Владимир Алексеевич Аникин
Осмотреться в отсеках
И тут, после очередного нашего выигрыша, случилось непредвиденное. Из люка в аккумуляторную яму неожиданно вылез командир группы движения («движок»), молодой долговязый лейтенант по первому году службы.
– Лейтенант, ко мне! – послышался командирский голос.
– Так, «движок», будешь со мной играть в паре, сейчас садимся.
«Движок», весь в тавоте (проверял смазку тележек в яме), явно опешил от командирского предложения. Он никогда не участвовал в наших «козлиных» баталиях, не до этого ему было. Обширное заведование «движка» требовало от него постоянного, практически круглосуточного, участия в обслуживании и контроле.
– Товарищ командир, у меня времени нет играть, нужно еще проверить обжатие аккумуляторных клемм.
– Что, лейтенант?! Садись, говорю, пока приглашаю, подождут твои клеммы.
«Движок», естественно, был наслышан о горькой участи проигравших напарников командира и пытался всячески увильнуть от игры.
– Товарищ командир, да я и играть то в домино не умею толком. Отпустите меня, пожалуйста, у меня много работы.
Командир оставался непреклонным.
– Садись, говорю. Я за тебя буду играть. Тебе достаточно ставить фишки и ни о чем не думать.
Делать «движку» оставалось нечего, пришлось сесть играть. Мы с доктором также были не в особом восторге от предстоящей партии. Но события неуклонно развивались против нашей воли.
– Так, «движок», –потирая руки, молвил командир, – сейчас мы этих ребят быстренько сделаем. Учись, лейтенант, пока я жив!
Было видно, что командир садится играть с нескрываемым удовольствием, уж больно продолжительное время он находился в роли зрителя.
Игра началась. Мы с доктором молча ставили костяшки, как говорится, «жопка к жопке», особо не задумываясь и не намереваясь выигрывать у командира. «Движок» также помалкивал, было слышно только его напряженное сопение. Он всеми силами старался угодить командиру, который весело, с шутками и прибаутками комментировал каждый свой ход. Зрители – замполит, начальник РТС и второй штурман с интересом наблюдали за ходом поединка в ожидании финала и неминуемой развязки.
И развязка наступила, по какому-то непонятному стечению обстоятельств, неожиданно быстро. В конце первого же «замеса» мой напарник – доктор заканчивает одновременно двумя дуплями – «шесть-шесть» и «пусто-пусто». А это означает, что мы вешаем своим оппонентам «адмиральского козла».
В кают-компании на какое-то мгновение наступила непонятная тишина, которая бывает, по обыкновению, перед сильнейшей бурей. Несколько секунд до командира доходило произошедшее. Он с недоумением рассматривал свои оставшиеся «кости», находясь в легком замешательстве. «Движок» сидел с красным лицом, выпрямившись и не мигая глазами, также вперив свой взор на оставшиеся фишки в вытянутых руках. Лейтенант наверняка уже предчувствовал, спинным мозгом, неминуемую беду на свою механическую голову, и постепенно начинал жалеть о том, что не умер еще в младенческом возрасте.
Наконец, командир очнулся. Как удав на кролика, уставился он на «движка» уничтожающим взглядом и произнес вначале тихим голосом фразу, над которой впоследствии долго смеялся весь экипаж. Матросское лодочное радио быстро разносит по отсекам все наиболее интересные моменты рутинной подводной действительности.
– Ну «движок», ты и говно! Нет, ты даже не говно, ты не достоин этого высокого звания! Ты такой маленький, – командир показал на своем указательном пальце, – говнюшонок!
Затем он, внезапно побагровев, во всю свою командирскую глотку буквально заорал:
– Вон, говнюк, из отсека, чтобы я тебя не видел здесь до конца автономки. Столоваться с мичманами в четвертом. Запрещаю показываться в кают-компании!
И тут же обеими руками сгреб все «кости» со стола и метнул их в остолбеневшего «движка». Все присутствующие при развязке игры, потупив взоры, молчали, не зная, что делать. С одной стороны, все это выглядело довольно смешно, а с другой – не осмеливались смеяться в присутствии разгневанного не на шутку командира. «Кости» эти мы потом искали по всем закоулкам кают-компании.
Несколько дней после этого случая мы не осмеливались возобновлять игру в «козла». Командирская каюта находилась здесь же – рядом с кают-компанией, и мы все, на всякий случай, посчитали разумным не нервировать командира лишний раз.
