Виталий Ерёмин
Крымская лихорадка
Глава 52
Федулов подвез мать и дочь Носковых к дому, где жила Алла. Было решено не тянуть с ответными действиями. Вдруг президент проявит слабость.
– Какая у нее квартира? – спросила Галя.
– Четвертый этаж, крайняя справа, – сказал Федулов. – Но я вам ничего не говорил.
Галина посмотрела на него холодно.
– Не хнычь. Ты спасаешь честь президента.
Федулов покачал головой.
– Нет, я лучше уеду. Мне нельзя светиться.
Отъезжая от дома, он видел, как Галина и Лариса решительно вошли в подъезд.
– А если она не откроет? – спросила Лариса, когда они поднимались по лестнице, дом был без лифта.
– Откроет, никуда денется. Скажешь, что внизу заливает, – отдуваясь, проговорила Галина. У нее было слабое сердце.
– Кто там? – спросила Алла, когда позвонили в дверь.
– Вы нас залили, – скандальным тоном выкрикнула Лариса.
– Неправда, – послышалось из-за двери. – Я не могла вас залить.
– Откройте! – завопила Лариса.
– Я лучше вызову милицию, – спокойно ответила Алла.
– Вот тварь! – прошипела Лариса.
Галина потянула дочь за собой.
– Пошли. Не хочет по-хорошему, поступим по-плохому.
Они подкараулили Аллу на другой день, когда та вышла из дома. Только на этот раз с ними были две алкоголички, которым они хорошо заплатили. Галина показала на Аллу издали, и алкашки приступили к выполнению задания. Они встали на пути у женщины и начали осыпать ее руганью и угрозами:
– Грязная тварь, отстань от мужика, или мы тебе выкидыш сделаем.
Алла растерянно оглядывалась по сторонам в надежде, что кто-нибудь придет ей на помощь. Но прохожие насмешливо оглядывали скандалящих женщин и шли дальше. Ей могли помочь только двое парней, сидевших неподалеку в «жигулях». Но они были заняты. Они снимали эту сцену на видеокамеру.
Алла пыталась идти своей дорогой, она спешила на работу, но алкашки вцепились в нее, сорвали с шеи бусы, помяли прическу, порвали ворот платья.
– Вызовите милицию! – кричала Алла прохожим, но никто даже не приостановился.
И тогда Алла бросилась обратно в свой подъезд. Она надеялась спастись от хулиганок, но только ухудшила свое положение. В подъезде алкашки вошли в раж, повалили свою жертву на заплеванный пол и стали пинать, стараясь попасть по животу. Они прекратили работать ногами только, когда совсем выдохлись.
– Грязная сука, – сказала одна из алкашек. – Скажи спасибо, что легко отделалась.
– Не отвяжешься от мужика – убьем! – пригрозила другая.
Президент Носков летел в это время в “кукурузнике”, за спиной у него висел ранец с парашютом, а рядом сидела Сильвия.
– Может, все-таки прыгнешь? – крикнул ей Носков.
Сидевший напротив молодой парень-инструктор молча улыбался. Рядом с ним лежало еще два парашюта, и он готов был один надеть на себя, а другой – на итальянку.
– Нет, я лучше буду снимать, – прокричала в ответ Сильвия. – Эта фотография попадет в лучшие газеты мира. Вы станете героем. Я только боюсь, как бы ветер не занес вас на украинскую базу ПВО.
– Вот и хорошо, заодно проверю ее боеспособность, – расхохотался Носков.
“Кукурузник” заложил вираж и выпрямил крылья.
– Пора, – крикнул инструктор.
Зуев в это время летел в своем вертолете. Он ничего не знал о затее Носкова. И когда увидел выпрыгнувшего из “кукурузника” парашютиста, решил понаблюдать за ним. Но человек камнем летел вниз, почему-то не раскрывая парашюта, хотя земля была уже близко.
Ужас отразился на лице Сильвии.
