Вардан Эрнестович Багдасарян
Стратегия Александра Невского
Последовавшее затем поражение монголов от мамлюков Л.Н. Гумилев объяснял изменой крестоносцев, не только не оказавших, вопреки договоренностям, военной помощи монголам-христианам, но и содействовавших мусульманам. Отказ в помощи историк связывал с расистскими представлениями европейцев. Измена крестоносцев сублимировалась далее в качестве оправдания своей измены в «черную легенду о монголах». «Желтый крестовый поход» не был признан крестовым походом и вообще в западной версии мировой истории обходился стороной. «Черная легенда о монголах» составит в дальнейшем одну из важнейших компонент русофобии, исходившей из монгольской парадигмы русской несвободы66.
Разгром монгольского войска произошел 3 сентября 1260 года в битве при Айн-Джалуте. Потенциальные союзники монголов – крестоносцы вероломно перешли на сторону мамлюков. Имел место факт беспрецедентного предательства. В дальнейшем рефлексия этой измены составила психологическую основу монголофобского комплекса европейцев. Измена, безусловно, недопустима, но изменить варварам – возможно.
Жюльен де Гренье, сеньор Сидона, один из наиболее ярких авантюристов своего времени неожиданно в преддверии битвы совершил нападение на монголов. Возможно, имела место банальная страсть пограбить67. Но это окончательно подорвало отношения монголов с франками.
Рецидивы предательства крестоносцев продолжались. Только благодаря оказываемой поддержке католиков мамлюки достигли стратегического преимущества в военной диспозиции. Мамлюкам на маршруте из Египта были предоставлены отдых и продовольствие в христианской Акре – столице Иерусалимского королевства. Пройдя через территорию королевства, они достигли Галилеи, выйдя таким образом в тыл монголам.
Исход самой битвы не был тем не менее предрешен. Военный опыт монголов позволял сгладить полученные мамлюками позиционные преимущества. Дважды исход сражения склонялся в сторону монгольской армии, но дважды Кутуз собирал рассеянные было мамлюкские силы. Но итоговый успех оказался все-таки на стороне мамлюков68. Остатки монгольского войска нашли прибежище в Киликийской Армении у Хетума I.
И в свете измены крестоносцев вновь убеждаешься в правильности позиции Александра Невского по отношению к католическому Западу. Изменив легко христианам-монголам, крестоносцы могли столь же легко предать и христиан-православных. По отношению к последним это было сделать даже проще ввиду отсутствия у них тех сил, которыми обладали монголы.
«Желтый крестовый поход» имел место при жизни Александра Невского, и он не мог не знать о событиях столь большого масштаба и не выстраивать свои планы в соответствии с ними. Соучастие русских в походе было исключено ввиду позиции хана Берке, но симпатии к монголам-христианам, вероятно, на Руси и у великого князя существовали. Эти симпатии, по-видимому, стали причиной роста напряженности в отношениях с правителем Золотой Орды. Но напрямую Берке не мог обрушить свой гнев на князя, так как позиция того соотносилась с позицией великого хана. Возникает сложная политическая игра в рамках треугольника Монгольская империя (великий хан Хубилай) – Золотая Орда (Берке) – Русь (великий князь Александр Ярославич).
Исламский вектор политики Берке
Еще одной из малоизвестных страниц истории Степи явилась внутриусобная война между Берке и Хулагу. Война началась в 1260 году в то самое время, когда был вынужденно завершен Ближневосточный поход. Завершение одной войны и начало другой были, вероятно, взаимосвязанным процессом. Берке, выступая против Хулагу, фактически отвлекал силы монголов-христиан на себя с Ближнего Востока. Основная зона противоборства переносилась в Закавказье, где Джучиды давно пытались добиться преобладания. Показательно, что последний период правления Александра Невского во Владимире пришелся именно на время войны Берке – Хулагу. И опять приходится констатировать, что Александр Ярославич игнорировать эти обстоятельства никак не мог. Берке, по-видимому, требовал от него прямого военного участия в борьбе с ильханом. Задачей Александра было избежать этого. Тем более что пришлось бы участвовать в борьбе на стороне исламской группировки.
