Владимир Александрович Андриенко
Рыцарский крест. Кригсхельферин Ева
– Господин барон.
– Вы Ева Шрат?
– Оберхельферин Ева Шрат. Служу в РСХА.
– А кто ваш шеф?
– Оберштурмбаннфюрер Вильке. Он работает в отделе бригаденфюрера Генриха Танцмана.
– Но в Берлине вы недавно?
– Я работала в канцелярии Эриха Шёне в Ровно, а затем во Львове в генерал-губернаторстве. В Берлине я совсем недавно, герр барон.
– Вы знаете мою дочь?
– Я была ей представлена только сегодня, герр барон.
– Но вы имеете приглашение в мой дом, фройлен. И я могу предположить, что вы представляете здесь Танцмана. Это так?
– Я работаю под началом оберштурмбаннфюрера Вильке, герр барон. Но герр Вильке офицер для особых поручений при Генрихе Танцмане.
– И вы говорите мне это вот так открыто, фройлен?
– У меня нет приказа ничего от вас скрывать, герр барон.
– Вот как?
– Иначе зачем бы я стала обращать на себя внимание.
– Вы правы, фройлен. И что вы хотите мне сказать?
– Только хочу передать вам, что год назад сотрудник британского посольства в Анкаре вышел на контакт с резидентом 6-го управления РСХА.
– И что?
– Он вывел резидента на посла Великобритании в Анкаре сэра Хьюго Нэтчбулла…
* * *
Красивая молодая женщина сама подошла к Еве и представилась:
– Я Мисси.
– Ева.
– Вы про меня не слышали, Ева?
– Я знаю, что вы русская.
– Потому я и подошла к вам. Вы сразу привлекли мое внимание, Ева.
– Почему же?
– Интуиция. Я почувствовала в вас родственную душу. У вас есть русские корни, Ева?
– Нет.
– Значит, мне показалось? Или вы не хотите сказать мне правды, Ева, – усмехнулась Мисси. – Вы ведь почти не знаете именинницу? Эльза фон Нейрат не ваша подруга.
– Нет. Я почти никого здесь не знаю.
– Но с вами беседовал барон фон Нейрат.
– Мы только познакомились с бароном.
– А по его лицу я поняла, что разговор у вас серьезный.
– Что вы, Мисси. Только штатный обмен любезностями. О чем серьезном я могу говорить с бароном?
– Но вы заметили, Ева, что в особняке много людей, которых совсем не интересует виновница торжества?
– Я вас не понимаю, Мисси.
– Но вы оглядитесь вокруг, Ева. Барон интересуется вами. Он интересовался кто вы такая. И затем подошел к Герде фон Штюльпнагель. Она сказала ему кто вы, и он подошел к вам. Советник Гёрделер также часто посматривает в вашу сторону. И я подумала, не переодетая ли вы принцесса?
– Я совсем не принцесса, Мисси. Но мне лестно что мной заинтересовались столь много влиятельных господ.
– Была рада знакомству, Ева. Но сейчас мне пора.
– Уже уходите, Мисси?
Мисси ничего не ответила Еве и удалилась…
* * *
Герда фон Штюльпнагель принесла Еве бокал шампанского. Она сама уже изрядно выпила. Её лицо раскраснелось, и прическа немного сбилась. Но фройлен Герда чувствовала себя комфортно.
– Это для вас, Ева. Здесь хорошее шампанское. Не хуже того, что я пила во Франции.
– Спасибо, Герда, – Ева приняла бокал и сделала небольшой глоток.
– Вы уже познакомились с Мисси? – спросила Герда.
– Она сделал первый шаг. Но потом внезапно покинула меня.
– О! Мисси сама таинственность. Она служит в министерстве иностранных дел. Часто встречается с мужчинами. Но не для того зачем с ними встречаюсь я. А вы, Ева?
– Я? – Шрат посмотрела на Герду.
– Вы общались с бароном? Он интересовался вами. Но он женат и на роль любовника не подойдет. Вообще эти старики мало привлекательны.
– Барон фон Нейрат не так стар, – сказала Ева.
– Так он вам понравился?
– Я не в том смысле, Герда.
– Вы ведь не знаете большинство здесь присутствующих, Ева?
– К сожалению это так, Герда.