– Он разобьется! – вскричала она.
Инструктору тоже показалось, что президент проявил смертельную лихость.
И собравшиеся на аэродроме зрители, среди которых были Мозуляк и Гусев, подумали, что это конец.
Носков раскрыл парашют, когда до земли оставалось меньше ста метров. Вопли ужаса сменились восторженными криками. Но не все были довольны таким исходом. Мозуляк и Гусев мрачно перемигнулись: надо же, все-таки уцелел.
Глава 53
Симферополь голосовал. Люди шли к школам, где разместились избирательные участки, как в советское время: семьями, принаряженные, а некоторые навеселе.
Ехавший по центру города Брагин велел остановить машину. Его внимание привлекла очередь у магазина с вывеской “Хлеб”. В очереди стояли старики с орденами и орденскими планками. Некоторые были в старой флотской форме со звездами на погонах.
Один из них держал на поводке старого пса. Брагин опустил в машине стекло и обратился к нему:
– Знаешь, отец, чей хлеб ешь?
– Торгового дома Тусуева.
– Говорят, этот Тусуев на бандитов работает, – насмешливо обронил Брагин.
– У нас государство – бандит, а не Тусуев, – заискивающе произнес старый моряк. Он узнал “папу”.
Брагин протянул ему сто долларовую купюру.
– Купи своему псу консервов, а то он у тебя, наверно, совсем вегетарианцем стал.
Старик усмехнулся в усы:
– Нет уж, пусть он огуречную кожуру жрет, а я себе лучше бутылочку куплю.
– За кого голосовать будешь? – поинтересовался Брагин.
– Понятно, за Тусуева. А хочешь, за тебя проголосую.
Старого моряка, мужика простецкого, распирало от гордости, что он может говорить на “ты” с первым бандитом Крыма.
Глава 54
Зуев смотрел по телевизору балет “Дон Кихот”, финальные танцы заводили его. Сказывалось, что сам любил танцевать. Когда-то Ритка разучила с ним зажигательный пасодобль, и они исполнили танец в каком-то ресторане. Все были в восторге, орали “бис”, а Макс не мог скрыть ревнивой ярости.
Но сейчас Женька просто хандрил. Он только что вернулся с деловой встречи. Адмирал Рыбаков привез очередного покупателя из Южной Америки. Просто удивительно, как он его нашел, и как вообще находил покупателей. Они заключили очередную сделку, подписали документы. Можно было не сомневаться, что через неделю деньги будут перечислены. Много денег. Хотя самому Зуеву доставалось всего 20 процентов, он уже был долларовым миллионером. Но большие деньги не приводили его, как раньше, в состояние эйфории и даже не радовали.
Он никак не мог до конца выйти из хандры. Перед его глазами то и дело вставали картины боев и откровенных убийств. “Тигры” добивали раненых врагов выстрелом в глаз. Поначалу он ненавидел своих соратников за этот садизм. А потом привык. И вот сейчас, когда все ужасы войны остались где-то далеко на западе, эта ненависть вспыхнула вновь. Только теперь она была обращена на себя. Мучила мысль: зачем он в этом участвовал? Кошмары преследовали Женьку не только ночью, но среди бела дня. Иные сцены возникали в самые неподходящие моменты. И он не знал, что с этим делать. Иногда ему приходила мысль пойти исповедаться, но он не мог довериться попам. Он допускал вероятность существования Бога, но не верил священнослужителям.
Видя состояние сына, Кузьмин посоветовал ему заняться строительством своего дома. Это была хорошая идея. Зуев заказал архитекторам проект и выбрал роскошное место – на вершине мыса Фиолент, прямо у моря. Строительством и покупкой мебели занимался специально нанятый приказчик, дизайнер по профессии. Женька приезжал не чаще раза в неделю, высказывал свои пожелания и снова уезжал в свой охотничий домик. Там ему было спокойнее.
