Виталий Ерёмин
Крымская лихорадка
Глава 42
Яшину сидел в одном кабинете с пресс-секретарем. Вадик был только рад: так веселее и можно чему-то научиться. В парне каким-то чудом сохранилось то, что напрочь отсутствует у нового поколения молодежи – уважение к возрасту. Среди других сотрудников администрации он единственный сторонился интриг и дрязг, но всегда был в курсе последних слухов. Чем и был ценен для Яшина, который был жаден до любой информации.
Сегодня Вадик кончил печатать на машинке и работать с прессой раньше обычного. Поставил на стол бутылочку коньяка, соорудил нехитрую закусь и объявил, что у него день рождения – двадцать пять лет.
– Как же так? – удивился Яшин. – Тебя даже не поздравили. Неужели не знают?
Вадик грустно усмехнулся.
– Все у нас знают. Все и про всех. Просто еще коллектив не сложился.
– А чего такой грустный?
– Уйдут меня скоро, – вздохнул Вадик. – Гусев метит на мое место. А Гусеву Олег Степанович не откажет. Мне не себя, мне атмосферу жалко.
Они выпили по стопарю, закурили, и Вадик продолжал:
– Вы, наверно, знаете, Федулов берет за интервью по сто баксов с носа. С одного журналистского носа берет сто баксов, представляете! Когда у нас зарплата тысяча гривен, то есть двадцать баксов. Я по дурости сказал об этом Гусеву. Думал, он скажет президенту, и тот даст Федулову по рукам. А Гусев, видно, решил сделать иначе: отобрать у меня должность и оттеснить от кормушки Федулова.
– Первый раз слышу, – сказал Яшин. – Уверен, что и президент тоже ни о чем не догадывается.
Вадик плеснул еще коньяка.
– Президент – боец, а тут – рутина. Вспомните, как гибли неистовые революционеры после гражданской войны, как их засасывала бюрократия. Так и тут, один к одному. Только здесь еще и власть засасывает. Наша администрация уже сейчас – такое болото! А что дальше будет? Поговорили бы вы с президентом. Все-таки он ваш друг. А друзья должны говорить правду.
Яшин усмехнулся.
– Ну, да, когда их не просят.
– Ну, тогда русской идее – хана. А впереди – выборы в парламент, потом – приватизация.
Вадик продолжал изливать душу. Яшин внимательно слушал, но успевал делать из полученной информации свои выводы. Значит, впереди приватизация! Почему же он первый раз об этом слышит? Этой темы почему-то не касается даже пронырливая журналистская братия. Даже она не в курсе!
Когда они вышли из Белого дома, было еще светло. На скамейках перед Белым домом вместо старушек тусовалась молодежь. Бренчала гитара.
Неожиданно кто-то тронул Яшина за локоть. Он оглянулся. Сзади стояла Алла. Он узнал ее сразу. Они тепло поздоровались. Вадик тут же тактично удалился.
– Можно поговорить с вами? – спросила Алла.
Яшин понял, что эта встреча не случайна.
– Как там Олег? Осваивается? Это у него горит свет?
Действительно, в окнах Носкова горел свет.
– Президент работает, – сказал Яшин.
– Я ему звоню, но нас не соединяют, – в голосе Аллы звучала обида. – Требуют назваться, сказать, по какому вопросу звоню, а что я скажу? А сам Олег мне почему-то не звонит. Мы с ним встречались накануне инаугурации. Он мне сказал, чтобы я тихонечко ждала. Я, конечно, жду. Я послушная. Но мне хотя бы узнать, сколько надо ждать. Может, вы его спросите, а потом мне передадите?
Яшин внимательно разглядел Аллу. О таких говорят: выделяется в толпе. Красивой не назовешь. Хорошенькая – тоже не то слово. Женщина с шармом – так будет точнее. С очень большим шармом, просто на редкость. В глазах – врожденная порядочность. А вот внутренней силы нет – это тоже видно. Потому и пришла. Бедная девочка, как же ей помочь?
– Что я должен сделать? – спросил Яшин.
– Пусть позвонит мне.
– Может, еще что-нибудь передать?
Алла чуть помолчала.
– Нет, только это. Всего хорошего.
