Валентин Белокрылов
Далеко в стране Колымской, или Золотодобытчики
Глава 23
Утром в восемь часов в комнату ворвался Степан. Николай спал, Владимир не слышал, когда он вернулся.
– Никола! Опохмелиться чего-нибудь дай, и, не дожидаясь ответа, открыл его тумбочку и достал бутылку спирта. Володя, зайду за тобой к половине шестого. Утром туда не ходи, делать там нечего. Съездим на смену, а завтра начну тебя учить закрывать наряды. Сказал, выпил полстакана, занюхал корочкой и, хлопнув дверью, убежал.
– Не Стёпа, а баламут, вчера, похоже, наподдавался.
– А ты где ночью был?
– Молчи Володя, никому не говори, поеду на работу отсыпаться.
Позавтракав сел писать письма, в дверь постучали. Вошла молодая женщина в синем тугом трико, в косынке и резиновых сапожках. Поздоровавшись, сказала, меня зовут Оксана, я должна сделать у вас уборку, выйдите, пожалуйста, оглядела Владимира и добавила,– гарний хлопец.
Владимир вышел, кинозал был открыт и он сел там на лавку. Скоро Оксана заглянула в зал и сказала, что всё, можно заходить.
– Чай пить будешь, Оксана?
– Если с конфетами, буду. Сейчас уберу в других комнатах и зайду. Владимир успел написать письмо, когда дверь открылась, – пришла пить чай Володя, сказала Оксана, и села на табуретку.
– Чай слабее, гуще?
– Сама налью, а то здесь все чифирь пьют,– сказала и спросила, а ты откуда родом?
– Сюда ехала, Читу проезжала?
– Чи та? Чи ни та? Проезжала.
– Да, так я сразу за Читой жил.
– Ну, это совсем рядом, а мне очень далеко до дома ехать.
– У тебя родители есть, Оксана?
– Если бы были, то жила бы я дома, осталась одна тетка, она и постаралась от меня избавиться. Ты дида моего видел?
– Какого дида?
–Моего мужика, увидишь, узнаешь за кого она меня замуж выдала. Выпив чаю, поблагодарила, ополоснула стакан и сказала,– пойду.
– Заходи, чай пить будем, вдвоём веселее.
– Каждое утро буду приходить, готовь конфеты гарний хлопец, оглядела Владимира, улыбнулась и закрыла за собой дверь
В обед в столовой Ибрагима не было, была одна Ирина. Улыбаясь, она налила Владимиру тарелку первого до краев, переложила второго, компот налила без ягод, обслужив парня как в ресторане, пожелала приятного аппетита.
Выйдя из столовой Владимир, пошёл в магазин. Магазин был открыт, он зашёл, чтобы купить, что-нибудь на вечер.
– Здравствуй, Владимир Константинович, – пропела Марина,– вставая за прилавок,– что хотите купить?
– Да что-то с собой взять на работу, поесть, что обычно парни берут?
– Банку консервов, кусок хлеба и пачку чая, чтобы чифирнуть. Хочу предложить вам местный дефицит – тушёнку из конины, сто процентов гарантия, что в ней мясо, а не сало и жир, как в китайской тушёнке, возьмёте?
– Дайте, попробую.
– Что пробовать, дам десять банок, сумку мне потом занесёте, ещё можно брать сыр, сыр свежий, килограмма хватит? Булку хлеба, пачку чая, чай у нас есть, если выпьете всю пачку, завтра еще возьмёте, есть сосисочный и колбасный фарш в банках, дать на пробу по одной?
Владимир взял и сложил всё в сумку.
– Бутылочку армянского коньяка дать? Будете с соседом Николаем кофе пить, Николай любит.
– Разоряешь ты меня Марина, – давай.
Вечером, как и обещал, за ним зашел Степан.
– Готов?
– Готов,– ответил Владимир.
– Поесть взял с собой?
– Взял.
– Молодец, пошли.