– Я помогу вам исправить это упущение. Ева. С бароном вы уже познакомились. Тот господин, что ушел с ним, советник экономики Гёрделер. Некогда был министром. А вот тот, что сейчас поднимается по лестнице. Видите? В форме с наградами.
– Да. А кто это?
– Генерал Хеннинг фон Тресков. А позади него идет по лестнице вверх господин в чёрном. Это советник из министерства иностранных дел Ульрих фон Кассель.
– Они все куда-то собрались?
– Наверное, в большой кабинет барона. У них, очевидно, есть что обсудить. И самое странное, что и Мисси пошла в том же направлении, в котором ныне на наших глазах шествуют господа фон Тресков и фон Кассель. А знаете, что еще интересно, Ева? Она ведет дневник.
– Мисси?
– Да. Не могу понять этой глупой привычки всё записывать в дневник. Вы не ведете дневника, Ева?
– Нет.
– И я нет. А вот Мисси ведет. И барон фон Нейрат ведет дневник. Но он старик и возможно его подводит память.
– Барон совсем не так стар, Герда.
* * *
Пригород Берлина.
Особняк барона фон Нейрат.
Совещание.
Лето, 1944 год.
Барон фон Нейрат отправился в кабинет, где собрались избранные гости. День рождения дочери отлично подходил для дня собрания. Это не вызовет у гестапо вопросов.
Советник экономики Карл Гёрделер сказал генерал-майору фон Трескову:
– Мы на пороге катастрофы, но ОН ничего не желает видеть.
– Германия потеряет в ходе этой катастрофы честь, господа, – ответил фон Тресков. – И вину за это возложат не только на НЕГО. Эта вина тяжелым грузом ляжет и на меня, и на мою жену, и на каждого из вас. Больше того она ляжет на наших детей.
– Все это мы понимаем, генерал. Остановить войну можно одним способом – заключить мир с Англией и США. Если мы остановим войну на два фронта, которая губительна для Германии, то потеряно еще не всё.
– Это правильно, господа. Но нам необходимо действие. Это понимают даже некоторые чины СС и СД – сказал советник из министерства иностранных дел Ульрих фон Кассель. – Мне известно, что люди Гиммлера выходили на контакты с господином Музи, бывшим президентом Швейцарии. И разговоры велись именно о мире.
– А конкретнее? – спросил фон Нейрат. – Не мог же Гиммлер прямо заявить, что желает мира.
– Разговор шел об эвакуации заключенных концентрационных лагерей. Иными словами, о спасении тысяч евреев. А если Гиммлер через своих представителей начал такой разговор, то значит это только то – что он задумался о будущем. И он понимает, что будущего у рейха нет.
– И есть реальный результат? – спросил генерал фон Тресков.
– Нет, – ответил фон Кассель. – Решение этих вопросов дело долгое. Но если такой вопрос поставлен, то тон мировой пропаганды в отношении Германии изменится. Готов измениться. И возможно Гиммлер ищет контакта с Западом.
– Но мы пока так и не перешли к главному вопросу, – фон Тресков решил перевести разговор в нужное русло. – Нам нужно решить, что делать нам, а не гадать, как поступит Гиммлер.
Гёрделер спросил:
– Иными словами как устранить ЕГО от руководства Германией?
– Именно так, – согласился Тресков. – А то мы снова утонем в словах. Сейчас нужен план действий. И действий решительных.
Кто-то из гостей сказал:
– Нам, господа, не стоит лишать ЕГО жизни. Мы уже обсуждали этот вопрос.
– Без ликвидации дела не будет, – решительно сказал фон Нейрат.
– Не стоит решать вопрос столь радикально. Мы, все здесь присутствующие, давали присягу ЕМУ. По всем юридическим канонам, мы, посягнув на ЕГО жизнь, станем преступниками. Но ЕГО можно взять в заложники и изолировать от внешнего мира.
– Это уже много раз обсуждалось, – сказал фон Нейрат. – И я могу заявить, что ликвидация необходима. Я служил и служу Германии, а не ЕМУ. И я думаю, что после ликвидации президентом станет генерал-полковник Бек известный своей позицией еще с 1938 года. Фельдмаршал Вицлебен станет главнокомандующим вермахта. А, присутствующий здесь, герр Гёрделер – канцлером. Наши первоочередные задачи по спасению Германии – это заключение мира с Западными державами и продолжение войны с СССР.
