Виталий Ерёмин
Крымская лихорадка
Глава 37
На очередном заседании администрации Носков представил новую сотрудницу – ярко разодетую, аппетитную женщину с красивым татарским лицом.
– Прошу любить и жаловать. Зульфия-ханум, будет заниматься у нас межнациональными отношениями.
Это назначение созрело. Кто-то должен был отвечать за непростые отношения Носкова с крымскими татарами. Но у Иванова после слов президента почему-то вытянулось лицо, а Цыганков сделал большие глаза.
После заседания глава администрации завел Яшина к себе в кабинет.
– Вы знаете, что такое ханум?
– Кажется, госпожа.
– Она ханум только для тех, кто ее не знает. У нее судимость! Конечно, откуда вам знать? Но этого не может не знать президент. Вы его друг. Спросите у него: что он делает?!
– Погодите, с чего вы взяли, что у нее судимость? За что ее судили?
Цыганков саркастически рассмеялся.
– Пустяки, мужа пырнула ножом.
Яшин почесал за ухом: ну и дела!
– Поговорите с президентом, – попросил Цыганков. – Может, он к вам прислушается.
Яшин выбрал момент и спросил у Носкова про Зульфию-ханум. Ответ поразил его.
– Гордая женщина ответила на оскорбление. Каждый имеет право постоять за себя. Суд это учел и назначил наказание, не связанное с лишением свободы. Условный срок истек, судимость снята. Какие могут быть вопросы?
Яшин пустился в рассуждения: как может человек с судимостью работать на таком уровне? Это невозможно в принципе.
– Откуда она вообще взялась?
– Когда-то она открыла коммерческую фирму, я работал у нее адвокатом, – терпеливо пояснил Носков, хотя мог бы не вдаваться в такие подробности. – Зульфия очень знающий, очень работоспособный человек. Ей можно поручить любое дело, и она никогда не станет просить помощи, все сделает сама. Помимо межнациональных отношений она будет налаживать связи с Татарстаном.
– Но, говорят, у нее неважная репутация среди своих татар.
– Это все от зависти.
Носков приоткрывал карты. Татарстанская нефть была для него важнее симпатий крымских татар. И это, в общем-то, можно было понять. Татарстан мог помочь в оздоровлении экономики, в наполнении бюджета, а какой толк со своих татар? Ничего с ними не сделается. Подобреют, когда жизнь наладится. Цинично? Безусловно. Но вся политика строится на цинизме.
– Ну а теперь говори, кто тебя настропалил, – Носков усмехнулся. – Цыганков? Цыганков! Больше некому. Полковник мнит себя вторым лицом, вице-премьером, хочет быть ближе к уху. Кондовый армейский интриган. Представляю, как он всполошится, когда узнает о Сарычеве. Хочешь посмотреть на эту картину? Посиди в комнате отдыха.
Яшин видел по монитору потрясающую сцену. Носков сидел в своем кресле, а глава администрации стоял перед ним на коленях и умолял не назначать Сарычева вице-премьером.
– Не валяйте дурака, полковник, – говорил Носков. – Встаньте. Вдруг Кира войдет. Как вы будете ей в глаза смотреть?
– Не делайте этого, мой президент! Последствия будут непредсказуемыми – крымская элита не простит вам этого, – молил Цыганков. – У нас своих грамотных экономистов хоть пруд пруди.
– Назовите мне хотя бы одну фамилию, – потребовал Носков.
Глава администрации промычал что-то нечленораздельное. Президент брезгливо поморщился.
– У вас может быть только одна кандидатура – вы сами. Валяйте, чего скромничать?
Цыганков поднялся с колен и сказал твердым голосом.
– Если вы поставите Сарычева, я тут же подам в отставку. Надеюсь, вы понимаете, что это означает? У вас без того непростые отношения с адмиралом Балтиным. На кого вы обопретесь в трудную минуту? На вчерашних военных учениях Кравчук появился в военной форме. Вам это ни о чем не говорит?
Носков рассмеялся.
– Это ответ пана Кравчука на мой указ о переходе на московское время, не больше.
– У меня и Иванова есть другие сведения, – многозначительно произнес Цыганков.
– То есть? – насторожился Носков.
– Киев готовится к введению в Крыму прямого президентского правления.
