Верба
Юлия
Роза надеялась, что он оценит её заботу, лёгкий характер, постоянную поддержку. Он ценил, доверительно говорил, что тянет его к ней, как магнитом, поделать с собой ничего не может, и возвращался к жене. Роза понимающе кивала, а сама пыхтела от злости: неужели он не видит, что так, как она любит, никто не будет любить? И тогда она решила родить сына. Он как-то обмолвился, что у него дочка, а он хочет ещё и сынишку, но жена ни в какую на второго ребёнка не соглашается. Мать тогда ругала Розу, да дочь её не слушала.
Узнав о беременности любовницы, мужчина не только не обрадовался, но малость напрягся, попросив Розу хорошенько подумать. Роза была непреклонна. Родился мальчик. Вялый протест мужчины не нарушил регулярных встреч. На предложение создать новую семью, папаша честно ответил, что совсем запутался и не знает, что сделать, чтобы всем было хорошо.
Роза решила, что её зелье недостаточно действенное, и надо поискать хорошего знахаря. На детской площадке, где она теперь катала коляску, подслушала рассказ одной мамочки о чудесном травнике, который помог той в очень интимном деле. Извинившись, Роза наплела, что у них с мужем тоже проблемы, поплакалась и попросила адресок.
Так Роза познакомилась со своим наставником. Егор Василич выслушал сбивчивую просьбу и так гаркнул на женщину, что она чуть со стула не свалилась. Роза услышала всю правду о себе, и это её очень разозлило. Она в сердцах пригрозила приготовить средство, от которого Егора Василича скрючит и язык узлом завяжет. Он внезапно успокоился и внимательно, с прищуром, посмотрел на визитёршу: «А давай, готовь». Он провёл её в комнату, забитую коробками с травами. Роза впечатлилась количеством, внимательно оглядела содержимое и отметила, что у него есть всё необходимое, чтобы не только скрючило, язык узлом связало, но и жизни лишило и указала на несколько коробок.
Слово за слово, и Роза призналась, что занимается самообразованием: растительная тема не даёт покоя. Егор Василич предложил несколько книг и свои записи, велел изучить и приходить, когда захочет. А ещё выдал настойку, объяснил в какое время и по сколько принимать, и, постукав зачем-то посетительницу по локтю, попросил непотребным больше не заниматься. Роза неожиданно пообещала.
Накапала в чай и себе и любимому. И всё – как отрезало. Роза удивлялась-удивлялась тогда себе: что такого прекрасного нашла она в любовнике, да и как, вообще, сообразила семью рушить? А тот сначала заболел, попал в больницу, а потом так до Розы и не дошёл. Звонил, извинялся, просил понять, предлагал деньги. Роза от денег отказалась и наврала, что ребёнок не его, что встретила чудесного человека, и у них случилась любовь с первого взгляда.
Юля, слушавшая с огромным интересом, сочувственно поинтересовалась:
– И ты теперь одна с маленьким ребёнком?
Девушки рассмеялись. Роза весело пояснила:
– Этому маленькому ребёнку уже двадцать лет. И нет, не одна. У меня два чудесных брака – один в прошлом, другой в настоящем, в которых родились ещё трое детей. С первым мужем поддерживаю дружеские отношения, он нам помогает, ну и я ему, по необходимости. Я из семьи никого больше не уводила. У меня первого мужа попытались увести, но я-то уже учёная, как почувствовала, что у него что-то на стороне наклёвывается, поговорила и сама по-доброму отпустила. Со вторым по сей день душа в душу живём.
– Ты не выглядишь на свой возраст, – покачала головой Юля и поспешно добавила, – вы все.
Ксения кивнула:
– А нет здесь разных возрастов. Всегда один – молодость. Вот встретишь нашего Егор Василича, и ни за что не догадаешься, что ему уж за семьдесят – просто молодой мужчина. Да ты разве по Аглае не заметила? И мы не молоденькие девицы. У самих уже ученицы есть. Кстати, тебе тоже теперь надо будет свои умения кому-то передавать.
– Девочки, да я не знаю ничего, только с Аглаей Петровной и получается что-то, – поделилась Юля.
– Ты слишком напряжена, – со знанием дела сказала Анна, – просто отпусти себя, смирись и прими, и удивишься, какой поток пойдёт. Ну и Аглая Петровна от тебя теперь не откажется, будет направлять и подсказывать. Да и мы, если что, на подхвате.