Она грустно улыбнулась и пошла своей дорогой. А Яшин смотрел ей в след. Ему вдруг захотелось догнать ее и поговорить еще, проводить до дому. Он должен был сделать это. Это было бы с его стороны просто профессионально. Алла почти наверняка раскрыла бы ему душу, и он узнал бы для себя много интересного. Но ему вдруг показалось, что за ним кто-то наблюдает. Это подозрение возникло так внезапно и неожиданно, что у него по спине пробежал холодок. Яшин осторожно огляделся, проверился, как говорят разведчики. Молодежь резвилась, прохожие шли, голуби рвали друг у друга из клювов крошки хлеба. Никто не сидел на скамейке, прикрывшись газетой. Никто не прохаживался, глядя в противоположную сторону. “Показалось”, – подумал Яшин и пошел к себе в гостиницу.
На самом деле, предчувствие не обмануло его. Слежка была, только не за ним, а за Аллой. Делавший пробежку парень в спортивном костюме легкой трусцой направился за женщиной. Он был приставлен к ней, и Яшин его не интересовал.
См. текст далее!
1994-й ГОД, МАЙ
Глава 43
Носков вылетал на Кипр. Он шел к АН-24 вместе с Галиной. Галина вела за руку пятилетнего внука. Их провожали Цыганков, Иванов, Кира Стежкина и военный советник генерал Синцов.
Президент отвел генерала в сторонку. Сказал доверительно:
– Я ни на кого так не надеюсь, как на вас. Считайте себя министром обороны.
Генерал Синцов, крепыш с румянцем во все щеки, ветеран войны в Афганистане, был польщен. Иванов и Цыганков настороженно наблюдали со стороны.
Сначала по трапу шустро взбежали сопровождающие лица, затем степенно поднялись президент и члены его семьи. Перед тем, как войти в самолет, Носков и Галина помахали провожающим.
Глядя в иллюминатор, Галина еще раз помахала Кире и повернулась к мужу:
– Зря мы летим. И ты знаешь: предчувствие никогда меня не обманывает.
– Не каркай, – проворчал Носков, осторожно разглядывая симпатичную стюардессу.
– Где письменное приглашение президента Кипра? – зудила Галина. – Как можно лететь вот так, с бухты-барахты?
Носков посмотрел на нее ледяным взглядом: мол, что ты понимаешь в мужских делах? Он сам требовал, чтобы пришло письменное приглашение, но ему сказали, что это невозможно. Президент Кипра не хочет портить отношения с Украиной. Но сделает все, что от него зависит, чтобы свести его, Носкова, с кипрскими деловыми людьми, через которых в Крым будут направлены большие инвестиции.
Сопровождавшие президентскую чету лица сели в хвосте самолета и тут же заказали стюардессе выпивку. Их было немного: глава службы безопасности Иванов, двое работавших на Кипре новых русских и четверо крымских коммерсантов, согласившихся вложить кое-какие деньги в президентский фонд. Галина настояла, чтобы они тоже полетели – в порядке поощрения и в назидание другим – тем, кто не спешил раскрывать свои кошельки. Предчувствие не подсказало ей, что все шестеро выполняют задание Дзюбы.
А президент развернул “Киевские новости” и злорадно прочел вслух:
– “Никто из руководителей западных стран с Носковым встречаться не будет”.
– Кто это сказал? – поинтересовалась Галина.
– Пан Кравчук, кто ж еще? После поездки в США он с американским послом в одну дуду дует. Но я утру им нос.
Самолет только подлетал к Кипру, когда симферопольское телевидение прервало передачу и передало срочное сообщение. Правительство Крыма приняло решение повысить цены на хлеб и хлебобулочные изделия. Яшин и Гусев ошеломленно смотрели друг на друга. Как такое может быть?
Они бросились к Цыганкову. Глава администрации был потрясен еще больше. За такой фортель он мог поплатиться должностью. И прости-прощай мечты о вице-премьерстве.
– Это провокация! – вскричал Цыганков и начал звонить председателю телерадиокомитета. Секретарша отвечала, что того нет на месте.
А телевидение между тем уже выдавало в прямой эфир первую реакцию крымчан на повышение цен. Негодованию простых людей не было предела.
После полудня появились первые комментарии из Киева. Пресс-секретарь украинского правительства заявил, что в самой Украине никакого повышения цен нет. Вероятно, это односторонняя акция президента Крыма Носкова, который теряет контроль над экономикой, что, собственно, и следовало ожидать, если учесть, насколько некомпетентна его команда.
– Но во главе министерства финансов Крыма как раз стоит человек, назначенный еще Кузьминым, – возразил корреспондент. – Напрашивается вывод, что это провокация со стороны старых кадров.
Ответ пресс-секретаря был очень жесткий:
– Теперь за все несет ответственность президент Носков.