Дорогой объяснил,– работаем пять дней по семь часов, час на обед, в субботу по шесть часов, в субботу смены сдвинуты.
– Что, я не помоюсь?
– Почему? Можешь помыться с бабами! Ты им спинки потрёшь, они тебе, а что? Не плохо!
– А серьезно?
– После работы иди и мойся.
– Что, Стёпа, уже на смену?– спросила Галина Ивановна.
– На смену, на смену Галочка, где твой Володя?
– Не будет, уехал.
– Пошли Володя, тоже поедем. В кабине едут женщины, мы с тобой со всеми,– проговорил он на ходу, открыл дверь будки и спросил: бурильщики все? Компрессорщики? Тракторист и бульдозерист? Слесарь, электрик, заправщица?
– Ну, коли все, мы тоже здесь, садись Володя, едем.
В будке он представил Владимира:
– Вот вам новый мастер, кто ещё не знает – Владимир Константинович Коршун, прошу любить и миловать.
Семь километров от поселка до места работы ехали четверть часа.
Зашли в компрессорную:
– Зоя, как компрессора?
– Все о кей, Степа!
– Отлично!
– Пойдем Володя в наш вагончик, – позвал Степан. Энергия клокотала в нём, двигался он стремительно, даже в машине сидеть спокойно не мог.
– Гена! Где Гэ-Гэ?
– Уехал на прииск попросил его заменить,– ответил худощавый парень.
– Это Гена – мастер, а это новый мастер, Владимир Коршун, вместо меня работать будет. Мастера познакомились.
– Ты Гена ещё, сколько отгуливать будешь?
– А пока не надоест, или пока не отзовут.
– Как дела? Все нормально?
– Да вроде бы.
– Значит, тебя завтра не будет?
– Гэ-Гэ только на сегодня просил его заменить.
Рабочие переодевались во второй части вагончика, куда Степан и Владимир зашли.
– Шпуры продули, закрыли?
– А как же, Степан!
Вышли на улицу, Степан увидел зав ГСМ и спросил:
– Валюшка, техника заправлена?
– Заправились, Степан.
– Фаину можно не посылать туда?
– А что ей там делать, пусть здесь тебе помогает.
– Добро.
Владимир поздоровался с Валентиной.
– Что, Владимир Константинович, уже вышли на работу?
– Да, начал, и тут же Степан повёл его в вагончик к геологу и маркшейдеру. В конце смены, геолого-маркшейдерская служба была вся на старте.
– Борис, скважины принимал? Все чистые?
– Да вроде всё нормально, претензий у меня пока нет.
– Так и должно быть. А геология? Что скажет?
– Так Степан держать! – хочет тебе геология сказать,– проговорил геолог, а мы до дома, до хаты, счастливо Владимир отработать,– пожелал он молодому специалисту. Первая смена садилась в машину, вторая готовилась к работе, бурильщики ждали, когда закипит вода в чайнике.
– Парни, пейте чай и по местам, – приказал Степан и повёл Владимира в компрессорную. Компрессорная была просторная, но не высокая и была срублена из круглых брёвен. Внутри стены и потолок были побелены, а пол затоптан до неузнаваемости. Компрессоры стояли американские, чистые, всё на них сверкало и блестело.
Степан о чем-то расспрашивал компрессорщицу, Владимир осматривал помещение. У стены стояли два столика, на одном лежал журнал, на другом стояли чайники. Помещение казалось временным, неустроенным. Не обращай внимания, сказал Степан, это всё на одну зиму.
Бурили на трех участках, бурили колонковыми перфораторами, такими Владимир бурил на шахте рудника.
– Главное Володя надо план дать на 110%, больше можно, но незачем, потолок премии 40%, а это 110% плана, понял? Твоя задача обеспечить выполнение плана при соблюдении техники безопасности, главное – чтобы работала компрессорная.