В дверь постучали.
33. Семён
Юлия смотрела в окно маршрутки невидящим взглядом. В ногах в пакете ехал веник. Аглая Петровна сказала, что теперь он только Юлин, а если та не возьмёт, истреплется раньше срока и даже подметать исправно не будет.
Юля копалась в своих ощущениях. Казалось, она наблюдает откуда-то со стороны, а здесь, в маршрутке, сидит женщина, такая же чужая ей, как и другие пассажиры. И вид за окном выглядел чужеродным, просто видом, не вызывающим никаких ассоциаций, воспоминаний, узнаваний.
Аглая Петровна, разыскавшая Юлю там, в доме, не разрешила остаться. Сказала, что раз пришли вместе, то и вернуться должны вместе. А Юля потом, когда захочет, проделает необходимый ритуал и может гостить здесь сколько понадобится.
Юля медленно обошла квартиру, определяя наилучшее место для веника. Коридор, кухня – женщина поморщилась: не то. У неё в руках почти друг, ну и что, что веник – в какой-то мере он живой. А поэтому будет стоять рядом с её кроватью. Юля удовлетворённо выдохнула: да, вот так, – и ласково провела рукой по прутьям.
А чем ей заняться? Она никак не могла настроиться на свои обычные желания и ощущения. Она, как будто продолжала быть не здесь. Аглая Петровна объяснила, что такое состояние естественно и с каждым полётом будет сокращаться. А пока не надо ему противиться. Просто подождать, когда тело само вспомнит о своих делах.
Юля так и сделала. Села на диван, закрыла глаза и погрузилась в покой, утвердившийся внутри неё. Из дрёмы выдернул телефонный звонок. Увидев высветившееся имя, удивилась: кто это? И только услышав голос вспомнила и отрешённо ответила:
– Привет, Тимур. Дела хорошо.
Тимур тут же начал допытываться, что с Юлиным голосом и настроением. Почему она не рада ему. В другой момент, женщина озаботилась бы изобразить радушие, но сегодня флегматично ответила, что именно сейчас хочет побыть одна и отключила телефон. Она не думала, что обидит мужчину, не терзалась сомнениями, она, вообще, ни о чём не думала.
И тут её потянуло на улицу. Уже стемнело, Юля представила себя бредущей по тротуару и даже почуяла запах опавшей листвы, прихваченной морозцем, прочувствовала воздух, слегка холодящий тело под тёплой одеждой. Восторг охватил её: да, срочно на прогулку.
Женщина шла, не глядя по сторонам. Она, вообще, не замечала дорогу, полностью отдавшись ощущениям, впитывая состояние осеннего вечера, словно сплавляясь с природой.
– А посмотрите-ка кого это к нам занесло! Эй, прекрасная незнакомка!.. – группа парней, вынырнув из какого-то переулка, гогоча и отправляя скабрезные шуточки по поводу одинокой девушки, направилась за Юлей.
Юля не слышала окликов. Блаженно улыбаясь, она шла по кособокой улочке частного сектора.
– Ты смотри, какая гордячка! Нее, так дело не пойдёт, – сплюнул невысокий тип в зелёной форменной одежде какой-то компании, затянулся, отбросил окурок и в два шага нагнал женщину, дёрнул за руку, – Эй, фифа, чо нос задираешь. Не хошь по-хорошему знакомиться, так мы и по-другому умеем. Или мы тебе не подходим?
Юля непроизвольно скривилась от тяжёлого запаха сигарет и алкоголя.
– Ой-ёй-ёй, не нравится, не приятно. Дык, пацанва, прям принцесса, на горошине, – правильно истолковал молодчик реакцию.
Одобрительный гогот напарников подстегнул, и он, крепко прижав, к себе Юлю, потащил её к ним:
– А пойдём-ка поближе познакомимся, красавица. Негоже те одной по нашим дорогам ходить. Опасно!
Взрыв хохота вперемежку с матом поощрил действия дурня. Оторопевшая поначалу Юля, начала вырываться:
– Пусти…
– Димон, рот зажми, орать сейчас начнёт…
– Сумку, сумку её давай…
– К Максу давай её, он бухает уже неделю, а мать его сегодня в ночную…
Юлю мгновенно взяли в кольцо, стащили шапку, дёрнув за волосы запрокинули голову, зажали рот и поволокли.