Советник МИДа фон Кассель добавил:
– И проведение демократических выборов, господа.
– А я думаю, что народное представительство следует ограничить, – сказал фон Нейрат. – А главой государства должен быть монарх. Мы все видели, к чему привело Германию народное представительство.
– Но именно ОН ликвидировал демократические институты в Германии! – заявил советник МИДа. – Нам просто необходимо возвращение к Веймарской конституции. В этом спасение Германии.
– Господа! – фон Тресков поднял руку. – Прошу вас хватит политических споров. – Мы пока еще не решили главной задачи. Ликвидация национал-социализма. Ликвидация СД и гестапо. И самое главное – ликвидация Его! Без этого нам не стоит обсуждать будущее. Покушение должно произойти любой ценой.
– А если оно провалится, как уже было ранее? – спросил Гёрделер.
– Даже если покушение провалится, – ответил фон Тресков, – нужно начинать выступление в Берлине. Нужно чтобы именно немецкое сопротивление предприняло решительные действия в глазах всего мира. Все остальное значения не имеет.
– Но как это сделать, господа? Вот главный вопрос. Ведь теперь покушение стало делом весьма сложным. И старый план покушения никуда не годится. Ибо его просто невозможно осуществить.
– План есть, господа, – заявил фон Тресков. – И воплотить его взялся глава берлинской группы граф фон Штауффенберг.
Генералу возразили:
– Я всегда относился к Штауффенбергу настороженно. Это человек крайних взглядов. Убежденный националист.
– Я знаю графа фон Штауффенберга с 1943 года, господа, – сказал фон Тресков. – Он служил у Роммеля в Северной Африке. Был тяжело ранен. И теперь его политические взгляды изменились, господа. Он больше не нацист. Он считает ЕГО наибольшим злом и готов возложить на себя миссию по ликвидации…
* * *
После совещания барон фон Нейрат остался в кабинете только с советником Гёрделером.
– Ты хотел мне что-то сказать наедине, Отто? – спросил Гёрделер.
– Мы не одни даже на дне рождения дочери, Карл, – ответил барон.
Гёрделер посмотрел на Нейрата с удивлением.
– Что это значит, Карл?
– Среди гостей я увидел одну весьма интересную молодую девушку.
– В сиреневом платье? – спросил Гёрделер.
– Да. Это оберхельферин Ева Шрат.
– И что?
– Она сотрудник 6-го управления РСХА. И её начальник бригаденфюрер Танцман. Она сама мне об этом сказала.
– Сама? – удивился Гёрделер.
– Танцман человек Гиммлера. И если он прислал сюда своего соглядатая, то не просто так. Уже завтра на столе у Танцмана будет список всех, кто здесь был, господа. А это значит, что обо всём будет знать Гиммлер.
– Что даст этот список, Отто? На совещании этой женщины не было и она не знает, о чем мы говорили. Что она может сказать? Что мы где-то собрались и о чем-то говорили?
– Карл, её непосредственный начальник оберштурмбаннфюрер Вильке.
– И что с того? – спросил Гёрделер.
– Это офицер Танцмана для особых поручений. Я о нём слышал. Ева Шрат сказала, что ей не приказано ничего от меня скрывать. А вот что это значит, Карл? Возможно, что Танцман сам ищет контакты с нами.
– Танцману нельзя верить, Отто.
Нейрат ответил на это:
– Ева рассказала мне важную вещь.
– Какую?
– Танцман имеет контакты с послом Великобритании в Анкаре сэром Хьюго Нэтчбуллом. А через него может быть связан с высшими кругами Великобритании. Возможно, и он сам ищет выхода из ситуации.
– Он ищет или ищет его шеф Генрих Гиммлер? – спросил Гёрделер. – Гиммлер зондирует почву для будущих мирных переговоров с Западом?
– Возможно, что это так, – ответил барон фон Нейрат.
– А возможно, что это провокация, – заявил Гёрделер.
– А если предположить, что Танцман действует от своего имени? Он умный человек и мог прислать сюда Еву, дабы она осмотрелась.
– Что ты намерен делать, Отто?
– Мы присмотримся к фройлен Еве, Карл…
Глава 6
Цеппелин-норд
Штаб оперативной команды «Цеппелин-норд».
