Верба
Юлия
8. «Странности»
Юля теперь не убирала осиновый кол из постели. Он всегда лежал в ногах. Ночами по-прежнему просыпалась, но кошмары не мучили. Изредка, как бы издалека, видела Романа. Он молча смотрел на неё, а потом растворялся, не причиняя беспокойства.
Приступы боли постепенно сошли на «нет». Первое время, после Аглаиной «мёртвой воды», Юля периодически ещё хваталась за левый бок. Но диета и травный чай облегчили состояние настолько, что она всё реже вспоминала про необъяснимую болезнь.
Как-то они с Сашей наткнулись на магазин «Природа» и решили выяснить, что там предлагают. Это оказался супермаркет, где продавались разные травы, мёд, натуральные косметические средства.
Юля ходила между рядов, рассматривала баночки с кремами. Неожиданно она почувствовала запах, который привёл в благодушное настроение, едва коснувшись носа. Ей почудилось, что этот запах проник внутрь, окутал ноющую, на тот момент, точку в левом боку и успокоил.
Юля потом смеялась, сравнивая себя с собакой, идущей по запаху. Она разыскала эту траву. Удивительно, она была в целлофановой упаковке, но Юля ярко чувствовала запах, и он ей нравился.
В инструкции был дан способ приготовления и употребления напитка. Но Юля почему-то решила, что лучше заваривать просто, как чай, а пить только на ночь. Приступы-то самые сильные ночью.
Облегчение почувствовала с первого раза. В боку стало тихо.
Кольцо она снимала только по необходимости. Помогала руна или нет – Юля не думала об этом. Перстень нравился сам по себе, и она с удовольствием его носила.
По окончанию летнего лагеря, экзаменов и в честь долгожданного отпуска, учителя устроили чаепитие в учительской. Торт, конфеты, разговоры.
Юля сидела возле окна, поставив на подоконник тарелку с тортом и кружку с чаем. В разговорах она почти не принимала участия, отделываясь, если обращались, ничего не значащими фразами, ей нравилось слушать, нравилась расслабленная атмосфера в кабинете, где во время учебного года всегда ощущалось напряжение.
Юля вглядывалась в силуэт на противоположной стороне улицы. Как будто знакомый. Да кто же это? Высокий. Виктор? Нет, Виктор темнее и походка другая. Она сосредоточилась, перебирая в памяти знакомых и от напряжения прищурилась.
– Да замучили меня головные боли! – резкие громкие слова соседки вернули Юлю в реальность.
Она, не отворачиваясь от окна, искоса взглянула на говорившую и буквально остолбенела. От головы женщины расходились рваные блёкло-жёлтые лучи и растворялись в воздухе. Они двигались, становясь, то шире, то уже, то плотнее, то прозрачнее. Было ощущение, что они хотят слиться друг с другом, но не дают тёмные провалы между ними.
Не думая, что делает, Юля протянула руку и, как бы оглаживая, подтолкнула лучи друг к другу. Те два луча до которых дотянулась, послушались и соединились. Тогда она принялась сближать остальные. Процесс увлёк настолько, что она не заметила, как и когда к её пальцам прицепились непонятные текучие тёмные нити. Сначала они обвивали пальцы, а затем стали скользить вверх. Вот они уже коснулись подушечек на ладони. Юля уставилась на свою руку.
– Юль Михална! Юляша! Да спасибо тебе огромное! Благодать-то какая! – отвлекла от созерцания руки соседка.
Юля моргнула и видение нитей исчезло. Она развернулась к коллегам и смутилась. Все с интересом смотрели на неё.
– Представляете, – с жаром затараторила математичка, – я ж давно с головой-то маюсь. Только на спазмолитиках и живу. А тут такое облегчение. Как будто водой прохладной голову прополоскали. Спасибо, Юля, – приложив руки к груди, с жаром закончила женщина.
– Юлия Михайловна, ты у нас экстрасенс что ли? Как ты так делаешь? А сама что чувствуешь? А ты только голову, или другое можешь? – посыпались вопросы.
А Юля не знала, что отвечать, сама не понимала, что произошло.
– Она энергию перераспределила, – авторитетно заявила биологичка, – такое, если потренироваться, каждый может. Юль, ты сходи-ка руки холодной водой вымой, чтобы на тебе ничего ненужного не осталось.
Юля послушно вышла. До туалета шла, придерживаясь за стену. Рука, которой касалась непонятных лучей, висела плетью и тянула вниз. Все мысли сосредоточились на том, чтобы удержать в равновесии тело, которого она (кроме отяжелевшей руки) не чувствовала, не упасть.
