Виталий Ерёмин
Щенки-медвежатники
Сысоич поднялся с пня, отошел в сторону и сел под деревом.
Алмаз попал в сложное положение. Он должен был показать, чьи взгляды ему ближе: воров старой закваски вроде Сысоича или братвы нового поколения в лице Звана.
Но он не торопился со своим словом. Давал высказаться другим.
Как ни странно, правильный вор Сысоич оказался в меньшинстве. Почти все говорили, что нужно исходить из воровского кодекса, который разрешает отступление перед натиском мусоров путем их обмана. Вспомнили, что одно время было разрешен даже фиктивный письменный отказ от воровского звания. Чем сильнее борьба с преступным миром, тем больше этот мир получает оправданий для своего самосохранения.
Пока Алмаз и Сысоич сидели последний срок, у их преемников на воле произошел сдвиг сознания. И с этим нельзя было не считаться. Соотношение сил было не в пользу ветеранов.
Зван снова взял слово. Он был краток.
– Власть сама пишет и переписывает правила жизни. А мы – тоже власть. Власть сама берет все, что хочет. Значит, и мы можем брать все, что хотим. Я думаю, Сысоич просто не вник. Пройдет немного времени, и он поймет, что молодежь бывает права.
Алмаз сказал, что окончательные выводы делать преждевременно. Нужно встречаться и советоваться с другими авторитетными людьми. И объявил сходняк закрытым.
На железнодорожном вокзале и в аэропорту слонялись милиционеры в штатском. Следили, как уезжали блатные, и не скрывали облегчения. Терлись, не скрывая злорадства, и чеченские шнурки.
Алмаз лично провожал Сысоича. Довел старика до купе в вагоне СВ, там они поговорили о чем-то без свидетелей. С Алмаза не спускал глаз рыжий Гасан. Чеченцы до последней минуты не верили, что блатные разъезжаются. За Гасаном присматривал Джага.
Андрей сидел со Званом в «москвиче» и пытался объяснить себе, что же происходит. Пока что ясно было только одно: если раньше он сам принимал решения, то теперь все решают за него. К примеру, где ему быть и что делать. Алмаз велел лишний раз не светиться. Вот и приходится сидеть в машине. А потом они куда-то поедут. Куда – непонятно. О чем будут говорить, что делать – тоже непонятно. Это опять-таки будет решать Алмаз. А что же он, Андрей Корнев? Получается, он уже не принадлежит самому себе. И это было противно.
– Сегодня вечером устроим небольшой бордель, – сказал Зван. – Специально для тебя и твоих кентов. Лучшие слободские телочки обслужат – премия от Алмаза. За хорошо проделанную работу в ювелирном.
– У Мишани мать умерла, – сказал Андрей.
Он узнал об этом утром, от Генки.
– Умерла – какие проблемы? Похороним, – отозвался Зван.
– Жгучий с Волдырем будут? – спросил Андрей.
– Будут. На атасе стоять.
– Они Костика продырявили? – вырвалось у Андрея.
Зван смерил его тяжелым взглядом.
– Никогда не задавай таких вопросов.
– У меня никогда больше не будет такого друга, – сказал Андрей.
Зван завелся:
– Ну какого хрена ты меня отталкиваешь? Нам с тобой надо во всем быть вместе. Алмаз здесь долго не задержится. Как только свалит, Жгучий с Волдырем тут же попытаются меня смять. Если у них выгорит, тебе тоже хана.
– Не нравится мне твоя система, – откровенно сказал Андрей.
– Знаешь, мне тоже мало радости слушать эти «Школьные вальсы», – неожиданно сказал Зван. – Но не все плохо в этой системе. Понимаешь, она – как банк. С первого по седьмой класс ты делаешь вклады. А потом начинаешь получать с процентами. Одних система угнетает, а других спасает. У наших ребят нет проблем ни с родителями, ни с учителями. И те и другие знают: ребят обижать нельзя! Многие живут без отцов. С таких мы берем меньше, а даем больше. Помогаем с первого класса.
Зван перевел дыхание и продолжал:
– Вот, у кента твоего мать умерла. Кто ему, кроме нас, поможет? Вам директор школы, можно сказать, жизнь сломал. Кто его накажет? Опять-таки мы. На днях поедете в командировку. Не знаю, какое у вас задание. Наверное, серьезное. Дай вам бог удачи, но вдруг сорвется? Кто вам поможет? Мы. На какие деньги? В основном на эти самые. Так что не спеши с выводами, Корень.
