Владимир Алексеевич Аникин
Осмотреться в отсеках
Только за время пребывания на Балтике по моей лодке проводилось несколько совещаний в присутствии комиссий Черноморского и Балтийского флотов, с целью устранения замечаний по готовности материальной части к передаче сирийской стороне.
Все, что можно было устранить силами экипажа, – немедленно исправлялось. По всем остальным проблемным вопросам я на этих совещаниях подробно докладывал членам комиссий и требовал устранения замечаний по работе материальной части силами управлений и служб обоих флотов. В итоге, к октябрю 1985 года моя С-53 была полностью готова к переходу в Тартус и передаче сирийской стороне. В процессе обучения двух сирийских экипажей получил хорошую подготовку и мой личный состав.
Экипаж С-53 в День ВМФ. Усть-Двинск. Июль 1985 года
Фото из архива автора
Для перехода в Тартус был сформирован отряд в составе ГИСУ «Стрелец» и обеих наших подводных лодок. Старшим на переходе был назначен командир 107-го ДНПЛ капитан 1 ранга Дмитрий Гнатюк, который находился, со своим походным штабом на ГИСУ «Стрелец». Отряд должен был следовать в кильватерном строю в следующем порядке: впереди ГИСУ «Стрелец», затем С-101 и замыкать отряд приказано было моей С-53. Экспортный базовый и бортовой ЗИП обеих лодок был загружен на ГИСУ «Стрелец». Экспортный торпедный боезапас, а также запасы топлива, регенерации и продовольствия были приняты на борт С-53 и С-101 на полную автономность (60 суток). Для матросов и старшин срочной службы было получено в вещевой службе гражданское платье одинакового покроя и цвета. Офицерам и мичманам для пошива гражданских костюмов было выдано денежное содержание. Вступала в силу последняя фаза подготовки к переходу.
От меня и командира С-101 Валерия Матвеева флагманским штурманом Балтийского флота были приняты зачеты по знанию морского театра по всему маршруту перехода. Совместная комиссия Черноморского и Балтийского флотов под руководством начальника штаба Балтийского флота тщательно проверила обе наши лодки на предмет готовности к переходу и передаче сирийской стороне. По моей лодке у членов комиссии вопросов не возникло, материальная часть и экипаж были готовы на сто процентов.
Буквально за несколько дней до начала перехода внезапно поступило приказание, из штаба Балтийского флота, мне и командиру С-101 убыть в Москву для прохождения инструктажа в ЦК КПСС. Перед этой поездкой кто только нас не инструктировал. Политработники Балтийского флота всех уровней буквально всполошились, отрабатывая эту вводную. Оказалось, что и для них вызов командиров обеих лодок в Москву – полная неожиданность.
Но вот, наконец, все местные инструктажи позади, и мы (оба командира) скорым поездом «Рига–Москва» убыли в столицу нашей Родины. Билеты в купейном вагоне нам были приготовлены в оба конца заранее, а для проживания в Москве заказана гостиница на Мосфильмовской улице – два отдельных одноместных номера. Мы даже не пытались узнавать, кто все это делал, приказали ехать – едем.
По прибытии в Москву и размещении в гостинице, через день, нам сообщили о времени прибытия на инструктаж в ЦК. Честно говоря, мы не знали истинной цели этого инструктажа, как-то все это мероприятие казалось нам немного странным и непонятным. На проходной в ЦК, для нас уже, оказывается, были приготовлены пропуска, и вскоре мы оказались в приемной одного из секретарей ЦК КПСС. Принимал нас секретарь ЦК, ответственный за оборонэкспорт, отдельно по одному.
Цель инструктажа оказалась предельно банальной. Наряду с указаниями по поведению за границей, секретарь ЦК главный упор в разговоре делал на недопустимость употребления спиртных напитков в Сирии. Это были как раз годы горбачевского указа по борьбе с пьянством и алкоголизмом в нашей стране. Я молча выслушал инструктаж и, на вопрос секретаря, имею ли я к нему вопросы, ответил, что не имею, все понятно.
Так закончилась эта непредвиденная поездка в Москву и инструктаж на таком высоком уровне. Но, видимо, все это входило в план по подготовке наших подводных лодок к передаче ВМС Сирии, и нам оставалось только беспрекословно исполнять все указания свыше.