Компрессорщики в подчинении механика, если здесь непорядок, вызывай механика. Второе – это безотказная работа перфораторов, у слесаря должно быть в запасе отремонтировано три перфоратора – три. Должен быть запас буров и коронок, на смене должна быть заправщица, если ей зимой на заправке делать нечего, а зимой это почти всегда, пусть сидит здесь, приберёт в вагончиках, чай заваривает. Если даст и с тобой договорится, то пусть сдаёт ключи и идёт домой.
– Что она должна дать?– спросил Владимир, будто не поняв Степана.
– А ты не знаешь? Что баба даёт мужику? Усёк?
– Усёк.
Разметку дадут сами себе бурильщики, умники из ПТО прииска дали проект на бурение, посмотришь – ухохочешься, каждая скважина имеет разную глубину, мотивируют экономией бурения, материалов, только забыли, как летом полигон отрабатывать? Если по ихнему, то мы не отработаем, сплошные бугры и ямы, технику загубим. Мы тут решили, пусть будет разубоживание некоторое, чем весь сезон мудохаться. Бурим скважины одной глубины – это и отрабатывать легче и актировать площадь легко. Сколько ни доказывали птошникам, они как ослы упёрлись, и ни в какую.
– А как с перерасходом?
– План такой, что мы его выполняем как по метражу скважин, так и по объёму взорванной породы, правда мы не добуриваем по площади, но это никого не волнует, на следующую зиму нам дают опять такой же план и мы вновь его выполняем. Главное, мы даём золото, а то, что дурим ПТО, так они делают вид, что всё хорошо.
Веди табель выходов, не пиши докладных Черняку, он их любит, но он же потом при случае этими твоими докладными и сделает тебя виновным. Если кто по смене сильно провинится, можешь отматерить, в крайнем случае, выведи за вагончик, парень ты здоровый, врежь разок, по-мужски. А писать, не пиши.
Когда участок обурят, маркшейдер даст планчик, посчитает объемы взрыва, мы должны посчитать, сколько нужно взрывчатки на взрыв, сколько капсюлей. Но это если Никола будет взрывать каждый шпур капсюлем, – это когда на складе нет детонирующего шнура. Пшенай все хорошо знает, подсчитает, сколько и чего нужно. Держи связь с маркшейдером – это первое лицо на участке, в пределах разумного он даст аванс и спрячет излишки объема, да так, что ни одна ревизия не найдет. Он тебе покажет, как делать все расчёты. Геологу, Володя, давай все что попросит, это всё потом окупится для тебя. Не спорь с Чернячкой и с её Володей тоже не пререкайся, иногда он кричит, поучает, мужик с заходами.
В первую смену, Володя, нужно бурить и взрывать под котлованы промывочных приборов, маркшейдер тебе даст разметку, даст и глубину бурения шпуров, бурят эти котлованы специальная бригада, у них передвижной компрессор, его только нужно перетаскивать трактором от одного котлована до другого. Только смотри, чтобы работали, а не чифирили.
– Всё, Володя, считай, что ты дела у меня почти принял, завтра приедем сюда, посмотришь на весь участок при солнце, покажу, как закрывать наряды, образцы я тебе дам. Если Савельичу поставить бутылку, то он тебе не только всё расскажет и покажет, но и закроет. А если Галке бросишь палку, то считай, что месячный план сразу перевыполнил.
– Это ты шутишь? Степан ухмыльнулся, и ничего не ответил.
А ещё, Володя, главное здесь, поменьше говори, больше делай. Если увидишь, что у кого-то с кем-то любовь, делай вид, что ты ничего не знаешь, ничего не видел, и будешь ты уважаем, и любим. Даже Пшенаю много не говори, мужик он хороший, но пьет, а у пьяного, что на уме, то и на языке.
Назавтра Степан свозил Владимира на участок, вручил пачку нарядов и табелей и сказал, всё, начинай работать, если самостоятельно не намучаешься, то и не научишься.