– Давайте сюда Иванова! – потребовал Носков.
Глава службы безопасности появился почти мгновенно. Похоже, он сидел у себя в кабинете и только ждал этого вызова. Он подтвердил сказанное главой администрации и прибавил две впечатляющие детали. В Крым под видом строительной бригады прибыл еще один отряд оуновцев. Всего, таким образом, число западно-украинских боевиков приблизилось к 300. А мэр Симферополя Правдюк распорядился о срочном ремонте одного из особняков, где, по всей вероятности, разместится со своим аппаратом наместник Кравчука в Крыму. Последний факт особенно взвинтил Носкова. Он тоже собирался обзавестись особняком, где можно было не только работать, но и жить, но Правдюк поклялся, что свободных помещений в городе нет.
– Я хотел бы озвучить еще одну информацию, – тихо сказал Иванов.
Носков насупился.
– Что еще?
– Нет, эта информация из разряда приятных. В Крым, для встречи с вами собирается приехать посол США на Украине. И еще… Один из крымских бизнесменов, который ведет дела на Кипре, уверяет, что он мог бы привести сюда к нам значительные инвестиции. Просит встречи с вами и готов устроить вам приглашение лично от президента Кипра.
Носков поднялся и начал расхаживать по кабинету. Верный признак нервного возбуждения.
– Что ж, я готов к этой встрече, – сказал он своим царедворцам.
Федулов тут же позвонил Брагину и доложил обстановку.
– Это какая-то замануха, – сказал Максим. – Наш президент совсем потерял чутье. Ну, подскажи ты ему, что любые инвестиции можно найти прямо здесь, у себя дома. Зачем в езду куда-то летать?
– Я уже пытался отговорить его, – шептал Федулов. – Не слушает. Не лезь, говорит, не в свои дела. Обозлился. Не хочет меня брать с собой.
– Тогда это точно замануха, – сказал Брагин.
Глава 38
После выборов Носковы как бы вернулись в свою маленькую квартиру. На самом деле переехала одна Галина. Носков работал допоздна и, чтобы не утомлять водителя и охранников, ночевал в комнате отдыха. Жене президента это не нравилось, но она не спешила со скандалом. Снова доставалось Сереже, охраннику Галины. В отсутствие Носкова спать в квартире ему было неудобно, и он мучился в “запорожце”, о чем Носков, естественно, не знал.
После поездки в Москву он приехал домой с единственной целью – показать дочери подаренную Кравчуком фотографию. Пусть знает, как подставила отца. Но Ларисы и Дениса не было. Молодожены уехали в свадебное путешествие на Канары.
– Есть по жизни многоженцы, и с этим все ясно, – стал выговаривать Галине президент. – Но есть, оказывается, еще и многомужки…Тьфу! По-моему, в русском языке слова-то такого нет.
– Есть будешь? – буднично спросила Галина. – У меня вареники с вишней.
Жена хотела угодить. Но Носков увидел в этом то, что хотел увидеть: жена с дочерью в сговоре. И совсем разбушевался.
– Вы посадили меня на крючок. В любой момент эта фотография может попасть в газеты. Что тогда? Что говорить? Как объяснять? Позор на весь мир!
Галина ответила спокойно:
– У тебя была возможность поговорить с Денисом, но ты не захотел. Тебе было не до того. Хотя, на самом деле, думаю, все не так уж страшно. Нужно только Лариске быстренько развестись с Алексеем.
– А если он не захочет дать развод? А он наверняка не даст. Что тогда? Так и будет жить дочь президента – формально с двумя мужьями? Знаешь, что в таких случаях люди говорят? Ты хоть паспорт этого Дениса видела?
Носкова посмотрела на мужа снисходительно:
– Это первое, что я сделала, когда он к нам пришел в санаторий. Предложила снять пиджак и увела в другую комнату, а потом вернулась и проверила. В паспорте у него московская прописка. А в удостоверении написано, что он вице-президент банка. Известный, между прочим, банк. Денег в бумажнике не было, и это меня удивило. Но я нашла пластиковую карточку. Лариса говорит, что на его личном счету не меньше миллиона долларов. Причем он долларовый, а не рублевый миллионер!
Носков слушал жену, прикрыв глаза. То, что она говорила, было ему не интересно. Его занимали совсем другие мысли.