Басовито залаяла собака, большая московская овчарка. Зуев выглянул в окно. К дому подкатывала черная “волга” отца.
– Я к тебе не просто так, – сказал Федор Федорович, когда они сели ужинать. – Есть идея. Я как в воду глядел: шапка Мономаха нашему Носкову явно не подошла. Нет человека, который был бы им доволен. А в органах власти сверху донизу его просто презирают и не хотят выполнять ни одного его распоряжения. В Киеве уже все решено, там только ждут только удобного случая. Это плохо, потому что вместе с Носковым уберут всю президентскую власть в Крыму. Нужно что-то делать, сын, причем, как можно быстрее.
Зуев покачал головой:
– Нанимать политиков я готов, заниматься политикой – избави бог, это не для меня.
– Погоди, не спеши отказываться, – мягко произнес Кузьмин. – Мы создадим партию, ты станешь председателем, а всю скучную работу будут делать другие. Есть такие люди – любят упиваться своим влиянием, будучи в тени.
– Мне-то как раз и нельзя быть на виду, – сказал Зуев.
– Отбрось эти мысли раз и навсегда, – махнул рукой Кузьмин. – Никто тут не выдаст тебя ни Интерполу, ни Гаагскому трибуналу. Я вообще не понимаю, зачем они требуют твоей выдачи. Ведь ты сам говоришь, что лично ни в чем таком не участвовал.
– Я был среди “тигров”, и этого достаточно. Это была самая настоящая банда, отец. И то, что их сейчас начинают привлекать, это правильно.
Кузьмин озадаченно посмотрел на сына.
– Странно ты, однако, рассуждаешь. Как там говорили древние? На войне – как на войне. Я сам воевал, и по себе знаю, как человек ожесточается, переходит границы дозволенного. Если на то пошло, каждого второго из тех, кто воевал, можно привлекать за какие-то грешки. Выбрось ты это из головы.
– Я хочу делать добро, – сказал Зуев.
– Вот и хорошо! – обрадовано воскликнул Кузьмин. – Ты будешь делать что-то полезное для детей, молодежи, стариков. Почему этим занимаются Тусуев и Брагин, а мы в стороне? У нас появилось много денег, и мы должны найти им правильное применение. Тебе нравится строить свой дом. Но я уверен: тебе еще больше понравится строить что-то для людей. Ты будешь тратить не только свои деньги. Мы соберем в партии всех более-менее состоятельных людей Крыма. Мы аккумулируем все наши средства в специальном фонде и направим их на поддержку детей, молодежи, стариков и просто бедных людей. Я уже говорил кое с кем и заручился поддержкой. Нас готовы поддержать те, кто отказался принимать украинскую присягу, а их тысячи. Многие из них поверили в Носкова, но теперь понимают, что ошиблись. А в кого-то верить надо, иначе невозможно жить. И они готовы поверить в нас. Мы не должны обмануть их надежды.
– Отец, ну ты прямо, как на митинге, – скривился Зуев. – Сейчас так не говорят с людьми.
– Значит, знаешь, как говорить! – подхватил Кузьмин. – Тогда в чем дело? Действуй!
Зуев перестал есть, и потянулся к сигаретам. “Неужели он сам не понимает, куда толкает меня? – подумал он об отце.
– А ты подумал, как на это посмотрит Макс?
– Мы его сомнем, – сказал Кузьмин. – От него мокрого места не останется.
Зуев покачал головой: нет, только не это.
– Ты что-то не то подумал, – сказал Кузьмин. – Мы просто перекупим всех его депутатов и всех его боевиков. Мои люди подсчитали: наша партия будет иметь до десяти миллионов долларов в квартал.
Зуев молча курил. Последняя цифра произвела на него сильное впечатление. Если отец не преувеличивает, то и впрямь открывается возможность сыграть по-крупному. А чего не попробовать? Все-таки он тоже игрок, очень азартный игрок.