Дойдя до раковины, включила воду, подставила под струю ладонь и только тогда поняла, насколько закоченела. Холодная вода казалась почти горячей. Юля даже проверила правильно ли открыла кран. Потом она подняла глаза к зеркалу и вздрогнула. Мимолётный ужас прошил её. Кто это?
Юля не узнала себя в отражении. Бледная, почти белая, женщина с чёрными провалами вместо глаз, сиреневой полоской вместо пухлых губ и заострившимся носом с серыми тенями возле ноздрей.
Она нервно дёрнулась к крану, ополоснула лицо и согнулась, опустив руки в воду по локти. Почти повиснув на раковине, замерла, не понимая, что происходит.
Распрямилась только, когда замёрзла. С опаской взглянула на отражение. На неё испуганно смотрела привычная, немного встрёпанная Юля.
Напряжение спало. «Вот ведь придумала, – поругала она себя, – больная фантазия какая-то. А глаза чёрные – так зрачки расширились, что радужку заполнили».
Она присмотрелась к рукам. Руки, как руки, никаких нитей. Слабость только и голова ноет. «Нервы», – снова объяснила она себе.
Это происшествие не оставляло Юлю в покое. Она пыталась понять, как такое случилось и что, вообще, это такое, и снова увидеть подобное, но как ни старалась, ничего не получалось.
Вскоре в гости на недельку приехали родители. На удивление, встреча прошла тепло, по-семейному.
В первый же день, когда Юля с Сашей повели гостей на прогулку, показывая окрестности, мать подхватила дочь под руку и немного замедлила шаг, позволяя уйти вперёд Саше и деду, увлечённых беседой о собаках.
– Юля…– неуверенно начала мать и отодвинулась, отпуская дочь, – ты прости меня, пожалуйста…
Юля напряглась, заныл затылок, одеревенели шея и плечи.
– Ты о чём? – спросила глухо.
– Я…осуждала тебя. Прости…Понимаешь…ты моя дочь, и мне хотелось, чтобы ты поступала всегда правильно, ну, с моей точки зрения, чтобы тобой все восхищались, ставили в пример, чтобы у тебя всё было лучше, чем у других. Я не думала ни о чём, кроме своего эгоизма. Прости меня. И Саша…Такой чудесный мальчик, я его люблю, а вела себя…Понимаешь, когда вы от нас уехали, на меня такая тоска накатила, и я поняла, насколько была не права и жестока. Прости меня, – женщина робко взглянула на дочь.
А Юля шла, уставившись в землю. Ей всегда хотелось, чтобы мать относилась к ней также, как бабушка: не ругала, не осуждала, не критиковала, спокойно принимала ошибки. Юля хотела, чтобы мать просто любила её за то, что она вот такая вот непутёвая Юля. А что она получала взамен? Язвительные замечания, насмешки, поучения.
И что теперь сказать матери? Юля не была готова к такому разговору. Высказать все обиды? Но ведь не изменить того, что было сказано и сделано.
– Ладно, мам. И ты меня прости, что не прислушивалась к тебе, – с трудом выдавила из себя Юля и удивилась: сказав это, почувствовала облегчение, как будто принуждённость ушла.
– Доченька, спасибо, – растроганная до слёз женщина нежно обняла дочь, погладила по голове, спине и поцеловала в нос, как делала в детстве.
У Юли тоже защипало в глазах, и она прижалась к матери.
К ним подбежал Саша, нарушив идиллию:
– Мам, мам! Мне дедушка велосипед хочет купить! Он говорит, пойдём сейчас в магазин.
– Это правильно, – вступила в разговор бабушка, – каждый уважающий себя мужчина должен иметь личный транспорт. Начнем с велосипеда, если мама не против.
Мама против не была, но добавила, что уважать себя нужно независимо от наличия транспорта. Бабушка хотела было что-то ответить, но запнулась, помолчала, а потом сказала внуку:
– Твоя мама – мудрая женщина. Слушай только её.
Вот так у Саши появился велосипед, а себе дед взял напрокат, и они катались сначала недалеко от дома, а потом стали пропадать надолго, уезжали, как говорится «куда глаза глядят». Юле пришлось сделать им выговор.
Бабушка благодушно хозяйничала на кухне, угощая своими фирменными блюдами.
Все вместе гуляли, катались с Сашей на аттракционах, ходили в кафе и магазины. Юля искренне радовалась таким переменам.