– Ты, цыпа, ножками-то перебирай. Не то мы, люди не гордые, можем тебя и по земельке протащить. Жалко, конеш, красоту портить, ну да чо поделать…жись такая, – жарко шептал ей в ухо первый, пытаясь расстегнуть куртку, – а, вообще, мы ласковые, когда с нами по-хорошему. Ты ведь будешь хорошей девочкой? Ласковой? – он больно сжал грудь стиснутой со всех сторон женщины.
Она спотыкалась, оступалась, сердце от ужаса билось в горле. Юля с трудом дышала и не могла сообразить, что делать. Как оказалась в частном секторе, который примыкал к окраине её района, она не знала. Сил анализировать ситуацию не было, сил сопротивляться тоже. Вспыхнула, но тут же погасла мысль: «Помогите».
– А чо у Макса темно так, только кухня горит, – спросил шедший впереди верзила.
– Ты придурок? Тебе ж сказали: бухает, матери нет. Или ты хотел, чтоб он нам праздничный стол накрыл по случаю дамы? Так мы это сейчас сами организуем, – сначала хохотнул тот, в робе, а потом заржал от пришедшей идеи, – О, цыпа! А ты нам стриптиз на столе исполнишь!
– Слышь, Димон, – воодушевился тот, что стискивал Юлины руки, – у Санька…кой чего вроде осталось. Так мы ей это… Санёк, точно есть?
Верзила обернулся и оскалился:
– Не боись, на всех хватит.
Юлю втолкнули в тёмную и тесную от наваленных вещей прихожую. Пахло мышами, старьём, какой-то едой.
– Теперь можешь орать сколько угодно, нам будет веселее, – Димон убрал руку с лица женщины.
Юля не то, что закричать, она не смогла бы сейчас выдавить ни звука, настолько ей было жутко. Кто-то распахнул вторую дверь и шайка, толкая впереди себя «трофей» ввалилась на кухню.
За столом сидели двое. Один черноволосый, худой с хмурым отёкшим лицом. Из одежды на нём была обвисшая синяя майка и семейные трусы. Другой светловолосый и полноватый в жёлтом свитере грубой вязки и джинсах. Оба уставились на вошедших. В глазах черноволосого мелькнула усталость, а тот, что в свитере смотрел с интересом.
– Оба-на, Семён! – выразил удивление Димон, который похоже был заводилой в банде. – Давно не виделись, какими судьбами?
– Да вот Макса решил навестить, а он тут…не в себе чуток оказался. Вот я его в чувство привожу, – Семён кивнул на кружки, стоявшие на столе. – Присоединитесь?
– Да не, не, не будем вам мешать, – разочарованно протянул Димон, а остальные перепихиваясь попятились на выход. Вожак развернул стоящую столбом Юлю и тихо процедил:
– Вот ***, не повезло.
Юля покачнулась, её грубо встряхнули.
– Ну, как хотите, не задерживаю, – легко согласился парень в свитере, – только девушку мою оставьте. И спасибо, что проводили, а то мало ли кто мог встретиться.
Димон резко развернулся, пихнув Юлю своим и зло рявкнул:
– Ты чо гонишь, Семён, совсем***?
Семён поднялся. Высокий, крупный. Подошёл, не торопясь и не отводя взгляда от Димона, который оказался ему ниже плеча и медленно чётко сказал:
– Ты, Димон, не зарывайся. Это – моя девушка. Мы с ней встретиться собирались, да я вот к Максу уехал. Её просил подождать, а она видно не захотела, решила за мной зайти. Правда, милая? Ты зачем не послушала меня? Сказал же, что потом заеду. Хорошо, что тебе ребята встретились, проводили, а то в этом районе всякое случается.
Из огня, да в полымя. Юля со страхом смотрела на спокойного Семёна. Мышцы лица и всего её тела одеревенели от напряжения. Она могла только смотреть, слушать и ждать.
– Э, да вы похоже напугали мою хорошую. – Семён обогнул пышущего раздражением Димона, притянул к себе женщину, прижал, поцеловал в щёку. – Иди, сядь за стол, сейчас домой поедем. Ребят только провожу.
