за Энтони Феррарой ухаживали самые умные женщины в городе, а мужчины терпели его. Доктор Кеан всегда замечал его, а затем поворачивался спиной к темноглазому приемному сыну своего самого дорогого друга.
Между ними было что-то такое, о чем мир ничего не знал. Если бы мир знал то, что доктор Кеан знал об Энтони Ферраре, то, несмотря на его обаятельные манеры, богатство и положение, все двери в Лондоне, от Мэйфейрских до самых грязных притонов Лаймхауса, были бы закрыты для него – закрыты и заперты с ужасом и отвращением. Огромная тайна была заперта в сердце доктора Брюса Кеана.
Иногда нам кажется, что нам даруется проблеск направляющей руки, которая управляет человеческими судьбами; затем, когда кажется, что понимание вот-вот забрезжит, мы снова теряем нашу временную ясность видения. Следующий случай иллюстрирует это.
Сэр Элвин Гроувз с Харли-стрит однажды вечером отвел доктора Кеана в сторону в клубе.
– Я передаю вам пациента, Кеан, – сказал он. – Лорд Лэшмор.
– А! – задумчиво ответил Кеан. – Я никогда с ним не встречался.
– Он совсем недавно вернулся в Англию – вы, возможно, слышали? И привез с собой южноамериканскую леди Лэшмор.
– Я слышал об этом, да.
– Лорду Лэшмору около пятидесяти пяти, а его жене – страстной южанке – вероятно, меньше двадцати. Они странная пара. Леди устраивала большие приемы в городском доме.
Гроувз пристально посмотрел на доктора Кеана.
– Ваш юный друг Энтони Феррара – наш постоянный посетитель.
– Без сомнения, – сказал Кеан. – Он ходит повсюду. Я не знаю, как долго хватит его средств.
– Я тоже задавался этим вопросом. Его покои похожи на сцену из "Тысячи и одной ночи".
– Откуда вы знаете? – с любопытством спросил доктор. – Вы были у него?
– Да, – последовал ответ. – Его восточный слуга позвонил мне однажды ночью на прошлой неделе, и я нашел Феррару лежащим без сознания в комнате, похожей на гарем паши. Он выглядел просто ужасно, но этот человек не дал мне никакого отчета о том, что стало причиной такого состояния. Мне это показалось явным нервным истощением. Он заставил меня сильно поволноваться. Кстати, в комнате было невыносимо жарко, прямо в дымоходе ревел огонь, и пахло, как в индуистском храме.
– Ах! – пробормотал доктор Кеан. – Между его образом жизни и его необычными занятиями он, вероятно, сломается. У него хрупкое телосложение.
– Кто он, черт возьми, такой, Кеан? – спросил сэр Элвин. – Вы должны знать все обстоятельства его усыновления; в то время вы были с покойным сэром Майклом в Египте. Этот парень для меня загадка; в некотором роде он отталкивает. Я был рад вырваться из его комнат.
– Мне кажется, вы собирались рассказать мне что-то о деле лорда Лэшмора? – сказал Кеан.
Сэр Элвин Гроувз прищурился и поправил пенсне, потому что то, как его собеседник намеренно сменил тему разговора, нельзя было ни с чем спутать. Однако грубые манеры Кеана вошли в поговорку, и сэр Элвин взял инициативу на себя.
– Да, да, думаю хотел, – согласился он довольно неуклюже. – Ну, это очень необычно. Меня вызвали туда в прошлый понедельник, около двух часов ночи. Я обнаружил дом перевернутым вверх дном, а леди Лэшмор в халате, наброшенном поверх ночной рубашки, промывала глубокую рану на горле своего мужа.
– Что! Попытка самоубийства?
– Естественно, моя первая идея. Но один взгляд на рану заставил меня задуматься. Она сильно кровоточила, и, судя по ее расположению, я боялся, что она могла проникнуть во внутреннюю яремную вену, но была повреждена только внешняя. Я остановил приток крови и устроил пациента поудобнее. Леди Лэшмор хладнокровно помогала мне и проявила некоторое мастерство медсестры. На самом деле она наложила лигатуру еще до моего приезда.
– Лорд Лэшмор оставался в сознании?
– В полном. Конечно, его трясло. Я позвонил снова в девять часов утра и обнаружил, что его состояние улучшается. Когда я перевязал раны…
– Раны?