А потом бабушка и дедушка уехали, прихватив внука погостить. Юле не хотелось отпускать, но сын просил, а родители уверяли, что не обидят, что мальчику полезно пожить без неё, а ещё встретиться с прежними друзьями, и что они его привезут ко времени получения загранпаспорта.
Юлю тоже приглашали, но у неё были свои планы на лето. Она надумала нарисовать несколько картин и постараться пристроить их в галереи или выставить на продажу. Юля осталась дома.
***
Она сидела перед мольбертом с чистым листом и вспоминала то видение, в учительской. Хотелось нарисовать женщину с невыносимой головной болью и так, чтобы боль была видна не только через выражение лица женщины, но и сама по себе, как живое существо.
Юля старалась припомнить все подробности того момента и представить картинку как бы со стороны. Вот она всматривается в человека, показавшегося знакомым, она сосредоточена, глаза прищурены.
Женщина зациклилась на этом эпизоде и никак не могла сдвинуться дальше. Что-то не давала покоя, что-то важное ускользало от неё.
Разболелась голова, Юля потёрла виски, встала из-за мольберта, подошла к окну и, моделируя ситуацию, с напряжением посмотрела вдаль. Пришлось прищуриться – да, вот так, а потом отвлёк громкий звук и ей пришлось скосить глаза, чтобы посмотреть на источник.
Юля представила себя и внезапно накрыло понимание. Аглая! Так на неё смотрела Аглая, когда говорила разные непонятные вещи про пирата, про то, что от кого-то что-то тянет.
Юля пришла в смятение: это что же, она, как шаманка, увидела иррациональное? Ей нестерпимо захотелось встретиться с Аглаей Петровной. Просто встретиться и побыть рядом, в её тишине и покое. Хотелось поделиться переживаниями по поводу «странности».
Желание было настолько сильным, что Юля потянулась к телефону. А, взяв в руки, передумала. Ну, вот что она скажет: «Здрасьте, Аглая Петровна, это я со своими заморочками»? А дальше что? Юля не представляла, что и как можно сказать. Да и не стоит человека по пустякам тревожить: не болит же ничего.
Она вздохнула и снова села за мольберт.
Лицо женщины на листе искажено. Она невыносимо страдает. Вокруг головы, ореол похожий на пламя – боль.
Юля отложила карандаш, закрыла глаза и снова потёрла виски. Как будто она не рисовала боль, а создавала её реально. Пора прекращать работу. Её собственная голова ныла от стучавших в ней молоточков.
Женщина, вновь взглянув на рисунок, отвернула мольберт к стене. Пусть так постоит, пока она отдохнёт.
А ночью приснилась Аглая. Юля что-то рассказывала, Аглая смеялась, и было так хорошо и спокойно, что, когда Юля поняла, что просыпается, попробовала догнать и вернуть сновидение и спать дальше, но с разочарованием открыла глаза: не получилось.
Хороший сон. Добрый. Жалко, что это только сон. Юля поворочалась, не торопясь вставать. А может съездить к Аглае? Меньше, чем через месяц у них путешествие. Волнительно первый раз за границу одним. Может Аглая что-нибудь важное увидит, предупредит возможные неприятности, или почувствует Юлину тревогу и скажет, что всё будет хорошо. Ну, а если не захочет разговаривать, скажет, что зря приехала, так Юля развернётся, да и уедет. Не съест же её Аглая Петровна.
– Аглая Петровна…
– Да жду уже, – перебил спокойный голос Аглаи, – ты ж вчера ещё шла…
9. Урок
Веника на крыльце не было. Юля потянула дверь и вошла в дом. Постояла в прихожей, надеясь, что Аглая Петровна выйдет, или крикнет, как в прошлый раз, но никто Юлю не встречал, никто не окликал.
– Аглая Петровна, можно к вам? – позвала нерешительно. Ответа не было. Юля постояла в раздумьях ещё немного и шагнула в комнату. Выдохнула с облегчением. Здесь невозможно волноваться, здесь всё дышит безмятежностью.
Женщина села на привычное место на диване и огляделась. Взгляд скользил по окнам с кружевными занавесками, по яркой герани на подоконниках, по фикусам в кадках.
На журнальном столике красовалась тонкая свеча в подсвечнике-рыбе из какого-то зелёного камня. В прошлый раз её не было. Интересно, что за камень. У Аглаи Петровны похожий в коробке был, но она его не называла. Юля посмотрела на ту часть шкафа, откуда доставалась коробочка и обомлела.