Но подводники, как правило, народ отходчивый. Не был исключением в этом плане и наш командир. Вскоре он сам обратил внимание на непредвиденный перерыв в «козлиных» баталиях и, как ни в чем не бывало, благосклонно разрешил офицерам, свободным от вахты, возобновить этот незатейливый досуг.
Были прощены, в итоге, и все несостоявшиеся командирские напарники по «козлиной» игре, которым было позволено появляться в кают-компании. Но наш «движок», несмотря на командирскую отходчивость, все-таки старался до самого конца автономки поменьше показываться на глаза своему бывшему строгому «козлиному» напарнику. Так, на всякий случай.
К сожалению, не помню фамилии всех офицеров и мичманов С-74, участников той моей первой автономки. Отложились в памяти фамилии: замполита лодки капитан-лейтенанта Владимира Батыренко, инженер-механика старшего лейтенанта Виктора Иванова, командира БЧ-3 лейтенанта Владимира Работаева, боцмана мичмана Василия Вербовского, старшины команды торпедистов мичмана Александра
Плужникова, кока-инструктора мичмана Андрея Почтового. Все эти подводники были профессионалами каждый на своем месте.
Особенно запомнился, своими кулинарными способностями, лодочный кок Андрей Почтовой. Этот мичман так умел приготовить пищу, что отсутствием аппетита не страдал ни один подводник. Он даже умудрялся готовить шашлыки, не говоря уже о пирогах и тортах, выпекаемых им к очередному дню рождения кого-либо из экипажа. Заспиртованные батоны, разогретые умелыми руками этого кока-инструктора, казались нам вкуснее, чем самый лучший хлеб на берегу. Взять с собой в автономку хорошего кока было большой удачей для любого командира и экипажа. Мичман Почтовой был на С-74 штатным коком и вполне соответствовал этому требованию.
Празднование Дня Нептуна. В центре старший помощник командира старший лейтенант В.А. Аникин
Фото из архива автора
Смотр-конкурс отсеков, художественная самодеятельность, празднование дня Нептуна – все это осталось в моей памяти, во всем этом я участвовал впервые. В каждом отсеке висел календарь, на котором подводники отмечали очередные минувшие сутки автономки. В начале боевой службы время шло медленно, затем, перевалив за половину автономки, – намного быстрее, и, наконец, последние трое суток – снова томительно долго.
Возвращение из автономки запомнилось встречей на пирсе нашими женами с детьми и качающимся бетоном пирса (так казалось) под тяжелыми ватными ногами. Оба командира – и Анатолий Чадович, и Борис Данилов расписались в моем зачетном листе на допуск к управлению лодкой, в котором, к тому времени, уже присутствовали все подписи флагманских специалистов дивизии и начальников отделов и служб флота.
В этом зачетном листе командиры написали, также, и свои отзывы о моей стажировке в период несения боевой службы, которые были самые положительные. И только после этого состоялся приказ командующего флотом о допуске меня к самостоятельному управлению подводной лодкой.
«Турецкий гамбит»
Буквально сразу, по возвращении из автономки на С-74, состоялось мое назначение на должность старшего помощника командира перволинейной средней подводной лодки постоянной готовности С-376. На этой лодке мне пришлось исполнять обязанности старпома почти три года, вплоть до направления на учебу на командирские классы в 1980 году.
Со своими новыми обязанностями я освоился довольно быстро, помог опыт службы на лодке постоянной готовности С-384, а также навыки, полученные в период несения боевой службы на С-74.
Командовал С-376, в то время, один из опытнейших командиров бригады капитан 2 ранга Александр Иванович Пастернак. Не знаю, возможно, я преувеличиваю свое везение, но несомненно то, что подводная судьба меня вновь свела с отличным командиром и хорошим человеком Александром Пастернаком. О такой отеческой опеке и поддержке, которую оказывал мне командир, мог только мечтать любой молодой старпом. Служить на лодке, несмотря на все трудности подводных будней, с таким командиром было легко.
ПЛ С-376 на внешнем Балаклавском рейде.
1978 год
Фото: ok.ru
Экипаж С-376 на бригаде был одним из самых сплоченных и отработанных, в этом была определенная заслуга командира лодки Александра Пастернака. Офицеры, мичманы и команда лодки приняли меня, молодого старпома, хорошо с первых же дней службы в новой должности.
Обязанности командира БЧ-5 на лодке в то время исполнял капитан 3 ранга Вадим Моисеев (впоследствии флагманский инженер-механик 155-й бригады подводных лодок). С Вадимом Моисеевым отношения сложились просто прекрасные, дружественные и доверительные. Не секрет, что от взаимоотношений старпома и механика на лодке зависит общий успех дела.
