Сигита Ульская
О чём молчат ведьмы
Глава 16
Возвращаясь вечером домой, Стася встретила Старую Ксению. Та поднималась к маяку.
– Ой, какая же ты грязная, Стасенька, – засмеялась старушка, оттирая ладонью щёку внучки.
– Мы ходили на болота, – объяснила девушка.
Они вместе зажгли огни маяка и в сиреневых сумерках, добавивших в окружающий мир волшебства и уюта, вернулись домой. Стасю снова начала терзать тревога, и, когда они сидели за ужином, угощаясь запечёнными овощами прямо со сковородки, она спросила:
– Бабуль, а как ты принимала в жизни важные решения?
Старая Ксения, подложив внучке кусочек румяного перца, ответила:
– Всё очень просто. Я всегда спрашивала совета у маяка.
– Это как? – растерялась Стася.
– Надо подняться на маяк спросонок. В четыре утра, когда тело ещё спит, а душа бодрствует. Не отвлекаемая разумом и всякими мелкими глупыми хлопотами, ты услышишь ответ. Для правильного выбора всегда нужна тишина, – Ксения прожевала картофелину, а потом продолжила: – Сознание созревает тогда, когда мы перестаём спешить. В молодости всё проходит в суматохе. И только с возрастом ты учишься останавливать движение, а не торопиться везде и всюду. Ты замираешь, и тогда происходит чудо. Обыденность – все эти ненужные разговоры, шелуха эмоций, обострённые чувства… оседает, словно взвесь, и жизнь становится ясной и чистой. Ты начинаешь замечать каждую крохотную деталь своего бытия; понимать взаимосвязи, которые вдруг распутываются сами, хотя раньше казались тебе сложнейшим клубком проблем… И всё становится просто…
– И всё?
– И всё, – улыбнулась Старая Ксения. – Я тебе много раз в детстве говорила: «Когда торопишься – не спеши!»
– Точно! – вспомнила Стася.
Она рассказала бабушке о своих мыслях после встречи с моряком, о письме из редакции, об учёбе Станислава. И спросила совета. Ксения, подумав с минуту, обняла внучку, прижала к себе и, словно укачивая, сказала:
– Ты боишься не жизни, а перемен, которые с тобой случились. Ты не плывёшь по течению, а начала ясно выбирать собственную дорогу. То, что ты переживаешь, – это нормально. Всякий, кто выбирает своё будущее, волнуется. Это тревога художника, который сидит перед белым листом и собирается рисовать картину. Тем более если картина – это твоя жизнь. Но надо успокоиться, и тогда ответ придёт сам.
Чай они вышли пить на веранду, под аккомпанемент хора лягушек, которые прилежно старались перекричать друг друга. Ксения и внучка смеялись, вспоминали старые времена, пока с моря не задул ветер – надвигался небольшой шторм. Бабуля закрыла дверь, Стася убрала кухню, и обе поднялись наверх.
Через час в доме стало тихо.
Стася легла, ощущая сквозняк, гуляющий по комнатам. Она прислушивалась к звукам за окнами, к усиливающемуся ветру, от которого позвякивали стёкла, к шуму деревьев, скребущих по крыше. Стася вспомнила, как в детстве думала, что это чудовища бьются к ней. Они шкрябают своими когтями по крыше, неся страшные сны. И когда бабуля забывала закрыть у неё форточку, девочка испуганно бежала её захлопнуть, в полной уверенности, что если она сделает это быстро, то ей приснятся только добрые сказки. Обычно пол был холодным. Маленькая Стася добиралась обратно до кровати, представляя себя юрким ледоколом среди айсбергов, и грела ледяные ноги, плотно укутав их одеялом, под которым сворачивалась калачиком. Да, тогда это было целое приключение…
Только сейчас, когда Стася вернулась на побережье, она стала часто вспоминать детство. Удивительно, правда? Конечно, память о нём была внутри неё всегда. Но где-то похоронена, забыта, завалена повседневными мелочами… Знаете, как морской ветер незаметно оголяет на пляже большие камни, и ты одним прекрасным утром неожиданно обнаруживаешь их, хотя они были здесь всегда? Просто раньше эти глыбы прятал песок. Так и воспоминания Стаси тут стали появляться неожиданно…
Однажды, когда вечером на веранде она пила чай, слушая поскрипывания досок под креслом-качалкой, то увидела заходящее солнце, которое окрасило в розовый цвет барашки облаков, выстроившихся ровными рядочками над морем. И вспомнила, как в детстве думала, что земляничный зефир делают из таких вот облаков. Маленькая Стася в этом даже не сомневалась. А потом это стёрлось и забылось.