Андрей слушал Звана внимательно и думал про себя: умеет, гад, убеждать.
На третий день после похорон Зван выдал ребятам командировочные. Каждому по пачке новеньких сторублевок в банковской упаковке. У всех троих глаза на лоб полезли.
– Куда столько? – вырвалось у Андрея.
Зван усмехнулся:
– Бери, пока дают. Еще мало будет. А теперь слушайте внимательно. Вы – спортсмены. Футболисты сборной города. Едете на соревнования. Тренер с командой уехали раньше, вы догоняете. Купите себе одинаковые спортивные костюмы. Чтобы вас за версту было видно, что вы спортсмены. Билеты на самолет получите в день вылета. В аэропорту прибытия вас будет встречать человек. Он сам подойдет к вам и все объяснит: где будете жить и что надо делать.
– А если этот человек не придет? Обратно лететь, что ли? – спросил Андрей.
– А что с ним случится?
– Ну мало ли…
Зван озадаченно молчал.
– А почему Алмаз сам не скажет, что и как делать? – поинтересовался Андрей.
Зван ответил, не глядя в глаза, с легкой усмешкой в голосе:
– Алмаз ничего не делает просто так. И чего-то не делает тоже не просто так.
Андрей пришел в больницу попрощаться с Катей. Вдруг вернется, а ее уже не будет в городе. Но ему сказали, что Катя больше здесь не работает.
Андрей поехал в Слободку, нашел дом, где квартировала Катя. Ему повезло. Она еще не уехала.
Катя была в великолепном настроении. Поделилась радостью: ей позвонили из института и сказали, что она зачислена на первый курс.
– Представляешь, обнаружили ошибку. Оказалось, у меня проходной балл.
– Я рад за тебя.
– Сегодня у меня последний рабочий день. Даже не верится.
– Здорово!
– Все-таки мечты сбываются.
– Кто-нибудь еще рад за тебя? – спросил Андрей.
– Я все время разговариваю с мамой. Я чувствую, как она счастлива. А у тебя как дела? Ты какой-то важный.
– Устроился в одно место. Работа денежная, правда, связанная с командировками.
– Да? Какая же?
– Секрет.
Глаза у Кати стали серьезными. Она изучающе смотрела на Андрея.
– Ты уезжаешь, и я уезжаю, – сказал Андрей. – Могу к тебе в Семипалатинск на обратном пути завернуть.
Катя тяжело вздохнула.
– Ой, я отстала на две недели, придется догонять. Боюсь, совсем не будет времени.
– Ну он-то к тебе, наверное, приедет? – спросил Андрей, имея в виду Адама.
Катя покачала головой.
– У нас все кончено.
Андрей смотрел недоверчиво.
– У нас с ним все кончено, – повторила Катя.
«А у нас с тобой?» – чуть не вырвалось у Андрея, но он промолчал. Его внутренний голос кричал: «Какого черта я тебе навязываюсь? Когда у меня найдутся силы, чтобы порвать с тобой раз и навсегда?»
Катя вздохнула:
– Не хватало нам на прощанье поссориться.
Андрею показалось, что она смотрит на него с нежностью. Он весь напрягся в ожидании. Если бы она взяла его за руку… Если бы обняла… Если бы, хотя он об этом даже не мечтал, поцеловала его… Он бы… Он бы все бросил и поехал с ней. И не было бы на свете человека более счастливого, чем он.
Но Катя просто протянула руку.
Андрею вспомнилось где-то прочитанное: «Была без радости любовь, разлука будет без печали».
Он коснулся руки Кати и коротко сказал:
– Пока.
Андрей уходил, чувствуя на спине взгляд Кати. Он был очень доволен собой, что не оглянулся.
Андрей пошел к Димке. Ему хотелось знать, как относится старший товарищ к путешествиям неизвестно куда.
– Мальчуган, смена обстановки – дело хорошее, – сказал Димка. – И вообще в твоем возрасте вырваться из дома – это воспоминание на всю жизнь. Но я бы ни за какие коврижки не поехал. Я не романтик. Я всего боюсь и никому не верю. Что-то подсказывает мне, что вас просто хотят использовать. А это опасно, очень опасно. Ты это понимаешь?
– Конечно, понимаю.