Прощай, Усть-Двинск
Фото из архива автора
Наконец, все было окончательно готово к переходу в Сирию, и в конце октября 1985 года наш сформированный отряд покинул Усть-Двинск и взял курс на сирийский порт Тартус.
Наглый «швед»
Плавание по Балтийскому морю проходило без особых происшествий, в целом в спокойной обстановке. Погода благоприятствовала переходу, волнение моря не превышало трех баллов. Место лодки определять было, в основном, несложно, так как берег просматривался визуально практически на всем пути следования по Балтике. Немного непривычно, по сравнению с условиями плавания на Черном море, было наблюдать огромные сухогрузы и танкеры под флагами разных государств, с которыми приходилось расходиться буквально в нескольких десятках метров в проливе Большой Бельт. При виде этих громадин у меня почему-то всякий раз возникала одна и та же крамольная мысль: «Удобная цель для торпедирования, не промажешь!».
Первым натовским военным кораблем, который мы увидели уже в водах Северного моря, был патрульный катер ВМС Швеции. Встреча с этим катером особенно запомнилась по причине его крайне наглых и провоцирующих действий по отношению к нашему отряду.
А начались эти наглые действия с того, что шведский катер демонстративно зашел с правого борта и начал движение вначале в сторону ГИСУ «Стрелец», на котором находился походный штаб во главе с командиром 107-го ДНПЛ капитаном 1 ранга Дмитрием Гнатюком. Причем шел этот «швед» наперерез курсу нашего отряда, явно провоцируя столкновение с ГИСУ. По правилам МППСС «Стрелец» обязан был уступить дорогу, что он и предпринял, через некоторое время изменив свой курс влево и застопорив ход. Пришлось застопорить ход и обеим нашим лодкам. Шведский катер приблизился к «Стрельцу» практически вплотную, и оператор начал снимать его на кинокамеру. Все это мы наблюдали с мостика лодки, удивляясь такой беспардонности шведских моряков.
Все бы ничего, но когда наш отряд через некоторое время продолжил движение, этот «швед» снова зашел с нашего правого борта и начал имитировать уже столкновение с С-101. Теперь С-101 вынуждена была отвернуть влево и также застопорить ход. Пришлось застопорить ход повторно и мне, потому как вся эта вакханалия происходила буквально в нескольких кабельтовых от С-53. Я начал про себя обзывать нехорошими словами этого шведского наглеца, еще когда он чинил препятствия «Стрельцу». Но когда он сотворил то же самое с С-101, моему возмущению не было предела, с такой наглостью в море я встречался впервые.
Тем временем шведский катер, закончив съемку С-101, отошел влево и застопорил ход. Каково же было наше удивление, когда он, после того, как наш отряд продолжил движение, снова начал заход по корме С-53 на правый борт. Ну, думаю, неужели этот «швед» и по отношению к моей лодке предпримет свои авантюрные действия. И я не ошибся. Набрав скорость, шведский катер устремился уже на С-53.
Такой наглости я вытерпеть просто не мог, все кипело у меня внутри от возмущения. Немедленно объявил боевую тревогу по лодке и, забрав у сигнальщика ракетницы, приготовился встречать этого наглеца. Думаю, пусть что будет, не уступлю дорогу этому шведскому выскочке, сколько можно терпеть явную наглость.
На всякий случай я перешел на движение под электромоторами, чтобы иметь возможность осуществить реверс и дать задний ход в последний момент перед столкновением. Неужели, думаю, этот «швед» такой безбашенный, что пойдет на таран, когда-то ведь должна закончиться его наглость. Не уступлю дорогу, пусть таранит, такой небольшой катер способен помять только легкий корпус, прочный корпус ему не пробить, так что жизнь моих подводников была в безопасности. Ну а за легкий корпус, в крайнем случае, отвечу, если нужно будет. Что же, думаю, мы мельтельшим перед этой шведской наглостью, сколько можно терпеть этого зарвавшегося «викинга».
Продолжаем оба движение на пересечение курсов, дистанция быстро сокращается. Выждав несколько секунд, выпускаю сигнальную ракету впереди по курсу «шведа», но он продолжает движение в сторону моей лодки. Старпом пытается отговорить меня выпускать ракеты в сторону шведского катера и советует отвернуть влево, как и С-101. Не обращая внимания на советы старпома, вторую сигнальную ракету выпускаю прямо по катеру, который уже в нескольких десятках метров от лодки. Ракета пролетела над рубкой катера. Явно вижу шведского командира в белой фуражке, который показывает рукой на пулемет, установленный на мостике катера.