Когда Стася повзрослела, всё постепенно обесцветилось. Яблоки уже не так душисто пахли мёдом и звёздами, ночные сумерки перестали благоухать сказками и светлячками. Животные, которые окружали её, с возрастом уже не казались такими умными, как в детстве… А ведь раньше она ясно видела, что соседский пёс старательно предупреждает её о мальчишках за углом, а синичка за окном подсказывает математику…
И вот сейчас всё это снова стало возвращаться в её жизнь. Окружающий мир оживал, как фотография, погружённая в проявитель.
Как-то они с Висией сидели над обрывом, уставшие от сбора медовой полыни, которая только здесь, на утёсе, вырастала большими мощными кустами, и Лесная ведьма спросила у Стаси:
– Ну что, ты больше не плачешь, когда остаёшься одна?
– Нет, – ответила удивлённая девушка. – А откуда ты знаешь, что раньше в одиночестве я часто плакала? Ты увидела это в своём хрустальном шаре?
– Нет, – засмеялась Висия, потом стала серьёзной и объяснила: – Когда идёшь не своим путём, то до поры до времени хлопоты и заботы отвлекают от главного. Но лишь остаёшься одна, и не найти покоя. Что-то гложет изнутри, подтачивает. Просачивается из глубин души необъяснимыми слезами. Это забытые тобой детские видения и грёзы. В детстве ты знала точно, чего хочешь. Легко могла указать, в какую сторону идти. А потом навалились обязательства, выгода, ожидания родителей. Всё это нанизалось на нить собственного разума и утяжелило путь.
Висия замолчала, глядя на горизонт, а потом продолжила:
– Вот ты кем мечтала быть в детстве?
– Чайкой, – засмеялась Стася, – чтобы летать, куда захочу.
– Вот видишь. Чайкой быть неразумно. Гораздо разумнее быть экономистом…
Висия снова посмотрела вдаль и поднялась, схватив корзину с травой:
– Пойдём. Скоро стемнеет. А я хочу вернуться домой не за полночь.
…Стасину комнату осветила молния, сверкнувшая в окне. Пророкотал гром. Начинался шторм. Стены домика скрипели, и где-то размеренно хлопала ставня. Бум-бум-бум… От этого тревожного звука Стася не могла заснуть. Она встала, зябко ёжась, натянула старую бабушкину кофту и пошла искать незакрытое окно.
На обратном пути схватила с комода яблоко и взглянула в большое зеркало, прикреплённое в проёме между дверьми. Очередная молния, сверкнув, осветила фигурку девушки. Отражение ей улыбалось, у него сияло лицо. Стася подумала, что она очень даже миленькая. Она развела руки, и в зеркале напомнила сама себе большую белую птицу. Девушка вспомнила разговор с Висией на утёсе. «Да, – подумала она, – чайкой быть гораздо приятнее…»
Утром Стася заспалась. Шторм закончился, и было очень тихо. Иногда она просыпалась, но, прислушавшись, не открывая глаз, понимала, что ещё рано, и, повернувшись на другой бочок, проваливалась в медвяный сон. Ей снился Станислав. Они гуляли по пустоши и целовались.