– Тогда зачем идешь на эту авантюру?
– А чем еще заниматься?
Димка сказал тоном пророка:
– Еще год, нет, полгода – и в тебе должно что-то проснуться. Ты резко повзрослеешь.
– Ну вот. Значит, надо это время как-то проболтаться.
Димка поднял указательный палец:
– И – нигде не влипнуть.
– И – не влипнуть, – повторил Андрей.
– Выпьем за это, – торжественно произнес Димка, наливая в рюмки коньяк.
Они выпили и закурили. Димка взглянул на часы.
– Что-то моя ученица опаздывает. Ты с ней попрощался?
– Еще нет.
– Странно, – сказал Димка, снова наливая в рюмки, – мы гоняемся за теми, кто к нам равнодушен, и равнодушны к тем, кто гоняется за нами. На несправедливость к себе отвечаем несправедливостью к другим.
Они выпили еще по одной, Димка расчувствовался.
– Жаль, что уезжаешь. С тобой хорошо разговаривать. В тебе нет цинизма. А к Альке присмотрись. Ты кое-чего в ней не видишь.
«Чего не вижу?» – хотел спросить Андрей, но промолчал.
– Возвращайся скорее. Не оставляй ее надолго, – предупредил Димка.
Он хотел еще что-то сказать, но только вздохнул и стал перебирать ноты.
– Договаривай, – сказал Андрей.
– Аля, по-моему, шла в кино. К ней пристали Жгучий и Волдырь, не давали проходу. Но тут подкатила белая «Волга». Первым выскочил Гасан, потом вышел Адам в своем белом костюме. Сказал слободским пару ласковых. Те поджали хвосты и слиняли. Адам что-то говорил Але, предлагал сесть в машину.
– А она? – вырвалось у Андрея.
– Она не села. Но заступничество, по-моему, оценила.
– Считаешь, Адам положил на нее глаз? – спокойно спросил Андрей, хотя внутри у него все закипело.
– Сто процентов, – сказал Димка.
Андрей встал и нервно прошелся по комнате.
Димка поднял рюмку с коньяком.
– Ты должен поскорее вернуться!
От Димки Андрей прямиком пошел к Але. Не терпелось посмотреть ей в глаза. Почему-то стало страшно потерять ее. Если она посмотрит на него равнодушно, значит, он совсем никому не нужен. Это конец. Тогда он окончательно сойдет с катушек.
Дверь открыла мать Али. Андрей поразился их сходству. Одно лицо. Он не успел сказать, кто ему нужен. Женщина поняла без вопроса.
– Аля у отца в ДОСААФе.
Андрей нашел Алю в тире. Она стреляла из пистолета Марголина. Незнакомый моложавый брюнет смотрел на мишень в трубу и давал советы:
– Алечка, торопишься. Кучности нет. Нажимай на курок плавно, задерживай дыхание.
«Так вот он какой, ее отчим, – подумал Андрей. – Еще не старый. Но какого черта она тут с ним?»
В хранилище оружия знакомая женщина, инструктор по стрельбе, читала книгу. Андрей сказал, что он член общества, и попросил малокалиберную винтовку. Женщина не потребовала удостоверения. В то время все молодые люди были членами общества ДОСААФ.
– Заходи, выбирай винтовку сам, – сказала женщина и снова уткнулась в книгу.
Андрей осмотрелся. Мама дорогая, чего только нет! Даже автоматы. И такая охрана. Ну чего стоит связать эту женщину и вывезти половину арсенала!
Он взял первую попавшуюся под руку винтовку, десяток патронов и пошел в тир.
Аля вела себя странно. С нервным смехом что-то говорила отчиму. Слов было не разобрать. Потом неожиданно приставила длинное дуло пистолета к своей голове. Андрей замер: что она задумала? В следующий миг Аля приставила дуло к голове отчима. Нет, она не просто дурачилась. Похоже, у нее была истерика, а отчим пытался ее успокоить.
Аля действительно быстро угомонилась. Она сказала, глядя на Андрея:
– Давай посмотрим, как стреляет этот мальчуган.
– Давай, – поспешно согласился отчим.
Андрей поднял винтовку и понял, что стрелять не может. Трясутся руки.
Где-то в глубине помещения зазвонил телефон.
– Мне звонят! – воскликнул отчим и скрылся за дверью.
Аля и Андрей остались одни.