Цыганков велел Вадику убавить звук в телевизоре и оглядел собравшихся. К этому времени пришли Зульфия-ханум и генерал Синцов.
– Что будем делать?
Зульфия-ханум усмехнулась.
– Гляньте сначала в окно.
Цыганков откинул штору. На площадке перед Белым домом собиралась толпа. Виднелись искаженные злобой лица, слышались ожесточенные выкрики.
– Это боевики УНСО. Они могут спровоцировать толпу на штурм здания. Нужно срочно вызывать милицию, – сказал Цыганков.
Он начал звонить генералу Валебному, но телефон молчал, даже секретарша не снимала трубку. Цыганков набрал 02, но там ответили, что не в курсе, где сейчас министр.
А внизу толпа скандировала “Нос-ко-ва! Нос-ко-ва!” И отдельные выкрики: “Носков, выходи, подлый трус!”
– Они думают, что президент здесь, – в глазах Гусева стоял страх. – А если узнают, что улетел? Повысил цены и улетел. Так ведь могут подумать. Что тогда?
Вошла Кира Стежкина, в руках у нее был листок бумаги.
– Факс из Киева. Текст указа Кравчука. Он назначил своим представителем какого-то Курпатова.
– Ну, вот, теперь все окончательно ясно. У них все спланировано, – пробормотал Цыганков, барабаня по столу пальцами. – Ну, а вы-то чего стоите? – накинулся он на генерала Синцова. – Почему ничего не предпринимаете?
– Из сухопутных сил нас может поддержать только 126-й дивизион береговой охраны. Остальные уже приняли украинскую присягу, – сказал генерал.
– Какие силы у дивизиона?
– 30 танков, 20 БМП и от 200 до 300 личного состава. Но дивизион нельзя использовать в полицейских целях.
– Зачем тогда вы вообще здесь? – ядовито спросил Цыганков.
Розовощекое лицо генерала стало пунцовым. Сцепив покрепче зубы, он молча терпел унижение.
– Нужно выставить у дверей президентскую охрану, – предложил Яшин.
– Этих выродков с дебильными рожами? – вздыбился Цыганков.
– А разве у нас есть другие? – нервно рассмеялся Гусев.
Новый пресс-секретарь был бледен и курил одну сигарету за другой, но бодрился, стараясь выглядеть спокойнее других.
Максим Брагин и Ритка Журавская тоже не отходили от телевизора и решали, что делать.
– Говорили же уроду – не езди, – процедил Брагин.
Он тут же позвонил Зуеву:
– Ну что, Плакса? Все идет по плану? Или, может, сыграете отбой? А то я выведу на улицы своих гоблинов. Они из этих демонстрантов окрошку сделают.
– Макс, опять ты за свое, – отвечал Зуев. – Мы не имеем к этой игре никакого отношения.
– Ну, да, так я тебе и поверил.
– Вот в этом вся твоя беда, Макс, что ты мне не веришь.
– Это не моя? а твоя беда! – зарычал Брагин, бросая трубку.
– Ты всерьез решил вывести ребят? – спросила Журавская.
Не отвечая, Брагин набрал другой номер и сказал кому-то:
– Давай наряжай своих гоблинов и выдвигайся. Только с бабами и стариками поаккуратней. Не хватало нам еще гражданскую войну устроить.
Собранная по тревоге в одной из качалок братва, не меньше ста человек, корчась от смеха, переоделась в милицейскую форму, села в два автобуса, подъехала к Белому дому и заняла позиции у дверей.
– Это кто такие? Кто разрешил? – возмущался в кругу подчиненных генерал Валебный.
Те только пожимали плечами.
– Значит, этих идиотов откуда-то привезли? Может, из Керчи? Но когда успели? – сокрушался Валебный.
В полку национальной гвардии, размещенном в Симферополе, тоже недоумевали.
– Неужели Валебный предал? Сволочь, на что он рассчитывает?
400 национальных гвардейцев, в основном выходцы из Западной Украины, находились в состоянии повышенной готовности и ждали приказа, чтобы взять под свой контроль Белый дом. Но теперь, когда туда прибыли милиционеры, сохранявшие, как можно было предположить, верность президенту Носкову, появление национальных гвардейцев могло бы спровоцировать вооруженное столкновение с непредсказуемыми последствиями. Кто знает, что на уме у этого двурушника Валебного. Как-никак в Симферополе расквартирован также милицейский полк численностью в 400 штыков. Если прибавить к ним общее число обычных милиционеров, то перевес явно на стороне крымского МВД.