Совсем рядом с той дверцей стояло… Юля не могла дать определение этому предмету. Вилы?.. Нет, вилами это назвать было нельзя. Внизу мощные кованые зубья. На каждом зубце своя руна. Вверх идет длиннющий черенок, почти до верха шкафа. На конце черенка расширение, как шишка, а посередине неё сверкает маленький гранёный камень. «Бриллиант», – Юля почему-то не сомневалась.
Она настолько увлеклась рассматриванием непонятного предмета, что не услышала, как вошла хозяйка и остановилась на пороге, изучающе глядя на гостью.
– А-а, посох увидала. Это хорошо. – вместо приветствия сказала женщина, – значит время пришло.
Юля встрепенулась:
– Здрасьте, – и прозвучало это так игриво и вольно, что она смутилась.
– Здрасьте, здрасьте, а ты чего вчера не дошла? Я ж тебя на дороге к дому видела.
Юля только плечами пожала: вот умеет Аглая Петровна озадачить. Она вчера думала, про то, что не плохо бы сходить, но никак не шла.
Хозяйка привычно устроилась на стуле перед Юлей и продолжила разговор, который Юля не понимала, как поддерживать:
– А почему я тебя ни разу не встретила там, – она мотнула головой куда-то вверх, – почему не прилетаешь? Оковы что ли?
Аглая, прищурившись рассматривала гостью. А Юля всё больше недоумевала: куда это она не летает и где надеется её встретить Аглая. Почему-то представился хозяйский веник, и Юля дурашливо подумала: «Метла сломалась, вот и не летаю».
– Да нет, с выходом у тебя порядок. Оков нет, – заключила, переставая щуриться, Аглая, – так что ж ты? Без метлы боишься, что ли?
Юля вытаращила глаза.
– Ну да, есть такие, – утвердительно кивнула шаманка, – кто боится, а кто для статуса. Давай уже, вливайся. Может с кем познакомлю тебя. Ты чем интересуешься?
И вот что ответить? Что имеет в виду Аглая? Юля рассердилась: что за загадки?
– Рисовать люблю, – начала с раздражением и совершенно неожиданно выпалила, – а ещё я запах травы через упаковку чувствую и понимаю, подойдёт она мне или нет. И один раз увидела сполохи вокруг больной головы у сотрудницы и соединила их…
Юля хотела ещё рассказать, как потом она пыталась снова увидеть подобное, но внезапно ей стало муторно, во рту пересохло, голова наполнилась «туманом» и вдруг показалось, что она сейчас умрёт.
– Аглая Петровна… нехорошо мне как-то… – Юля не могла обозначить словами, что внезапно на неё накатило.
Аглая Петровна, смотревшая поверх Юлиной головы, встрепенулась, и Юлю немного отпустило.
– Ах, прости, деточка. Сейчас пройдёт, – неожиданно ласково сказала шаманка, – понимаешь, надо было проверить. А ты слишком далеко меня запустила. Надо было закрываться, защищаться. Ты слишком доверчивая. Слишком. Ну, ничего, всему научиться можно. Хочешь?
Юля ничего не поняла, но кивнула: пусть учит, потом разберёмся, что это такое, отказаться всегда можно.
– Ведьма ты. Слабенькая, но ведьма, – огорошила Аглая, и взглянув на Юлю, поморщилась и недовольно добавила, – ну, вот что ты пугаешься. Ведьма – от слова «ведать», «знать». Тебе дано знать то, что другие захотят, да не смогут. Сил у тебя маловато, но нельзя и их без внимания оставлять, иначе, сама знаешь, какую боль доставляют.
Растерянность Юли достигла апогея: какая ведьма, причём тут её болезнь? Чушь! Ей пора уходить. Но решимость встать и уйти проиграла любопытству, и женщина не сдвинулась с места.
– Ну, давай начнём, – шаманка подошла к журнальному столику и чиркнув спичкой, зажгла свечу, – посмотри на пламя. Что видишь?
– Язычки огня, – неуверенно ответила Юля. А что там ещё можно увидеть?
– А теперь прищурь глаза и смотри через ресницы, вот так, будто мимо, – Аглая Петровна изобразила взгляд.
Юля послушно прищурилась и постаралась смотреть как бы через пламя. И она увидела! Ореол мягкого света расходился далеко от свечи и расплывался в пространстве. И комната казалась бесконечной, а в ней кое-где висели серые сгустки. И они как будто почуяв огонь, старались убраться от него подальше, но не успевали и, резко вспыхнув, исчезали.