Участок представлял собой широкую, метров в сто долину ручья Рыбного, с легким уклоном с севера на юг, растительности не было, но вокруг по горам стояли лиственницы и виднелись зелёные пятна стланика,– колымского карликового кедра. Сам ручей уже давно перенаправили по западному борту месторождения, и на отработанной части, ниже поворота дороги на месторождение, сделали искусственный водоём, ещё ниже Рыбный впадал в другой ручей, по правому берегу которого и была пробита дорога от поселка до месторождения. Все русло было в густых зарослях, как сказал Николай, здесь много куропаток русловок. Водились в горах горностаи и по хорошему морозу, Николай собирался на них охотиться. Горностай – зверёк настолько шустрый, что если просто поставить капкан с приманкой, то он успевает отпрянуть с приманкой от капкана, пока тот срабатывает, рассказывал Николай. Поэтому приходится делать норки укреплённые голенищем валенка, на входе ставлю капкан, а внутрь укладываю приманку, рыбу. Начну охотиться – свожу с собой. Длиной он сантиметров тридцать, стоит шкурка до пяти рублей, но на материке гораздо дороже. У меня их уже штук сто, сам обрабатываю. Много зайцев, лис, есть медведи, росомахи, заходят олени. Сходим со временем с тобой и на хариусов, в речке их много, но идти туда далековато, поэтому идти надо дня на два, там у нас зимовье с печкой. Осенью много ягод, в основном брусники, её и весной собирать можно. Грибы можно десятками вёдер собирать, в основном маслята. Есть смородина, голубика, но больше всего брусники, её можно тоннами заготавливать. Со временем сам всё увидишь.
В среду Владимир поехал на смену один, перед сменой, Черняк ему долго и нудно внушал, что он, Черняк, на участке главный, что на каждое нарушение трудовой и производственной дисциплины Владимир должен писать докладные, чтобы можно было своевременно принять меры.
– Любое наказание, товарищ Коршун, только тогда имеет силу, когда наказание сделано своевременно.
– Володя, что поздно приехал? – спросил его Гэ-Гэ.
– Черняк учил.
– Это он любит.
На ближнем участке в середине смены отказал перфоратор, Владимир заставил сломанный унести в слесарку, отремонтированный помог поставить, а слесарю сказал, – если перфоратор не замёрз, то, что-то с собачками, или с пружинками.
– А может, что с поршнем?
– Поршень клинит, а у него бур вращается.
– А откуда ты знаешь?
– Учил, и разбирал, и ремонтировал.
– А может, разберёшь перфоратор?
– Хитришь? Могу, но не буду, сам разбирай. Разберёшь, я тебе покажу что переделать, меня в шахте научили, ломаться почти не будет.
В спокойной обстановке Владимир обошёл участок, осмотрел. Всё было элементарно просто. На стажировке в шахте было сложнее и опаснее. Создавалось впечатление, что здесь не работали, а играли в работу, и тянули время. При желании всё месторождение можно было обурить и взорвать за одну зиму. Об этом он поговорил в ближайшее время с маркшейдером и геологом.
– Конечно, согласился геолог, – можно за пару сезонов его, и промыть, и уйти и забыть, – геолог часто говорил в рифму. У нас Володя плановое хозяйство, другие участки тоже нужно отрабатывать, пески там беднее, золота не так много, там есть объем, у нас есть металл, в среднем прииск работает стабильно, все довольны.
– Борис Павлович, я не об этом. Если бы ты был хозяином этого прииска, ты бы так же разводил эту тягомотину на долгие годы? Почему государству выгоднее держать десять бездельников и платить им по чуть-чуть, чем держать одного и платить ему за десятерых?
– Я и государство – это две разные вещи, что не выгодно мне, то выгодно государству, и наоборот, ответил геолог, катая леденец во рту, вторую неделю он сосал конфетки бросая курить. Не ломай понапрасну голову, ты не видел всех беззаконий, что творились здесь от имени государства. Бригаду могли расстрелять за выполнение плана на 99%. В шахтах по целой смене заваливало, как на ручье Василёк, дней десять слышны были стоны, никто пальцем не пошевелил, чтобы хоть кого бы откопать. Я много чего вижу и понимаю, я боюсь Володя. После того, что я здесь пережил и перевидал, я хочу одного – спокойно дожить свой век и умереть своей смертью. Выбрось из головы, что вам про государство вдалбливали в школе и в институте, я выбросил, и жить стало легче. Живи сам и давай жить другим.