А Галина между тем давала волю своему раздражению, рассчитывалась за то, что муж не ночует дома.
– Это у тебя никогда не было ничего светлого по отношению к женщинам. А Денис любит Ларисочку, я это вижу. Лучше бы оценил тактичность молодого человека, его воспитанность. Видеть его не хочешь. Другой бы оскорбился, а он терпит. Знаешь, в чем твоя беда, Носков? Ты слишком трезвый человек. Раньше я часто думала: ну хоть бы он раз напился. Хоть бы раз я увидела его расслабленным. Или ты предпочитаешь расслабляться в мое отсутствие? Спрашиваешь, откуда взялся Денис. А откуда взялась эта ханумка, сказать не хочешь? Тебе стыдно за дочь, а мне и дочери стыдно за тебя. Неужели ты не понимаешь, что сегодня – не то, что раньше. Сегодня обсуждается каждый твой шаг. Откуда взялась эта турецкая шпионка? Где ты ее подобрал? Зачем за ней служебную “волгу” прикрепил? Зачем охрану приставил? В чем ее ценность?
Носков обалдело смотрел на жену. Она никогда с ним не разговаривала подобным тоном. И тем более не должна была так разговаривать теперь.
– Это ты для народа – президент, – совсем разошлась Галина. – А для меня ты такой же муж, каким был раньше. Не надувай щеки. После инаугурации ты нисколько не поумнел. Не можешь понять простой вещи – я теперь гораздо больше тебе нужна, чем ты мне.
– Кто тебе сказал, что Зульфия – турецкая шпионка? – тихо спросил Носков, других слов жены он, похоже, не услышал.
Галина усмехнулась с чувством превосходства:
– Я ж говорю: ты не поумнел. Что-то тебе мешает видеть вещи в их истинном свете. Каждый крымский татарин, Олег, мечтает, чтобы мы, русские, убрались из Крыма. И если этого татарина кто-нибудь попросит что-то сделать против русских, он сделает. Если, конечно, это несильно будет ему грозить. Татары – осторожный народ. А что может грозить Зульфии-ханум, если у нее такой защитник? Ты, говорят, у нее адвокатом работал, так?
– Ну и что с того?
– Как же ты мог работать адвокатом, если такой ставки в ее фирме не было?
Президент грозно свел брови:
– Что ты мне устраиваешь?
– Следствие навожу. Ты меня достал, адвокат на ставке охранника.
– Откуда у тебя эта информация? – взревел Носков.
Галина избоченилась.
– Ага, так я тебе и сказала. У меня своя служба безопасности. Я тебя охраняю, твою репутацию. Со старушками твоими вожусь, с их пикетом, будь он неладен, любовь народную организую, а ты дома не показываешься, с ханумкой часами то воркуешь, то шоркаешься, люди к тебе на прием попасть не могут, ко мне бегут, просят посодействовать, как бы предстать перед твоими очами. С этим Правдюком глазки строю, резиденцию для тебя выпрашиваю. Ты ж у нас гордый, просить не хочешь. С предпринимателями встречаюсь, деньги собираю в твой президентский фонд. У тебя ж Сережа последние полгода ни рубля не получил, и Федулов с ребятами до сих пор работают за спасибо. Ну, как же тебе об этом думать! У тебя в голове только государственные дела. А еще говорят, через два или три дня у тебя встреча с американским послом. И где ты его примешь? Чем угостишь? Какой подарок вручишь? Я об этом уже думаю. А ты? Во время приема американец наверняка обратит внимание на твои зубы. У них это не принято. Мне будет обидно. А тебе? Тебе нет. Я и об этом думаю: на какие деньги тебе зубы заменить. Почему ж ты на меня, как на врага смотришь? Как на какую-то тварь, которая тебя только позорит и мешает жить?
Носков смотрел на жену так, будто видел ее впервые. Он был не просто ошеломлен ее поведением. Она смяла его и разве что только ноги не вытерла.
– Ну, хватит, успокойся, – сказал он, обнимая супругу.
– Эх, ты! – из синих глаз Галины катились слезы.