Юлю больше никто не удерживал, но ноги не слушались. Она продолжала неподвижно стоять.
– Ребят, вы чего? Вы зачем девушку мою так напугали? – деланно изумился парень и сам повёл её к столу. Казалось, он легко придерживает её за талию, на самом деле молодой человек буквально нёс её, лишь создавая видимость самостоятельного движения. – Вот дурни! Да ты не бойся, они пошутили так…неудачно. Правда?
Семён, усадив Юлю, снова развернулся к мявшейся у двери компании и обвёл всех вопросительным взглядом.
– Семён, ты это … извини. Не знали мы, что это… ну…твоя. А так бы … всё в лучшем виде… – промямлил Санёк.
Димон пнул ларь, стоявший у стены и расталкивая напарников, яростно, но тихо матерясь, вылетел за дверь. Остальные потянулись за ним. На кухне на мгновение воцарилась тишина. Потом входная дверь снова скрипнула, на пол шлёпнулась Юлина сумка.
Семён поднял сумку, поставил на ларь. Постоял, глядя в стену и повернулся к столу. И Макс, и Юля сидели с одинаковым выражением непонимания на лицах и не сводили глаз с Семёна.
– Макс, ты извини, мы пойдём. Я на тебя надеюсь. Завтра пойдёшь к врачу, да? – вздохнув, начал тот, и дождавшись кивка от друга, посмотрел на Юлю, – а мы с вами, барышня, поедем. Сейчас такси вызову, надеюсь долго ждать не придётся.
Страх с новой силой всколыхнулся в женщине. Она с ужасом качнула головой.
– Вы хотите остаться здесь? – совершенно серьёзно спросил Семён.
Юля снова отрицательно качнула головой. Говорить она не могла, язык одеревенел и присох к нёбу, а паника лишила мыслей и сил.
– Ну, чтобы не оставаться здесь, надо отсюда уехать или уйти. Вы сможете идти? – спокойный рассудительный голос располагал к говорившему.
Юля в третий раз отрицательно качнула головой.
– Вот и я к тому же. Придётся ехать. Вы согласны?
Получив утвердительный наклон головы от напуганной женщины, Семён достал телефон. На удивление, машина подъехала быстро, будто водитель специально дожидался поблизости.
Семён поднял Юлю и вручив сумку, вывел из дома, усадил на заднее сиденье машины и сел рядом. Водитель, пожилой мужчина, переспросил адрес, парень ответил. Сначала Юля сидела спокойно, а потом до неё дошёл смысл сказанного: они едут в неизвестное место, не домой. Её затрясло, полились слёзы.
– Эй, эй, ты чего? – Семён отбросил выканье. – Всё хорошо, слышишь, всё хорошо, всё позади.
Он обеспокоенно посмотрел на Юлю и поднял ладони вверх, словно сдавался или приглашал поиграть в ладушки.
Женщина заревела в голос.
– Отец, знаешь где аптека круглосуточная есть? Останови там, ладно? – обратился Семён к шофёру.
Пока искали аптеку, парень старался отвлечь соседку разговорами. Доверительно рассказал, что не собирался к Максу сегодня, да мать его позвонила, рассказала о запое, попросила помочь, повлиять. А с Максом он знаком с колледжа, учились вместе, подружились. Макс – друг, что надо, но слаб по части алкоголя, весь в папашу своего, и тогда может дел наворотить. Через Макса познакомился он со шпаной местной. Однажды они все вместе пьянствовали, пока милиция не нагрянула. Семён как раз отлучился в огород, а тех увезли. Ну и пошёл он выяснять: за что. Оказалось, по подозрению в краже. Как Семён в милиции общался, какие доводы приводил и почему его слушали, он не знает. Только отпустили собутыльников. Теперь его местные уважают. А сам он, если что, пьёт редко и без последствий.
Юлю продолжало трясти, хотя рыдала теперь потише, совершенно не понимая, что ей делать. Если бы Семён молчал, она, пожалуй, попросила бы остановиться, а если бы он сейчас дотронулся до неё, начала сопротивляться или попробовала даже выскочить на ходу, но его невозмутимая речь сбивала женщину с толку, мешала сосредоточиться на своих мыслях и неожиданно успокаивала.
Они остановились возле аптеки.