Конфликт с Хулагу подтолкнул Берке и мамлюков к поиску прямых контактов. Мамлюкский султан Бейбарс, находящийся в состоянии войны с монголами-христианами, обращается с письмом к Берке, предлагая союз. Еще в 1260 году (апогей развязки Ближневосточного похода) джучидские отряды прибыли в Египет, найдя там теплый прием. По-видимому, они принимали участие в боевых действиях. Война мамлюков не была в этом смысле войной антимонгольской. Воюя против монголов-христиан, они выстраивали союз с монголами – приверженцами ислама69.
В альянсе мамлюкского султаната с улусом Джучи играли роль и особо значимые для обоих регионов кыпчакские связи. Кыпчаки составляли исторически ядро мамлюков. Но на тех же кыпчаков опирались и Джучиды. Монголо-кыпчакские отношения были устойчивыми и, в отличие от монголо-европейских отношений, не переходили грани ксенофобии.
Через два года египетское мамлюкское посольство совершило визит ко двору Берке. Возглавляли его авторитетные духовные фигуры ислама. Берке призывал султана поднять священную войну против Хулагу. Понятно, что подразумевался джихад не против персонально ильхана, а против христиан. Для Руси разворачивание джихада означало бы, в контексте ситуации XIII века, фактическую катастрофу. По источникам, конечно, неизвестно, чтобы угроза джихада составила повестку решаемых Александром Невским проблем. Но такая угроза была реальностью, а соответственно, требовала стратегического решения. Лучшим решением было в той ситуации – не бередить темы.
В противовес исламскому альянсу Берке с мамлюками Хулагу начал выстраивать собственные стратегические объединения, одним из которых стал союз с византийским императором Михаилом VIII Палеологом. Договор имел секретный характер и был заключен в преддверии занятия им Византийского престола. Одним из пунктов договора было взятие Михаилом под домашний арест конийского султана Кей-Кавуса.
В июле 1261 войска Михаила Палеолога взяли Константинополь, освободив его от крестоносцев. Воссозданная Византия в этой перспективе могла вступить в конфликт не только с Западом, но и исламом. И уже в 1265 году – через два года после смерти Александра Невского – Берке организует поход на Константинополь. Поводом к нему послужило содержание под арестом Кей-Кавуса и задержка направлявшегося в улус Джучи каирского мамлюкского посольства. В константинопольском походе вместе с Берке принимали участие беклярбек Ногай и болгарский царь Константин I Тиха, имевший личные основания вражды с Михаилом VIII Палеологом.
Берке был первым из Чингизидов, принявших ислам. По-видимому, это произошло не позднее 40-х годов XIII века, то есть задолго до его прихода к власти в улусе Джучи. На всемонгольском курултае 1251 года тот факт, что Берке придерживается ислама, был для всех очевиден. Существует мнение, что обучаться Корану он начал еще в юном возрасте. Его религиозным учителем называли известного суфийского шейха Сайфа ад-дин Бохарзи. К нему Берке специально направлялся в Бухару70. Все это позволяет предполагать, что приверженность Берке исламу, вопреки мнению Гийома де Рубрука, не была конъюнктурным выбором. Вероятно, он реально являлся убежденным сторонником ислама и реализовывал исламский проект в политике.
Традиционная схема в объяснении религиозного выбора правителей монгольских улусов заключалась в следующем: исходя из доминант религии среди подвластного населения, Чингизиды принимали веру своих подданных. Такими же конъюнктурными соображениями сближения с народом и расширения социальной базы власти объяснялось, как правило, принятие ислама Берке. В реальности по отношению к нему эта схема не работает в полной мере. Мусульмане не являлись к началу его правления доминирующей религиозной группой улуса и численно уступали христианам. Не являлись мусульманами кипчаки, территория которых являлась ядром формирования улуса. «В домонгольский период, – пишет в монографии, посвященной Чингисхану и Чингизидам известный тюрколог Т.И. Султанов, – кипчаки Великой Степи были почти не затронуты исламом и его культурой»71. По-видимому, распространение ислама при Берке шло преимущественно сверху. Это могло создавать определенную конфликтную ситуацию во взаимоотношениях с численно преобладающим христианским несторианским населением. Последствия конфликта, несмотря на разграничение Берке несториан и православных, могли сказаться и на Руси.