Через неделю Владимир уже не вызывал к себе внимания, его рассмотрели, к нему присмотрелись, и он стал рядовым жителем небольшого посёлка, со всеми человеческими слабостями, как и на материке, но если там что-то можно было утаить, здесь всё было на виду и нужно быть осмотрительным в своих словах и делах.
Каждый раз, когда он заходил в контору, Галина Ивановна начинала донимать его вопросами:
– А с кем, Владимир Константинович, Пшенай, любовь крутит?
– Откуда же мне знать, он мне не говорит, наверное, считает, что не только мне, но и другим знать необязательно. Вы с ним давно знакомы, если вы не знаете, то я и подавно.
– Говорят, что наша Марина вам оказывает знаки внимания, лукаво посмотрев, спросила Галина Ивановна.
– Владимир пожал плечами, не знаю, мне показалось, она со всеми приветлива, всем улыбается, так и я улыбаюсь. Что за жизнь будет, если мы не будем друг другу улыбаться.
В следующий раз спросила: «Невесту уже себе нашли?»
– Ищу, говорят, на прииск новых невест завезли, вот туда хочу съездить, приглядеться, женитьба дело сурьезное, не так ли?
Он чувствовал, что Галина, присматривается к нему, она присматривается, а её муж начал изводить его мелкими придирками, и длинными нравоучениями, которые Владимиру стали надоедать.
Ждали великого праздника, который приходился на середину недели. Владимир работал в первую смену, получку дали, как все и предполагали, перед праздником.
6-го ноября прииск не работал, не работал и Рыбный.
5-го, прямо в комнату Марина принесла Владимиру костюм и рубашку с галстуком.
– Ты, Николай, меня не видел, понял? Сказала Марина.
– Понял, засмеялся Николай.
– Если понял, приходи, есть коньяк армянский, – тихо сказала Марина перед уходом.
– Ты Марина волшебница, когда забрать?
– Да хоть сейчас, чуть погоди и приходи.
– А костюмчик, Володя, шикарный,– похвалил костюм Николай.
– Цена тоже шикарная.
– Есть за что, Володя, есть.
С получки началось празднование, общежития загудели и запели, на торжественном собрании 6-го ноября запах стоял такой, что хоть закусывай.
Владимир с Николаем сели в самом последнем ряду, зал вскоре был полон, сидели даже вдоль стен, у всех было радостно-приподнятое настроение. За длинным столом, покрытым красной материей, сидели: Гэ-Гэ, как секретарь парторганизации, Черняк сам, Галина Ивановна, как председатель профсоюзной организации участка, геолог, бульдозерист Никита Иванов – передовик производства и Зоя – компрессорщица.
Вёл собрание геолог.
–Товарищи,– разрешите собрание, посвященное празднованию Великой Октябрьской Социалистической Революции, считать открытым.
После аплодисментов, слово для торжественного доклада он предоставил Гэ–Гэ.
– Гэ–Гэ! Закричали из зала,– читай через страничку!
Георгий Георгиевич из подлобья, поверх очков осмотрел зал и спокойно попросил ему не указывать. Как все парторги начал с обзора международного положения, заклеймил позором поджигателей новой атомной войны – капиталистов-империалистов, долго хвалил самый демократический, самый справедливый строй на земле. Потом перешел к успехам участка в промывочный сезон и закончил доклад здравицами в честь партии, правительства, и великой революции.
После жидких хлопков Борис Павлович объявил:
– Слово для зачитывания праздничных приказов имеет Галина Ивановна Черняк. Зал взорвался аплодисментами, так как по слухам, было много ценных подарков и премий.