– Отец, подожди, я быстро, – попросил парень и обратился к Юле, – пойдём со мной, посоветуешь. Или посидишь?
Юля не ответила. Её с новой силой накрыла неконтролируемая истерика. Семён обошёл машину, открыл дверцу со стороны женщины:
– Идём. В аптеку.
Она, не осознавая зачем, с трудом сползла с сиденья.
– Хорошо. Молодец, – голос спутника звучал настойчиво и ровно.
Аптекарша смотрела на них с удивлением и любопытством.
– Нам воды и успокоительное на ваше усмотрение.
Продавец стала выяснять есть ли у Юли аллергия на лекарства, на что та заплакала ещё горше. Семён сам выбрал лекарство, расплатился и тут же заставил Юлю проглотить таблетку. Руки у неё тряслись и, запивая, она облилась. Семён купил ещё бумажных платочков, вытер лицо, промокнул одежду.
– Молодец. Теперь поехали. Адрес можешь сказать? Или поедем ко мне.
Юля замотала головой и стуча зубами, и всхлипывая, назвала адрес. Уже в машине до неё вдруг дошло, почему она не осталась там, в аптеке, аптекарша бы наверняка помогла ей. А теперь она снова в компании непонятного Семёна и неизвестно, что будет дальше. От нового приступа слёз девушку согнуло пополам.
В действительность её вернула тишина в неподвижной машине. Юля обнаружила себя на груди у Семёна. Он поглаживал её по спине и мягко уговаривал прерваться, потому что они уже приехали, пора выходить и нельзя задерживать водителя. Почувствовав, что спутница через всхлипы прислушивается, поднял с себя:
– Посиди сама, ладно? Сейчас помогу выйти.
Он проворно выбрался из машины, подскочил с противоположной стороны и аккуратно поддерживая, помог Юле встать. Такси тут же уехало.
Юлю не держали ноги. Если бы не содействие молодого человека, она уселась прямо на асфальт.
– Какой у тебя подъезд? Этот? – допытывался Семён, осторожно ведя ставшую вдруг равнодушной женщину. Напряжение, страх сменились апатией, ей стало всё равно, где она, с кем, и что происходит. Она молчала.
– Послушай, не знаю, как тебя зовут, ну ты хоть моргни, возле своего подъезда, мы уже третий раз вдоль дома идём, – вразумлял парень. – Ты с кем живёшь? Тебя наверно потеряли. А может дашь мне телефон, я позвоню им?
Юля снова напряглась и споткнулась, а Семён торопливо добавил:
– Если не хочешь не давай, просто кивни на подъезд.
– Юленька, добрый вечер, – окликнул женский голос со спины.
Семён развернулся с Юлей. К ним семенила пожилая женщина с палочками для скандинавской ходьбы.
– А я вот перед сном… – начала было она, но разглядев в свете фонарей опухшее, какое-то расплывшееся Юлино лицо, взлохмаченные волосы, охнула, – Юленька, милая, что случилось?
– Бабушка, вы её знаете? – оживился Семён.
– Хорошо знаю, соседка моя. Да что произошло?
– Помогите, пожалуйста, мне её до квартиры довести, а я вам по дороге расскажу.
– А ты кто такой? – подозрительно поинтересовалась соседка. – Может, милицию вызвать?
– Бабушка, да вызывайте. Семён я. И просто случайный встречный. Хочу помочь вашей Юле домой попасть. Стресс у неё. Сначала плакала, теперь молчит. Нельзя её на улице оставлять, а вы не справитесь, она на ногах еле держится. – и зачем-то добавил, – Меня тоже дома мать ждёт и сестрёнка.
– Пошли, – соседка выдвинулась вперёд.
На этаже она кивнула на Юлину дверь, а когда провожатый потянулся к звонку сказала:
– Погоди, там всё равно никого нет. Сейчас за ключами к себе зайду. Она у меня запасные держит, на всякий случай. Ах ты, какой случай-то нехороший.
Юля, навалившись на Семёна, как на опору, продолжала относится ко всему безучастно.
– Бабушка, а вы можете с ней на ночь остаться? – спросил вдруг Семён, глядя на уставившуюся в одну точку девушку, которую он бережно усадил на диван. – Мало ли что. Вдруг помощь нужна будет?
