Сан Кипари
Режиссёр смерти: Последний Дебют
– Господин Лонеро…
– Мы ведь отыщем убийцу?
– …да, – Стюарт прижал руку к нагрудному карману, ощутив рельеф улики. – Да, мы отыщем убийцу. Я вам обещаю. Мы отомстим за всех.
Сэмюель криво улыбнулся, опустил голову и поднялся на ноги.
– Идём, Стю, нам надо разбудить остальных и сообщить о смертях.
– Хорошо, идём, но перед этим я хочу вас спросить. Кто носит серьги?
– Серьги?..
– Да, из оставшихся в живых.
– Ну, Ева, Пётр вроде… А тебе зачем?
– Потом узнаете.
Приятели вышли из комнаты, тихонько закрыли дверь и спустились на второй этаж.
III
Последняя улика
Когда приятели спустились на этаж, там уже были Табиб, Пётр и проснувшийся первее всех Лев Бездомник, что стоял, скрестив руки на груди, и с сочувствием смотрел на ранее живого коллегу. Остальные мирно и достаточно крепко спали, даже не подозревая, что рядом с ними лежало мёртвое тело.
– Я отнесу его в комнату, чтобы никто не видел этого ужаса, – сказал Лев, аккуратно укутал Максима в простыню, вернул ему отрезанное лицо на место и вместе с Петром, что пожёвывал незажжённую сигарету, отправился на четвёртый этаж.
Серый Табиб посмотрел на Сэмюеля и спросил:
– Ты как?
– Я… я в порядке, – отмахнулся он. – А ты-то сам как?
– Сойдёт. Меня пугает, что чем дольше я нахожусь в этом проклятом месте, тем сильнее я схожу с ума и простодушнее начинаю относиться к чужим смертям. Вернее, я уже легче переношу их.
– Это плохо…
– Это плохо, но в то же время хорошо. Хорошо в плане, что я больше не падаю в обмороки при виде хотя бы капельки крови… В общем, это всё очень странно и непонятно.
Вскоре, когда Лев с прокуренным Петром вернулись, пробудились и остальные: Марьям Черисская с детским лепетом потянулась, Борис Феодов широко и шумно зевнул, а Ева Вита потёрла заспанные глаза; казалось, она не выспалась.
– С добрым утром, – улыбнулся Борис, но увидев бледные лица, перестал лыбиться. – Ну чё? Всё-таки трупешник?
– Не поверишь, их даже два, – сказал Пётр, уперев кулаки в бока.
– Чё?! Два?!
– В смысле два?.. – ужаснулась Ева.
Марьям испуганно оглянулась и поняла, что среди них не было Илоны и Максима.
– Нет Макса и Илоны! Они мертвы?
– Да, – кивнули все.
– То есть вы хотите сказать, что это всё-таки был не Стюарт? – нахмурилась она и поднялась, поправив платьице.
– Да, не я, – ответил Стюарт. – Я был связан, и ты сама можешь подтвердить, что Максим перед сном меня тщательно обыскивал и не нашёл при мне никаких острых предметов, чтобы я мог перерезать скотч и убить кого-то.
– Ч-чёрт, ну почему это не ты!? Мы ошиблись и поплатились за это! Но за что Максима и Илону?..
Все пожали плечами и покачали головами. Один лишь Старт мрачно смотрел на проснувшихся и думал о чём-то. Пётр ткнул его локтем в бок.
– Эй, о чём задумался, сыщик?
– Да, так… потом узнаете, – он на мгновенье опустил и резко поднял глаза на коллег. – Думаю, нам всем стоит привести себя в порядок, прежде чем мы заведём серьёзный разговор.
– Да, ты прав, – поднялся Борис. – Кстати, а где тела-то нашли?
– Максима здесь: его убили во сне, а Илону на кухне.
– И как их убили?
– Узнаете за разговором.
– Ох, точно, – поднял палец Табиб. – Весь первый этаж в крови, так что будьте аккуратны. Мы ведь пойдём есть?
– Да, стоило бы перекусить.
– Я тоже так думаю.
– Да, что-нибудь быстренько поедим, – ответили все вперебой.
– А почему весь этаж в крови? – полюбопытствовала Марьям.