Разбудил её требовательный стук по стеклу. Это Арон стоял на подоконнике и укоризненно косил на неё глазом, постукивая в окно острым клювом.
Стася вскрикнула, испугавшись Люси, на которую вчера накинула свою одежду. Одетый манекен со сна показался ей фигурой в белом. Потом она увидела, что на часах уже почти полдень. Ничего себе! А бабули не слышно. Стася похолодела – вдруг Ксении плохо? Она вскочила и понеслась к бабушке в спальню. Нет, постель застелена, всё прибрано.
Девушка, сбежав по лестнице, обнаружила на столе завтрак, заботливо прикрытый полотенцем и записку:
Стасенька, я сегодня еду в город сдавать анализы. Зайду к Агнии. Вернусь поздно. С. К.
Да, вспомнила Стася, бабушка накануне говорила об этом. Девушка быстро оделась, на ходу надкусила яблоко и выскочила на крыльцо. Там расхаживал Арон и, стукнув клювом по ступеньке, отрывисто сказал: «Плохо… Плохо…»
– Сама знаю, – согласилась с ним Стася и помчалась к Лесным ведьмам.
У них уже вовсю шёл приём, и девушка сразу же включилась в работу. Как всегда, Стася была на подхвате, но сегодня – особенно рассеяна. Разбила пару склянок, рассыпала колоду карт и перепутала порошки. Вместо успокаивающего разбавила в бокале нагоняющий сон. От него корпулентная пациентка Лидии заснула прямо на диване.
– Что же ты творишь?! – возмутилась ведьма. – Так же и отравить недолго. Там же на пузырьках чёткие надписи! Вот что мы с ней делать будем? Её ведь даже не перенесёшь в спальню.
Лидия ещё раз огорчённо оглядела громко похрапывающую гору кружев и тяжело вздохнула.
– Одна радость, что ты дала ей дозу, от которой она поспит недолго, – добавила Лидия. – А ты впредь будь внимательна! Ведьма не должна совершать ошибок. Что с тобой?
– Не могу ни о чём думать, – призналась Стася, – один Стас в голове. И все мысли только о нём.
– Ну уж соберись, – покачала головой Лидия. – Ромашковую мазь сможешь сделать?
– Да, – обрадованно закивала Стася.
Больше всего она боялась, что её отправят домой. Там бы на неё напала настоящая маета…
К вечернему чаю, наконец, проснулась полная клиентка. Сладко потянувшись, она сказала:
– Я спала как младенец! Давно со мной такого не было! И мне снился чудесный сон! Я была молода и на свидании, – она мечтательно закатила глаза, её щёки раскраснелись. – Пожалуй, я приду к вам поспать ещё!
В хорошем настроении, довольная, щедро заплатив, женщина ушла домой. Оставалась только одна посетительница. Урсула разговаривала с ней на веранде. Стася вынесла им чаю. Как она поняла из их диалога, посетительница всё время работала и очень устала.
– Ты с детства живёшь только обязанностями. Я вижу в твоей голове постоянный список дел. А иногда надо просто жить. И позволить себе расслабиться. Ты не умеешь ничего не делать. И это плохо. Порой надо просто полежать, отложив дела, – объясняла ей Урсула.
– Но я не умею лежать, если не болею, – возразила женщина.
– Значит, ты заболеешь, – сказала Урсула, – потому что телу иногда нужен отдых вне расписания. Научись его слушать. Это как пить, когда мучает жажда. Представь, как глупо пить по часам. Мы же не роботы.
– Я работаю всегда. И последнее время – превозмогая себя. Меня ничего не радует. Я просыпаюсь и хочу одного – снова заснуть.
– Так почему ты не возьмёшь отпуск? Ты же можешь себе это позволить, – удивилась Урсула.
– Поленившись раз, будешь лениться всю жизнь, – повторила чьи-то чужие слова женщина.