На мостике моей С-53 пулемета, и, тем более другого какого-то оружия, не предусмотрено по штату, поэтому я машинально обратил свою руку на поднятую антенну поисковой станции «Накат», после чего указал жестом руки «шведу» следовать в сторону кормы лодки.
Не знаю, что подумал шведский командир о нашем секретном оружии, возможно, он и сам уже понял, что переборщил, но, резко изменив курс вправо, пристроился у нас по корме в дистанции пяти кабельтовых и послушно следовал за нами все оставшееся время своего слежения.
Весь дальнейший поход патрульные катера и корабли ВМС НАТО постоянно следовали в кильватере нашего отряда, меняясь по мере смены зоны ответственности. Ни один из них больше не предпринимал попыток помешать нам следовать своим маршрутом и создать аварийную ситуацию своими действиями. Возможно, среди них больше не находилось таких наглецов, а возможно, «швед» передал по вахте, что лучше не трогать русских подводников.
После инцидента со шведским патрульным катером наш переход в сирийский порт Тартус проходил, в целом, без осложнений. Корабли ВМС НАТО сопровождали нас вплоть до пролива Гибралтар, не препятствуя нашему движению. Некоторое неудобство своими действиями доставляла натовская противолодочная авиация. Практически ежедневно самолеты и вертолеты вероятного противника производили облет нашего отряда на минимально низких высотах.
Противолодочные самолеты поочередно заходили с кормы и на бреющем полете имитировали выход в атаку по нашим лодкам. Мы довольно быстро привыкли к этим «играм» натовских летчиков и не обращали на их действия никакого внимания. Надоедал только постоянный гул их авиационных двигателей.
Вертолеты зависали порой буквально в нескольких метрах от рубки лодки, и очередной «кинооператор», свесив ноги наружу, снимал нас на камеру. Привыкли мы и к таким выкрутасам натовских вертолетчиков, и на них вскоре перестали обращать внимание.
Натовский вертолет над С-53
Фото из архива автора
Я ежедневно строго следил за счислением пути лодки, заставляя штурмана старшего лейтенанта Олега Фадеева по нескольку раз в сутки определять место лодки в океане. Основным способом определения места на протяжении всего похода был астрономический – по солнцу и звездам. На решение каждой астрономической задачки у меня лично уходило не более пяти минут, ежедневные тренировки давали свои результаты.
На период похода мною был утвержден особый распорядок дня для экипажа, в котором были учтены все нюансы длительного нахождения лодки в надводном положении, на ходу. Хорошо отработанный и вышколенный за период обучения арабов в Усть-Двинске экипаж нес ходовую вахту и обслуживал механизмы лодки без замечаний.
Был хорошо налажен и быт подводников. Приготовление пищи, еженедельная помывка, обеспечение команды разовым бельем, отдых свободных смен – все это было учтено в распорядке дня и находилось под постоянным контролем командования лодки. За весь поход не было ни одного случая заболевания подводников, а также жалоб на качество готовящейся на камбузе пищи.
С-53 в кильватерном строю отряда. Снимок сделан с С-101
Фото из архива автора
Обычно беспокойный в осенне-зимнее время года Бискайский залив встретил нас, на удивление, волнением моря не более трех баллов. Без проблем наш отряд прошел Гибралтарский пролив и продолжил свой путь уже по Средиземному морю. Море было спокойное, а сразу за Гибралтаром так и вовсе вначале был полный штиль. Интересно было наблюдать, на ровной морской глади выныривание и движение практически рядом с лодкой морских коров.
Спокойное наше плавание закончилось в районе острова Крит. Как-то неожиданно быстро разыгрался самый настоящий шторм, не менее девяти баллов. Огромные волны высотой в несколько метров наваливались на лодку со всей своей стихийной мощью. Заданный курс держать было практически невозможно. Не помогло даже притопление носа лодки путем частичного заполнения носовой группы цистерн главного балласта.
По плану перехода погружение обеим нашим лодкам было запрещено, поэтому штормовать вынуждены были в надводном положении. С ГИСУ «Стрелец» пришло приказание по радио, от старшего на переходе капитана 1 ранга Дмитрия Гнатюка, штормовать самостоятельно, не придерживаясь заданного курса.