– Что ж ты не стреляешь? – спросила Аля.
– Я вижу, не он к тебе пристает, а ты.
Аля подошла вплотную и с ненавистью проговорила:
– По-моему, ты сказал гадость.
Андрей покосился на ее пистолет и издевательски произнес:
– Ах, извините, извините!
– Ты зачем сюда приперся? – прошипела Аля.
– Хочу проститься.
Выражение лица у Али резко изменилось, стало жалким.
– Ты уезжаешь? – выдохнула она.
Андрей квинул.
Лицо у Али приняло прежнее выражение.
– Скатертью дорога.
Андрей примирительно улыбнулся. Он не мог долго сердиться на эту матрешку.
– Не радуйся раньше времени. Я вернусь.
Слезы у Али потекли, будто открылся краник. Андрей обнял девочку, погладил по голове, понюхал волосы. Запах был самый лучший – чистоты и свежести.
– Я обязательно вернусь, – повторил он.
В дверях появился отчим. В его темных глазах кипела злость.
– Это что такое?! – с возмущением воскликнул он.
Андрей смотрел исподлобья. Аля сделала знак рукой: мол, отвяжись. Брюнет отступил на шаг и хлопнул дверью.
С этой минуты они не могли оторваться друг от друга. Пошли к Димке. Тот посмотрел на них и объявил, что сегодня у одного из лабухов день рождения. Вечеринка наверняка затянется. А ночью он боится ходить по городу. Поэтому ночевать домой не придет. Было видно, что врет, и понятно, зачем врет. Аля и Андрей смотрели на него с восхищением. Их переполняла благодарность.
Димка привел себя в порядок, показал Андрею, где лежит чистое постельное белье, и ушел.
Позвонил Генка и сказал, что встретил Джагу. Тот передал приказ Алмаза быть завтра в аэропорту в восемь утра.
Андрей пошел домой за собранным чемоданом. Как только за ним закрылась дверь, Аля позвонила матери и сказала, чтобы за нее не тревожились. Она рядом, но ночевать не придет.
Андрей объявил матери, что уезжает. Анна Сергеевна, естественно, была против.
– Мало ли что ты решил. Отец тебя не пустит.
Долго объясняться было некогда. Андрей взял чемодан и выскользнул за дверь.
Аля не отходила от окна. Она увидела его идущим по двору. И через минуту встретила в дверях. Они бросились друг другу в объятья. Аля плакала. Андрей понимал, что это означает. Он сам едва сдерживал слезы. Он не мог ни о чем думать. Но что-то подсказывало ему: парень, это и есть счастье. Ты держишь в руках свое счастье и можешь делать с ним все, что хочешь, но не будь скотиной, не пользуйся доверчивостью этой девочки. Это единственное в твоей жизни, что еще осталось чистым. Не торопи события: если это твое, оно останется твоим.
– Скажи только «да», и я буду твоей, – благодарно шептала Аля.
– Нет, – ответил Андрей. – Не сейчас.
…Они заснули только под утро. Их разбудил звонок. Это был Генка. Он сказал, что Мишка внизу, во дворе, а Джага уже подъехал и ждет их.
Через полтора часа ребята сидели в самолете. До сих пор никому из них не приходилось летать. Настроение было приподнятое, лихорадочное. Стюардесса дала леденцы и велела пристегнуться. Ил-14 вырулил на полосу и, взревев моторами, пошел на взлет. Город с высоты казался еще меньше, чем был на самом деле. И скоро совсем исчез. Самолет вошел в облака, его начало трясти. Стало немного страшно. Но стюардесса спокойно улыбалась.
– Вы кто, мальчики? Спортсмены, что ли?
– Спортсмены, – бодро отозвался Генка.
– А куда летите?
– В Крым, – сказал Андрей.
Ему казалось, что они летят в сказку.
Гастроль
В Омске ребята пересели на другой самолет и долетели до Москвы. Там их ждала еще одна пересадка – на Симферополь. В Крым они прилетели поздно вечером. Никто их не встречал. Ни у трапа самолета, ни у входа в аэропорт.
Ребята перекусили в буфете и сели на скамейке в зале ожидания. Настроение было испорчено. Особенно переживал Андрей. Он чувствовал себя виноватым.
Неожиданно к ним подсел шустрый старикан в соломенной шляпе. Ребята не верили глазам. Это был Сысоич.