– А кто тебе сказал, что лениться – это плохо? Нельзя всё время только вдыхать. Надо и выдыхать, дорогая. Главное – гармония. Золотая середина, – Урсула сделала паузу и добавила: – Ты живёшь так, будто ешь одну бесцветную жижу. Без запаха и вкуса. Ты просто голодна. Ведь время от времени нужно кормить свои рецепторы счастья. Хорошими разговорами, приятной едой. Покорми свою душу. Дай себе что-то вкусное: пищу, человека, занятие, книгу… Прямо сегодня.
– Да? – задумалась женщина.
– Да, – похлопала Урсула её по плечу, – иди домой. И побалуй себя.
После этой посетительницы к Урсуле пришёл пожилой мужчина. Стася проводила его к ведьме, она разглядывала его старомодный костюм и седой пушок на голове. Пахло от него так, как пахнет от многих одиноких старых людей – прогорклым жиром, больной печенью и печалью.
Как только он сел перед Урсулой, тут же попросил зелье, чтобы вернуть любовь.
– Чью любовь ты хочешь возвратить? – спросила его ведьма.
– Дочери, – ответил мужчина и заплакал. – Я ушёл из семьи много лет назад. Теперь она уже взрослая. Недавно я увидел её, она ехала в машине и улыбалась. Я рад, что у неё все хорошо. Но с тех пор понял, как скучаю. Моя вторая жена умерла. Дети от этого брака со мной не общаются… – он громко высморкался в платок, – а моя дорогая Милена… Она так меня любила! Дайте мне зелье. Чтобы она снова любила меня. Как раньше!
– Вы уже сделали когда-то свой выбор, – строго сказала Урсула, посмотрев на его ладони, – и не в пользу Милены.
– Но тогда всё было сложно… Вторая жена не хотела нашего общения с Миленой, первая препятствовала…
– Ой, я вас умоляю, – отпихнула его руки Урсула, – только хватит этой чуши! Вы делали, как удобно вам.
– Но я осознал… я хочу видеть свою дочь… Дайте мне зелье!!!
– Я бы выгнала вас прямо сейчас. Но всё же попытаюсь объяснить. Может, вы поймёте, – Урсула посмотрела ему в глаза. – Когда нас бросают или отстраняются, то вырывают из нашего тела кусок живой плоти. Тут либо умереть от потери крови, либо выжить, но стать в чём-то инвалидом… Эта яма постепенно зарастает соединительной тканью. Да, она менее пластичная, но зато более крепкая. И даёт возможность жить дальше. Человек работает над собой, и со временем никто даже не замечает, что он был когда-то калекой. Но притяжения и связи с бросившим больше нет. Хотя порой и остаются ночные судороги обид, между тем и они со временем утихают.
– Но ведь всё можно исправить, пока мы живы! – возразил мужчина.
– Исправить можно то, что поломано. А вы пришли и принесли дочери обратно кусок её вырванного мяса. А место, где оно было, уже заросло. И что прикажете делать? Ради своего желания ушли, ради своего желания пришли… А брошенному предлагаете под нож ложиться, чтобы новую яму на старом месте вырезать? Это больно, чтоб вы знали. И тут надо спросить, а хочет ли она сама этого.
– Но я хочу …
– А она – нет. Не хочет настолько же, насколько вы хотите. И если вы уважаете своего ребёнка, то услышите её.
– Но я изменился!
– Вы ничуть не изменились. Такой же эгоист. Вы не услышали дочь в детстве. Вы не слышите её сейчас. Один раз уже сделали, как хотели. Теперь пришёл черёд делать так, как хочет она…
– Так что, не дадите мне зелья? – спросил он ещё раз, нервно поджав губы, и встал.
– Нет, – твёрдо ответила Урсула.