– Да какая с меня помощь? – неожиданно стушевалась соседка, – Что я могу? «Скорую», да милицию.
– «Скорая»! Хорошая идея. Мы сейчас «скорую» вызовем, пусть посмотрят, может укол какой сделают. Бабушка, вы пока не уходите, ладно? Я же не могу присутствовать, когда её смотреть начнут, а вы рядом побудете, если уж что, позовёте.
Пока ждали «скорую» Семён в сопровождении старушки прошёл на кухню, первым делом вымыл руки и поставил чайник. Заглянув в шкафчик, нашёл заварку. У Юли было несколько видов чая, он выбрал нужный.
– Вот этот заварим, мятный, – показал он пакетики, наблюдавшей за ним с большим интересом, женщине, – должен помочь.
Соседка от чая отказалась, Семён заварил на две кружки. Вручили чашку с чаем Юле. Не удержала. Хорошо, что Семён предусмотрительно разбавил кипяток холодной водой, так что Юля не обожглась, только промокла.
– Да что ж с ней такое! – всплеснула руками соседка и уставилась на Семёна.
Тот кратко изложил Юлино приключение, ограничившись тем, что Юлю напугали в темном переулке, а он случайно мимо проходил.
«Скорая», глянув на купленное в аптеке лекарство, выслушав Семёна, сделала укол и уложив женщину тут же на диване, велела ночью наблюдать.
34. Ночь здесь, ночь там
Женщина проснулась от жары и неудобства. Ей казалось, что она запуталась в одеяле, оно душит, сковывает движения. В комнате горел приглушённый свет, за окном темно. Она лежала в одежде, ещё и прикрытая пледом. Тесно, некомфортно. Юля хорошо отдохнула, спала, как говорится «без сновидений». О вчерашнем помнила смутно. В подробностях всплывал «полёт» с Аглаей и её новый дом, а остальное мелькало в памяти тревожными пятнами: что-то нехорошее, страшное, но не навредившее ей.
Неожиданно звякнула посуда и потёк аромат блинов. Удивлённая женщина приподнялась и посмотрела на часы. Три часа. Глухая ночь. Кто хозяйничает на её кухне? Она выпуталась из пледа и пошла выяснять. Страха не было, только любопытство.
Рослый молодой человек со сковородкой в руках смешно смотрелся в розовом фартучке в цветочек поверх футболки с газетным принтом и джинсов. Парень, казалось, с трудом помещается между столом и плитой. Юля подождала, пока он нальёт на сковороду тесто. Неясное узнавание оградило её от паники.
– Привет, – дружелюбно начала она.
– О! Проснулась! Привет, – улыбнулся Семён стоявшей в дверях женщине. – Ты извини, что хозяйничаю. Просто не знал, чем заняться, вот решил, что от блинов хуже не будет.
Юля тоже улыбнулась, глядя, как он сноровисто переворачивает блин. Дождавшись, когда парень снова повернётся к ней, спокойно спросила:
– А ты кто?
– Ооо… Ты что, не помнишь? Да, наверно, это к лучшему… Я – Семён. Как себя чувствуешь? Голова не болит?
Юля качнула головой: нет, а почему должна болеть? Задумалась. Точно, вчера она его видела. Он заступался за неё, успокаивал, ехал с ней в такси… Её обдало холодом – она вспомнила своё приключение. Ну да, это тот самый Семён. В душе всколыхнулся липкий страх.
– Семён!.. – она помолчала, – Спасибо тебе, Семён.
– Да нормально всё, не переживай, – парень скинул блин на тарелку и наливал новую порцию. Сковорода шипела, распространяя будоражащий аромат запекающегося теста.
– У меня нет слов описать благодарность… – взволнованно сказала Юля. – но, извини… почему ты здесь?
– Да нет, это ты меня извини, что в твоём доме вот так… без спроса. Просто соседка твоя, Тамара Васильевна, не смогла с тобой на ночь остаться. А «скорая» сказала, чтоб за тобой присматривали…
– Так. Стоп, – Юля шагнула в кухню и разместилась на табуретке с торца стола, чтобы не мешать Семёну, – расскажи поподробнее.
Молодой человек кивнул и продолжая печь, рассказал про Макса, такси, аптеку, соседку и «скорую».