Глава 39
Контр-адмирал Рыбаков подвел Зуева к вертолету Ка-25, снятому с только что проданного противолодочного крейсера “Москва”. Вертушка вылетала свой ресурс и не годилась для применения в боевых условиях, но просто так летать на ней можно было еще не один год.
Зуев сел за штурвал, осмотрел щиток приборов. В Югославии ему приходилось летать на двухместном французском военном вертолете. В первом же бою его подбили. Спасла линия электропередачи. Лопасти зацепились за провода. Зуев и летевший с ним Аркан отделались небольшими переломами. Через месяц, едва сняв гипс, они снова летали над позициями хорватов.
– Я могу слетать в Симферополь?
– Для начала – только с инструктором, – отозвался адмирал. – А без инструктора я бы советовал летать морем, вдоль берега. Все-таки горы…
– Я летал в горах.
– Надо знать рельеф, – стоял на своем Рыбаков.
Зуев взял у офицера-инструктора карту и изучал ее не меньше часа. Потом попросил проэкзаменовать.
– Однако, – удивленно произнес инструктор, получив удовлетворительные ответы на все вопросы.
Зуев нажал на кнопку стартера и уверенно взмыл в воздух. Сидевший рядом инструктор вжался в сидение. Он не ожидал от ученика такой прыти. Они сделали круг над аэродромом, и Зуев посадил вертушку точно так же уверенно, как и поднял.
– Он прирожденный летчик, – сказал инструктор Рыбакову.
Зуев не стал скрывать своих планов:
– Я все-таки слетаю в Симферополь.
Женя Лаврова готовилась к урокам, писала сочинение на тему “Ваше представление о счастье”. “Я не могу точно сказать, что такое счастье, – писала девушка, – но мне не хотелось бы, чтобы это были деньги или даже много денег. На мой взгляд, счастье – это что-то нематериальное. Для меня будет счастьем, если вернется мама”.
Из другой комнаты пришел Артем, увидел на глазах Жени слезы и все понял.
– Они вернутся, – сказал Артем.
Он попробовал погладить Женю по голове, но девушка отшатнулась.
– Не трогай меня, пожалуйста. Ты что, уже написал?
– Нет, что-то не пишется.
– Я тоже не представляю, как можно писать о счастье целое сочинение, – согласилась Женя.
Зазвонил телефон. Девушка сняла трубку и услышала голос Зуева.
– Здравствуй, тезка.
– Здравствуйте, – голос у Жени зазвенел.
Ей захотелось, чтобы Артем немедленно испарился, но парнишка напротив, только навострил уши.
– Я звоню из Севастополя, – сказал Зуев.
– Что вы там делаете?
– Деньги.
– Деньги? – удивилась Женя. – И как вы их делаете?
– Я делаю их из юридически правильно оформленных документов. А ты чем занимаешься?
– Пишу сочинение на тему “Ваше представление о счастье”. Маркс ответил на этот вопрос одним словом “борьба”. А что бы ответили вы?
– Для меня счастье, когда ты рядом. А для тебя?
Женя замялась и с досадой смотрела на Артема.
– Ты не одна? – спросил Зуев.
– Да, тут Артем.
– Не давай ему списывать свое сочинение.
– Не дам, – пообещала Женя.
– Я скоро приеду, – сказал Зуев.
– Скоро – это когда?
– Минут через сорок.
– Не может быть, – удивилась Женя. – Как можно приехать из Севастополя через сорок минут?
– Ну, может, не через сорок, но через час – точно. Встречай меня возле стадиона.
Зуев понимал, что ведет себя, как мальчишка, но ничего не мог с собой поделать. Ему хотелось удивить Женю. Он перегрузил из автомашины в вертолет две охапки цветов и взмыл в воздух. Его душа пела, а организм качал адреналин. Он вспомнил, как был рад надеть черную униформу “тигров”. Правда, в ней было что-то эсэсовское. Но в каждом обмундировании черного цвета есть что-то эсэсовское. Потом он почему-то вспомнил, как они иногда дурачились после боев, когда никто не бывал ни убит, ни ранен: делали из тыкв маски и ездили по городу, забавляя и пугая людей. Они веселились с той беспечной и бесшабашной жестокостью, какая свойственна только молодости. Хотя, если разобраться, они просто радовались, что в очередной раз остались живы.