Июнь, 1944 год.
Оберштурмбаннфюрер СС Фридрих Вильке получил полный доступ к картотеке разведывательно-диверсионной службы «Цеппелин-Норд» через своего шефа бригаденфюрера Танцмана. Эта структура была создана в марте 1942 года Главным Управлением Имперской безопасности для дестабилизации советского тыла. Теперь Танцман как руководитель отдела «Восток» имел влияние на разведку, что работает в этом направлении.
Разработка операции по ликвидации Сталина должна была вестись быстрыми темпами. Этого требовали из штаб-квартиры фюрера.
Два дня Вильке трудился с личными делами агентов и отобрал десять человек, которые могли бы подойти для роли исполнителей. Затем он явился к зондерфюреру СС Ланге с этими делами.
– Я отобрал десять личных дел, герр Ланге. Вот на этих людей я хотел бы взглянуть. И времени у меня слишком мало.
– Позвольте, – Ланге протянул руку к папкам.
– Прошу вас.
Зондерфюрер просмотрел дела и сразу отобрал шесть папок.
– Что-то не так? – спросил его Вильке.
– Видите ли, герр оберштурмбаннфюрер, мы ведь совсем недавно перебрались на территорию Германии. В марте этого года при эвакуации группы из Риги, мы попали под налет красной авиации.
– И какое это имеет отношение к людям, которых я отобрал?
– Самое прямое. При налете погибла радиостанция и часть личного состава. И вот этих шести агентов более нет в составе структуры.
– Они погибли?
– Именно это я и хотел вам сказать.
– Но зачем тогда мне выдали их дела? Я прибыл для отбора агентов вашей структуры для выполнения важного задания рейхсфюрера СС! Зачем мне дали папки с личными делами агентов, которых больше нет?
– Я же пытаюсь вам это объяснить, герр оберштурмбаннфюрер. Я лично подготовил вот эту картотеку к эвакуации. И прямо перед отправкой был сформирован список сотрудников, которые есть в наличии. Но в пути мы попали под советские бомбардировщики. И именно они внесли коррективы в архив, герр Вильке.
– Но почему вы не исключили эти дела, герр зондерфюрер?
– Я просто не успел этого сделать. Времени слишком мало. Мы только осваиваемся на новом месте.
– Я потратил два дня на работу, герр зондерфюрер! Вы же могли мне сказать.
– В вашем приказе сказано, что я должен предоставить вам доступ к картотеке всех агентов «Цеппелин-норд», что я и сделал. Вы же не сказали, с какой целью вам нужно просматривать эти дела, герр Вильке.
– Я не могу вам этого сказать, герр Ланге. Информация под грифом «совершенно секретно».
– Но тогда чем я смогу вам помочь? Структуру «Цеппелин» создавали для заброски подготовленной агентуры в тыловые районы СССР. Наша структура создавалась отдельно от Абвера и никаких связей с разведкой адмирала Канариса не имела.
– Мне нужны агенты для заброски в советский тыл.
– А с какой целью? Разведка? Диверсия?
– Диверсия, – ответил Вильке.
– Тогда вот эти два человека вам также не подойдут, – Ланге убрал еще две папки. – Это хорошие агенты. Преданные нам и ненавидящие большевизм. Но они отлично подойдут для сбора информации о положении в стране, для проведения пропаганды и даже для организации повстанческого движения. Но не для диверсии.
– Но в их делах отличные показатели боевой подготовки.
– Это так, но для диверсии они не подойдут. Для такого нужны совсем другие люди. Вот этот подойдет, – Ланге указал на папку. – Агент «Таврин». Шило Петр Иванович. Сдался сам в районе Ржева в мае 1942 года. У красных был командиром пулеметной роты в стрелковом полку. Смел, предприимчив, готов рисковать. После сдачи в плен Шило был доставлен в лагерь для военнопленных в Летцене. На допросе он заявил, что является сыном полковника царской армии. Выразил желание помогать немецкой армии в борьбе с большевизмом.
– Меня привлекло его образование, – сказал Вильке. – Здесь сказано, что он учился в Московском институте цветных металлов.
– Это по словам самого Шило. Но курса он не завершил.
– В начале 1941 года Шило учился в школе особого назначения НКВД. Это проверенные сведения?