– Илону жестоко зарезали, – ответил Стюарт и посмотрел на мрачного Сэмюеля, что прожигал суровым взором пустоту и сжимал кулаки до белых костяшек. Никогда он не видел своего приятеля в настолько дурном расположении духа, да вообще в дурном расположении духа! Впервые этот светлый человек не улыбался, впервые злился при приятеле, да и сам Лонеро очень давно не чувствовал жгучей ярости, что бурлила в его венах, и от непривычки находился в полуобморочном состоянии: он то бледнел, то краснел, то пошатывался, то стойко держался, – в общем, ему было очень плохо и физически, и морально.
Приведя себя в порядок в своих комнатах и переодевшись, все спустя полчаса собрались на втором этаже и молчаливой толпой направились на первый этаж. Табиб и Марьям при виде крови чуть не упали в обморок, но сдержались; Ева и Борис рассматривали кровавые стены; Лев закрыл глаза и быстрее всех зашёл в столовую, чтобы не видеть страшного зрелища, которого он боялся, как огня. Самые отважные и стойкие Стюарт, Пётр и Борис, когда все сели за стол, вышли на кухню и принесли всем булочек с чаем, ибо другой еды у них уже не было.
Завтрак был очень мрачен: никакие разговоры не клеились, и всеобщее настроение оставляло желать лучшего. Все понимали, что им срочно надо отыскать убийцу, иначе такими темпами никого не останется в живых, и также все предчувствовали, что это последний день их заточения. Борис Феодов и Лев Бездомник кое-как пытались поднять всеобщий настрой, говорили, что сегодня они точно выберутся и отомстят Затейникову, что им осталось продержаться немного, шутили и смеялись, но никто не отвечал на их попытки ни улыбкой, ни словом.
Когда все поели, Стюарт с Петром отнесли мусор и посуду на кухню и вслед за всеми вернулись на второй этаж, где разместились за столом. Около десяти минут прошло в панихидном молчании; каждый думал о своём и не мог сказать ни слова.
– Так… так как убили Илону и Максима? – решил разрезать полотно тишины Борис. Он сидел, скрестив руки на груди, и качался на стуле, и был единственным беззаботным и самым спокойным из всех присутствующих.
– Максима задушили шарфом, пока он спал, а Илону зарезали ножом, – ответил Табиб и судорожно вздохнул. – Помимо прочего Максиму отрезали лицо и положили рядом с твоей постелью.
– Ч-чё?! Лицо отрезали?! Рядом с моей кроватью?!
– Да.
– Ёмаё, надеюсь, не на живую?
– Без понятия.
– Едрён-батон… А чё это убийца таким жёстким стал?! Убил бы и оставил, так нет же! И чё ему так внезапно захотелось пожестить?..
– Не знаю; никто, кроме убийцы, этого не знает. И ещё он изуродовал тело Илоны до неузнаваемости. В общем, это теперь отвратительное и страшное месиво, а не тела.
– Во жестит…
– И это говорит человек, который сам хотел убить Максима…
– Заткнись, Петрушка, это в прошлом!
– Сам заткнись, я хочу кое-что добавить. Помимо Илоны и Максима убийца пытался убить Сёму. Утром мы проснулись со Стюартом и обнаружили его на лестничной площадке раненным в спину. К счастью, рана не смертельная.
– Ёмаё! Сёма, ты сейчас как?!
– Я в порядке, – мрачно бросил Сэмюель, потупив взор в стол.
– Ёмаё… Слушай, Сёма, какой-то ты мрачный. Чё случилось?
Композитор промолчал.
Борис причмокнул губами, поняв, что ему вряд ли ответят, и спросил, прочищая зубы зубочисткой:
– Так, а чё у нас по уликам?
Стюарт жестом обратил внимание на себя и приподнялся:
– У нас есть шарф Радова, которым задушили Убаюкина, кухонный нож, которым зарезали Штуарно, и её сломанный полароид, который мы нашли на лестнице. Господин Лонеро, расскажете про ваш план с Штуарно?
Сэмюель пристрелил холодным взором Стюарта, но решил рассказать:
– Мы с Илоной договорились, что поймаем убийцу с поличным. Илона, в отличие ото всех, не ужинала и ничего не пила, так как понимала, что в еде или воде будет снотворное. Она об этом сказала мне, и я вызвался сторожем, чтобы помочь ей поймать убийцу. Мы планировали связать его скотчем, как вы связали Стюарта, однако наш план пошёл по наклонной. Я не помню кто, но меня позвал с собой убийца и пырнул ножом на лестнице. Не помню, кто… – он прошёлся взором по лицам коллег и замолк.