Командир полка национальной гвардии срочно связался с Киевом. Там приняли информацию к сведению и велели, вплоть до особого распоряжения, сидеть пока в казармах.
– Милиционеры прибыли, оцепили здание, – радостно сообщил не отходивший от окна Гусев.
– Сколько их? – спросил Цыганков.
– Человек сто. Значит, Валебный на нашей стороне, – с облегчением констатировал Гусев.
Цыганков снова набросился на Синцова.
– Ну, думайте, генерал, думайте. Кого еще можно задействовать? Сто милиционеров – это не сила. Смотрите, толпа все прибывает. Их сомнут за десять минут.
– Могу вызвать авиацию Черноморского флота, – мрачно усмехнулся генерал.
– А если без шуточек?
– Можно поднять по тревоге училище военных строителей. Это почти тысяча человек. Они пока не присягали Украине. Но у них никакого оружия.
– Так что ж молчите? Нам и не нужно, чтобы они были с оружием. Зачем провоцировать народ? Действуйте! И не по телефону. Поезжайте лично.
– Но обратно я уже едва ли войду, – сказал генерал. – Толпа не пропустит.
Зазвонил телефон прямой связи с Киевом. Цыганков схватил трубку и, выслушав сообщение, повторил его вслух.
– Курпатову готовится силовая поддержка. К нам вылетают министр обороны, начальник штаба Национальной гвардии, большая группа работников Генштаба, военной разведки, службы безопасности. Приземление на трех аэродромах, в том числе в Бельбеке. Встречающим офицерам предписано иметь при себе табельное оружие, а нам – сидеть тихо и не дергаться.
– А почему вы не звоните адмиралу Балтину? – неожиданно спросил генерал Синцов.
Все уставились на главу администрации: действительно, почему? Суровый адмирал может остановить авантюрные поползновения одним окриком.
Цыганков набрал номер Балтина. На другом конце провода спросили, кто звонит. Глава администрации назвал себя. Помощник командующего знавший полковника Цыганкова по голосу, тут же соединил его с адмиралом.
– Чего вы от меня хотите? – кричал Балтин. – Чтобы я спасал вашего президента? У меня язык встает колом, когда я произношу это слово. Какой из него президент? Прощелыга. Не звоните мне больше. Я, конечно, сделаю все возможное и даже невозможное, но только в том случае, если мне придет приказ из Москвы.
– К кому нам обратиться в Москве? – спросил Цыганков.
– Ну, если у вас ума не хватает, чтобы сообразить, к кому обратиться, тогда о чем можно с вами говорить? – вне себя от возмущения адмирал бросил трубку.
Раздражение Балтина имело еще одно объяснение. Он знал, что его кабинет прослушивается украинской контрразведкой.
– Что будем делать? – спросил Цыганков.
– Прошу освободить кабинет, я буду говорить без свидетелей, – неожиданно сказал генерал Синцов.
– Идите к себе и звоните, – проворчал Цыганков.
– Мой телефон наверняка прослушивается.
– А мой – нет?
– Ваш, думаю, нет.
– Что вы хотите этим сказать, генерал? – повысил голос глава администрации.
– Полковник Цыганков, освободите кабинет! – командирским голосом, отработанным на строевых плацах, рявкнул Синцов.
– Вы хоть знаете, кому звонить, по каким телефонам? – сник Цыганков.
– Знаю, – отрезал генерал.
Когда все вышли, он набрал сначала прямой телефон начальника внешней разведки Примакова. Евгений Максимович сказал, что лично отслеживает ситуацию.
– Но ситуация выходит из-под контроля, – взволнованно произнес генерал. И сообщил последнюю информацию из Киева.
– Я сейчас же свяжусь с Батуриным** Ю.Батурин – в 1994 году секретарь Совета Безопасности России – авт.
, – сказал Примаков. Но вы тоже ему позвоните. Знаете его телефон?
– Знаю, – сказал генерал, – Но если не дозвонюсь, передайте ему, что силовое смещение Носкова – это пощечина не только народу Крыма, но и России. Именно так это будет расценено у нас здесь, когда люди во всем разберутся и узнают правду о сегодняшних событиях. Я думаю, один звонок Бориса Николаевича заставит Леонида Макаровича нажать на тормоза. А то уж больно прытко начал.
– Я передам ваши слова лично Борису Николаевичу, – сказал своим журчащим басом Примаков. – Держитесь, генерал, и не теряйте веры в Россию. Я думаю, мы остановим эту опасную игру мускулами.