Вместе с тем существовало как минимум три очага мусульманского влияния, на которые Берке мог потенциально опираться: 1) среднеазиатский – территория разгромленного монголами Хорезма; 2) средневолжский – территория Волжской Булгарии и 3) египетский. Особое внимание обращает на себя последний «очаг». При Берке были установлены тесные контакты, в том числе религиозные, с мамлюкским Египтом. Преобладающей этнической группой среди мамлюков являлись те же кипчаки. Но, в отличие от кипчаков Евразийской степи, они были обращены в ислам. Не исключено, что кипчаки-мусульмане оказали влияние на исламизацию своих соплеменников на исторической родине.
Борьба за власть в Монгольской империи: геополитическое измерение
В монгольской традиции описания истории Чингизидов сложилось отношение ко второму после Чингисхана правителю империи Толую, как человеку, пожертвовавшему своими амбициями ради общего дела. Будучи регентом, он мог бы в принципе стремиться и к бо́льшему – официальному занятию места великого хана. Но против воли Чингисхана он не пошел, и уступил статус великого хана Угэдею. Сообразно с этой версией, получило распространение предание о принятии Толуем смерти за своего брата, великого хана. Будто бы Угэдей тяжело заболел и готовился к смерти. Шаманы предсказали, что выжить он сможет только в том случае, если кто-то из родственников примет смерть за него. Толуй, выпив заговоренную воду, принял смерть брата на себя.
Однако среди историков существуют сомнения в отсутствии у Толуя политических амбиций72. Его власть зиждилась на реальных основаниях, а не просто на временном консенсусе переходного периода. Являясь младшим сыном Чингисхана, он формально на этом основании был «хранителем домашнего очага». Фактически же Толуй оказывался ввиду своего положения «главой дома и коренного юрта отца своего» – голун улуса. Это были огромные владения в Монголии и Северном Китае. Кроме того, согласно статусу ему подчинялась значительная часть войска. Исследователь истории монгольского мира Р.Ю. Почекаев пишет даже о фактической узурпации власти со стороны Толуя. В итоге он, правда, все-таки был вынужден уступить Угэдею. Но создавались основания для обеспечения дальнейшего прихода к власти Толуидов. И сыновья Толуя в дальнейшем оттеснили Угэдеидов с первых позиций. Если Гуюк-хан был Угэдеид, то все следующие великие ханы XIII века – Толуидами73.
На Руси только с 1248 года сложилась система назначения великого князя Владимирского на основании выдаваемого ярлыка – санкции хана Монгольской империи. Почему столь долго – десять лет со взятия войсками Бату Владимира и шесть лет со взятия Киева – не был выработан соответствующий механизм? Это может быть объяснено отсутствием в самой Монгольской империи установленного механизма передачи власти. Такая ситуация объективно подталкивала к возникновению соперничества за ставку великого хана. И в начале 1241 года, когда Александр Невский вел позиционную борьбу с немцами в преддверии битвы на Чудском озере, у монголов (после смерти Угэдея) развернулось острое соперничество за власть.
Помимо будущего победителя в этой борьбе – старшего сын Угэдея Гуюка, – претендентами выступали второй сын Годан (якобы на основании санкции Чингисхана) и внук Ширэмун – на основании собственных амбиций. Неожиданно в борьбу вмешался также Тэмуге-отчигин, младший брат Темуджина. Он даже собрал было войско и повел его на ханскую ставку. За попытку стать ханом без решения курултая Тэмуге-отчигина казнили. После этого инцидента был сформулирован принцип, согласно которому великим ханом могли становиться только прямые потомки Темуджина. Но Тэмуге-отчигин действовал до официального принятия этого правила и, как старший в роде, имел к таким действиям все законные основания.