Стася проводила его до двери. Когда он ушёл, ведьмы отправились пить долгожданный чай. В избушке от жары были открыты все окна. Воздух в лесу прогрелся настолько, что над травой висело, колыхаясь, марево. Всех, кто вдыхал его, оно заражало медлительностью и ленью.
– Скоро День летнего солнцестояния, – отхлёбывая горячий напиток, сообщила Лидия, – это большой праздник.
– Мы будем его отмечать, как и в прошлый раз? – спросила Стася.
– Нет, гораздо красивее. И закончится он у реки. Она исполнит наши желания, – воодушевлённо сказала Висия.
– Здорово, я уже знаю, что попрошу, – мечтала Стася.
– Отгадать нетрудно, – засмеялась Урсула.
– Иди-ка ты домой, мечтательница, – закончила разговор Лидия, – никто больше не придёт. Мы будем отдыхать. В такую жару хочется лишь прилечь.
Лесные ведьмы проводили Стасю до двери.
В лесу было очень тихо, даже птицы попрятались от солнца. Казалось, неподвижный воздух тягуч и практически ощутим на вкус.
Стася шла медленно, думая о любимом. Она радовалась, что с каждой секундой всё скорее приближалась их встреча.
Его самолёт сядет в полночь, потом ещё два часа на машине. «Я не буду спать, – думала она, – дождусь, когда он мне напишет, что уже дома».
У маяка ей позвонила Старая Ксения.
– Я задержусь, переночую у твоей мамы. Мне надо завтра с утра на приём к врачу. Сможешь ли ты зажечь маяк и не забоишься ли спать одна? – спросила она.
– Бабуля, не волнуйся! Всё будет хорошо! – успокоила её Стася.
– Тогда пиши мне СМС каждый час о том, как у тебя дела, – попросила бабушка.
– Хорошо, – пообещала внучка.
Глава 17
После разговора Стася свернула к маяку. Ключей у неё с собой не было, но она знала, где бабушка прятала запасные. Так и есть – за кустами обнаружился тайничок с ключиком.
Стася открыла тяжёлую дверь и зашла внутрь. За жаркий день воздух в помещении нагрелся и был спёртым. Девушка не спешила домой и, чтобы растянуть время, решила подняться наверх, к открытой площадке.
Уже через несколько минут запыхавшаяся Стася открыла последнюю дверь и вышла на металлический балкон. Её встретил ветер. Но не такой, как в прошлый раз. Сейчас он был тёплым и ласковым, с запахом сухой земли и полыни.
Горизонт разделил мир на две синевы, проросших друг в друга. Внизу – тёмный ультрамарин, вверху – сияющая лазурь. И всё это царственно освещало огромное заходящее солнце. Оно проложило по морю широкую переливающуюся дорожку, которая ослепила Стасю и заставила зажмуриться. Через некоторое время девушка широко открыла глаза и осмотрелась. Море опалесцировало, словно состояло из жидкой золотой патоки. Теперь Стася ясно поняла, почему бухту называли Медовой.
Слева за лесом виднелись домики посёлка, в котором жил Стас. Справа – утёс, перелески, а вдали – Чёрные скалы, обрывающиеся в море. Пустынное место, но от этого оно и нравилось Стасе. Она опять оглянулась на посёлок, тщетно пытаясь разглядеть дом Станислава. За время его отсутствия в ней накопилось столько страсти и нежности, что она почти физически ощущала боль в сердце от невысказанности.
Стася опять посмотрела на солнце, которое почти коснулось моря. «Божественное время – закат, – подумала девушка. – Он заставляет замереть. Напоминает о времени, о недодуманных мыслях, об отложенных планах…»
Именно сейчас больше всего на свете ей хотелось признаться Станиславу в любви. Они ещё не произносили друг другу этих важных слов. Нет-нет, Станислав говорил, как Стася ему нравится, что она чудесная и необычная… Но…
«Я скажу ему главное на закате, в оранжевых сумерках, – решила она, – когда любовь самая сладкая. И даже если он не поймёт меня, слова эти осветятся последними лучами солнца и упадут в его душу золотыми искрами заката. Может быть, когда-нибудь они прорастут. А у меня будет ночь. На раздумья…»
С этими мыслями она спустилась вниз, включила огни, закрыла маяк и поспешила к лестнице.