– Думали, уже не свидимся? А ну давайте за мной!
Сначала ехали ночным автобусом до Ялты. Потом шли пешком по городу, избегая освещенных улиц. Свежий ветер приносил запахи моря и шум прибоя. Вышли на берег. У кромки залива, среди скал лепились домишки.
– Пришли, – объявил Сысоич, открывая калитку и впуская ребят в маленький дворик.
Он включил свет. Ребята огляделись. Белые стены мазанки были увиты виноградной лозой. Огромные гроздья висели повсюду.
– Ешьте, огольцы. От пуза ешьте, – ворковал Сысоич.
Посреди двора стоял стол, вокруг – скамейки. Чуть в стороне под навесом – три кровати.
– Спите здесь, в доме душно, – сказал Сысоич. – А я пойду к своей Дусе-продавщице. Приду утром. – Предупредил не очень строго: – Если рано встанете, отсюда – только на море, больше – никуда.
Старикан исчез за калиткой.
Вдали мерцали в черном воздухе гирлянды огоньков. Это стояли на рейде корабли. Зрелище было непривычное. Ребята не могли оторвать глаз. Начало было классным. Если так и дальше пойдет, чего еще желать от жизни?
Утром ребята купались в море и азартно ловили крабов. Когда вернулись, Сысоич сидел во дворе за грубо сколоченным столом и пил кефир. С ним был парень лет двадцати. Лицо его кого-то напоминало.
– Вилен, – буркнул парень, не протягивая руки.
Это был сын Петра Палыча. «Сказать или не сказать, что знаю его отца?» – подумал Андрей. И решил, что не стоит торопиться.
Вилен держался высокомерно. Просто сопли пузырем. Хотя особых данных не имел. Вертел тонкой шеей с ямкой на затылке. Смотрел неприятным взглядом. Глаза были странные, с огромными зрачками. Говорил писклявым голосом.
– Будете ходить за мной и делать, что скажу.
– А конкретно? – спросил Андрей.
Вилен достал из старой спортивной сумки тонкую резиновую трубку и бутылку с керосином.
Ребята переглянулись. Стало примерно ясно, какая им отводится роль. Но хотелось большей определенности.
– Кого поджигать будем? – спросил Андрей.
– Опасных людей, – сказал Вилен.
Андрей посмотрел вопросительно на Сысоича. Тот сидел за столом и курил, не поднимая глаз. Всем видом показывал, что его дело маленькое. Это было странно. Кто тут главнее? Он, старый авторитетный блатной, или этот худосочный Вилен, сынок мусора?
– Поясни, что и как делать, – сонно произнес Сысоич.
Вилен рассказал. Технология была простая. Минутное дело – и квартира в огне.
Ребята озадаченно молчали. Андрей вспомнил, что в их городе вскоре после ареста слободских загорелись две квартиры. Теперь можно было догадаться, что там жили свидетели или потерпевшие, на которых нужно было нагнать жути и заставить отказаться от показаний.
– Я не буду это делать, – твердо сказал Мишка.
Андрей повернулся к Сысоичу.
– Неужели нас для этого сюда послали?
Сысоич укоризненно посмотрел на Мишку.
– Раньше, сынок, надо было отказываться.
– А мне не говорили, что надо делать, – возразил Мишка.
– Зачем тогда подписался? У нас, сынок, так: если поехал, значит, готов на любую работу.
– На любую – не готов, – еще тверже сказал Мишка. – А если в квартире кто-нибудь есть?
– Предварительно позвонишь или постучишь в дверь, убедишься, что никого, тогда и делай, – сказал Вилен.
Мишка покачал головой.
– Все равно – нет.
Вилен перевел взгляд на Андрея и Генку.
– Вы тоже – нет?
– Тоже, – сказал Андрей. – Что угодно, только не это.
– Хоть бы спросили, что започем. Ведь работа хорошо оплачивается, – укоризненно произнес Сысоич.
Андрей, Генка и Мишка стояли на своем. Это у них на лицах было написано.
Вилен обратился к Сысоичу:
– Ну и что делать? У нас заказ. Не выполним, всем плохо будет.
– Почему не выполним? Выполним. Сам все сделаешь, – тихо сказал Сысоич.
– Я? – ткнул себя в грудь Вилен.
– А кто ж еще? Кому еще можно доверить?
Вилен кивком показал на ребят:
– А этих зачем прислали?