Заносились на почётные доски совнархоза, рудоуправления, прииска и участка, награждались почётными грамотами тоже от всех этих управлений, награждались ценными подарками, объявлялись благодарности с занесением в личное дело. Галина Ивановна объявляла, а сам Черняк вручал, жал руки вместе с Гэ-Гэ.
Потом сидящие за столом поздравляли всех с праздником и наконец, Борис Павлович объявил:– А теперь, товарищи, объявляются танцы до утра. И завтра тоже будут танцы.
УРА! Зал взорвался овациями.
Последний раз до утра на участке танцевали на майские праздники.
Что такое танцы Володя, ты сегодня посмотришь, увидишь – чего были лишены жители посёлка, сказал Николай.
Киномеханик по прозвищу Копченый отрегулировал звук, отключил свет в дальнем конце зала и ушёл, как он сам сказал алкашить. Никто не возмутился, а Борис Павлович смеясь, заметил, – интим создан.
Пришёл баянист Николай Дунич и с порога заиграл вальс «На сопках Манчжурии».
– Приглашаем дам, – сказал Пшенай и пригласил женщину с солидными формами, как потом узнал Владимир, это была дочь его польского земляка.
Маркшейдер танцевал с Оксаной, а Владимир пригласил Зинаиду, и сразу высказал ей комплимент: – Как вы сегодня Зиночка очаровательны!
– Вы тоже Владимир Константинович, мы женщины только сегодня спорили, у вас брови темные, а волосы светлые, вы или брови, или волосы на голове красите?
– А всё крашу!
– Обманываете, да?
– Вот посмотрите, волосы постоянно будут такими.
– А вам идёт такой цвет.
– К чему? К костюму?
– И к костюму, вы сегодня такой нарядный!
Первый вальс танцевало много пар, танцевал даже Черняк с женой, танцевал Гэ-Гэ со своей старушкой.
– Володя, вы у кого гуляете?
– Ни у кого, во первых, я не пью в таких дозах, как здесь пьют, а во вторых, приглашений не было.
Дотанцевав до интимной части зала, Зинаида тесно прижалась к партнёру. Но вдруг музыка резко оборвалась.
– Борька! Закричали все.
– Дорогие дамочки! Минуточку, сейчас отберу любимые свои пластинки от нелюбимых, и начну ставить. Любимым занятием Борьки было ставить пластинки, слушать музыку и смотреть на танцующие пары. Было Борьке 20 лет, был он немного не в себе, работал по хозяйству, зимой назначался ледоколом, колол лёд на реке и развозил его с трактористом по посёлку.
Поблагодарив Зину за танец, Владимир подошёл к Николаю.
– Дамский вальс!– объявил Борька,– женщины, и только женщины приглашают мужчин.
Владимир был удивлен, когда всех, опередив, его пригласила Нина, что работала у земляка рабочей.
Походила она на развеселившуюся школьницу, не хватало только косичек с бантиками. Танцевала Нина легко, весело и непринуждённо.
– Нина, ты, наверное, на ёлке всегда была Снегурочкой?
– Да никогда! Откуда это вы взяли?
– Сам не знаю, но Снегурочки прекраснее, чем Нина, не было бы на свете! Как вас женщин уродует спецовка, и какая ты красотулечка в платьишке.
– Это вы всем говорите? Или только мне?
– Это только Нина тебе, другим я говорю другое. А теперь, Нина, закрой свои прекрасные глазки, и ни о чем не думай кроме танца. Мы закружимся с тобой.
К этому времени руководство участка, станцевав для приличия один вальс, ушло, вслед за ними ушли многие – остограмиться. В зале сразу стало просторно, Владимир с Ниной отдались вальсу и закружились легко и беззаботно.
Со стороны, сказал Никола, вы как пара, выглядели красиво. Она с тобой смотрится, да и ты с ней тоже смотришься.
Борис земляк подошёл и прошептал,– не ревную, но в последний раз предупреждаю.