До́ма было непривычно тихо. Стася поднялась к себе, переоделась, натянула на Люси своё платье, которое та пообещала бережно хранить до завтра, и с ноутбуком сошла на первый этаж. Есть ей не хотелось, но она всё же сделала себе бутерброд и, переписываясь с Вигой, нехотя его поглощала.
Что-то зашумело на улице. Стася, насторожившись, распрощалась с подругой и вышла на крыльцо. Так и есть – звуки извещали о том, что кто-то спускается по лестнице. Стасе стало ужасно страшно. Она побежала включать свет в саду.
– Кто там? – крикнула в темноту.
Но ей ответило молчание. Стася осторожно подошла к калитке:
– Эй, кто здесь?
На неё неожиданно выпрыгнула большая охапка цветов, из-за которой показалось счастливое лицо Стаса. Девушка бросилась к нему, они обнялись, но им мешали цветы. Тогда Стас просто кинул их на землю, схватил Стасю и прижал к себе так, словно хотел в ней раствориться.
– Знаешь, – сказал он охрипшим голосом, – кажется, я люблю тебя.
– Удивительно, но сегодня на маяке я думала, что скажу тебе это сама, – засмеялась Стася. – Но как ты оказался здесь?!
– Я не мог ждать. Узнал, что есть рейс с пересадкой, и полетел. Чтобы вернуться на пару часов раньше. И увидеть тебя.
– Пойдём, – потянула она его за руку, – я накормлю тебя.
Они собрали цветы и поднялись в дом. Стася стала накрывать на стол, но Станислав мешал ей – он обнимал её и целовал в шею. От этих поцелуев она покрывалась мурашками и её руки начинали дрожать. В конце концов, она не выдержала, положила нож, которым нарезала овощи, повернулась к Стасу, а он подхватил её на руки и понёс на диван…
Только когда они насытились друг другом, порозовевшие, с зацелованными губами, сели за стол. Они ели приготовленную Стасей яичницу, смеялись, время от времени опять целуясь, перегибаясь друг к другу через стол.
А потом они пошли к морю. Дул лёгкий прибрежный бриз, колыхая волосы влюблённых. Вдали мерцали огни кораблей. Стася подумала, что они не на Земле, а на какой-то загадочной планете. Мир вокруг был для неё новым, графичным: чёрным и белым. Он был прост, чёток и понятен, и от этого фантастически красив.
– Ты когда-нибудь плавала ночью? – спросил Станислав.
Она покачала головой. Тогда он разделся, стянул со Стаси платье, под которым ничего не было, и повёл её в воду. Наверное, одной ей было бы страшно в этой кромешной темноте. Но рядом был Стас, и она доверилась ему. А он, зайдя в воду по грудь, поднял Стасю на руки. Она обхватила его ногами, и они снова целовались под надкушенной убывающей луной. И не было больше никого в этом мире, только они вдвоём, упивавшиеся своим счастьем, только море, нежно омывавшее их тела и сохранившее их секрет…
А дома Стасю ждал телефон, который разрывался от звонков бабушки. «Я ложусь спать, у меня всё чудесно», – написала Стася в ответ, чтобы её успокоить.
Но, конечно, спать они не могли. Заснули, только когда потолок Стасиной комнаты окрасился в розовый.
«Странно, – думала она, проваливаясь в сон на плече у разгорячённого Стаса, – как удивительно приятно засыпать с ним в обнимку». Она ласково погладила любимого по груди. Теперь я буду скучать и по этому тоже, промелькнуло у неё в голове, и она заснула.
Вскочили они под звук будильника Станислава. Стася от нового неожиданного звука чуть не упала с кровати. Но её подхватил Стас.