– Нет. Проверить это у нас не было возможности. Все записано со слов самого Шило. Шило проходил подготовку в центе «Цеппелин» в Пскове в 1943 году. Но школу в ноябре 1943 года передислоцировали в Ригу. Затем выполнял задания в советском тылу. Вернулся обратно благополучно. Был награжден. Но вы обратили внимание на тот факт, что Шило женат, герр Вильке?
– А это имеет значение? – спросил Вильке.
– Жена его Лидия Бобрик также готовилась в нашей структуре. Закончила курсы радистов при разведшколе центра «Цеппелин». Они взяли фамилию Таврин.
– А могу я получить и дело Лидии Тавриной?
– Конечно, герр Вильке.
– А что вы скажете об этом? – Вильке показал на папку из отобранных им дел.
Ланге посмотрел на фамилию и сказал:
– Агент «кузнец» – Репин Григорий Иванович. Весьма хорошо подготовлен физически. Но для серьезного дела не годится. Небольшая диверсия это его. Устранение ненужного свидетеля. Шею свернет и глазом не моргнет. Но слишком недалекий.
– Но, если он будет в подчинении Таврина-Шило?
– Я ведь совсем не знаю о цели вашей операции, герр Вильке. Мне трудно судить.
– Спасибо вам, герр Ланге. И могу я попросить помочь мне быстро отобрать еще семь дел. Я должен представить моему шефу десять кандидатов. Шило, жена Шило Лидия, Репин и еще семь человек.
– Этак вы лишите нас лучших кадров, герр Вильке.
– Нет. Я заберу только Шило, Лидию и Репина. Остальные для отчета. У меня нет больше двух дней, чтобы еще раз перебирать дела агентов.
* * *
Вечером с Вильке связался по телефону личный порученец Гиммлера штандартенфюрер[40] СС Брандт.
– Оберштурмбаннфюрер Вильке? Это штандартенфюрер Брандт из канцелярии рейхсфюрера СС.
– Я слушаю вас, герр штандартенфюрер.
– Вас отправили в командировку в «Цеппелин». Но, как сказал ваш шеф Танцман, у вас недостаточно полномочий. Вы можете посвятить в детали операции зондерфюрера Ланге. Также с вами будет работать штурмбаннфюрер СС Хенгельгаут. Все детали операции доложите бригаденфюреру Танцману!
Брандт отключился. Фридрих Вильке решил отложить обсуждение этого с Ланге до утра. Он страшно устал и хотел спать…
* * *
Утром его разбудил телефонный звонок, но уже по местной линии.
– Герр, Вильке?
– Да это я. Кто говорит?
– Штурмбаннфюрер Хенгельгаут. Нам с вами предстоит работать вместе. Когда вы сможете быть в штабе «Цеппелин»?
– Я буду на месте через полчаса, герр штурмбаннфюрер.
– Жду.
Вильке ранее никогда не пересекался по службе с Хенгельгаутом. Но тот знал о его работе в Харькове в 1942 году. Штурмбаннфюрер работал с микропленками архива, который достал Вильке.
Хенгельгаут был уже не так молод – в 1944 году ему исполнилось 48 лет. Но выглядел он хорошо, высокого роста с хорошей фигурой атлета. Его портили только морщины на лице.
– Штурмбаннфюрер Хенгельгаут.
– Оберштурмбаннфюрер Вильке.
– Нам предстоит работать вместе.
Вильке понял, что штурмбаннфюрер не совсем доволен вмешательством постороннего в его дела и поспешил заверить его, что мешать не станет.
– Я не посягаю на ваши полномочия, герр штурмбаннфюрер. Хочу сказать сразу, что я выступаю в роли координатора от имени своего начальника бригаденфюрера Танцмана.
– У вас есть приказ привлечь к делу зондерюрера Ланге?
– Да. Такой приказ я получил вчера из штаб-квартиры рейхсфюрера СС. Я готов положиться на ваш опыт. Хотя агентов я уже отобрал.
– Я познакомился с делами, герр Вильке.
– И что скажете?
– Агент Таврин вполне подходит. А вот с кандидатурой Репина я не согласен. Для подобной операции он не подойдет.
– Я подбирал сильного и решительного помощника для Таврина, – сказал Вильке. – Думать ему будет не нужно. Он только исполнитель.