– А Максим к этому моменту был мёртв? – уточнил Бездомник.
– Нет, он был жив.
– Хм…
– В общем, – вновь начал говорить Стюарт, – моя версия заключается в том, что Штуарно, после того как господина Лонеро обезвредили, привлекла внимание убийцы на себя и бросилась от него в бега. Она уронила свой полароид, на который, возможно, засняла убийцу, и сломала его, а после на первом этаже её нагнал убийца и зарезал. После он вернулся на этаж, снял с Радова шарф и убил Убаюкина, а затем перерезал мне скотч, чтобы тем самым меня подставить. Все согласны?
Все переглянулись, пораздумали и кивнули.
– Да, похоже на правду.
– Да-да…
– Ага.
– И что тогда? – спросил, нахмурившись, Табиб. – Что нам это всё даёт? Мы нашли хронологию, но не можем до сих пор назвать имя убийцы, так как он подставляет всех, кто ему попадётся на глаза! И фотография… Где она?
– Очевидно же, что убийца не тупой и уничтожил её! – ответил Борис. – Иначе зачем ему мелкую заразу убивать?
– Сэмюель, ты сказал, что убийца тебя позвал на лестницу, а после пырнул ножом. Кто этот человек? – спросил композитора Пётр. Все замолкли и уставились на замявшегося и побледневшего до смерти Сэмюеля.
– Я… я не помню… я… не помню…
– Сэмюель, на тебя все надежды! Прошу, вспомни!
– Я не могу вспомнить!
– Сэмюель!
– Да, Пётр прав, ты обязан вспомнить!
– Неужели ты боишься назвать имя убийцы?
– Ты наша живая улика, Сэм!
Лонеро закрыл уши руками и замотал головой:
– Не давите на меня!
Но все, не смотря на его просьбу, продолжили уговаривать его вспомнить момент перед ранением.
Внезапно Стюарт поднялся с места и встал во главу стола.
– Вы не правы, – сурово сказал он, но ухмыльнулся. – У нас есть ещё одна улика.
Все устремили на него изумлённые взоры.
– Я хочу задать один важный вопрос одному человеку. Где твоя серьга, Ева Вита?
– Что?.. – Ева ощупала свои пустые мочки ушей. – Я их сняла, а что?
– Я про серьгу спросил, а не про серьги, – Стюарт теперь обратился ко всем: – Итак, у нас есть последняя улика! Вот она!
Он вытащил из нагрудного кармана жилета что-то, сжал это в кулак и, хлопнув по столу, положил улику. Подняв ладонь, он продемонстрировал всем голубя мира из белого золота на оторванной цепочке.
– Это серьга! Как думаете, кому она принадлежит?
Все шокировано переглянулись и устремили взоры на бледную Еву Виту. Пётр уронил пожёванную сигарету на пол.
– Это же серьга…
– Это… это подстава! Меня подставили! – тут же закричала Ева, вскочив на ноги и отпрянув от стола.
– Знаете, где я нашёл эту серьгу? – невозмутимо продолжил Стюарт. – В кулаке мёртвой Илоны Штуарно, и многим известно, что кулаки мертвецов очень тяжело разжать и сжать так, чтобы казалось, что кулак сжался перед смертью. Потому…
– Меня подставили!
– …потому становится очевидно, что Илона боролась за свою жизнь перед гибелью.
– Это не правда!
– Русые волосы в кулаке Эллы тоже о многом говорят. Было странно убивать Максима, на которого можно было смахнуть преступления благодаря русым волосам.
– Это… это ложь! Ложь! Слышите?!
– Вспомним дело Ванзета Сидиропуло, когда гсоподин Лонеро сказал, что слышал стук чьих-то каблуков. И Ева призналась честно, что вся её обувь на каблуках, тем самым подставив саму себя.
– Замолчи!
– И Ева у нас одна из высоких людей, так что и убить Гюля Ворожейкина она была способна.
– Это не правда! Неужели вы поверите человеку, который пытается меня подставить?!
– О, я с самого начала знал, что ты – убийца, но я никак не мог доказать это остальным. Сдавайся, грязный душегуб.