Потом она нашла для него зубную щётку, и они вместе, хохоча и подтрунивая друг над другом, чистили зубы в маленькой ванной. Стас рассматривал Стасины картины, а она познакомила его с Люси.
– Я ещё не просыпался с двумя дамами в одной комнате, – улыбнувшись, сказал Станислав и приобнял манекен.
– Но-но, я буду ревновать, – ответила Стася.
– Даже к манекену?
– Ну, к Люси, пожалуй, нет, – засмеялась она.
За завтраком Стас проверил Стасины договоры из редакции и посоветовал подписать их прямо в таком виде.
– Да, и ещё, – добавил он, – мои родители хотят с тобой познакомиться. И приглашают тебя сегодня на ужин.
– О, а я тебя хотела познакомить с Лесными ведьмами. Я бы взяла к ним свою одежду и там себя привела бы в порядок! Ты придёшь за мной туда?
– Хорошо. Я буду к шести вечера!
Стася объяснила ему, как дойти до избушки ведьм, и проводила до порога. Позвонила бабуле, затем матери, потом поговорила с Вигой. Она была весела, много болтала, но главным ей не хотелось делиться ни с кем.
Подойдя к зеркалу, девушка посмотрела на свои припухшие, словно обветренные губы, коснулась их рукой, ощутив на пальцах запах тела Станислава, и улыбнулась своему отражению.
Когда шла к ведьмам, Стася потушила маяк и набрала им огромный букет цветов. Весь забор, окружавший владения бабушки, Старая Ксения обсадила красными розами и дикой лавандой. И теперь всё это разом зацвело и заблагоухало. Лаванда здесь росла некрупная, с бледными цветами, но невероятно душистая. Порывы ветра постоянно качали её, и казалось, словно это было ещё одно море – нежно-сиреневое.
Стася шла по пустоши, бриз колыхал её волосы, а она, вдыхая густой аромат букета, думала, что не забудет этот момент никогда. «Сейчас моя любовь пахнет лавандой», – крутилось у неё в голове. И она, вспомнив ночь, порозовела от счастья.
Ведьмам не надо было ничего объяснять. Они всё и так видели. Только Лидия качала головой, ей казалось, что для Стаси любовь – ранняя гостья. Выдержит ли она её силу? Не сломается ли?
Сегодня почти не было посетителей. Только две женщины пришли к Висии за советом. Стася помогла Урсуле прибрать домик, растолкла высушенные корни лопуха и разлила по бутылочкам настой одуванчика. В обед она созвонилась с бабушкой и, убедившись, что та уже дома и в хорошем расположении духа, отпросилась на встречу со Стасом.
Чем ближе было время свидания, тем больше девушка волновалась. В пять она уже достала и надела платье.
– Какая же ты хорошенькая! – воскликнула Урсула.
Стасе и правда очень шло лёгкое тёмно-зелёное платье в жёлтых хризантемах.
Около шести пришёл Стас. Он робко постучал в избушку. Ведьмы вышли его встретить.
– Ишь, какой красавец! – одобрительно сказала Урсула.
– Пойдём выпьем чаю, если, конечно, не боишься, – предложила ему Лидия.
– Не боюсь, – вскинул голову Стас и посмотрел на Стасю.
Они впятером пили чай с лимонными плюшками. Стас сначала притих, но потом, увидев, что женщины дружелюбны, разговорился.
Вдруг Лидия сказала:
– Стася, прошу тебя, перед уходом сходи набери в ручье родниковой воды, – и подала ей небольшой эмалированный бидончик.
Стася вышла на улицу, и, когда Лесные ведьмы убедились, что она отошла на такое расстояние, с которого не могла услышать их разговор, они повернулись к Стасу и Лидия сказала:
– Станислав, я знаю, сколько у тебя было женщин. Но Стасенька влюблена в первый раз. Не разбей ей сердце.