И только после достижения политической стабилизации в империи монголы смогли приступить к выстраиванию системы властной легитимизации на подчиненных территориях. Процесс выдвижения претендентов на позицию великого князя Владимирского был начат в 1246 году, когда Гуюк был официально утвержден курултаем в качестве великого хана, и завершен через два года.
Претендентами на великое ханство после смерти Гуюка со стороны Угэдеидов выступали его сыновья – Наку и Ходжа-Огул. Главным основанием в их претензии на власть являлась формулировка избрания курултаем в 1246 году их отца Гуюка – утверждение великоханских прав (каанства) за его родом. Но в 1251 году новый курултай отказался подтвердить прежнее решение и сделал выбор в пользу Толуида Мунке. Угэдеиды были дискредитированы, и официальным решением им воспрещалось занимать место великого хана. Победа Толуидов являлась одновременно и победой поддерживающего их в борьбе за власть Бату. А соответственно, в выигрыше оказались и связанные с Бату политические фигуры, такие как Александр Невский. В этом отношении занятие Александром Ярославичем престола великого князя Владимирского с 1252 года являлось следствием победы Толуидов над Угэдеидами в Монголии.
В соперничестве Хубилая и Ариг-Буги, заставившем монголов прервать Ближневосточный крестовый поход, ни одна из сторон не обладала очевидной правотой. Хубилай являлся старшим сыном Толуя и претендовал на престол по принципу старшинства среди Толуидов. Ариг-Буга был, напротив, младшим сыном Толуя и являлся на этом основании держателем «коренного юрта». По сути, он выступал в той роли, которую ранее играл его отец Толуй. Показательно, что на вопрос Хубилая, кто был прав в их споре, уже сдавшийся в плен Ариг-Буга отвечал: «Тогда – мы, а теперь – вы»74. Такой ответ фактически означал правоту на основе силы. Хубилай становился великим ханом не по правовым основаниям легитимности, которые оказывались крайне противоречивыми, а по факту военного и экономического превосходства.
Было проведено два курултая, один из которых избрал правителем Хубилая, другой – Ариг-Бугу. Оба претендента были сыновьями Толуя и христианки Сорхахтани. Ариг-Буга опирался в своих устремлениях на родовую знать и тенгрианскую традицию монголов. Хубилая поддерживали буддисты и христиане. Главными союзниками Ариг-Буги выступали правитель улуса Джучи мусульманин Берке и правитель улуса Чагатай тенгрианин Алгу. Позже Алгу, укрепив свое влияние в улусе, перешел на сторону Хубилая. Главным союзником Хубилая являлся буддист Хулагу, опиравшийся также на поддержку несториан. Распря продолжалась четыре года и закончилась капитуляцией Ариг-Буги75.
Религия правителя оказывалась и религией подданных (вспомним формулировку из более поздней эпохи – «чья власть, того и вера»). Соответственно, политическая борьба за власть сопрягалась и с религиозным конфликтом. Тенгрианско-исламский альянс противостоял буддистско-христианскому условному объединению. Буддисты, по-видимому, пытались найти союзников в лице христиан. И, не исключено, что свою игру в этой борьбе вел и Александр Невский. Имея в виду описанный расклад политических сил, можно предположить, кто в монгольском политическом истеблишменте вероятнее всего стоял за его смертью. Но само по себе участие в политической борьбе давало Руси шанс изменения геополитической повестки.
В 1263-м, году смерти Александра Невского, Ариг-Буга еще продолжал сопротивление, хотя его положение было крайне критическим. Единственным потенциальным шансом для него могла быть только помощь со стороны Берке.