– У них еще одно задание, – сказал Сысоич. – От него не откажутся.
– Какое задание? – спросил Андрей.
Сысоич выдержал многозначительную паузу и сказал:
– Возьмете ювелирный. По той же схеме. Через подвал.
Ребята переглянулись. Вот это да!
– В принципе можно, – согласился Андрей. – Но надо изучить все подходы и отходы.
– Ну вот и ладушки, – сказал Сысоич.
Деловой разговор закончился.
– Все! Больше не могу. Давай! – неожиданно потребовал Вилен.
Сысоич сходил в дом, принес шприц, наполненный мутной жидкостью.
Дрожащими руками Вилен снял с брюк ремень, перетянул согнутую в локте руку, поработал пальцами, ловко вонзил иглу в едва показавшуюся вену, откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза.
Ребята переглянулись. Такого кино они еще не видели.
Вилен остался, а Сысоич с ребятами пошли в город. Старикан – чуть впереди, они – следом. Совсем по-летнему пекло солнце. По улицам дефилировали отдыхающие, в основном немолодые женщины, лет тридцати. Ребята ловили на себе игривые взгляды. Генка извелся.
– Ну куда мы торопимся?
– Любовь потом, сначала – дело, – добродушно проворчал Сысоич.
Он остановился возле нового дома, точь-в-точь такого же, как в Новостройке. И магазин с вывеской «Изумруд» находился в той же правой стороне. Они обошли дом и спустились в подвал. Перед их глазами была знакомая железная дверь бомбоубежища с таким же огромным замком. Даже не верилось.
Сысоич усмехнулся.
– У коммуняк все под копирку делается.
Ребята изучили обстановку. По одному зашли в магазин. Генка рассеянно осмотрел замок на двери бомбоубежища и сказал, что откроет в шесть секунд. Его мысли были заняты другим. Он торопился на пляж. Его тянуло к женщинам, которые сами предлагали себя.
– Геныч, соберись, – сказал ему Андрей.
– Успеете оттянуться, – проскрипел Сысоич.
– Кстати, а наша доля? – спросил Андрей.
Сысоич смотрел с недоумением.
– Разве Алмаз ничего не сказал?
– Ничего. Мы еще за тот ювелирный ничего не получили.
– Да у вас полные карманы денег! – воскликнул Сысоич.
– Это и есть расчет за то дело? – удивился Андрей.
Сысоич хитро улыбнулся.
– А чего ты хотел, Корень? Сразу большие бабки огребать? Сначала пошустрить надо.
– Пошестерить?
Добродушная улыбка сошла с лица Сысоича.
– Можно малость и пошестерить. Чего тут такого? Все мы через это прошли. А у вас какой-то другой вариант есть? Может, хотите сами по себе крутить варганку? Нет, милок, такого не будет.
Андрей смолчал. Боялся, что сорвется и наговорит этому нафталину лишнего.
– Гуляйте, – сказал Сысоич, когда закончили разведку, – но имейте в виду: в вашем распоряжении неделя! – И пошел своей дорогой.
Мишка сказал, глядя ему в спину:
– Умных преступников нет.
Генка смотрел с явным несогласием. Он себя дураком не считал.
– Умный все предусмотрит. А все предусмотреть невозможно, – пояснил Мишка.
Генка наверстывал упущенное: каждую ночь – новая женщина. У него сошли прыщи, но запали глаза. Он был счастлив, как мартовский кот.
А Мишка хандрил. Расшевелить его не удавалось. Хотя Генка нашел женщину и для него. Это была пышнотелая блондинка. Она лишила Мишку невинности, но не вывела из хандры.
Не находил себе места и Андрей. Хотя все вокруг было как в раю. Тело покрывалось непривычным загаром, фрукты стоили копейки, ешь – не хочу, дешевое местное вино лилось рекой, местная шпана особо не цеплялась, новые телки бросали призывные взгляды. Но все было не в радость. Хотелось вернуться в свой город, где была Алька. Алечка…
По вечерам Андрей сидел в дворике с Сысоичем. Слушал звуки прибоя и рассказы про блатную жизнь. Сначала было интересно. Но потом нафталин стал повторяться. Говорил о разных случаях, а казалось, что об одном и том же. Андрею надоело слушать все подряд. И он стал выуживать то, что помогло бы ему ориентироваться в отношениях с Алмазом и слободскими.