– Но я тоже её люблю. И так сильно люблю впервые, – возразил он.
Ведьмам понравилось, что парень не оробел и отвечает, защищая свои чувства.
– Естественно, впервые, ты ведь ещё не любил ведьму, – сказала Висия.
– Ведьму? Она что, настоящая ведьма? Я думал, Стася шутит или выражается образно.
– Нет, Станислав, она – самая настоящая, – посмотрела на него Урсула, – и ты не обязан любить её всю жизнь. Таких обещаний мы с тебя не возьмём. Но прошу тебя, просто будь с ней честен. Обещаешь?
– Обещаю, – тихо сказал Станислав.
– Я знаю, что тебя что-то тревожит, связанное со Стасей. Ты чего-то боишься? – спросила, вглядываясь в него, Висия.
– Да. То есть нет…То есть всё-таки, – он не знал, какие подобрать слова, – она… она иногда меня пугает, потому что как будто со мной и не со мной. Я окликаю её, а она словно не слышит. Но потом, потом словно просыпается.
– Стася – ведьма, – ответила Лидия и отошла к окну, задумавшись, – она живёт в другом пространстве. Когда силы внутри неё иссякнут, тогда она застынет: замолчит, замрёт, её взгляд застекленеет… Но не трогай её. Не касайся её. Не зови её… Она просто пьёт прохладный воздух. Ест горячее солнце. Закусывает солёной волной, впитывает блеск воды… Оставь её в покое. Не задевай её утомлённой души. Сейчас она завязана ветром, переплетена деревьями, обвита небом. В неё по капле вливается жизнь… Она насытится и сама вернётся в твой мир…
– И пока она любит тебя, всю эту энергию отдаст тебе, поверь. Пока ты с ней, у тебя будут самые настоящие крылья, – коснулась его плеча Урсула. – А вот и наша Стасенька, – сказала она, увидев девушку в окно.
…Когда Стас вёл любимую по лесу к машине, она, изнывая от любопытства, спросила:
– Они выпроводили меня, чтобы что-то тебе сказать, ведь так?
– Угу, – задумчиво ответил Стас.
– Что?
– Дали инструкцию по твоему использованию, – улыбнулся он и, развернув к себе, обнял девушку. – Я ещё не говорил сегодня, как я тебя люблю?
Он смотрел на её губы и чувствовал, что теряет контроль. Это болезнь или наваждение – Стасу было уже всё равно. Немного пугало только то, что впервые он испытывает чувства, в которых запредельная сладость граничила с невнятной болью.
Раньше под любовью он подразумевал игру. Забаву, которая происходит между двумя. Начинается она с перемигиваний и переглядываний. Он и она – двое кружат друг перед другом в осторожном танце. Непонятно, кто охотник, а кто – жертва. И это будоражит и сладко щекочет натянутые нервы. Игра, которая затягивает всё сильнее, словно сложная шахматная партия. И этот спарринг всегда выигрывал он, удаляясь и испытывая к побеждённой сопернице лёгкое сочувствие, которое оставляло на душе горьковатый след сожаления, но приятный привкус триумфа. В этой хитрой игре он достиг совершенства. Однако со Стасей всё было иначе.
Да, он был со многими женщинами. У него всегда был выбор, и он думал, что к 25-ти годам его ничем не удивишь… Но когда вчера они купались в море, Стася повернулась к нему спиной, и он увидел её хрупкие лопатки, они показались ему крыльями ангела. У него тогда потемнело в глазах. Она вся была как ангел – чистая, бесхитростная и открытая в своей любви, которую щедро, без оглядки дарила ему, ничего не требуя взамен. Она просто доверяла, повернувшись к нему в своей наготе, оголив вместе с телом и душу. И отчего-то Стасу впервые хотелось не показывать её всем, как тех, остальных, а затаить, уберечь, спрятать от чужих глаз…