– На самом деле их было две; я расскажу вам через минуту. Я попросил объяснений у лорда Лэшмора. В интересах домочадцев он сообщил, что, идя в темноте, он споткнулся о ковер и упал вперед, чуть не угодив в камин. Там есть довольно богато украшенное крыло с замысловатым узором из медных завитков, и, по его словам, он навалился на него всем своим весом так, что часть медных изделий пронзила ему горло. Это было возможно, просто возможно, Кеан, но это не удовлетворило меня, и я видел, что это не удовлетворило леди Лэшмор. Однако, когда мы остались одни, Лэшмор рассказал мне реальные факты.
– Он скрывал правду?
– Полагаю, в основном ради своей жены. Он стремился избавить ее от тревоги, которую, зная правду, она, должно быть, испытала бы. Его история была такова – рассказана конфиденциально, – но он хочет, чтобы вы знали. Он проснулся от внезапной острой боли в горле; не очень острой, но сопровождающейся ощущением давления. Через мгновение боль прошла, и он с удивлением обнаружил кровь на своих руках, когда нащупал причину боли.
Он встал с постели и почувствовал сильное головокружение. Кровоизлияние оказалось более серьезным, чем он предполагал. Не желая будить жену, он не пошел в свою гардеробную, расположенную между его собственной комнатой и комнатой леди Лэшмор; он, пошатываясь, добрался до кнопки звонка, а затем рухнул. Его слуга нашел его на полу – достаточно близко к камину, чтобы придать колорит истории о падении.
Доктор Кеан сухо кашлянул.
– Значит, вы все-таки думаете, что это была попытка самоубийства?– спросил он.
– Нет, я не знаю, – решительно ответил сэр Элвин. – Я думаю, что это было нечто совершенно более трудное для объяснения.
– Не покушение на убийство?
– Почти невозможно. Кроме Чемберса, камердинера лорда Лэшмора, никто не мог получить доступ в эту анфиладу комнат. Их насчитывается четыре. Там есть небольшой будуар, из которого открывается спальня леди Лэшмор; между ним и апартаментами лорда Лэшмора находится гардеробная. Дверь в комнату лорда Лэшмора была заперта, как и дверь в будуар. Это единственные два способа проникнуть внутрь.
– Но вы сказали, что Чемберс вошел и нашел его.
– У Чемберса есть ключ от двери лорда Лэшмора. Вот почему я сказал "за исключением Чемберса". Но Чемберс был со своим нынешним хозяином с тех пор, как Лэшмор покинул Кембридж. Об этом не может быть и речи.
– Окна?
– Первый этаж, без балкона, с видом на Гайд-парк.
– Неужели нет никакого ключа к разгадке тайны?
– Их три!
– Какие?
– Первое: характер ран. Второе: идея лорда Лэшмора о том, что в момент его пробуждения в комнате что-то было. Третье: тот факт, что прошлой ночью на него было совершено аналогичное покушение!
– Прошлой ночью! Боже милостивый! С каким результатом?
– Прежние раны, хотя и глубокие, очень крошечные и уже полностью зажили. Одна из них частично открылась, но лорд Лэшмор проснулся гораздо быстрее и раньше, чем был нанесен какой-либо ущерб. Он говорит, что какое-то мягкое тело скатилось с кровати. Он издал громкий крик, выскочил из кровати и включил электрический свет. В тот же момент он услышал страшный крик из комнаты своей жены. Когда я приехал – Лэшмор сам вызвал меня по этому поводу – у меня был новый пациент.
– Леди Лэшмор?
– Вот именно. Я полагаю, она упала в обморок от испуга, услышав крик своего мужа. Также было небольшое кровотечение из горла.
– Что! Туберкулез?
– Боюсь, что так. Испуг не вызовет кровотечения у здорового человека, не так ли?
Доктор Кеан покачал головой. Он был явно озадачен.
– А лорд Лэшмор? – спросил он.
– Опять были следы, – ответил сэр Элвин, – немного ниже на шее. Но они были довольно поверхностными. Он вовремя проснулся и нанес удар – ударившись обо что-то.
– Что?
– Какое-то живое существо; очевидно, покрытое длинной шелковистой шерстью. Однако он сбежал.
– А теперь, – сказал доктор Кеан, – эти раны; на что они похожи?
– Они похожи на следы от клыков, – ответил сэр Элвин, – от двух длинных, острых клыков!