Женя сидела возле подъезда с Артемом и видела, как Зуев посадил вертолет на стадионе. Девочка была ошарашена не меньше местных жителей, только паренек смотрел исподлобья.
Зуев решил не откладывать выяснение отношений. Спросил прямо:
– Что такой грустный? Уж не хочешь ли меня убить?
Артем отвел враждебный взгляд и ничего не ответил. Он был влюблен в Женю болезненно, как бывают влюблены мальчишки в девочек старше себя. Правда, она была старше всего на полгода, но все равно не принимала его всерьез.
– Я бы на твоем месте не торопился, – посоветовал Зуев. – Зачем нам враждовать? Давай я лучше подарю тебе мотоцикл, и будем дружить.
При слове “мотоцикл” глаза у Артема блеснули, и Зуев понял, что попал в точку. Он вынул из бумажника несколько 100-долларовых банкнот и протянул Артему.
– Не строй из себя гордого. Гордый – значит, глупый. Иди и купи себе мотоцикл. А я пока покатаю Женю. А потом тебя покатаю, если захочешь. Извини, но вертушка двухместная. А потом я тебя еще кое-чему научу. Ну!?
Артем не знал, как поступить. Доллары действовали магнетически. Но самолюбие брало верх. Зуев засунул деньги пареньку в карман и повлек Женю к вертолету.
Они взлетели под удивленные взгляды зевак. Женя с восторгом и страхом смотрела вниз. А Зуев смотрел на нее. Черт возьми, до чего ж хороша! А ведь будет еще лучше, когда красота пойдет в цвет. Все-таки он счастливый. Уцелел, вернулся, сел на бабки, отхватил такую девчонку. Господи, только бы и дальше все шло хорошо.
Глава 40
Позвонили из министерства иностранных дел Украины. Сообщили, что американский посол приедет не один, а с супругой. Носков поручил Иванову навести справки. Оказалось, жена посла не является сотрудником посольства США в Украине. Чего ради, в таком случае, прикатит с благоверным?
Иванов выдвинул свою версию:
– Американцы таскают с собой жен из чистого лицемерия.
Носкова это объяснение не удовлетворило, Он велел позвать Яшина и сказал ему:
– Черт знает, как их принимать. Выходит, я тоже должен быть с женой? И неясно: то ли ручку целовать, то ли ручку пожимать? То ли обед по всем правилам, то ли легкий фуршет?
Яшин точно помнил, что в Англии, Германии и странах Скандинавии руку дамам не целуют. Ограничиваются простым рукопожатием. В США наверняка то же самое. Что же касается жратвы, то чем обильнее, тем лучше. Все иностранцы страшные халявщики.
– Ну а чего ему надо, как думаешь? – спросил Носков. – Ведь не просто так едет. Какую хочет снять информацию?
Яшин ответил:
– Посол просто обязан познакомиться с тобой, что он и делает. Он наверняка составит об этой встрече письменный отчет. И этим отчетом в госдепартаменте будут пользоваться долго. Так что нужно обратить эту встречу себе на пользу. То есть произвести самое благоприятное впечатление. Не думаю, что американцы в восторге от Кравчука. Они строят пану глазки, чтобы совратить, оторвать от России. Только и всего. По этой же причине они могут ненавидеть тебя. Ты мешаешь им откусывать южный край бывшей империи.
– То есть, хоть из кожи лезь вон, не полюбят?
– Похоже на то. Но не исключено, что посол потихоньку работает на какие-то деловые круги. Есть у них такая халтура. Если убедишь, что в Крыму будет спокойно и ты – заядлый рыночник, посол может подтянуть небольшие инвестиции.
Американец был лет пятидесяти пяти, но с молодым румянцем и тем особым искусственно здоровым цветом лица, который отличает иностранцев. Жена посла выглядела старше мужа. Она пристально рассматривала Носкова и Галину, словно считывала с их лиц только ей понятную информацию.
– По-моему, она психолог, – вполголоса сказал Яшин президенту.
Посол расслышал и заинтересовался:
– А как вы догадались.
– Может быть, мы будем говорить по-русски? – весело спросил Носков.
Посол раскатисто рассмеялся, хотя Носков не сказал ничего смешного, и запротестовал.
– Нет-нет, будем говорить по-английски. Иначе моя жена ничего не поймет.