Все наблюдали за словесной перепалкой и не могли проронить ни слова. Они вспоминали все предыдущие убийства и улики, которые находили, и паззл начинал постепенно складываться.
– Тварь! – зарычала Ева. Её лицо исказилось в гневе: брови свелись к переносице и почти скрестились, васильковые глаза горели яростным огнём, искусанные губы потрескались, обнажая белые зубы. В неё словно вселилось страшное существо, заменив добрую и улыбчивую женщину на самое настоящее чудовище.
– Признайся!
– Ублюдок!
Все словно по велению поднялись на ноги и уставились на Виту; их лица осветило осознание истины.
– Он меня… он меня подставляет! – плаксиво сказала она, пытаясь вызвать жалость к себе и пустить пыль в глаза, однако поздно: все были на стороне Стюарта. Поняв, что это конец, Ева вытащила из кармана чёрно-белого костюма нож бабочку. Сэмюель среагировал быстрее всех и разгневанный бросился на женщину, однако та успела запустить ножом в сторону Стюарта и сильно ранила его в плечо. Повалив Еву на пол, Сэмюель сжал ей горло трясущимися руками и, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, начал душить её.
– Ты поплатишься за все смерти! – цедил он. Лицо его покраснело от гнева и полопавшихся сосудов, что образовали красные веснушки. Пётр и Табиб тотчас бросились к приятелю, схватили его с двух сторон под мышки и начали оттаскивать от жертвоубийцы, крича ему, чтобы он успокоился и не совершал греха. Лев Бездомник тем временем повязал кричащую и кашляющую Еву, а Марьям крепко связала ей руки скотчем за спиной.
Глава 9
Кровавый шедевр
I
Большая сцена
Раздался треск и оглушительный голос Затейникова в микрофон:
– Поздравляю, дорогие мои, поздравляю! Вы отыскали грязного убийцу, сделали верный выбор! Но какой ценой?.. Ценой шести невинных жизней! Поздновато вы, конечно, но что поделать; прошлое уже, увы и ах, не вернуть! Ну, мои дорогие участники, теперь я приглашаю вас на четвёртый этаж! Отнесите убийцу с собой, и там мы окончим наш кровавый бал!
Он засмеялся и отключился.
Все потеряно переглянулись.
Тяжело дышавший Стюарт, держась за раненное плечо, посмотрел на внезапно замолкшую и потухшую Еву.
– Зачем ты всё это делала?
– Вам не понять…
– Зачем? Ответь мне, зачем тебе это?
Но она не ответила.
Табиб подошёл к приятелю и положил ладонь ему на целое плечо:
– Стюарт, нам надо обработать тебе рану…
– Не стоит, Табиб. Давайте поскорее покинем эту проклятую гостиницу.
– Неужели это конец?.. – не веря настоящему, спросила всех Марьям.
Борис, подозрительно хмурясь, сказал:
– Даже не верится, что всё так просто… Я чую подвох, ёмаё!
– В любом случае у нас нет иного варианта. Нам пора, – Лев Бездомник схватил молчащую Еву на руки и первым направился к лестнице. Все последовали его примеру.
Поднявшись на четвёртый этаж, участников попросили пройти в курильню, где они обнаружили приоткрытую дверь-стену.
– Дорогие участники, пройдите внутрь комнаты, – сладко прогудел Затейников.
Стюарт первым решился зайти внутрь, чтобы проведать обстановку, поднялся по лестнице наверх и осмотрелся: вокруг его окружал чёрный тканевый занавес, а стоял он на круглой деревянной платформе с выключенными софитами. С потолка свисали прожектора, что светили на семь небольших белых пьедесталов и на красный крест посередине.
– Ну как там? – спросил его Пётр, выглянув из-за двери.
– Заходите, тут вроде, не опасно.
Все поднялись по лестнице и зашли внутрь. Дверь за ними захлопнулась, как бы говоря, что назад дороги нет.
– Положите Еву Виту на крест посередине и развяжите её, а сами вставайте на пьедесталы! Не бойтесь, она на вас не нападёт.
Лев повиновался, положил связанную девушку на крест на полу и ножичком, которым ранили Стюарта, аккуратно разрезал скотч. Ева села на полу на колени, опустила голову и замерла, будто в ожидании, отчего стала походить на брошенную марионетку.