Бискайский залив. Слева направо: командир С-53 капитан 3 ранга Владимир Аникин и инженер-механик капитан-лейтенант Владимир Бурков
Фото из архива автора
Вскоре пришлось задраить верхний рубочный люк и перейти на движение в режиме работы дизеля под водой, так как вода начала заливать центральный пост и появилась опасность падения за борт вахтенного офицера и сигнальщика. Я приказал поднять все выдвижные устройства, в том числе оба перископа. Ходовая вахта неслась с помощью перископов и радиолокационной станции «Флаг». Обстановка была на тот момент фактически серьезная, особенно с наступлением темного времени суток. При такой качке эффективность радиолокационной станции очень низкая, в перископ практически ничего не видно.
Надо отдать должное моему экипажу, который с честью выдержал это испытание морем и нес вахту в труднейших условиях безукоризненно. Особенно я переживал за состояние аккумуляторной батареи, была явная опасность выливания электролита из баков. Крены порой доходили до пугающих цифр.
Средиземное море. Осмотр надстройки лодки после шторма
Фото из архива автора
Утром следующего дня шторм утих так же неожиданно, как и начался. Продолжался только сильный накат волн, который был уже не так страшен. По радио получили приказание от старшего на переходе следовать в точку встречи с С-101 и ГИСУ «Стрелец». Прибыв в точку встречи, пришлось некоторое время находиться в дрейфе, ожидая подхода С-101. Это время я использовал для визуального осмотра надстройки лодки, так как волнение моря уже не превышало одного балла.
Картина моему взору предстала удручающая: оторванные лючки, помятый легкий корпус между шпациями, ободранная краска на рубке. Но все механизмы лодки после шторма оказались в исправном состоянии. С-53 еще раз подтвердила свои превосходные морские качества. После воссоединения наш отряд продолжил движение в сторону сирийского Тартуса. Оставшееся время в пути прошло без происшествий.
Но вот, наконец, и конечный пункт нашего перехода – порт Тартус – главная база ВМС Сирии и пункт технического обслуживания кораблей Советского ВМФ. Заходить первым в порт было приказано моей С-53. Без проблем я вошел в гавань и ошвартовался у пирса рядом с нашей плавмастерской. Через некоторое время к моему борту ошвартовалась и С-101.
На пирсе нас встречали оба сирийских экипажа в полном составе во главе с их бригадным адмиралом Ибрагимом, который суетился больше всех, показывая свою радость от встречи наших лодок. Видимо, сирийский комбриг чувствовал свою вину за отказ принимать лодки в Усть-Двинске.
Вскоре и ГИСУ «Стрелец» зашел в порт и на пирс прибыл старший на переходе капитан 1 ранга Дмитрий Гнатюк. Интересная получилась встреча Дмитрия Гнатюка и адмирала Ибрагима. После бурных взаимных приветствий от сирийского адмирала прозвучала фраза: «Товарищ Гнатюк, я так уважаю ваших командиров лодок, так уважаю! Вы знаете, я их даже люблю!».
Не без улыбки мы, оба советских командира, наблюдали это признание в любви высокопоставленного арабского офицера.
Флаг и Гюйс спустить!
Через месяц пребывания в порту Тартус С-53 и С-101 были окончательно готовы к передаче сирийской стороне. Уже ничто не напоминало о последствиях перенесенного шторма в Средиземном море. Легкие корпуса обеих лодок были отремонтированы и сияли свежевыкрашенной краской, отсеки приведены в смотровое состояние.
За несколько дней до передачи лодок состоялся контрольный выход в море, на котором присутствовали командиры, старшие помощники и инженер-механики сирийских экипажей. Полигон для отработки сирийских подводников был нарезан на траверзе острова Руад, в нескольких милях к югу от входа в порт Тартус. Глубины в этом районе были до двухсот метров, с ровным песчаным дном. Рабочая глубина погружения для С-53 и С-101 была ограничена до 150 метров, по причине их довольно «пожилого» возраста и отсутствия у ВМС Сирии сил и средств для спасения личного состава из затонувшей лодки.
С-53 (справа) и С-101 у борта плавмастерской в Тартусе
Фото из архива автора
Без проблем С-53 была удифферентована на перископной глубине, и, в нарушение плана выхода, я принял решение погрузиться на рабочую глубину 150 метров, с намерением продемонстрировать сирийскому командиру Шавкату надежность своей лодки. Все механизмы моего подводного корабля работали безукоризненно. Сирийские подводники впервые погружались на такую глубину и по возвращении в Тартус не скрывали своего удовлетворения результатами этого контрольного выхода.