После веселого оживления посол перешел к деловой части разговора.
– Господин президент, как представитель США на Украине, я обязан способствовать тому, чтобы эта страна сохранила хорошие отношения со всеми своими соседями. И чтобы в самой Украине политическая ситуация становилась все более стабильной. Крым в этом смысле является как раз дестабилизирующим фактором. Крым напоминает нам очень дорогую вещь, которую одна сестра подарила другой, а когда отношения испортились, стала требовать обратно. Я хотел бы услышать от господина президента Носкова, как он собирается реализовать самую интересную свою идею, а именно – Крым – это мост между Украиной и Россией.
Носков кашлянул, у него неожиданно запершило в горле.
– Господин посол, Россия ничего не дарила своей сестре Украине. Такие подарки – нонсенс в практике международных отношений. Такого никогда нигде не было. Крым подарил своей родной Украине Хрущев. Это было волевое решение одного лица, коммунистического диктатора. Но все равно мне приятно, что вы отметили в моей программе самый главный пункт. Действительно, в Крыму одинаково комфортно должны чувствовать себя как украинцы, так и русские. В этом я вижу и юридическую и человеческую справедливость. Признаю, что эта позиция отдает идеализмом. Но мне кажется, что ошибаюсь не я, а те, кто считает юридически правомерным указ о передаче Крыма в состав Украины. Костяком советской империи была Россия. В рамках империи можно было сколько угодно передавать какую-то территорию из одной республики в другую. Ваш президент Рейган называл СССР империей зла. По этой логике все решения руководителей этой империи были крупицами этого зла. Когда империя перестала существовать, все должно вернуться на круги своя. Однако мы не настаиваем, чтобы Крымом владела какая-то одна страна, будь то Россия, частью которой он являлся, и будь то Украина, которой Крым был просто подарен. Мы – за особый статус, при котором Крым находился бы в совместной собственности России и Украины. Такого рода договор нетрудно подписать. Была бы на то политическая воля и политическое благородство. Если такой договор не будет подписан, Крым навсегда останется в отношениях России и Украины невозвращенной вещью. Так что Украина должна выбирать: либо моральное насилие над населением Крыма и глухая вражда из-за этого с Россией, либо совместное владение и вечная дружба.
– Вы хороший полемист, господин Носков, – отметил посол и сделал паузу.
Яшин напряженно ждал, когда посол закончит фразу. Первая ее часть означала, что дипломат категорически не согласен с Носковым. Можно было не сомневаться, что во второй части он нанесет удар.
– Но боюсь, что мировое сообщество не согласится с вашими суждениями, – продолжал американец. – Они основаны на эмоциях, а не на букве закона. Согласно решениям Хельсинкского Совещания, которые подписал и СССР, существующие в Европе границы нерушимы.
Носков молчал дольше, чем полагается в таких случаях. Он выбирал, что лучше: туманная перспектива вероятных инвестиций в Крым или возможность врезать акуле американского империализма промеж глаз.
Он выбрал второй вариант.
– Господин посол, – хитро посмеиваясь, ответил Носков, – я немного разбираюсь, на чем построена ваша дипломатия. Все другие страны вы делите на “свои” и “чужие”. И хорошо относитесь только к “своим”, считая, что быть добрыми и честными с “чужими” – глупо. Понятно, что Россия никогда не станет для вас “своей”. Вам не нравится так называемый империализм России ровно постольку, поскольку вы хотите утвердить свой империализм. Сегодня вы – не менее опасная империя зла, чем когда-то был Советский Союз. Говорю вам это открыто и прямо. Но я думаю, это не помешает нам иметь какие-то общие деловые интересы.
Носков не закончил. Посол перебил его.
– Пока вы у власти, господин Носков, ни один лидер не примет вас и не приедет к вам, и ни одна западная компания не вложит в экономику Крыма ни доллара. Крым при вас так и останется территорией, где царит хаос, но не страной.
После беседы состоялся фуршет. Американская чета пила и ела только то, что уже попробовали хозяева. Жена посла не сводила глаз с Носкова, в особенности, когда он что-то говорил.
Яшину шепнул Галине:
– Она буквально ему в рот смотрит.
– Ну, правильно, ей удивительно. У них ведь как? Чем старше человек, тем лучше зубы.