– Ну давайте, давайте! Скорее вставайте на пьедесталы, ну же! – восклицал Затейников. Участники переглянулись и каждый встал на отведённый им пьедестал.
Неожиданно занавес распахнулся, ослепив всех внезапным ярким светом, – прозвучали бурные аплодисменты и радостный, восторженный гул. С лестницы вальяжно явился под свет красного прожектора Добродей Затейников, что махал всем рукой и раскланивался из стороны в сторону. Одет он был в свой любимый оранжевый костюм с синей галстук-бабочкой и тростью с черепушкой.
– Аплодируйте, аплодируйте, дамы и господа, нашим актёрам! Поздравляйте их с окончанием нашего грандиозного представления! Да, кричите, кричите!..
Участники шокировано осматривались: сцену, на которой они находились, окружали десятки, если не сотни заполненных рядов ликующих зрителей, что свистели, восклицали что-то и неустанно хлопали в ладоши; кто-то даже сидел с букетом цветов и поздравительными плакатами.
Внезапно Затейников вытащил из кармана пульт и нажал на одну из красных кнопок, – с потолка на пьедесталы рухнули железные капсулы, окружив и сковав ошеломлённых участников. Стюарт, не понимая, что происходит, посмотрел наверх и увидел перед собой револьверный бездонный глаз.
– Что?..
На зал опустилась тишина, словно их тоже сковал железный купол. Затейников задорно рассмеялся и потряс белыми кудрями, затем поднял свои безумные красные глаза на зрителей и улыбнулся от уха до уха:
– Отчего вы замолчали, дамы и господа?! Аплодируйте, аплодируйте мне, гению, что создал для вас новенькое и необычное зрелище с живыми актёрами; тому, кто построил этот театр и гостиницу, нашу основную локацию представления! Хлопайте, хлопайте, ну же!
Но никто не хлопал: все смотрели на пульт, что держал режиссёр в руках.
– Хлопайте, чёрт возьми, хлопайте! Иначе я тут всех вас расстреляю! – в гневе взревел Затейников, но услышал только несколько хлопков. Тогда он показательно слегка надавил на вторую кнопку; тогда уже все вновь взорвались аплодисментами, но не так восторженно, а скорее испуганно. Все начали перешёптываться, а участники бледнели и тяжело дышали, пристально смотря на направленные на них по два револьвера. – Так-то!
Ева, молчавшая всё время, внезапно поднялась и бросилась в ноги Добродею со слезами на глазах.
– Добродей, милый мой, Добродей! – криво улыбалась она. – Я сделала всё, как ты просил, я убивала всех, как ты просил, я делала всё ради тебя и твоих прихотей, Добродей, милый мой! Я заслужила любви и похвалы, верно? Верно!?
Затейников снисходительно улыбнулся и погладил свою пешку по русым волосам.
– Моя ты милая Ева, умница моя милая Ева! Конечно, ты заслуживаешь похвалы, милая моя Ева! – он поцеловал её в лобик и снова погладил по головушке, увидев, как заблестели васильковые глаза. Слёзы струились по румяному лицу, которые Дородей размазал своим большим пальцем, пока поглаживал подчинённую по щеке. – Дамы и господа, похлопайте нашей милой Еве за то, что она сыграла непосильную для себя роль убийцы! Хлопайте, хлопайте, да, да! Она заслужила вашей любви, вашей похвалы!
– Мой милый Добродей, мне нужна только твоя похвала! Только-только твоя! Я тебя так люблю. Милый мой Добродей!
– А я тебя люблю. Скажи мне, милая моя Ева, умрёшь ли ты ради меня?
– Да!
– А из-за меня?
– Да! – улыбнулась Ева, но тут же осознала смысл его слов и побледнела в ужасе.
– Тогда сдохни.
Добрая маска с улыбкой мгновенно сползла с лица режиссёра, и лицо его отображало одно лишь страшное хладнокровие, даже омерзение. Резким рывком вытащив из кармана пистолет, он взвёл курок и спустил крючок прямо в лоб Виты. Раздались крики со всех сторон, что смешались с выстрелом, когда тело бедной женщины безжизненно рухнуло на пол к склизким кусочкам её мозга. Добродей бросил пистолет к трупу и улыбнулся, как ни в чём не бывало.