Секрет Дхун
Лорд Лэшмор был крупным светловолосым мужчиной, его почти седые волосы были коротко подстрижены, а усы аккуратно подстрижены на военный манер. Для светловолосого человека у него были глаза необычного цвета. Они были такого темного оттенка коричневого, что казались черными: южные глаза, придававшие его личности очень поразительную странность.
Когда его провели в библиотеку к доктору Кеану, доктор окинул его испытующим взглядом, свойственным людям его профессии, и в то же время пригласил посетителя сесть.
Лэшмор сел в красное кожаное кресло, положив свои большие руки с широко растопыренными пальцами на колени. Он обладал огромным достоинством, но чувствовал себя не совсем в своей тарелке.
Доктор Кеан начал разговор в своей обычной прямолинейной манере.
– Вы пришли посоветоваться со мной, лорд Лэшмор, в моем качестве оккультиста, а не врача?
– В обоих, – ответил лорд Лэшмор, – несомненно, в обоих.
– Сэр Элвин Гроувз лечит вас от некоторых ранений в горле.
Лорд Лэшмор прикоснулся к высокому шарфу, который был на нем.
– Шрамы остаются, – сказал он. – Вы хотите их увидеть?
– Боюсь, я должен вас побеспокоить.
Шарф был развязан, и доктор Кеан через мощное стекло осмотрел следы. Один из них, нижний, был слегка воспален.
Лорд Лэшмор поправил свой шарф, стоя перед маленьким зеркалом, установленным в каминной полке.
– У вас создалось впечатление, что во время случившегося в комнате кто-то был? – продолжал доктор.
– Отчетливо; в обоих случаях.
– Вы что-нибудь видели?
– В комнате было слишком темно.
– Но вы что-то почувствовали?
– Волосы; мои костяшки пальцев, когда я наносил удар – я говорю о втором нападении – наткнулись на густую массу волос.
– Тело какого-то животного?
– Вероятно, голова.
– Но вы по-прежнему ничего не видели?
– Я должен признаться, что у меня было смутное представление о какой-то фигуре, порхающей по комнате; белая фигура, вероятно, плод моего воображения.
– Ваш крик разбудил леди Лэшмор?
– К сожалению, да. Ее нервы и так были сильно расшатаны, и это второе потрясение оказалось слишком сильным. Сэр Элвин боится проблем с легкими. Я увезу ее за границу как можно скорее.
– Ее нашли без сознания. Где?
– У двери гардеробной – двери, ведущей в ее собственную комнату, а не в мою. Она, очевидно, шла мне на помощь, когда ее одолела слабость.
– Что говорит она?
– Это ее собственный рассказ.
– Кто ее обнаружил?
– Я.
Доктор Кеан барабанил пальцами по столу.
– У вас есть теория, лорд Лэшмор, – внезапно сказал он. – Позвольте мне ее услышать.
– Ну, – начал лорд Лэшмор и посмотрел на говорившего с каким-то высокомерным удивлением. – У меня есть теория?
– Я так думаю. Я ошибаюсь?
Лэшмор стоял на ковре перед камином, сцепив руки за спиной и опустив голову, глядя из-под кустистых бровей на доктора Кеана. При таком взгляде странные глаза лорда Лэшмора приобрели зловещий вид.
– Если бы у меня была теория… – начал он.
– Вы пришли бы ко мне за подтверждением? – предложил доктор Кеан.
– Ах, да, может быть, вы и правы. Сэр Элвин Гроувз, которому я кое на что намекнул, упомянул ваше имя. Мне не совсем ясен один момент, доктор Кеан. Он послал меня к вам, потому что думал… Одним словом, вы специалист по психологии?
– Это не так. Сэр Элвин не сомневается в вашем уме, лорд Лэшмор. Он послал вас сюда, потому что я провел некоторое исследование того, что я могу назвать психическими заболеваниями. В истории вашей семьи есть глава, – он устремил испытующий взгляд на лицо собеседника, – которая в последнее время занимала ваши мысли?
При этих словах Лэшмор напрягся.
– На что вы намекаете?
– Лорд Лэшмор, вы пришли ко мне за советом. Редкая болезнь – к счастью, очень редкая в Англии – поразила вас. До сих пор обстоятельства складывались в вашу пользу, но повторения следует ожидать в любое время. Будьте достаточно умны, чтобы смотреть на меня как на специалиста, и довериться мне полностью.