Старик сказал, что Зван спровоцировал Алихана на убийство Крюка. И это ему даром не пройдет.
– Он не жилец, – коротко сказал старик.
– А кто встанет на место Звана, если его убьют? – спросил Андрей.
Сысоич пожевал губами.
– Думаю, твой лучший друг Жгучий. Правда, он молодой еще. Но ведь и Зван молодой. Сейчас время такое. Молодежь прет, расталкивает стариков. А вот ты выше козырного фраера, извини, не подымешься. Ты сядешь, отпыхтишь срок и завяжешь. И кенты твои такие же.
– Я знаю, мы у вас для разового пользования,– дерзко сказал Андрей.
– Ну почему для разового? – лениво отозвался Сысоич. – Все от вас самих зависит. Как себя поставите. Но особых шансов я у вас не вижу. Вон Вилен, как ни пыжился, ничего не вышло. Нет духа. Дух особый должен быть. Жаль, у нас с Алмазом силы уже не те. Я, правда, постарше его буду. Мне теперь только кости греть на здешних югах. А Алмаз еще поездит по стране. Ты даже не представляешь, какая это голова, сколько у него людей. Ему бы министром быть.
– А вот с чехами у него, по-моему, ничего не выходит, – осторожно заметил Андрей.
– Чехи – особый разговор, – согласился Сысоич. – Как только их собирается на зоне человек пятьдесят, так начинают забирать власть. Если им по ушам не дать, на голову сядут.
– Они сильнее, у них на уличные бои взрослые выходят, – сказал Андрей.
Сысоич назидательно поднял палец:
– Вот на этом они в Аркалыке и споткнулись.
В детали он вдаваться не стал. А выпытывать Андрей поостерегся. Он и без того узнал больше, чем хотел.
Через два дня по Ялте прошел слух, что кто-то поджег две квартиры. В одной сгорел заживо парализованный старик.
Вилен издергался.
– Что теперь делать?
– Утопись, – посоветовал Сысоич.
– Я – серьезно! – истерически заорал Вилен.
– А я, думаешь, шучу?
Ребята с отвращением смотрели на Вилена.
– Расслабься, – сказал Сысоич. – Подумаешь, старик. Ему, может, давно пора было в крематорий. Тебе не старика, тебе себя жалко.
Зрачки у Вилена стали огромными.
– А вдруг меня найдут?
– Чего ради? – тявкнул старикан.
– Меня видели соседи. Мусора могут найти по словесному портрету.
Сысоич тяжело посмотрел на Вилена.
– Сиди здесь и не высовывайся.
– Дай ширнуться, – заканючил Вилен.
Старик пошел в дом. Его не было минут десять. Он появился с большим шприцем, наполненным все той же мутной жидкостью.
– Куда столько? – со страхом спросил Вилен.
– Ты не в себе. Обычная доза тебя не возьмет, – сказал Сысоич.
Вилен смотрел то на шприц, то на старика. В нем боролись желание насладиться и страх умереть от передозировки.
– Я не настаиваю, – равнодушно бросил Сысоич.
Он сел в тени и углубился в газету.
Вилен ввел себе наркотик и с блаженной улыбкой вытянулся на скамейке. Ребята следили за каждым его движением. Через несколько минут Вилен был в полном беспамятстве, лицо у него приняло зеленоватый оттенок, изо рта пошла зеленая пена.
– Он кончается, – с ужасом прошептал Мишка.
Сысоич прикрыл глаза газетой и сказал:
– Сходите, ребятки, к морю. Посмотрите, куда его можно выкинуть.
– Сам! – со злостью сказал ему Андрей. – Сам смотри, сам выкидывай, понял?
– Понял, – сказал из-под газетки старик.
Ребята не могли больше оставаться в Ялте ни одного лишнего часа.
Через два дня у них все было готово и опробовано: ключ к замку, ножницы по металлу. И все разведано: когда продавцы уходят на обед, когда приходят и насколько легко открываются засовы железных дверей. Распределились и роли. Генка и Мишка настояли на том, чтобы Андрей, как и в прошлый раз, обеспечивал им отход. Для них это было важно психологически. Прежде чем совать голову в петлю, нужно быть уверенным, что кто-то поможет тебе ее вытащить обратно.