– А сейчас, дамы и господа, вы узрели казнь страшного душегуба! Она заслуживала этой грязной смерти; я пристрелил её, как жалкую вшивую шавку, ибо сама беспощадно расправлялась с бедными, ни в чём неповинными участниками нашего шоу, ради того, чтобы вы платили свои деньги ради страшных зрелищ! И знаете, есть поговорка: если вы начинаете с самопожертвования ради тех, кого любите, то закончите ненавистью к ним. Вот и наглядно: она ради меня решила уничтожить свою жизнь, а по итогу перед смертью начала меня ненавидеть, презирать и бояться! О, видели бы вы её лицо, лицо бедной моей Евы! Тьфу! – он вытер губы манжетой. – Мерзость, а не человек! Честно, я никогда её не любил; она была нужна мне лишь для моего грандиозного проекта как пешка и не более. Вы ведь согласны, что она ужасна и мерзка? Вы довольны?
Он улыбнулся шире, однако публика не начала ему аплодировать, а душераздирающе закричала, – все бросились к выходам. Добродей безумно захохотал, наблюдая, как все убегают прочь.
– Бегите, бегите, пока не поздно! Убегайте прочь, кричите, вызывайте полицию, ха-ха! А я хочу завершить наше кровавое шоу под аккомпанемент ваших возгласов, дамы и господа! – режиссёр обернулся к участникам в капсулах. – Прощайте, дорогие мои участники, прощайте! Запомните меня перед смертью, проклинайте меня перед смертью, но думайте и помните обо мне, великом и неповторимом Добродее Затейникове, что устроил это грандиозное и невероятное шоу специально для вас ив сего мира людского! Пусть меня запишут в историю как великого человека!
Он вновь схватился за пульт и почти нажал на вторую красную кнопку, однако внезапно пульт с грохотом полетел в сторону. Добродей удивлённо посмотрел на Еву, что ногой выбила из его рук машину смерти. Её бледное горячее лицо исказилось в гневе, по которому струились реки крови.
– Что?.. Почему ты жива?!
– Техника… мертве… ца… – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Спаси… бо… Бо… рис…
– Что?!
Ева не дала ему окончательно прийти в себя и тяжёлым кулаком врезала ему по лицу, затем другой рукой ударила его по второй щеке, и била ещё и ещё, пока Затейников не упал на пол; кровь сочилась из его разбитого припухшего носа. Женщина подняла его трость и замахнулась, ударив режиссёра набалдашником сначала по животу, затем по голове. Она била и била его, куда только дотягивалась, шипя:
– Ты обещал… что мы… будем… вместе… после… этого… кошмара… Ты обещал… что я заслужу… твою любовь… окончательно… Ты клялся… мне… в вечной… любви… Ты… использовал меня… как игрушку для… плотских… утех… Ты… – она отбросила трость в сторону, подняла пистолет и направила его на возлюбленного. – А теперь… прощай.
Но не успела она выстрелить и окончить свою месть, как вдруг её повязали приехавшие сотрудники полиции. Участники, наблюдавшие за всем из капсул, с облегчением вздохнули и расслабились; смерть теперь им не грозила кулаком. Добродея Затейникова задержали, а Ева Вита скончалась во время задержания.
Примерно за час участников освободили из капсул, и приехавшая скорая отвезла всех в больницу на обследование. На Борисе, что всё это время использовал технику мертвеца, сразу же начали проводить операцию, Стюарту и Сэмюелю нормально обработали ранения, а остальных приводили в чувство после столь сильного потрясения и брали с них показания.
Следователи, что осматривали театр, а не гостиницу, отыскали в кабинете Затейникова ещё четыре трупа: сшитых вместе пристреленных Ахерону и Хайрона и зарезанных братьев Ехида и Сифона Цербетов. Вся четвёрка сидела на кожаном диване и гнила. Запах стоял отвратительный.
II
Тайна гостиницы «ТарТар»
«…удивительная история произошла с нами, да, Родион? Я сам не могу поверить, что попал в настолько страшную и сильную передрягу. Больше никогда не скажу, что моя жизнь скучна, больше не буду каркать зря.
И что же ещё сказать по всей этой ситуации? Оказалось, Затейников уже давно планировал произвести, так называемый, «фурор» в театральном мире и копил деньги именно на постройку этого театра, о предназначении которого никто не знал, кроме Затейникова и его покойной свиты.