Хорошие отношения сложились и с остальными офицерами, все они стали моими помощниками в работе по налаживанию и поддержанию высокой организации лодки. Штурман лейтенант Михаил Аксиненко, минер капитан-лейтенант Сергей Наговицин, начальник РТС капитан-лейтенант Александр Мисан, «движок» старший лейтенант Александр Петрищев, доктор старший лейтенант медицинской службы Николай Олонцев – все эти офицеры были не только моими сослуживцами, но и просто хорошими товарищами. Все праздники, дни рождения и другие события мы отмечали совместно,всем офицерским коллективом, частенько вместе с нашими женами.
Особенно дружественные отношения у меня сложились с заместителем командира по политической части капитан-лейтенантом Александром Копыловым. В отличие от некоторых замполитов соседних лодок, выбившихся на эту высокую должность из мичманов, Саша Копылов окончил ЧВВМУ им. П.С. Нахимова в Севастополе и по своему менталитету был полностью своим в нашем маленьком офицерском коллективе.
Несколько натянутые отношения поначалу сложились с предыдущим замполитом лодки капитан-лейтенантом Григорием Соляником, с которым пришлось служить первые несколько месяцев до его назначения на должность инструктора политотдела дивизии. Григорий Григорьевич Соляник как раз и был выходцем из славной когорты мичманов, и то ли поэтому, то ли по другой, сугубо личной, причине, старался держать между собой и остальными офицерами лодки определенную служебную дистанцию.
Но мы, офицеры С-376, были все молоды и, по правде говоря, не обращали практически никакого внимания на это, несколько необычное, поведение замполита Григория Соляника, потому как дел на лодке и без этого было много.
Не могу не отметить и роль старшин команд экипажа С-376 в поддержании высокой боевой готовности лодки. Настоящие профессионалы, все, без исключения, мастера военного дела, наши мичманы непосредственно обслуживали оружие и механизмы лодки и руководили действиями матросов и старшин.
Всех этих мичманов я помню до настоящего времени, со многими оставшимися в живых поддерживаю дружеские отношения. Перечислю эти достойных людей: боцман Анатолий Нарышкин, старшина команды акустиков Леонид Кацай, старшина команды торпедистов Виталий Никитин, старшина команды машинистов трюмных Роман Безверхий, старшина команды электриков Михаил Сакун, старшина команды мотористов Лев Столяров, старшина команды снабжения Николай Маренич.
Особое внимание командир лодки Александр Иванович Пастернак уделял отработке корабельного боевого расчета (КБР). Постоянные тренировки по выходу в торпедную атаку в кабинете торпедной стрельбы под его руководством порой утомляли нас, офицеров. Но в итоге этих тренировок каждая практическая торпедная стрельба в море под руководством командира Александра Пастернака выполнялась на «отлично». В бригаде даже прозвали нашего командира, в связи с этим обстоятельством, «везунчиком». Александр Иванович только посмеивался и с юмором отвечал: «Везение везением, но есть и умение». Эту его присказку я помню всю жизнь, и, будучи уже сам командиром, старался быть похожим на этого замечательного человека.
Командир в ходе торпедных атак доверял каждому члену КБР, но особенно мне – его старпому. По своим функциональным обязанностям я должен был осреднять элементы движения цели (ЭДЦ), выработанные в ходе атаки торпедным аппаратом стрельбы (ТАСом), штурманом, боевым информационным постом (БИПом), лично мной, по таблицам торпедной стрельбы, и докладывать их командиру. И не было случая, чтобы мы подвели своего командира, осредненные ЭДЦ всегда утверждались им и всегда были близки к истинным значениям. У командира Александра Пастернака я, молодой старпом, прошел настоящую школу по выходу в торпедную атаку. Эта боевая учеба впоследствии оказала мне, уже командиру лодки, неоценимую услугу.
В январе 1979 года С-376 предстояло выполнять задачи боевой службы в Черном море. Впервые в должности старпома мне пришлось готовить лодку к автономке. Помогало в работе то, что экипаж С-376 был перволинейным и подготовленным к выполнению этой боевой задачи.
Погрузка средств регенерации воздуха (комплектов «В-64»), продовольствия, неоднократные проверки готовности лодки вышестоящими штабами – все это требовало немалых усилий всего экипажа. Особое внимание в период подготовки лодки к автономке уделялось размещению комплектов регенерации в отсеках, исключающему соприкосновение их с действующими механизмами и приборами, и закреплению имущества «по-штормовому».