– Я не о том, герр Вильке. Для обычной диверсии типа взрыва склада или моста он годится. Но для важного дела нет. Слишком вспыльчив и груб. Такой сразу попадётся.
– Хорошо. Но кого предлагаете вы?
– Жену Таврина. Зондерфюрер Ланге дал отличный совет, даже не зная о цели операции. Они отлично справятся с ролью.
– У вас есть план заброски агентов?
– Да. Учитывая важность операции у Таврина должна быть солидная легенда. Я думаю, что он должен прибыть на место как сотрудник СМЕРШ.
– С одной стороны это хорошо. Обычный патруль не станет придираться. Но с другой стороны его могут тщательно проверить другие структуры.
– Для этой цели, я думаю, его стоит сделать человеком весьма заслуженным и облеченным доверием советской власти. Например, сделать его Героем Советского союза и кавалером их ордена Ленина.
– А у вас имеются такие награды?
– Да. И звезда героя, и орден Ленина. Все настоящее. Ранее они принадлежали захваченному в плен майору Шепетову. Он уже расстрелян. Документы мы сделаем на имя Таврина.
– Но такие награды номерные. Их легко проверить и выявить настоящего хозяина.
– Не думаю, что большевики станут это делать. Звезда героя внушает уважение. И Таврин успеет справиться со своей задачей.
Вильке задумался и понял, что Хенгельгаут прав. Легенда сотрудника СМЕРШ да еще и героя-фронтовика поможет агенту продержаться некоторое время.
Хенгельгаут продолжил:
– Причиной его приезда в Москву станет получение Тавриным инвалидности вследствие ранения на фронте. Также мы подготовим две фальшивые газеты «Правду» и «Известия» полугодовой давности, где будут описаны подвиги Таврина с его фотографией. Не думаю, что красные станут проверять.
– А ранение?
– Наши хирурги сделают Таврину надрезы, имитирующие осколочные ранения. Например, в области живота и бедра.
– Хорошо. Это мы продумаем более детально, герр Хенгельгаут. Допустим, что Таврин и его жена добрались до места. Что дальше?
– Таврина и его жену снабдят всем необходимым. У него будет около 500 тысяч советских рублей, несколько наборов разных документов на случай, если ситуация выйдет из-под контроля.
– Это понятно, но как он выйдет на Сталина?
– Нам стоит продумать несколько вариантов. Секретный агент Р-17, как мне сообщили, дал нам выход на майора Палкина из управления кадров наркомата обороны. И он поможет выяснить маршруты движения Сталина.
– Пусть так. Но как Таврину произвести покушение? Автомобиль Сталина бронированный. Из чего он станет стрелять? Не думаю, что Таврину дадут приблизиться к Сталину на расстояние пистолетного выстрела, когда он выйдет из машины.
– Этого и не понадобится. Мы снабдим Таврина специальным оружием «панцеркнаке». Это портативный гранатомет, сконструированный, нашими оружейниками. Крепится на руку диверсанта. Может вести огонь 30-мм зажигательными бронебойными снарядами.
– Расстояние? – спросил Вильке.
– «Панцеркнаке» способен с 300 метров пробить бронированную плиту 40 мм.
– И этот гранатомет легко спрятать?
– В рукаве шинели. Вы согласны с общим направлением, герр Вильке?
– Да. Тогда мы можем пригласить Ланге и заняться детальной проработкой плана.
– Кто еще в группе разработки?
– Основной план знаем мы с вами и Ланге. Остальные специалисты знают только отдельные детали, которые касаются их работы. Например, техническая служба, коснется только вооружения.
– О цели они ничего знать не будут.
– Именно так. Отдел штурмбаннфюрера Берхарда Крюгера будет заниматься только документами для Таврина и его напарника. Медики займутся ранами Таврина.
– Хорошо, когда мы сможем начать детально прорабатывать план?
– Через час. Вас это устроит?
– Вполне, – ответил Вильке…
* * *
Берлин.
Принц-Альбрехт-штрассе.
Кабинет бригаденфюрера Танцмана.
Июнь, 1944 год.
Бригаденфюрер Танцман был обязан курировать операцию против Сталина, хотя сам не верил в возможность её осуществления. Основную реализацию он поручили штурмбаннфюреру Хенгельгауту и контроль оберштурмбаннфюреру Вильке.