Глава 55
Кузьмин советовал создать сначала партактив. Адмирал Рыбаков привез несколько офицеров, отказавшихся принимать украинскую присягу. Вместе провели инструктаж, как вербовать в партию предпринимателей. Но дальше дело шло туго. Кто-то нарисовал Кузьмину слишком радужные перспективы. Деловые люди видели в партии всего лишь новое прикрытие обычного рэкета. А у каждого из них уже была “крыша”.
Зуев быстро сориентировался и велел своему подрядчику форсировать строительство замка. Так он теперь называл свой будущий дом, действительно чем-то похожий на замок, с бойницами на верхушках башен, с подъемным мостиком перед воротами и подземным бункером.
Из Москвы и городов Европы пришли несколько фур. Из них выгрузили наимоднейшую мебель, дорогие картины, шкуры зверей. Апартаменты главы партии должны были поражать воображение гостей и создавать впечатление, что богаче и сильнее его в Крыму нет никого. А когда все работы были закончены и все вещи заняли свои места, адмирал Рыбаков установил в замке охрану. Это были рослые морские пехотинцы в полной парадной форме, с боевым оружием в руках.
Не отталкивая от себя офицеров, Зуев стал опираться на спортсменов. Перед его глазами был пример Аркана, который, почуяв, что в воздухе пахнет гражданской войной, создал футбольный клуб и свою армию болельщиков, которые впоследствии, когда начались боевые действия, стали его “тиграми”.
Позиции Брагина в Севастополе были довольно слабы. Здесь предпринимателей обирали другие группировки. Одну из них поддерживал «крестный отец» Москвы (так, по крайней мере, подавали его средства массовой информации) Отари Квантришвили. Приехав поддержать своих людей, он встретился с Зуевым и на свою беду обошелся с ним небрежно.
– Парень, зря ты считаешь себя таким прытким, – зловеще попенял он ему. – У меня таких в Москве в каждом районе штук по пять.
Зуев молча проглотил обиду, но одарил грузина таким взглядом, что тот потом жаловался своим браткам, что его сглазили. Это опасение отчасти было подтверждено естественным течением жизни. Вскоре киллер расстрелял Квантришвили в Москве, по слухам, из обыкновенной мелкашки, а на другой день после убийства спортсмены Зуева устроили ставленникам «крестного отца» в Севастополе кровавую трепку, запретив полагающиеся после таких побоищ пышные похороны.
Так в считанные недели Женька Зуев стал полновластным хозяином Севастополя, подмяв под себя не только всех братков и предпринимателей, но и варягов, среди которых была казанская группировка Хайдера, контролировавшая транзит нефти. Лозунг партии “Крым – крымчанам” начал претворяться в жизнь.
Все шло, как по маслу: большие деньги и большой напор – страшная вещь. Партия росла, состоять в ней деловые люди почитали за честь и благо. Вовсю шло строительство спортивного клуба для трудных подростков и бассейна для детей-инвалидов, начал возводиться православный храм, для пенсионеров открыли специальный магазин, где можно было за полцены купить продукты первой необходимости. Зуева, который все чаще появлялся на людях, севастопольцы знали в лицо и называли “папой”.
Но завелись новые враги. Как-то сразу, в неимоверном количестве и грозном качестве. Затревожился Брагин, понимая, что старый дружок рано или поздно полезет в его вотчину – Ялту. Представитель казанской группировки Хайдера умолял Сарычева помочь освободиться от хватки непонятной партии, угрожая в противном случае прекратить оплату счетов за проживание московских министров в пансионате “Морской берег”.
Партия с самого начала строилась по земляческому принципу. В немалой степени это подогревалось действиями украинских националистов. Однажды адмирал Рыбаков положил на стол Зуеву листовку.
– Крым будет украинским или безлюдным… – прочел Зуев. – Мы будем сражаться до последней капли крови наших врагов…
– Мы должны быть готовы к большой буче, – сказал адмирал. – Нужно форсировать рост партии. Севастополь – главный город Крыма, но еще не весь Крым. Нужно идти дальше.