Лэшмор откашлялся.
– Что вы хотите знать, доктор Кеан? – спросил он со странной смесью уважения и высокомерия в голосе.
– Я хочу знать о Мирзе, жене третьего барона Лэшмора.
Лорд Лэшмор сделал шаг вперед. Его большие руки сжались в кулаки, а глаза сверкали.
– Что вы знаете о ней?
В его голосе было удивление и гнев.
– Я видел ее портрет в замке Дхун; вас в то время не было в резиденции. Мирза, леди Лэшмор, была, очевидно, очень красивой женщиной. Какова была дата свадьбы?
– 1615
– Третий барон привез ее в Англию из …?
– Польши.
– Она была полячкой?
– Польская еврейка.
– Не было никаких проблем с браком, но барон пережил ее и женился снова?
Лорд Лэшмор нервно переминался с ноги на ногу и грыз ногти.
– Был вопрос о браке, – отрезал он. – Она была— моей прародительницей.
– А! – Серые глаза доктора Кеана на мгновение загорелись. – Мы переходим к фактам! Почему это рождение держалось в секрете?
– Замок Дхун хранит много секретов! Это был мрачный аристократ Средневековья, который говорил: Для Лэшмора не составило труда скрыть факты, устроить поспешный второй брак и представить мальчика как ребенка от более позднего союза. Если бы второй брак оказался плодотворным, в этом не было бы необходимости; но наследник Дхуна был… необходим.
– Понимаю. Если бы второй брак оказался плодотворным, ребенок Мирзы был бы – как бы это сказать? Задушен?
– Черт возьми! Что вы имеете в виду?
– Он был законным наследником.
– Доктор Кеан, – медленно произнес Лэшмор, – вы прощупываете открытую рану. Четвертый барон Лэшмор олицетворяет то, что мир называет "Проклятием Дома Дхун". В замке Дхун есть тайная комната, которая привлекала внимание многих так называемых оккультистов, но в которую никто, кроме каждого наследника, не входил на протяжении многих поколений. Само ее местоположение держится в секрете. Тщательные поиски не помогают найти ее. Похоже, вам многое известно о черной тайне моей семьи; возможно, вы знаете, где находится эта комната в замке Дхун?
– Конечно, знаю, – спокойно ответил доктор Кеан. – Он находится подо рвом, примерно в тридцати ярдах к западу от бывшего подъемного моста.
Лорд Лэшмор изменился в лице. Когда он заговорил снова, его голос потерял свой тембр.
– Возможно вы знаете, что в ней содержится.
– Знаю. В ней Пол, четвертый барон Лэшмор, сын Мирзы, польской еврейки!
Лорд Лэшмор снова уселся в большое кресло, ошеломленно уставившись на говорившего.
– Я думал, никто другой в мире этого не знает! – сказал он глухо. – Ваши исследования действительно были обширными. В течение трех лет – целых трех лет с ночи моего двадцать первого дня рождения – ужас нависал надо мной, доктор Кеан. В конечном счете, это привело моего дедушку в сумасшедший дом, но мой отец был более суровым человеком, и, похоже, таким же был и я. После этих трех лет ужаса я отбросил воспоминания о Поле, третьем бароне…
– Это было в ночь вашего двадцать первого дня рождения, когда вас впустили в подземную комнату?
– Вы так много знаете, доктор Кеан, что с таким же успехом можете знать все. – Лицо Лэшмора подергивалось. – Но сейчас вы услышите то, чего ни один мужчина никогда раньше не слышал из уст ни одного из членов моей семьи.
Он снова беспокойно встал.
– Прошло почти тридцать пять лет, – продолжал он, – с той декабрьской ночи; но моя душа трепещет сейчас, когда я вспоминаю об этом! В Дхуне была большая домашняя вечеринка, но мой отец несколько недель готовил меня к ожидавшему меня испытанию. Наша семейная тайна имеет историческое значение, и на меня было брошено много испуганных взглядов, когда в полночь мой отец отвел меня в сторону от компании и повел в старую библиотеку. Клянусь Богом, доктор Кеан, какими бы страшными ни были эти воспоминания, какое облегчение рассказать о них кому-нибудь!
Лэшмор испытывал какое-то подавляемое волнение, но его голос оставался низким и глухим.