– Достаточно, – затушила свечку, наблюдавшая за Юлей Аглая, – увидела. Молодец. И запомни: огонь всю невидимую враждебность сжигает. А уж если к рукам что липнет, так их обязательно надо над свечой подержать.
Юля смутно уловила то, что стояло за словами Аглаи, ей хотелось об этом подумать, оформить понятными фразами, но она боялась отвлечься и упустить и без того малопонятный смысл разговора.
А Аглая говорила про перстень:
– Вижу купила нужный камень, руну вижу, работает она. Как вырезала-то? Сама? Или давала кому?
Юля удивлённо кивнула: разве можно было показывать кому-то руну? Аглая правильно поняла удивление:
– Понимаешь, лучше, конечно, самому руну для себя вырезать, но мало кто это может сделать. Вот и отдают люди первым встречным на гравировку. Тут самое главное, чтобы кровь чужая не попала, иначе всё наперекосяк пойдёт. А что, если я к тебе буду людей отправлять? Ты то теперь знаешь, как надо делать. И людям польза будет, и тебе, глядишь, какая копейка перепадёт.
Юля снова кивнула: она не против. Вряд ли к ней толпы повалят. А изредка – что ж не помочь.
Дальше Аглая рассказала, как с предметами можно работать. У каждого есть аура, которая взаимодействует с окружением, но можно корректировать это влияние. А ещё проникать внутрь предмета.
– Вот ты говоришь, рисовать любишь. Художница значит. А ты в своих картинах бывала? – оценив Юлино замешательство, вздохнула, – Понятно. Ну, запоминай…
Аглая Петровна подробно рассказала, как надо садиться перед картиной, на что смотреть, о чём думать.
– И забудь о себе. Ты должна научиться чувствовать не только своё материальное тело. Тогда и летать сможешь, – подытожила Аглая, – бери, вон в углу, коврик, разворачивай, ложись на пол.
Юля, устав удивляться, покорно улеглась. Шаманка поправила ей руки и ноги.
– Пока учишься, будешь лежать, потому что контроль над собой легко потерять и свалиться. Потом хоть как сможешь, хоть стоя, хоть сидя, хоть одна, хоть в толпе.
И началось упражнение. Сначала Юля дышала всем телом, набирала порцию воздуха животом, потом добавляла ещё и расширяла грудь, старалась пропустить в голову и выдыхала в обратной последовательности. Дыхание требовало сосредоточенности и получалось резким, порывистым.
– Дома потренируешься, только не увлекайся, во всём меру ищи. Первое время не больше пяти раз, – наставляла шаманка, – должна научиться мягко дышать, как волна, чтобы тело насытилось воздухом равномерно и расслабилось.
Дальше Юля училась отпускать мелкие мышцы тела. И поняла, что находится в постоянном напряжении. Сложнее всего оказалось расслабить голову. Пришлось много-много раз мысленно кружится от затылка ко лбу, потом к глазам, губам, к шее и обратно, прежде чем, получилось, хотя бы наполовину ослабить тонус.
– Сначала ты должна почувствовать своё тело, его тяжесть, силу давления на пол. А потом отпусти всё, через тебя должны беспрепятственно течь все потоки. Ты должна почувствовать энергию воздуха, земли, воды, солнца, звёзд.
Юля старалась, но получалось плохо.
– Да, тебе много тренироваться придётся, – Аглая считывала её состояние безошибочно, – ну, а что поделать. Ты должна свою силу на свет выпустить, раз уж она в тебе есть. Но не переусердствуй, иначе свихнёшься. Если, что беспокоить будет, сразу приезжай, можешь даже не звонить. Да, вот ещё что. Первым делом ты должна научиться защищаться. У меня вот случай был…
Аглая рассказала, как в молодости к ней один женихался.
– А я в то время уже силу свою понимать стала, людей видеть могла. а вокруг него ничего не видела, как будто он закрыт от меня. Ум говорит, что человек хороший: при деньгах, вежливый, внимательный, а меня изнутри прямо холод прошибает, – тут она наставительно посмотрела на Юлю, – себя надо научиться слышать и доверять. Так вот, я ему отказала раз, другой, а он всё не отстаёт. Потом пришёл поддатый, я удивилась, а он говорит, что прощаться будем, вот он с горя и выпил, да ещё с собой шампанское принёс. Я на бутылку глянула, а она вся чёрным горит. Отравить вздумал, наказать за упрямство. Страшно стало, а потом я рассердилась: ну, думаю, сейчас покажу тебе, где раки зимуют. Раскрутила вокруг себя огненный шар. Его так жахнуло, что протрезвел сразу, бутылку схватил и убежал. А я с тех пор, как в новое место иду, или встреча ожидается неприятная, кокон вокруг себя раскручиваю. Не огненный, просто белый.