Для Зуева это было тяжелое решение. Он понимал, что идет на прямое столкновение с Брагиным. Но он понимал также, что если будет топтаться на месте, его не поймут его же соратники.
Через неделю в Севастополе были собраны предприниматели из других городов Крыма. Их привезли прямо в замок Зуева. Мэр Севастополя, ставший к тому времени его правой рукой, зачитал что-то вроде декларации. Сказал, что партия добивается подлинного народовластия в Крыму и хочет собрать всех бизнесменов в один кулак. Предприниматели слушали внимательно, но без воодушевления. Ну, разве так нужно с ними разговаривать? Дождавшись, когда мэр закончит, Зуев поднялся и сказал:
– У нас партия патриотов. Мы должны любить свой народ. А народ – это дети, старики, бедные. Они тоже люди, а вы дали на них хоть одну гривну? Вы жиреете, а им жрать нечего. Короче так: кто хочет быть в партии – декларацию о доходах – нам, и потом только в фининспекцию. 10 процентов надо отстегивать народу. А кто не хочет быть с нами – скатертью дорога. Собрал чемоданы и – пошел, мы не держим. Тем, кто не патриот, нечего делать в Крыму. Вычистим всех до одного. У меня все.
Предприниматели разволновались, такая речь была им понятнее. Стали один за другим подниматься со своих мест и заверять в безоговорочной поддержке. Один даже сказал, что 10 процентов мало, надо бы 15.
Потом в соседнем зале был фуршет. Звенели вилки и бокалы, стоял гомон, но когда начал говорить Зуев, все смолкли.
– Вот тут спрашивают, как быть, если своей доли потребуют те, кому вы платили до сих пор. Скажите, что их ждет ад. В лучшем случае выстрел в глаз. Они – паразиты, с ними иначе нельзя. А мы, господа, будем созидать, творить добро. Еще немного и мы открыто объявим о создании нашей партии, – Зуев поднял бокал с шампанским. – Да поможет нам Бог!
– Ура! – гаркнули новобранцы партии.
У одного из предпринимателей был с собой диктофон. Через день пленка с записью была у Лисовского. Он прокрутил ее в присутствии своих сотрудников.
Потом первым высказался Дзюба:
– Еще немного и мы получим в Крыму бандитскую республику. Начинать надо с Севастополя, тем более, что это город в прямом подчинении у Киева. Мэра нужно срочно менять. И вообще требуются экстренные меры. Иначе эта зараза перекинется на другие города, и тогда придется воевать. Этот Зуев – второй Дудаев.
– Что вы имеете в виду под экстренными мерами? – спросил Лисовский.
– Я думаю, мы должны использовать югославский опыт.
– Скажите яснее, чтобы всем было понятно.
– Югославы во времена Тито боролись против сепаратистов руками уголовников. Акции выглядели, как разборки. Я думаю, это вполне оправданно, и вполне укладывается в известную формулу: тот, кто спасает государство, не нарушает законов, – отчеканил Дзюба. – Кстати, мы до последнего момента надеялись, что судно с патронами пойдет к Дарданеллам и потом на Ближний Восток, но оно, похоже, направляется в Крым. Какие тут еще требуются аргументы в пользу экстренных мер?
Глава 56
В Белый дом стекались вновь избранные депутаты Верховного Совета. Некоторые уже вырядились в новые дорогие костюмы. Встречавшиеся накануне раскрывали друг другу объятия, будто не виделись сто лет. В воздухе витали пьяные пары эйфории.
Особой жизнерадостностью выделялись депутаты, купленные Брагиным. Они сразу консолидировались – заняли правую часть зала и посматривали на остальных с выражением снисходительного превосходства. Среди них выделялся Сергей Фадеевич Тусуев, сегодня он был особенно импозантен.