В определенной степени предстоящая операция была проще предыдущей. Местная милиция не знала ребят. Не надо было обеспечивать себе алиби. И все же ребята решили подстраховаться. За полчаса до ограбления пришли на пляж, разделись, попросили соседей присмотреть за одеждой и пошли купаться. Искупались, надели приготовленную в другом месте одежду и рванули к магазину.
На выходе с пляжа их остановила цыганка. Предложила погадать. Согласился один Мишка.
– Только давайте по-быстрому, – поторопил Андрей.
Гадалка посмотрела Мишкину ладонь и поджала губы.
– Ничего не буду говорить.
– Почему?
– Не буду и все. Давайте лучше вам погадаю, – сказала Андрею и Генке.
– Некогда, – отказался Андрей.
Часы показывали 14.00. Продавцы вышли из магазина. Генка и Мишка скрылись в бомбоубежище. Андрей запер за ними замок и встал на стреме.
День был по-летнему жаркий. Народу на улице полно. Андрей купил пломбир. Мороженое текло по пальцам. Пришлось в два приема отправить его в рот. Пальцы слипались. Андрей вытер их носовым платком. Но это не помогло. Андрей чертыхнулся. Это его раздражало. Ему вообще почему-то стало вдруг не по себе. Руки похолодели. И только через несколько мгновений он осознал причину беспокойства. В его ушах звенел звонок. Это был не обычный звон в ушах, а именно звонок. И звенел он, как начал догадываться Андрей, внутри ювелирного магазина.
Андрей огляделся. Люди шли, как шли. Никто не обращал на звонок никакого внимания. «Может, мне только кажется?» – подумал он и подошел к ювелирному поближе. И с каждым шагом убеждался все больше и больше, что звонок действительно звенит.
Он бросился ко входу в бомбоубежище, открыл замок и железную дверь. Теперь звонок был совсем рядом, он бил по ушам и приводил в оцепенение. «Где же ребята? Почему они не бегут?» – думал Андрей. «А вдруг внутри была засада? – мелькнуло у него. – Нет, не может такого быть! Тогда бы меня тоже уже взяли».
Он поднялся на площадку первого этажа и вышел из подъезда. У магазина стояла «раковая шейка». Милиционеры заглядывали в окна магазина. Они не могли войти внутрь. У них не было ключей. Андрей взглянул на часы: 13.22. До прихода продавцов оставалось больше получаса. Если, конечно, они не были где-то поблизости.
Возвращаться в бомбоубежище было страшно. Ноги отказывались идти. И все же Андрей пересилил себя, вошел в подвал и крикнул ребятам, что он здесь, можно выбираться. Из темноты показался Генка, а за ним Мишка с сумкой через плечо. Они поднялись все трое на чердак и вышли из дома через другой подъезд.
А продавцы уже открывали дверь магазина. Милиционеры ворвались внутрь и увидели в полу огромную дыру. Все подъезды дома были тут же блокированы. Милиционеры обшарили бомбоубежище и пришли в ярость. Воры ушли из-под самого носа.
Ребята пришли на пляж, разделись и окунулись в море. Потом с ленивым видом пришли на то место, где оставили одежду. Соседи были те же, пожилая пара. Мишка познакомился с ними, узнал на всякий случай, из какого они санатория. Хотя было ясно, что алиби вряд ли понадобится.
Теперь нужно было где-то уединиться. Ребята ушли в дальний конец пляжа, сели среди скал и дали волю эмоциям.
– Все! С меня хватит! – орал Мишка.
– Ты что, не заметил, что витрина под сигнализацией? – нервно спрашивал Генка.
– Она что? На виду? Она скрыта! Как я мог ее увидеть?! – Мишку трясло.
Конечно, тут не он один был виноват. Все дали маху. Не учли, что под сигнализацией может быть не только входная дверь.
– Ладно вам, – сказал Андрей. – Хорошо хоть ноги унесли. А что вы сразу к выходу не побежали?
– Так ведь он не спускался! – с возмущением сказал Генка. – Сигнализация звенит, а он там копошится.
Андрей перевел взгляд на Мишку.
– Мишаня, что ты там делал?
– Вот, – сказал Мишка, открывая сумку, до половины наполненную знакомыми коробочками.
Андрей и Генка просто обалдели. Их восторг перешел в нервный хохот.
– Ну, Мишаня, ты даешь! – воскликнул Андрей.
– А я догадывался! Я догадывался, что он не уйдет ни с чем! – восторженно орал Генка.