– Боря, это не я, это она меня пригласила, а я не мог отказать такой миловидненькой даме, а теперь, извини, долг платежом красен,– произнес Владимир и развел руками, показывая, что предупреждай, не предупреждай, а пригласить её теперь он уже обязан.
– На дуэль вызову, вот только схожу домой за варежкой.
Но на душещипательное танго «Серебряная гитара» он пригласил всё же Валентину.
– Валя, а где твой муж? Болеет?
– Ага, больной, лежит, еле дышит. Со вчерашнего дня празднует, ходить уже не может. Ему доставляет удовольствие напиться, а мне потанцевать, пусть пьет, а я от души натанцуюсь. А музыка, Володя, прекрасная, да?
– Второй раз слушаю, первый раз слышал в Магадане.
– Ты на пароходе сюда добирался, через Магадан?
– На пароходе до Магадана, потом на автобусе, попали в снегопад, ночь на трассе ночевали, в автобусе.
– Здесь не страшно, автобусы тёплые… Ты завтра, где будешь гулять?
– Наверное, дома, с Николаем,– а что, тебя это так интересует?
– Хотелось попасть с тобой в одну компанию, да потанцевать.
– Что, в компаниях мужиков не бывает?
– Все надоели, свой напьется, а чужой пьяный лезет и лапает, это уж слишком.
– Танцуя с тобой, и глядя на тебя, трудно удержать руки, хочется убедиться, что со мной танцует женщина, а не фея.
Она улыбнулась,– я готова разрешить твои сомнения.
Зал то наполнялся, то пустел. После каждого возвращения, танцующие, становились всё более весёлыми и возбуждёнными. Удалились Владимир, Николай и Борис, земляк. Выпили по рюмке коньяка.
– Откуда, парни? – спросил Борис, рассматривая бутылку.
Пшенай ехидно улыбнулся и кивнул на Владимира, – спроси у земели.
– Володя, где ты это достал?
– Обмыть костюм принесли.
– Ты что, и костюм уже здесь купил?
– Марина над ним шефство взяла, наверное, усыновить хочет, – съязвил Николай.
– Володя, как усыновишься, не забывай, у тебя есть земляк, почти брат, в дырявом костюме.
– Какой, Борис, разговор, а коньяк она всучила для Николая, сказала, что Пшенай любит очень коньяк с кофе.
– Не коньяк с кофе, а кофе с коньяком.
– Что-то я не видел, чтобы ты пил кофе, пока один коньяк дуешь.
– Так нет хорошего кофе, а нашим суррогатом только портить благородный напиток.
– Володя, а когда уже усыновляться будешь?
– Смешной ты Боря. Это я же не женюсь, а меня будут усыновлять, сиё от меня не зависит, но я готов к такому испытанию.
– А меня ни одна не хочет усыновить, хоть волком вой.
– Удочери Нинку, дочь что надо.
– Нельзя, у неё же дедушка Миша есть, опекун. Повыходили замуж за старичков, теперь злятся и бесятся,– промычал Борис, жуя мясную тушёнку. Смотрю земляк, ты органически вписался в систему ОРСа, тоже забота Марины?
– А кого же! Аванс Володе под будущие сыновни ласки,– заметил Николай.
Борис с Николой ушли, Владимир прилёг отдохнуть.
Вскоре дверь открылась, вошел Николай и включил свет.
– Володя, спать захотел? Вставай, там Нинка без тебя извелась, хочет с тобой танцевать, да и Валентина спрашивает, куда это мастер удалился?
– Встаю, иду. Буду только с Ниной танцевать, она одна ко мне не жмётся.
– Давай, по рюмашке коньяка вмажем, и на танцы.
В зале было очень шумно, Дунич играл «цыганочку», и сам шёл в пляс. Пол гремел, баянист подстраивался под пляшущих, начали петь матерные частушки.
У входа курили, матерились, и по повышенному тону было видно, что драка не за горами.