Войдя в зал, Яшин начал искать глазами, где бы сесть. Все места были заняты. Выручил Вадик, который работал теперь пресс-секретарем у Цуканова. Вадик принес из-за кулис два стула, и они сели очень удобно, сбоку от сцены, откуда был виден весь зал.
В сопровождении Воротникова появился Сарычев и с ними еще четверо незнакомых мужчин, по виду не местных. Все шестеро стали рассаживаться в первом ряду.
– Ты его знаешь? – спросил Яшин, показывая на Воротникова.
– Его уже все знают, – отозвался Вадик. – Чудны дела твои, господи. Кого тут только нет. Каких только агентов, каких только разведок и контрразведок. Просто танец кобр какой-то.
– А ты откуда знаешь, кто тут есть кто? – спросил Яшин.
– Так ведь я тут со всеми разговариваю. Эти кобры сами друг на друга показывают. Правда, при этом не говорят, на чьей стороне сами танцуют.
Неожиданно правая часть зала встала, как по команде.
– А вот и наша достопримечательность, – сказал Вадик.
В зал вошел Максим Брагин. Привыкший к закулисной жизни, он чувствовал себя неловко и скрывал смущение высокомерным выражением лица.
Носков, стоявший в это время за кулисами, готовясь вместе с Цукановым выйти на сцену, не мог скрыть изумления:
– Кто пропустил сюда этого бандюгу?
Цуканов с притворной горестью вздохнул:
– У этого бандюги, Олег, теперь депутатская неприкосновенность.
Носков смотрел на соратника с презрением. Он был уверен, что такой фокус Брагин мог выкинуть только с помощью Цуканова.
– Давай обсудим это потом, – сказал Цуканов, жестом предлагая президенту первым выйти на сцену.
Через несколько торжественных минут Виктор Павлович Цуканов был избран спикером парламента. Прозвучали два гимна: российский и украинский. Затем слово было предоставлено президенту. Носков объявил то, что все давно уже знали: на должность вице-премьера предлагается Сарычев.
Тусуев поднялся с кресла и спросил:
– Геннадий Андреевич, вам сколько лет?
Сарычев лениво встал:
– А какое это имеет значение?
– Очень простое. В одном из своих интервью вы заявили, что министр не должен быть старше сорока пяти лет. Мол, по-настоящему продуктивная работа требует слишком больших психологических и физических нагрузок. Вам, насколько мы знаем, почти на десять лет больше. Как так можно: говорить одно, а делать другое?
– Он ведь к тому же еще квасит, – зашептал на ухо Яшину Вадик. – Его уже знаете, как прозвали? Синяком. По-моему, очень точно, посмотрите на его нос.
Нос у Сарычева и впрямь был подозрительно сизоват.
Сарычев откашлялся и ответил с достоинством:
– Я крымчанин. Меня попросили помочь малой родине в трудную минуту. Я отказывался, но меня уговорили. Если хотите, чтобы я сейчас отказался, пожалуйста, голосуйте. Если большинство будет против, вернусь в Москву.
Тусуев рассмеялся и вкрадчиво сказал:
– Ну, зачем же сразу так ставить вопрос? Политики не должны обижаться. Политики должны внимательно прислушиваться друг к другу. Видите ли, уважаемый Геннадий Андреевич, крымчанам не хотелось бы в вас разочароваться. Потому, что в этом случае они в какой-то степени разочаровались бы в России. Скажите, кто вас будет поддерживать в Москве?
– Некоторые министры.
– И только?
– Некоторые главы регионов.
– У вас есть программа вывода Крыма из экономического кризиса?
– Наметки, безусловно, есть.
Сарычев говорил негромко, но его голос был слышен во всех уголках зала. Тишина была мертвая.
– Насколько реально ввести в обращение рубль? – спросил Тусуев.
– Я думаю, в Крыму должны на равных ходить как гривна, так и рубль. Переход на какую-то одну валюту – это не актуально. В этом нет острой необходимости, скажем так.