– Он задал мне, – продолжил он, – традиционный вопрос: молился ли я о силе. Видит Бог, молился! Затем, с очень бледным суровым лицом, он запер дверь библиотеки и достал из шкафа, спрятанного рядом со старинным камином, – шкафа, о существовании которого я до сих пор и не подозревал, – массивный ключ старинной работы. Вместе мы принялись за работу, чтобы убрать все тома с одной из книжных полок.
Даже когда полки были пусты, потребовались наши совместные усилия, чтобы сдвинуть тяжелый предмет мебели; но в конечном итоге мы справились с этой задачей, сделав видимым значительное пространство панелей. Прошло почти сорок лет с тех пор, как этот шкаф трогали, и резьба, которую он скрывал, была покрыта всей пылью, которая скопилась там с ночи совершеннолетия моего отца.
Устройство в верхней части центральной панели представляло герб семьи; руль, который составлял часть устройства, выступал в виде набалдашника. Мой отец схватил его, повернул и навалился всем весом на кажущуюся прочной стену. Она поддалась, повернувшись внутрь на потайных петлях, и в библиотеку ворвался влажный, землистый запах. Взяв лампу, которую он держал наготове, отец вошел в пещеру, поманив меня за собой.
Я обнаружил, что спускаюсь по грубым ступенькам, а потолок надо мной был таким низким, что я был вынужден наклониться. Мы дошли до угла, миновали его, и внизу появился еще один лестничный пролет. В то время старый ров все еще был затоплен, и даже если бы я не догадался об этом по направлению ступеней, я бы уже знал, что мы находимся под ним. Между каменными блоками, покрывавшими нас, сочились капли влаги, и воздух был одновременно влажным и ледяным.
Короткий коридор, начинающийся у подножия лестницы, заканчивался перед массивной, обитой железом дверью. Мой отец вставил ключ в замок и, держа лампу над головой, повернулся и посмотрел на меня. Он был смертельно бледен.
– Собери всю свою силу духа, – сказал он.
Он пытался повернуть ключ, но долгое время безуспешно, потому что замок был ржавым. Однако, в конце концов, он был сильным человеком, его усилия увенчались успехом. Дверь открылась, и в коридор вырвался неописуемый запах. Никогда прежде я не встречался ни с чем подобным; с тех пор я никогда с этим не встречался.
Лорд Лэшмор вытер лоб носовым платком.
– Первое, – продолжал он, – на что упал свет лампы, было то, что показалось мне кровавым пятном, почти полностью покрывающим одну стену камеры, которую я увидел перед собой. С тех пор я узнал, что это был вид грибка, не совсем необычный, но в то время и в той ситуации это меня невыразимо потрясло.
Но позвольте мне поспешить к тому, что мы должны были увидеть, позвольте мне закончить свой рассказ так быстро, как только возможно. Мой отец остановился у входа в эту ужасную камеру; его рука, которой он держал лампу над головой, не была твердой; и через его плечо я заглянул туда и увидел… его.
Доктор Кеан, в течение трех лет, днем и ночью, это зрелище преследовало меня; в течение трех лет, днем и ночью, мне казалось, что перед моими глазами ужасное лицо – бородатое, ухмыляющееся лицо Пола Дуна. Он лежал на полу темницы, сжав кулаки и подтянув колени, словно в агонии. Он пролежал там несколько поколений, и все же, Бог мне свидетель, на его костях была плоть.
Тело было желтым и обожженным, и сквозь него торчали суставы, но черты его лица все же были узнаваемы – ужасно, ужасно, узнаваемы. Его черные волосы были похожи на гриву, длинные и спутанные, брови были невероятно густыми, а ресницы нависали над скулами. Ногти на его пальцах … нет! Я пощажу вас! Но его зубы, его сверкающие зубы цвета слоновой кости – с двумя волчьими клыками, полностью обнаженными в этой смертельной ухмылке!…
Осиновый кол был вбит ему в грудь, пригвоздив его к земляному полу, и там он лежал в агонизирующей позе человека, умерщвленного таким ужасным способом. И все же – этот кол был вбит в его неосвященное тело только через целый год после его смерти!
Как я снова попал в библиотеку, я не помню. Я не мог присоединиться к гостям, не мог смотреть в лицо своим собратьям в течение нескольких дней после этого. Доктор Кеан, в течение трех лет я боялся – боялся мира – боялся сна – боялся себя больше всего, потому что я знал, что в моих жилах течет кровь вампира!