– Извини, пожалуйста за моё самоуправство, не мог я оставить человека вот так одного. Я думал, может кого из родных-знакомых позвать, но соседка сказала, что никого нет здесь у тебя, – покаянно объяснил Семён. – Да ты не волнуйся, раз у тебя всё хорошо, так я пойду. Блины вот… ну, сама допечёшь.
Юля почувствовала укол вины.
– Спасибо. И блины… ты так ловко стряпаешь, может доделаешь? И давай уж чай вместе попьём что ли, а уж потом пойдешь.
Семён улыбнулся:
– Детство моё на кухне прошло с бабушкой. От неё всему научился. Она на твою соседку Тамару Васильевну чем-то похожа. Я Тамару Васильевну так и называл «бабушка», хотя она сразу представилась, ну да я объяснил, почему так говорю – она и не возражала.
Юля почувствовала расположение к парню. Рассказала про свою бабушку и про тот, что ей тоже соседка родного человека напоминает. Слово за слово, Семён допёк блины, разлил чай. А Юля сидела, как в гостях, принимая ухаживания и ничуть не смущаясь, что на её кухне хозяйничает малознакомый человек. Уверенные, но мягкие движения парня, ненавязчивый разговор – Семён органично смотрелся на Юлиной кухне. Она успела выяснить, что он младше её только на пять лет (Юля думала, что больше), что он работает на заводе, а живёт с мамой, бабушкой и сестрой.
– Извини, конечно, и, если не хочешь, не отвечай, – издалека начал Семён, – но почему соседка сказала, что ты одна живешь и родственников нет? Я, когда за пледом ходил, понял, что здесь ещё ребёнок живёт. И как ты в старый сектор попала?
Юля встрепенулась, желая, как обычно отделаться двумя словами и перевести разговор на другое, но вдруг остановилась, и её словно прорвало, словно она давно ждала вот этого собеседника, с которым можно поделиться всем-всем без утайки. Ничуть не стесняясь, с подробностями, какие упустила даже в разговоре с новыми подругами, рассказала о родителях, учебе в институте, замужестве, Тимуре. Она почему-то была уверена в том, что он не только поймёт, но и придумает что ей делать. Семён слушал молча, лишь взглядом выражая сочувствие.
– Ой, извини, – посмотрев на часы, отвлеклась Юля, – я тебя нагрузила своими жалобами. Утро уже.
– Ничего, нормально, – Семён тепло улыбнулся и поднялся, – даже хорошо, что сразу на работу. Ты отдыхай, ни о чём не думай. Я точно знаю, что у тебя всё будет хорошо, по-другому никак. Можешь не верить, но я чувствую перемены. Сестрёнка меня всегда спрашивает перед контрольной, мать, если что купить хочет.
Семён ушёл, а Юля прошла на кухню, налила себе ещё чаю. На душе было тепло и мирно, она с удовольствием прокручивала в голове общение с неожиданным знакомцем. В дверь постучали. Юля ухмыльнулась: соседка. Тамара Васильевна никогда не звонила.
– Юленька! – внимательно оглядывая девушку, с порога затарахтела женщина, – Юленька, как ты себя чувствуешь? Ты меня извини, что с тобой не осталась на ночь. Давление у меня, мне ночью полный покой нужен. А вот, как встала, сразу к тебе. Как ночь прошла? Что Семён? Ушёл?
– Здравствуйте, Тамара Васильевна. Проходите на кухню. Сейчас всё расскажу.
Юля угостила соседку остатками Семёновых блинов, рассказала о вчерашнем приключении и своём самочувствии. Тамара Васильевна охала, нахваливала блины и Семёна, а под конец выдала:
– Мне он сразу понравился, Семён этот. Заботливый такой, надёжный какой-то. Доверие внушает. Не чета этому твоему на иномарке.
Несмотря на полубессонную ночь, Юля чувствовала себя бодрой и с удовольствием отправилась в школу. Ей предстояло выступление на методобъединении, чай с коллегами. О чём говорить не переживала: за методическими новинками следила, собственные наработки имела, успехи детей радовали. К тому же Юля предвкушала возвращение домой. У неё появилась идея нарисовать то озеро, проглядывающее сквозь деревья. Она прокручивала варианты композиций и это занимало её гораздо больше, чем предстоящая речь.