Наконец, наступил сам момент спуска советских военно-морских флагов и гюйсов и поднятия на наших лодках сирийских государственных символов. Событие это было обставлено со всей пышностью и торжественностью, присущей арабским странам Ближнего Востока. Место предстоящего торжества было украшено сирийскими флагами, плакатами на арабском языке, цветами и многочисленными портретами президента Сирийской Арабской Республики ХафезаАсада.
С-53 на контрольном выходе перед передачей сирийской стороне
Фото: prontapizza.ru
Напротив пирса, с ошвартованными к нему нашими лодками, была оборудована большая трибуна, на которой расположились многочисленные представители сирийского военного командования, наши военные советники и члены посольства в САР.
Посол Советского Союза в Сирии, статный седовласый мужчина, неожиданно подошел к нам, командирам С-53 и С-101, и поочередно обнял каждого со словами: «Давно я не встречался с советскими командирами подводных лодок, хочу обнять вас, ребята!».
Командование С-53 (справа) и С-101 перед передачей лодок сирийским ВМС. Слева направо: старший помощник С-101 капитан 3 ранга Василий Личинкин, командир С-101 капитан 2 ранга Валерий Матвеев, командир С-53 капитан 3 ранга Владимир Аникин, старший помощник С-53 капитан 3 ранга Сергей Болдырев
Фото из архива автора
Под звуки гимна СССР были медленно спущены советские военно-морские флаги и гюйсы на С-53 и С-101. Причем военно-морские флаги спускали лично мы – командиры подводных лодок. Затем, уже под гимн САР, на рубочных флагштоках были подняты сирийские государственные флаги. С этого момента моя С-53 стала называться сирийской лодкой № 1, а С-101 – № 2.
Советские и сирийские командиры подводных лодок докладывали о спуске и поднятии государственных символов обеих стран Послу Советского Союза в Сирийской Арабской Республике и министру обороны САР соответственно. На этом торжественная часть церемонии передачи наших подводных лодок сирийской стороне завершилась.
Командир С-53 капитан 3 ранга Владимир Аникин спускает Военно-морской флаг
Фото из архива автора
Заключительная часть церемонии передачи лодок состоялась в одном из лучших ресторанов Тартуса. Были приглашены на этот праздничный обед и мы – командиры С-53 и С-101. Интересно проходил этот обед, на котором присутствовало около ста представителей советской и сирийской сторон.
Столы, накрытые белоснежными скатертями, ломились от всевозможных яств и напитков. Когда все присутствующие на этом мероприятии уселись за эти столы, представитель сирийской стороны объявил о начале обеда. Сирийские военные и гражданские лица начали молча, без всяких тостов и других церемоний, поглощать все эти изысканные блюда, не обращая внимания на нас, советских людей. Немного выждав, после некоторого замешательства, последовали и мы их примеру.
Советские и сирийские командиры подводных лодок следуют на доклад о завершении процесса передачи Послу СССР в Сирии и министру обороны САР соответственно
Фото из архива автора
Рядом с нами сидели сирийские командиры лодок, которые пояснили правила этого несколько необычного «пиршества». Оказывается, мы присутствовали на общественном арабском мероприятии с чисто арабским этикетом. Непривычно было нам смотреть на некоторых сирийских офицеров, вытирающих руки о края белоснежных накрахмаленных скатертей в конце обеда. Но, как говорится, «Не лезь со своим уставом в чужой монастырь», у них так принято.
За три года пребывания в Сирии, в качестве инструктора командира лодки, я побывал в гостях практически у всех офицеров обоих сирийских экипажей. Так вот у себя дома эти самые офицеры вели себя совершенно иначе. В своих квартирах и домах меня встречали приветливые, гостеприимные и воспитанные люди.
На следующий день состоялась передача экспортного ЗИПа. Принимали арабы этот ЗИП по описям, которые были в каждом ящике. К ЗИПу С-53, в отличие от С-101, вопросов не возникло. Мои усилия по сохранению этого имущества не были напрасными. ЗИП С-101, после устранения замечаний, также был вскоре передан.
На обе наши лодки, еще перед выходом из Усть-Двинска, была загружена провизия на полную автономность(60 суток), как и положено перед любым дальним походом. На момент передачи лодок сирийской стороне в провизионках оставался месячный запас автономной провизии. Топливо и регенерация подлежали передаче сирийским подводникам по норме полной автономности, а вот провизия в список передаваемых запасов не входила.