Танцман спросил у Вильке, как только тот вошел в его кабинет:
– Что по подготовке акции? Рейхсфюрер интересуется этим.
– Агент получил новый передатчик.
– Это мне и так известно, Вильке. Что по подготовке исполнителей?
– С этим возникли сложности.
– Я добился открытия для вас секретной картотеки организации «Цеппелин», Вильке.
– Но, бригаденфюрер, при эвакуации группы из Риги в марте 1944 года, они попали под налет красной авиации. Погибла радиостанция и часть личного состава. Я отобрал агентов, а оказалось, что большинства из них уже нет в живых. Если бы я получил эту информацию раньше, то не стал бы тратить своего времени. Это местная недоработка. При начале эвакуации группы в Германию были составлены новые списки наличного состава. Но затем часть этого состава погибла, и списки не успели сверить.
– Что в итоге?
– Я подобрал десять русских агентов из особого лагеря «Цеппелин»[41]. Из них выделил двоих.
– Кто такие? – спросил Танцман.
– Бывшие военнослужащие Красной Армии. Оба попали в плен весной 1942 года.
– Подробнее.
– Первый – агент Шило Петр Иванович. Псевдоним – Таврин.
– Личное дело?
– Выписку я принес. В мае 1942 года добровольно сдался в районе города Ржев. Дал согласие работать на нас. Прошел подготовку в специальной школе «Цеппелин-Норд».
– Второй?
– Репин Григорий Иванович. Попал в плен в сентябре 1942 года. Дал согласие на сотрудничество. Прошел подготовку в специальной школе «Цеппелин-Норд».
– Выписка есть?
– Да. Но штурмбаннфюрер Хенгельгаут против кандидатуры Репина. Он предлагает вместо него отправить с Тавриным его жену. Она также прошла подготовку в центре «Цеппелин» как радист.
– И что думаете вы, Вильке? Он прав?
– Возможно.
– Что значит «возможно»? Вы не настаиваете на отобранном лично вами агенте?
– Нет, бригаденфюрер. Я оставил окончательное решение за вами и приготовил выписки из личных дел других агентов «Цеппелин». Вдруг вам не понравятся отобранные мною лично кандидаты.
– Я просмотрю все это уже сегодня. Что план операции?
– В целом план разработан лично Хенгельгаутом. Агенты будут заброшены в СССР с документами работников СМЕРШ. Покушение будет произведено при помощи гладкоствольного гранатомета «Панцеркнаке» калибром 30 мм. Его можно скрыть в рукаве офицерской шинели. Соответственно покушение планируется на осень 1944 года, когда военнослужащие Красной Армии перейдут на зимнюю форму одежды.
– Хорошо. Продолжайте работу.
Вильке понимал, что Танцман ждет ещё одного его доклада. Бригаденфюрера больше всего интересует работа фройлен Евы Шрат.
Танцман сам нарушил молчание:
– Теперь о нашем главном деле. Список с вами?
– Да. Вот он.
Бригаденфюрер просмотрел лист, который составила Ева Шрат. Это был список всех гостей барона фон Нейрата.
– Все фамилии, обведенные красным, это те, кто уединился потом в кабинете хозяина дома, – сказал Вильке.
– Генерал-майор фон Тресков. Это давний противник внешней и военной политики фюрера. Советник Гёрделер. Ульрих фон Кассель. Василевская Мария личный секретарь Адама фон Тротта. Эти из МИДа. Фердинанд фон Люнинк. А это кто такой?
– Офицер 9-го Потсдамского полка, герр Танцман.
– О чем они говорили? Удалось установить?
– Этого Ева не могла выяснить. Но Ева теперь может бывать в особняке фон Нейрат. Судя по составу людей, бывших в кабинете барона, это трудно назвать заговором. Слишком разные люди. Не думаю, что они придут к общему мнению по поводу будущего Германии.
– Мне нужны их связи, Вильке. Нужно знать, насколько все это серьезно.
– Заговор, если он и есть, то заговор спонтанный. Не думаю, что у них есть реальный план по перевороту.
– Иногда так бывает в истории – случаются самые невероятные вещи.
– Вы сказали собирать информацию, бригаденфюрер.