Юля узнала, как можно окружить себя защитной энергией. Попробовала. Ожидаемо не получилось.
– Вот тебе первое задание. Научись дышать, расслабляться, видеть ауру, чувствовать свои энергетические центры, строить защиту. Можешь гороскопы почитать, в какой день в какое время чем лучше заниматься. Вот найди в интернете этих…, – шаманка назвала несколько имён.
Юля фыркнула:
– Да ерунда полная эти гороскопы. Я когда-то увлекалась. Один раз только сбылось, да и то через много лет, и плохое. Даже и не знаю, по гороскопу это было или стечение обстоятельств.
Аглая очень строго посмотрела на беспечно говорившую Юлю:
– Ты глупостями не занимайся. Ишь, не зная сути в такое дело полезла. Схлопотать можно по неразумению-то. Звёзды, их же знать надо, чтобы взаимодействовать. Ты вот знаешь, хотя бы, где какая звезда на небе, планета? Нет?
Когда-то Юля пыталась выучить названия и расположения звёзд, но забросила это занятие, разочаровавшись в гороскопах.
– Знать их расположение – самое малое, – продолжала поучать Аглая, – А главное – научиться чувствовать их поток, погружаться в него, собирать информацию, полюбить их, как саму себя. Вот, кстати, основное задание тебе: научиться быть собой и любить себя.
Женщина посмотрела в окно, пожевала губами, словно вспоминая, что хотела ещё добавить:
– Да, всё забываю сказать. Не бойся, когда тебя ругают, или не довольны тобой. Это – к деньгам.
Тут Юля не выдержала и хихикнула: она тогда вся золотом должна быть завалена, по уши.
– Эх, ты. Ты, небось, соглашалась с теми, кто ругает, пугалась, огорчалась? Ну-ну. Конечно, нищей была. Послушай, когда ругают, отстраняйся от слов и себе радуйся. И впитывай не слова, а энергию, которая на них тратится. Люди, не понимая, добровольно силу выкидывают, а что ж ей – пропадать? Попробуй – удивишься, когда получится. Ну, хватит на первый раз. Освоишь всё, что наказала сегодня, приходи. Но если потянет раньше, даже не сомневайся, – приходи раньше.
Юля поднялась с пола. Голова кружилась, но настроение было великолепным. Её просто распирало от необъяснимого счастья.
Маршрутка была переполнена. Юля стояла сжатая со всех сторон, но не замечала тесноты. Женщину настолько увлекли размышления, что толчки пробирающихся к выходу пассажиров, брань недовольных, не воспринимала. Это осталось где-то там – снаружи. Она же исследовала себя изнутри и была совершенно одна. Удивительно, свою остановку не проехала. Как будто кто-то шепнул: пора выходить.
Не давали покоя слова: быть собой. Что это значит? А она тогда кто? Юля. А кто такая Юля? Простой вопрос, но почему-то на него не было ответа. Одинокая молодая художница с ребёнком и кучей комплексов? Да таких пруд пруди. А что в ней такого, что делает её только ей?
Юля, замерев, изучала свои ощущения, искала чувствование себя. В какой-то миг она пережила понимание «Я». Но он был настолько кратким, что Юля не успела как следует им наполниться.
Неожиданно вспомнила, что в детстве ощущала подобное. Она играла в принцессу: из покрывал соорудила себе платье, надела мамины украшения и туфли на каблуках и села перед зеркалом. Ей хотелось представить себя во дворце на балу, в окружении восхищённых ею людей. Но как ни старалась, картинка не складывалась, Юлю уносило вот в такие же ощущения, что она испытала сейчас: она чувствовала не принцессу, а только себя.
Вспомнила, что подобное состояние – «это Я» – в детстве приходило достаточно часто. Тогда она очень сердилась, и напрягалась, чтобы заменить чувствование себя чувствованием того, что она выдумывала. В конце концов у неё получилось.
Юлю обдало жаром от осознания: когда-то она умела ощущать себя, не задумываясь над этим, но по собственному желанию отказалась. Теперь придётся возвращаться, отступаясь от фантазий. Тут же возникла тревожная мысль, что этого делать никак нельзя – она художница, а художникам нужно воображение. Разболелась голова, и Юля вернулась к привычным мыслям.