Баянист пятясь задом вывел пляшущих в коридор, в зале включили радиолу. Бориса земляка не было видно, Нина стояла и отмахивалась от пьяного Кехи, увидев Владимира, подошла и пригласила его сама.
Звучал вальс «Березка», Владимир кружил и кружил Нину, кружил влево, кружил вправо, и когда музыка закончилась, она с облегчением сказала,– еще немного, и я бы упала.
– А, что не сказала?
– Я же не упала!
Платье на Нине с вышитой виноградной гроздью на груди было коротким, в свои 18 лет она была ещё несколько угловатой, как сказал Пшенай, не успела обабиться. Личико было привлекательным, но больше всего привлекала её молодость и фигурка.
– Вы где прятались с Николаем? – спросила Валентина, когда он начал с ней танцевать.
– Мне написать объяснительную, или хватит устного объяснения?
– Хватит устного.
– Опьянел, вздремнул, если бы Николай не разбудил, проспал бы до утра.
Чем больше Владимир присматривался к Валентине, тем больше убеждался, что в крови у неё есть, что-то цыганское. На танцы она пришла в яркой кофте и широкой юбке. Тёмные глаза, чёрные волнистые волосы, ей бы огромные серьги в уши, да в руки колоду карт…
– Вот так Володя и проходят у нас праздники. Мужья пьют, жёны танцуют, потом пойдут послепраздничные скандалы, затем всё опять идёт серо и однообразно до следующего праздника. По будням кино, по праздникам танцы до упаду. Самое страшное, Володя, что привыкаешь к этому однообразию. Уезжаешь в отпуск, а там та же пьянка.
Николай Пшенай дам не обижал, танцевал со всеми, даже с теми, кого не приглашали другие. Его Луиза уехала на прииск к родителям. Был он на взводе, похоже пил не только коньяк.
Нина, казалось, только ждала, когда Борька объявит дамский вальс, чтобы опережая всех, пригласить Владимира.
– Что, я тебе так понравился?
Она обращалась к нему на «вы».
– Вы бы знали как! Вы здесь лучше всех танцуете, я с вами наслаждаюсь, и, закрыв глаза, отдалась танцу.
– Так я тебе как партнер по танцам нравлюсь, или как …?
– И как партнёр, и как не партнёр.
– Это, что, объяснение в любви?
– Так вы же спросили, а я ответила, как оно есть на самом деле.
– К такой музыке, так бы подошел поцелуй партнёрши!
– И партнера, добавила она, улыбнувшись, и опустив глаза.
– Хочется?
– Конечно, какой же женщине не хочется поцеловаться!? Жаль, что нельзя.
Проплывая мимо Владимира, Пшенай повернулся к нему:
– Володя, твой земляк тебя точно на дуэль вызовет.
– Пусть не спит.
– Это о чём же ты Володя с малолеткой шептался?– спросила Валентина.
– Это ревность, или просто любопытство?
– Любопытство, только любопытство.
– Я ей сказал, что малолеткам пора идти спать, а она мне говорит, дяденька, дяденька, ну разрешите мне один последний разик, станцую и пойду. Обещает, но не уходит.
– Ты посмотри! Как эта малолетка за нами следит! Понравился ты ей так, что она своего шефа напоила и куда-то сплавила.
После полуночи ушла Валентина, чтобы немного отдохнуть, остались самые выносливые любители танцев, места стало много, и Владимир с Ниной вновь закружились в танце.
Разошлись все в три часа, Владимир и Николай провожали женщин.
– Володя, завтра потанцуем? – спросила Нина.
– Конечно, и они пошли с Пшенаем домой.
– Хороша малолетка! Ты ей понравился не только как танцор.
В посёлке многие не спали, ходили из дома в дом.
– Завтра, Володя, с утра начнут вновь пить.
– Так уже пьют, ведь уже завтра.
– Завтра не наступило, сегодня ещё спать нужно. Пойдем, выпьем чаю, и возможно увидим приятные сны.