Русофобия и монголофобия: воспроизводство «черной легенды»
Возникшая в среде крестоносцев «черная легенда» о монголах была со временем перенесена на Русь, а позже на Россию. В условиях современного информационно-психологического противостояния феномен русофобии, существовавший и ранее на Западе, достигает своей исторической максимизации. На распространенность русофобии вынужден был публично обратить внимание Президент России В.В. Путин76. Но если проводить анализ истоков русофобии, обнаруживается ее связь с другим феноменом – монголофобией. Негативизация русских и Российского государства выстраивалась через обнаружение в фундаменте монгольской природы, которая на Западе считалась негативной априори. В просветительской среде стереотип о монголе как антиевропейце имел нормативный характер. Для иллюстрации обратимся к оценкам К. Маркса, который выводил русский империализм и автократию из монгольских корней России. Ниже приводятся выдержки из статьи К. Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII века».
«Московия была воспитана и выросла в ужасной и гнусной школе монгольского рабства. Она усилилась только благодаря тому, что стала virtuoso в искусстве рабства. Даже после своего освобождения Московия продолжала играть свою традиционную роль раба, ставшего господином. Впоследствии Петр Великий сочетал политическое искусство монгольского раба с гордыми стремлениями монгольского властелина, которому Чингисхан завещал осуществить свой план завоевания мира… Для системы местных захватов достаточно было суши, для системы мировой агрессии стала необходима вода. Только в результате превращения Московии из полностью континентальной страны в империю с морскими границами московитская политика могла выйти из своих традиционных пределов и найти свое воплощение в том смелом синтезе, который, сочетая захватнические методы монгольского раба и всемирно-завоевательные тенденции монгола-властелина, составляет жизненный источник современной русской дипломатии»77. Это было написано в 1856 году.
Во время Второй мировой войны гитлеровская пропаганда позиционировала войну с СССР на востоке как войну Европы с Азией. «Монголоидная суть» русских постоянно подчеркивалась и акцентировалась в фашистской пропаганде. В школах на оккупированных советских территориях оккупационные власти пытались внедрять учебную схему, согласно которой в истории России борются два начала: позитивное – европейское и негативное – азиатское. Азиатское начало прочитывалось как монгольское. Сообразно с этой версией, негативное начало утвердилось в России в результате установления монголо-татарского ига78.
Таким образом, пропагандистский нацистский штамп о монголоизации России вытекал из расистской идеологии Третьего Рейха. Казалось бы, после Нюрнбергского процесса подобные концепты уже невозможны. Но ведь и современная украинская пропаганда эксплуатирует очень близкую историческую схему, созданную в XIX веке усилиями таких русофобов, как поляк Францишек Духинский (1816–1893), вице-президент Парижского этнографического общества. Русские, согласно выдвинутой им туранской теории происхождения русского народа, подлинно русскими не являются, а есть этнический конгломерат славян с финно-уграми и монголо-татарами. Испытав ордынское влияние и получив значительную дозу монгольской крови, русские являются природными противниками европейской свободы, демократии и прав человека. Но получается, что монголы, которые будто бы и определили соответствующий вектор развития России, являются противниками всех западных ценностей в еще большей степени, чем русские79.
От Францишека Духинского к Альфреду Розенбергу и от него к Ричарду Пайпсу – историческая схема русофобии воспроизводилась на основании общей матрицы80. Монгольское происхождение русского менталитета бралось за основу обоснования тезиса, почему русские не подобны европейцам. Эта парадигма восприятия России раскрывалась через представления на Западе о заимствовании ею: 1) монгольской автократии; 2) монгольского рабства; 3) монгольского экспансионизма; 4) монгольского бескультурья. Бороться с такими установками пропаганды следует, не доказывая отсутствие монгольского влияния на Русь, а развенчивая ложь в отношении монголов и монгольской культуры, расизма антимонгольского дискурса81.
Суть русофобии, таким образом, нельзя объяснить только той активной внешней политикой, которую проводит сегодняшняя Россия. Корни ее гораздо глубже и уходят к фундаменту системного расизма. Монголофобия раскрывает этот расизм в полной мере. И западный расизм следует разоблачать. Представление подлинной истории монгольского народа, его ценностей и идеалов, является и борьбой против пропагандистской негативизации российской истории.