Киевское телевидение показывало прибытие в симферопольский аэропорт Курпатова. Наместник оказался совсем молодым мужчиной, не старше 40. Диктор сказал, что полномочный представитель президента Украины был одно время директором птицефабрики. На шестом этаже Белого дома даже ярые противники Носкова из Партии независимости зашлись в негодовании.
– Специально с птицефабрики прислали, чтобы унизить крымчан, – возмущался, выступая перед соратниками Мозуляк.
Курпатова встречал Федор Федорович Кузьмин. Увидев его на экране телевизора, Брагин процедил:
– И после этого Пискля будет мне доказывать, что его пахан не при чем?
– Кузьмин обязан встречать по протоколу, – сказала Журавская. Она купала в это время сынишку, вылитого Максима Брагина.
– По какому протоколу? Этот старый пень уже никто! – прорычал Максим.
– Как никто? Он пока что Председатель Верховного Совета Крыма.
– А какого хрена этот козел захватил его кабинет?
– Это не козел захватил, а твой верный мент Федулов, – сказала Журавская, кутая ребенка в огромное полотенце.
– Папа, а кто козел? – спросил мальчик.
– Все козлы, – ответил отец.
– А волки?
– Ты мог бы хотя бы при ребенке выбирать слова? – упрекнула мужа Журавская.
Время, когда Носковы должны были приземлиться в Никосии, уже вышло, а мобильный телефон президента не отвечал на вызовы. Прошел еще час, и стало ясно, что произошло самое худшее: президент либо не может пользоваться телефоном, либо вообще лишен этой возможности.
– Может быть, что-нибудь с самолетом? – предположил Синцов.
Связаться с аэропортом в Никосии было нетрудно, на другом конце провода говорили по-английски. Цыганков дал трубку Яшину.
Нет, ответили ему, самолет благополучно приземлился. Багаж давно выдан, все пассажиры разъехались.
– Ничего не можете сказать о пассажире по фамилии Носков? – спросил Яшин.
Через полминуты послышался ответ:
– Мистер Носков, его супруга и мальчик находятся в списке пассажиров. Но это единственное, что мы можем сообщить.
– Кто его встретил? Куда он поехал?
– Мы не располагаем такими сведениями.
Генерал Синцов тут же набрал телефон Внешней разведки России и сообщил, что президент Крыма прилетел в Никосию, но затем исчез.
– Мы знаем и принимаем меры, – сказал голос на другом конце провода.
Яшин в какой-то момент вспомнил про Воротникова: а чего, собственно, полковник молчит? Почему не звонит? Это было, по меньшей мере, странно.
Помощник Воротникова ответил сухо, даже не поинтересовавшись, кто спрашивает полковника:
– Юрий Кириллович в командировке.
– Давно отбыл? – Яшин пытался понять, когда Воротников вернется.
– А вы, собственно, кто? – спросил помощник.
“ А может, Воротников вылетел сюда, в Симферополь?” – подумал Яшин, кладя трубку.
Догадка была верной только отчасти. Полковник Воротников и двое других сотрудников российской контрразведки в эти минуты летели обычным рейсом на Кипр с заданием подстраховать президента Носкова на тот случай, если возникнут какие-нибудь осложнения.
Воротников не раз бывал на Кипре, знал в лицо почти всю российскую агентуру из числа греков-киприотов. Приезжал он под видом то ли нового русского, то ли братка. Его уже знали в лицо в аэропорту Никосии.
Первые сведения о Носкове он получил, порасспросив персонал. Встретили президента, судя по внешности, тоже русские, посадили в микроавтобус с тонированными стеклами и увезли. Никакого сопротивления Носков не оказывал, был совершенно спокоен. Его супруга мило улыбалась. Мальчик шел рядом с ней вприпрыжку. На номер микроавтобуса никто внимания не обратил. Автомашина ушла в сторону Никосии. Все.
Встретивший Воротникова и его спутников сотрудник консульства тоже ничего не мог сказать. За помощью к нему никто не обращался.
Полковник позвонил Шелепугину. Тот боялся говорить открытым текстом и только давал волю эмоциям:
– Я чувствовал, что мы намаемся с этим олухом. Ей-богу, даже не знаю, к кому идти и что делать. Но что-то предпринимать надо. Ты давай, Аркадий, пока на свой страх и риск действуй. Найди хоть какие-то следы, а уж потом мы тут впряжемся.