Перед самым выходом лодки на боевую службу произошел небольшой комичный казус, связанный с нашим замполитом Григорием Григорьевичем Соляником. Оказывается, замполит еще в декабре решил отправить всем родителям наших матросов поздравительные открытки с наступающим Новым 1979годом. В конце поздравления, на каждой открытке, он оформил подписи командира лодки, свою –замполитскую, а также секретарей партийной и комсомольской организаций, указав при этом обратный адрес нашей бригады.
И вот уже в январе на имя командира лодки, замполита и секретарей партийной и комсомольских организаций пришли четыре извещения на получение посылок с одинаковым обратным адресом. О том, что замполит отправил открытки, никто на лодке не знал, все подписи он подделал.
Командир приказал, в организованном порядке, получить эти посылки, так как сам замполит в это время находился в отпуске. Оказалось, что все четыре посылки пришли из далекого грузинского села, расположенного где-то в горах, неподалеку от турецкой границы. В каждой посылке был одинаковый набор: круг сыра, лимоны, апельсины и, естественно, чача. Выяснилось, что посылки эти отправила бабушка, с детства воспитывавшая нашего матроса – моториста, грузина по национальности, в знак благодарности за новогоднее поздравление. Фрукты и сыр отдали команде, а чачу «экспроприировали» в фонд кают-компании офицеров. На этом инцидент был исчерпан.
Но вот, наконец, все хлопоты по подготовке к автономке позади, и С-376, соблюдая скрытность, в темное время суток покинула Балаклавскую бухту, погрузилась в назначенной точке погружения и, таким образом, прервала всякую связь с внешним миром. С этого момента командование бригады, дивизии и флота будут получать от лодки только контрольную радиограмму через каждые десять суток автономки. Это контрольное «радио» будет подтверждать тот факт, что с подводной лодкой все в порядке.
Старшим на борту лодки на период автономки был прикомандирован недавно назначенный на должность заместитель командира бригады капитан 1 ранга Анатолий Алексеевич Касьянов. Анатолий Касьянов, будучи командиром лодки, не единожды выполнял задачи боевой службы и, с самого начала автономки, установил для экипажа особый распорядок несения вахты и повседневной организации.
Главное внимание старший на борту уделял скрытности наших действий, так как обнаружение лодки противолодочными силами флота автоматически влекло за собой неудовлетворительную оценку за всю боевую службу. Понимая всю ответственность за результаты автономки, Анатолий Касьянов принял решение все заряды аккумуляторной батареи проводить на перископной глубине, в режиме работы дизеля под водой (РДП).
Александр Иванович Пастернак вначале противился этому решению замкомбрига, ссылаясь на высокий уровень подготовки экипажа, позволяющий без проблем осуществлять маневр срочного погружения из-под работающего дизеля в случае обнаружения сигнала самолетной радиолокационной станции (РЛС).
Но вскоре наш командир убедился в правильности решения Анатолия Касьянова на практике. Буквально на первой зарядке батареи метристы несколько раз докладывали об обнаружении сигнала работающей самолетной РЛС, а это означало, что лодке каждый раз пришлось бы выполнять маневр «срочное погружение», прерывая заряд АБ. В тот период турецкие противолодочные силы резко активизировали свою деятельность в Черном море, а противолодочный самолет Черноморского флота практически постоянно дежурил в небе над морем.
Несение боевой службы С-376 планировалось вблизи предполагаемых районов боевой подготовки турецких подводных лодок. Главной задачей, поставленной нашей лодке на период несения боевой службы, являлись поиск и слежение за турецкими субмаринами, находясь в готовности к их уничтожению в случае начала боевых действий. Второй не менее важной задачей являлось ведение разведки в заданном районе Черного моря.
Районы поиска после каждого заряда АБ менялись в соответствии с тактическим руководством по деятельности подводных лодок. Маневрирование лодки в каждом районе поиска также постоянно менялось с целью наиболее эффективного обследования подводной среды.
Все шло по плану, боевая служба неслась без особых замечаний, подводный быт был налажен, и с каждыми последующими сутками пребывания под водой организация лодки только совершенствовалась. Осложняли несение вахты только зарядки аккумуляторной батареи в режиме работы дизеля под водой.
Подводники-дизелисты знают, что этот режим плавания лодки является наиболее опасным, особенно в условиях штормового моря. Наша автономка проходила зимой и поэтому практически каждый заряд батареи выполнялся при волнении моря три-четыре балла, не менее.