Передавать оставшийся автономный запас продуктов оказалось некому, так как никаких документов на провизию у нас не было. Представители 10-го Главного управления ничем нам помочь не могли в этом вопросе. Командование плавмастерской принимать продукты без сопровождающих документов отказалось. Часть этих продуктов приготовили личному составу экипажей лодок в качестве сухого пайка на период перелета в Москву и дальнейшего следования на Черноморский и Балтийский флоты соответственно. Остальной запас провизии девать было некуда.
Я предложил командиру 107-го дивизиона подводных лодок капитану 1 ранга Дмитрию Гнатюку дать разрешение на передачу оставшихся продуктов группе инструкторов из числа офицеров и мичманов, которая должна по контракту оставаться в Тартусе с целью обучения сирийских экипажей. Гнатюк взять на себя такую ответственность отказался. Тогда я обратился с этой просьбой к представителю особого отдела, который присутствовал на плавмастерской, не выбрасывать же продукты на помойку. И, как ни странно, «особист» дал «добро» на использование оставшейся провизии группой инструкторов. Так благополучно разрешился этот тупиковый вопрос.
Экипаж С-53 перед отправкой на Родину
Фото из архива автора
Вместе с ЗИПом сирийским подводникам были переданы также руководящие документы по боевой деятельности дизельных подводных лодок в экспортном варианте. Эти документы имели некоторые особенности и отличались от руководящих документов, действующих в Военно-Морском Флоте СССР. Так, например, в «Курсе подготовки дизельных подводных лодок», переданном сирийской стороне, присутствовали такие элементы задачи № 2, как покладка на грунт и постановка на якорь в подводном положении. Остальные элементы курсовых задач совпадали с нашими. Задача по совместной отработке подводных лодок с противолодочными силами флота в экспортном варианте «Курса…» отсутствовала. Все переданные руководства по подготовке подводных лодок были на русском языке.
Полный комплект торпедного боезапаса, подлежащего передаче, был принят на борт наших лодок еще в Усть-Двинске. Торпеды были старых образцов («53-56В», «САЭТ-60», «СЭТ-53»), но и этот боезапас в умелых руках являлся грозным морским оружием.
На третий день после церемонии передачи лодок все было готово к отправке экипажей наших лодок на Родину. Все подводники были переодеты в гражданское платье и под руководством старших помощников убыли в Дамаск на автобусах для посадки в самолет и перелета в Москву. В Сирии оставались две группы инструкторов в составе: командира лодки, инженер-механика, лодочного врача, всех старшин команд, торпедного и штурманского электриков, в каждой группе.
Перед отъездом моего экипажа я попрощался с каждым подводником, поблагодарил за совместную службу и сфотографировался на память на фоне нашей лодки. Начался новый этап моей службы в качестве инструктора командира, уже сирийской подводной лодки, которой я командовал до этого момента на протяжении трех с половиной лет.
Сирийские будни
После убытия наших экипажей на Родину, все мы – инструкторы были распределены по квартирам в Тартусе. Нам, командирам лодок, была выделена четырехкомнатная квартира в двухэтажном доме, на втором этаже, с отдельным входом. На первом этаже этого дома проживала многочисленная арабская семья. Остальные наши офицеры и мичманы были размещены в довольно больших квартирах в других кварталах Тартуса. Все, что нужно для проживания, в этих квартирах присутствовало.
Сирийскими интендантами всем нам была выдана арабская военно-морская форма одежды. В этом обмундировании нам было предписано прибывать на службу, а в свободное время в городе необходимо было появляться исключительно в гражданском платье. На службу и домой нас доставлял автобус, который вначале привозил сирийские экипажи в порт, а уже затем возвращался в город и забирал наши инструкторские группы, по месту проживания. В конце рабочего дня этот автобус также вначале увозил нас домой, а затем возвращался за арабами.
С самого первого дня пребывания в Тартусе все мы, инструкторы, влились в коллектив военных советников и специалистов, выполняющих задачи по оказанию помощи экипажам надводных кораблей ВМС Сирии и обеспечивающих их материально-техническое обслуживание. Старшим всей группы являлся советник командира бригады надводных кораблей ВМС Сирии капитан 2 ранга Виктор Ляшенко.