Пока была на работе, звонил Тимур. Юля не могла в тот момент ответить, а потому просто сбросила вызов и выключила телефон. Она не переживала, что до неё не дозвонится сын или родители: с ними пообщалась утром и предупредила о планах на день, а других важных звонков не ожидалось.
Вернувшись из школы, сделала несколько набросков предстоящей картины и почувствовала усталость. Всё же «весёлая» ночь, доклад на работе и его обсуждение, проработка сюжета нового рисунка дали о себе знать. Не раздумывая, она улеглась и легко заснула.
Вечером её переполняла энергия. Переделав домашние дела, которые давно откладывались на «потом» и нисколько не утомившись, Юля в раздумьях обошла квартиру. Порядок. Пойти гулять? «Ага, вчера мало было», – хихикнул в голове голосок. Юля поморщилась: нет уж, не хочется. А что если…
Она метнулась к кровати и вытащила веник. Покрутила, оглядела со всех сторон, прижала к себе, стараясь прочувствовать его. Почему-то казалось, что это живой предмет, просто она недостаточно хорошо его понимает. А у него есть аура?
Юля расположилась здесь же на полу, веник положила на колени, сощурилась и засмеялась. Да, у него есть аура. Небольшая, бледно-жёлтая, в тех местах, где она касалась Юли, чувствовалось тепло, и не такое, как просто от тёплого предмета, а какое-то душевное, родное, отчего становилось радостно.
– Ну, дружок, полетели, – решилась женщина.
Она опять видела морды. Сначала они проступали словно сквозь серую пелену, рябили. А потом стали чёткими, проявились тела, лапы, когти. Юля испытала одновременно омерзение и ужас, наблюдая возникающее рядом.
Вот кособокое горбатое существо протягивает угловатые конечности, оканчивающиеся птичьими лапами с когтями штопором, зло и жадно глядит на Юлю, широко разевает клыкастую пасть и выстреливает раздвоенным языком. Чёрная слюна брызжет во все стороны, а Юлю обдаёт смрадом. Она успела загородиться веником. Почему-то он оказался больше её роста, и буквально отмёл пришельца.
На месте первого возникли трое других. У одного были кручёные рога, тельце с недоразвитыми лапками и длинный хвост с многочисленными щупальцами вместо кисточки, которым он пытался дотянуться до Юли. У другого скалилась половина морды, а на месте второй половины колыхалось что-то серое, тягуче-жидкое, периодически набухающее пузырями, которые потом лопались, распространяя гнилостное зловоние. Третий походил на улыбающегося розовощёкого младенца с мёртвыми глазами. Вот он жалобно скривил личико, открыл ротик, но вместо плача оттуда вырвался рой мелких младенчиков, норовящих облепить Юлю со всех сторон.
Веник только успевал-успевал отмахиваться, а хозяйка отчётливо почувствовала, что не имеет права зажмуриться и испугаться. Она связана со своим защитником, и от стойкости её духа зависит его сила. Несмотря на ужас и отвращение, она, хоть и очень хотелось, не позволяла себе закрыть глаза и потерять способность оценивать ситуацию, подпитывала своего необычного друга непоколебимой уверенностью в их силе.
Существ становилось всё больше и больше. Юля лихорадочно припоминала рассказы Аглаи об ударном коловращении, как неожиданно все твари исчезли. Юля, поудобнее перехватив ужавшийся вдруг веник, растерянно огляделась. Над головой слои особенно сильно рябили, постоянно двигаясь, расширяясь, сужаясь, принимая оттенки от тёмного бурого до светлого. Кое-где в разрывах то вспыхивали звёзды, то мерцала чернота, или что-то алело, или плыли облака над шпилями каких-то башен. Вот там и скопились все её преследователи. Они кишели, копошились, отталкивая друг друга, норовя пробраться в центр.
Юля не собиралась выяснять, что так привлекло внимание существ. Отстали от неё – и хорошо. Она настроилась продолжить «полёт», но неожиданно взгляд выцепил среди скопища тварей размытый силуэт. Мутноватая фигура крутилась, пытаясь увернуться от лап, морд, хвостов. Хищники теснили фантом от границ пластов и сужали круг. «Бедолага, попался», – посочувствовала женщина и спонтанно потянулась к нему. Она не собиралась геройствовать, так получилось само.