Тусуев поблагодарил и опустился в кресло. Создавалось впечатление, что лично против Сарычева у него ничего нет. Просто он хотел дать понять Сарычеву, кто тут задает тон и от кого зависит исход голосования.
Потом Сарычев отвечал на вопросы других депутатов. А в зале происходило движение. Шел обмен мнениями, стоит ли утверждать вице-премьера из Москвы. Многие поглядывали в сторону Брагина и Тусуева, пытаясь угадать, что у них на уме.
Тусуев решил помочь колеблющимся:
– Наша фракция, которую, кстати, мы решили назвать “Россия”, заявляет, что будет голосовать за Геннадия Андреевича Сарычева.
– Голосование будет открытым, – объявил Цуканов, – Кто за то, чтобы утвердить Геннадия Андреевича Сарычева в должности вице-премьера?
Кандидатура Сарычева прошла большинством голосов. После поздравлений новый вице-премьер вышел на трибуну.
– А теперь, с вашего позволения, я объявлю состав правительства.
Уже при первых фамилиях по залу прошел гул недоумения. Этот гул нарастал, и после того, как Сарычев закончил представление членов правительства, перешел в гвалт. Возмущение объяснялось просто. На посты министров финансов, юстиции, сельского хозяйства и социальной политики Сарычев предлагал своих друзей, тоже москвичей. Пятый пост главы службы государственных дел (фактически министра иностранных дел) отдавался Воротникову.
Особенно были возмущены депутаты из фракции “Россия”. Они-то рассчитывали, что Сарычев отблагодарит их за поддержку и учтет их мнение при назначении ключевых министров. А он, неблагодарный, повел себя так коварно.
Слово снова взял Тусуев:
– Геннадий Андреевич, мы уважаем и ценим москвичей. Но почему москвичи не уважают и не ценят крымчан? Неужели вы думаете, что у нас не нашлось бы достойных кандидатур?
Сарычев был все так же невозмутим:
– Придет время показать себя и крымчанам. Но не сейчас. Начать мне удобнее с людьми, которых я хорошо знаю, а не вы. Потому, что мне работать, а не вам. Мне отвечать за результаты, а не вам.
Тусуев поднял руку, призывая депутатов к тишине:
– Сколько вам нужно времени для получения результатов?
– Ну, хотя бы год, – сказал Сарычев.
Тусуев обратился к депутатам:
– Сколько времени дадим москвичам?
Со всех сторон посыпались предложения. Кто-то сказал о трех месяцах.
– Даем три месяца? – спросил Тусуев.
Зал поддержал его дружными аплодисментами. Все еще стоявший на трибуне Сарычев поморщился. Эти неблагодарные крымчане вели себя совсем не так, как должны были вести, если учесть, в каком положении находится Крым.
– А теперь послушайте меня, – сказал Сарычев. – 26 процентов экономики Крыма составляют предприятия военно-промышленного комплекса, но почти все они лежат, что называется, на боку. Санатории в запущенном состоянии, и зарабатывать на отдыхающих не в состоянии. Сельское хозяйство ориентировано в основном на растениеводство, животноводческой базы нет, а значит, собственных мясопродуктов в Крыму в ближайшем будущем не будет. Полезных ископаемых и источников энергии практически тоже нет.
– Как нет? – перебил Тусуев. – А месторождения нефти и газа на шельфе Черного моря и на Керченском полуострове?
Сарычев отмахнулся.
– Бросьте, их разработка потребует таких капиталовложений, о которых в ближайшие десять лет можно даже не мечтать. – И продолжал свое выступление. – Немногие действующие предприятия работают в основном на привозном сырье, которое нужно закупать, а денег в казне нет. И дальше, господа-товарищи, лучше не будет. Будет еще хуже. И в этом положении, уважаемые, вы еще крутите носом. Да вы благодарить должны, что нашлись люди, которые взялись сделать почти невозможное. Никто из крымчан на нашем месте положения не поправит. Никто! Так что давайте так: или вы голосуете “за” предложенные мной кандидатуры, или я и мои министры прямо из этого зала едем в аэропорт. И объяснять, почему мы это сделали, вы своим избирателям будете сами.