Группа инструкторов и специалистов перед убытием из военного порта в Тартус в конце рабочего дня
Фото из архива автора
В свою очередь группа советников и специалистов Тартуса подчинялась советнику командующего ВМС Сирии, который осуществлял свою деятельность в Латакии, в штабе сирийского флота. Все советники и специалисты, в основном, проживали в Тартусе вместе со своими женами и детьми дошкольного возраста. Школы для советских детей на тот момент в Тартусе не было.
Вначале наша командировка предполагала полугодичное пребывание в Сирии в качестве инструкторов. Но сразу же после передачи лодок арабы потребовали продление контракта до трех лет. Они прекрасно понимали, что без советских инструкторов их подводные лодки в море выйти не смогут. В связи с этим обстоятельством нам была дана команда сообщить своим женам о необходимости оформления допусков с целью их прибытия в Сирию. На оформление этих выездных дел могло уйти определенное время, и мы с нетерпением стали ожидать прилета наших вторых «половин» в Тартус.
Уже в январе 1986 года началась наша служба в должности инструкторов по прямому назначению. Сирийские экипажи подводных лодок № 1 и 2 приступили к отработке первой курсовой задачи: «Организация подводной лодки и подготовка ее к плаванию». Наша деятельность заключалась в оказании всесторонней помощи сирийским подводникам в качественном освоении всех элементов этой задачи – основы подводной службы. Сирийский командир бригады адмирал Ибрагим вызвал нас, советских и арабских командиров лодок, к себе в штаб и во всеуслышание приказал арабским командирам беспрекословно подчиняться нам, инструкторам, буквально во всех вопросах подводной службы, как в базе, так и в море. Надо отдать должное арабскому комбригу, выводы он из аварийного всплытия в Рижском заливе сделал правильные.
Все занятия, тренировки и учения проводились на русском языке, при активном участии инструкторов. Тесный деловой контакт между нами и сирийцами был установлен еще в Усть-Двинске, поэтому особых проблем при отработке мероприятий задачи не возникало. Все непонятные вопросы и недоразумения на лодке разрешались немедленно, при нашем активном участии.
Остался в памяти один такой случай – «недоразумение» в первый же день отработки задачи. Я решил отработать с командиром лодки Шавкатом такой важный элемент, как ежедневный осмотр им отсеков. На лодке в это время проводилось учение по осмотру и проверке оружия и технических средств.
Спустившись в лодку, мы с сирийским командиром направились в первый отсек, решив начать осмотр с него. Войдя в отсек, я начал подробно объяснять Шавкату методику осмотра. При этом, ненароком, обратил внимание на некоторые посторонние вещи на одной из стеллажных торпед, объясняя, что на них не должно быть посторонних предметов, торпедное оружие надо уважать. Буквально через мгновение после этого замечания я услышал у себя за спиной звуки удара и падающего тела. Обернувшись, я увидел довольно неприглядную картину. На пайолах отсека лежал сирийский матрос, а рядом с ним стоял минер лодки капитан 3 ранга Акрам и вытирал свою руку о носовой платок. По правде говоря, я был слегка ошеломлен увиденным и, естественно, поинтересовался причиной такого жестокого обращения сирийского офицера с подчиненным. Ответ командира БЧ-3 еще больше удивил меня:
–Так вы же сделали замечание, а посторонние вещи на торпеде принадлежат этому матросу.
Я буквально потерял дар речи после этого ответа и немедленно заявил командиру Шавкату и всем присутствующим арабам о том, чтобы в моем присутствии больше никогда подобные «экзекуции» не проводились, иначе я откажусь от процесса обучения как инструктор. И, что самое интересное, сирийский командир Шавкат на факт этого избиения абсолютно никак не среагировал.
–Не обращай внимания, «Волёдя», пойдем дальше осматривать отсеки.
В дальнейшем на моей лодке, по крайней мере, таких случаев самосуда я больше не наблюдал. Видимо, моя негативная реакция на избиение матроса-торпедиста все-таки подействовала на арабское командование подводным кораблем.
Постепенно мы начали привыкать к арабской жизни в Тартусе. Этот небольшой приморский город, который за час можно обойти пешком, был нами осмотрен не единожды. Особо значимых исторических памятников архитектуры и других интересных объектов в этом городе не было. Запомнились старинные мечети, с минаретов которых заунывно призывали мусульман к молитве муэдзины. Многочисленные магазинчики и лавки буквально наводняли город, было такое ощущение, что здесь все жители занимаются только одной торговлей.