– Да. мне нужна информация. Впрочем, давайте поговорим про это в другом месте…
* * *
Они встретились через час в парке. Погода стояла хорошая, и Танцман предложил Вильке прогуляться.
– Итак, Вильке, вы хотели говорить.
– Да, бригаденфюрер. Я уже не один раз пытался это сделать.
– А я не один раз отвечал вам, Вильке.
– Но вы не решились поговорить со мной откровенно, бригаденфюрер. Вы говорили мне о том безнадежном положении, в котором оказалась Германия. Основа ордена СС – верность. И вы можете рассчитывать на меня.
– Скажите, Вильке, как, по-вашему, чего желает народ Германии сейчас?
– Наш народ перенес много страданий во время этой войны, бригаденфюрер. И сейчас немецкий народ ждет избавления от тяжелых испытаний.
– Иными словами народ не желает больше воевать?
– Я думаю так.
– А что еще вы думаете, Вильке?
– Вы тоже хотите убрать фюрера? – прямо спросил Вильке Танцмана.
– Разве я говорил это? Фюрер есть вождь, предназначенный провидением.
– Герр бригаденфюрер. С этим я согласен. Но как вы сами видите, у него все больше проявляются симптомы болезни Паркинсона. И не просто так рейхсфюрер Гиммлер приглашал к себе профессора де Криниса и рейхсминистра здравоохранения Конти.
– Вы это знаете, Вильке?
– Да. Но я не знаю, какое решение они приняли.
Танцман ответил:
– Кроме профессора де Криниса и рейхсминистра здравоохранения там были еще профессор Морель и доктор Штумпфэгер. Но доктора отказались принимать на себя ответственность.
– Никакого решения не принято?
– Нет. Там присутствовал Борман. Но врачебные светила не дали ни одного дельного совета. А как вы знаете отношения фюрера и рейхсфюрера Гиммлера в последнее время стали весьма холодными. И это еще мягко сказано.
– И потому нам нужно знать, насколько далеко могут пойти заговорщики, – сделал вывод Вильке.
– Именно так. Как вы знаете, покушений на фюрера было достаточно. А сейчас организовать его устранение будет весьма сложно. И если эти люди, что собрались в особняке фон Нейрата, не простые говоруны, а люди действия, то я хочу знать, с кем они связаны. Не тянем ли мы пустышку, Вильке?
– Присутствие генерала фон Трескова говорит, что нет.
– Почему же именно фон Тресков?
– Покушение на жизнь фюрера 13 марта 1943 года в Смоленске, герр бригаденфюрер, – напомнил Вильке.
Танцман знал про это. Но в детали вникал мало. В самолете фюрера в багажном отделении была заложена замаскированная бомба, которая не взорвалась, из-за слишком низкой температуры. Тресков был под подозрением.
– Но было установлено, что Тресков не мог участвовать в том деле, Вильке.
– Это так, бригаденфюрер. Лично не мог, но знал тех, кто это сделал. Ведь именно после этого дела в Смоленске Тресков хотел перевестись в ставку. А в ставке организовать новое покушение было бы гораздо проще.
– Будем надеяться, что вы правы, Вильке.
– Но какое решение примет рейхсфюрер? Ведь большое количество авторитетных членов СС поддерживает именно его.
– И чего вы хотите от меня, Вильке?
– Вы пользуетесь доверием рейхсфюрера, герр Танцман. Могу сказать больше – вам он полностью доверяет.
– И что мне ему сказать? Застрелить фюрера? Или арестовать его? После таких слов Гиммлер прикажет арестовать меня самого. А вслед за мной, примерно через час, арестуют и вас и фройлен Шрат.
– Я не сказал, что нужно арестовать фюрера в рейхсканцелярии. Тогда вся государственная машина придет в бездействие, а это опасно в нынешней ситуации, бригаденфюрер. Но нам нужно знать, как станет действовать рейхсфюрер СС, в том случае если Адольфа Гитлера не станет.
– Пока собирайте сведения, Вильке. И помните, что вы ходите по острию ножа. Рейхсфюрер, учитывая его вражду с Кальтенбрунером и Риббентропом, будет осторожничать. Ни ради вас, ни ради меня он свою голову подставлять не станет.
– Я никогда этого не забывал, бригаденфюрер…
* * *
Через час Вильке встретился в том же парке с фройлен Евой.