Носков смотрел на Сарычева с одобрением, не скрывая торжества. И все в зале это видели. Депутаты понимали, что, выступив против Сарычева, они фактически выступят против президента. Два миллиона семьсот тысяч крымчан им этого не простят.
Тусуев посовещался с Брагиным и взял слово.
– Хорошо, – сказал он, – мы даем вам полгода.
– Вы даете нам год, – твердо ответил Сарычев.
Тусуев посоветовался взглядом с Брагиным и сказал полушутливо:
– Хорошо, мы даем вам год. Но если обманете, можете не доехать до аэропорта. Крымчане – народ горячий.
Слова попросил Мозуляк. Он, как и Тусуев, говорил с места.
– Если все так плохо и на все нужны деньги, то где уважаемые москвичи собираются их брать? Рассчитывают на приватизацию? Или может, на зарубежные инвестиции?
– Привлечение инвестиций, безусловно, главнейшая задача правительства, – отвечал Сарычев. – Но сразу скажу, дело это трудное. У Украины мало средств, у Запада мало интереса, остается Россия и страны СНГ. Хотя русский бизнес тоже не горит желанием идти в Крым.
Похоже, последнее высказывание вице-премьера не очень понравилось Носкову. Президент скептически поджал губы и начал что-то рисовать на листке бумаги.
– У вас другое мнение, Олег Степанович? – выкрикнул Мозуляк.
– Просто у меня есть информация, которой пока не владеет Геннадий Андреевич, – сказал Носков. – Интерес к нам сегодня проявляют многие страны. Единственное, что их смущает, это попытки известных сил на Украине обострить обстановку в Крыму. Большие деньги любят стабильность.
– Потрясающая у вас способность, Олег Степанович, – сказал Тусуев, – говорить правильные слова и делать все наоборот. Вы же сами обостряете обстановку.
Носков усмехнулся:
– Это вам господин Брагин на ухо шепнул?
– Ну, вот видите, – укоризненно произнес Тусуев. – Первое заседание парламента, и вы уже нагнетаете. Неужели нельзя решать вопросы мирно? Почему бы вам не пригласить нашу фракцию к себе? Может, мы что-нибудь подскажем, в чем-то поможем?
Носков выслушал с язвительной улыбкой.
– Встретиться, конечно, можно. Только что завтра об этом напишут газеты? Давайте лучше дослушаем Геннадия Андреевича. Кажется, он хотел что-то сказать о приватизации. По-моему, это как раз тот вопрос, который особенно волнует фракцию “Россия”.
Сарычев продолжал:
– Откровенно говоря, я даже боюсь касаться этого вопроса. В обществе сложилось мнение, что приватизация должна приносить в бюджет большие деньги. Увы, это не совсем так. Точнее, это совсем не так. Приватизация нерентабельных и обанкротившихся предприятий – это не прибыльная, а затратная процедура.
Зал затаил дыхание. Депутаты переглядывались, стараясь понять, к чему клонит вице-премьер. Ведь к чему-то же клонит.
– Ближе к делу, Геннадий Андреевич, – выкрикнул Мозуляк.
– О планируемой схеме приватизации я доложу вам примерно через месяц, – неожиданно заявил Сарычев.
Вице-премьер сошел с трибуны и сел за стол вместе с президентом и спикером. Депутаты обменивались впечатлениями.
– Хитрован, – пророкотал Мозуляк.
– Московская штучка, – прошипел Тусуев.
– Пусть хитрит, – сказал Брагин. – Но пусть знает, что после того, как обхитрит, и дня не проживет.
1994-й ГОД, СЕНТЯБРЬ