Сам же театр оказался большим готическим сооружением, внутри которого находилась гостиница, представляющая из себя сложный механизм – это было подобие лифта, которое двигалось вверх и вниз, дабы зрители могли наблюдать за происходящим на нужных этажах. Стены гостиницы были особенными: изнутри ничего не было видно, в то время как снаружи зрители могли наблюдать за нашей жизнью и действиями. Помимо движущегося лифта снаружи гостиницы располагались огромные экраны, что вблизи показывали происходящее. Никогда бы не подумал, что ради кровожадности кто-то решится построить настолько эпатажное и помпезное здание со сложным механизмом. А я-то всё время думал, почему я слышу механический гул и ощущаю странное движение…
Также время в «ТарТаре» (правильно Борис в начале путешествия сказал, что мы отправляемся в «тартарары») было изменено: утро для нас было вечером для зрителей, дабы зрители приходили в театр и наблюдали за самыми яркими событиями. Но почему никто не додумался вызвать полицию? Потому что Затейников подкупил верха, дабы никто не вмешивался в его грандиозный кровавый проект, а людям было сказано, что актёры играют чрезмерно реалистично, заставив их буквально вжиться в свои роли. Сейчас на тех, кого подкупили, заведено уголовное дело, а самого Затейникова собираются отправить на смертную казнь.
Про эту кровавую историю много пишут и о ней говорят почти на каждом углу, у нас даже пытались взять интервью, но мы успешно отказались. Не хочется потакать этому больному безумцу и распространять ещё дальше и дольше его страшный фурор.
На этом моя история кончается. Сейчас я выселяюсь из гостиницы (слава богу не из театральной гостиницы), сяду на поезд с ребятами и вернусь в Даменсток. Надеюсь, до моих близких не дошла эта жуткая кровавая история, и они не беспокоятся за меня. Не хочу тревожить их.
Стюарт».
Стюарт поставил точку, когда к нему постучались. Из-за двери выглянул Сэмюель.
– Стюарт, ты идёшь? А то мы на поезд опоздаем.
– Да-да, иду-иду. Подождите меня на улице.
Скрипач, сложив письмо в конверт, убрал его в сумку и вышел из комнаты. Вернув ключ, он вместе с композитором выселился из гостиницы и поймал извозчика, который отвёз их на вокзал, где их ожидали обедавшие известной кайдерской шаурмой Табиб, Пётр и Борис.
– Ну наконец-то вы пришли! Мы вас тут заждались, ёмаё! – обрадовался Борис, обняв приятелей. Стюарт тяжело вздохнул и нехотя обнял его в ответ.
– Ну, отправляемся в путь? – слабо улыбнулся Табиб.
– Да!
– Эх!.. Bon voyage… (фр.: В счастливый путь…)
Наша пятёрка прошла проверку и села на поезд, внутри которого столкнулась с Марьям Черисской и Львом, что теперь выглядел как солидный господин, а не грязный бездомный. Марьям закатила глаза при виде бывших коллег и насупилась.
– Ёкарный бабай, и вы тоже тут! – воскликнул Борис.
– О, друзья мои! – добродушно улыбнулся Лев. – Не думал, что мы снова встретимся!
– И мы не думали! Ну чё, как у вас дела-то? Тоже возвращаетесь в Даменсток?
– Марьям да, а я впервые побываю в столице. Теперь Даменсток станет моим родным домом, ведь мы с Марьям повенчались!
– Да ну! Так ты теперь не холост?
– Ну, да.
– От всей души поздравляем!
– Спасибо. Надеюсь, родина моей любимой меня встретит дружелюбно.
– Конечно, встретит! – Борис похлопал его по плечу. – Кстати, походу я с вами в одном купе!
– Да? Это замечательно! Да, дорогая?
– Лучше удавиться, чем сидеть с ним в одном месте…
– Ну не сердись, любимая, в конце концов, мы уже стали близкими друзьями! Этот кровавый проект сплотил нас, так что я ему даже немного благодарен.
Все разошлись по местам: Борис Феодов подсел к Черисским, а остальная четвёрка заняла соседнее купе. Наши герои вернулись в Даменсток, однако память о погибших ещё долго преследовала их во снах.