ПЛ 613 проекта в позиционном положении перед погружением
Фото: forums.airbase.ru
Лодка всплывала в позиционное положение в районе заряда АБ только в вечерние и утренние сумереки, с целью определения места по звездам и выброса мусора. Были сформированы, так же, как и на С-74, три астрономических расчета, в один из которых входил и я. Определение места лодки по звездам осложнялось зимней погодой, небо часто было затянуто тучами. Были случаи, когда за период заряда АБ не удавалось «качнуть» звезды, поэтому командир лодки счислению пути уделял самое пристальное внимание. Штурман лейтенант Михаил Аксиненко пытался в этом случае определить место лодки по глубинам моря, но это было лишь его приблизительное уточнение.
Для продления времени нахождения лодки под водой, без заряда АБ, использовался такой тактический прием, как покладка лодки на «жидкий грунт», который представлял собой слой воды на определенной глубине, в зависимости от типа гидрологического разреза, резко отличающейся по плотности от поверхностного слоя. Лодка часами «висела» на глубине залегания этого слоя без хода, имея скорость по лагу до трех узлов, равную скорости течения в районе поиска. Применяя режим экономии электроэнергии, пользуясь только дежурным освещением в отсеках и плитами на камбузе, удавалось находиться под водой до трех суток, что являлось абсолютным рекордом.
Находясь длительное время в отрыве от базы, подводники, естественно, ощущали потребность в получении новостей с берега. При всплытии через определенное время на перископную глубину, на очередной сеанс связи, радисты получали радио с разведобстановкой в районе несения боевой службы. В конце каждого сеанса связи также передавались на лодку краткие новости. Все самое главное и важное радисты передавали по отсекам посредством «матросского радио».
Наш замполит Григорий Григорьевич Соляник и в этом случае, как говорится, отличился. Он не придумал ничего лучшего, как записать все свои политинформации еще на берегу на магнитофон, и, отдыхая в своей каюте, «врубал» эти устаревшие новости по межотсечной трансляции «Каштан». Ежедневно в отсеках звучал монотонный и надоедливый голос замполита, записанный на магнитофон.
Весь экипаж знал про это ноу-хау замполита, но из чувства такта подводники только посмеивались и не обращали внимания на эти так называемые политинформации. Вся же фактическая деятельность замполита в течение всей автономки заключалось в отдыхе в персональной каюте, так как вахты он никакой не нес, и регулярном приеме пищи в офицерской кают-компании в первую очередь.
Замкомбрига Анатолий Касьянов после каждой смены района заставлял нас, офицеров лодки, рассчитывать маневрирование в соответствии с тактическим руководством, применяя каждый раз новые способы поиска турецких подводных лодок. И вот, наконец, находясь в очередном районе поиска, в центральный пост лодки поступил доклад от акустика об обнаружении сигнала ЗПС (звукоподводной связи) в голосовом режиме на иностранном языке. Была немедленно объявлена боевая тревога и развернут БИП (боевой информационный пост).
В этом районе могли находиться только турецкие лодки, следовательно, переговоры по ЗПС вели турки. Но проблема заключалась в том, что на нашей лодке переводчика не было по штату. Между тем переговоры турок между собой звучали так отчетливо, что даже были слышны в центральном посту при включенной трансляции «Каштан». Группа «ОСНАЗ» (разведгруппа) также ничем не могла в этом случае помочь.
Надо отдать должное нашему командиру Александру Ивановичу Пастернаку в практически мгновенном принятии решения в данной ситуации. Он приказал вызвать в центральный пост всех наших матросов, выходцев из кавказских республик, которых было немало на лодке. И на нашу удачу именно тот матрос-грузин, бабушка которого прислала посылки, как выяснилось, немного понимал по-турецки и смог перевести отдельные фразы из этих переговоров по ЗПС.
Вскоре выяснилось, что в районе находятся две турецкие подводные лодки, которые отрабатывают совместное плавание в составе группы. Причем одна из них находилась в надводном положении, и из нее осуществлялось руководство второй лодкой, которая маневрировала на безопасной глубине 50 метров. Все эти данные удалось получить с помощью нашего матроса-грузина, который все время, с момента обнаружения сигнала по ЗПС, с важным видом восседал рядом с командиром на диванчике в центральном посту и переводил все переговоры турок. Ему удалось даже перевести курс и скорость лодки, находящейся в подводном положении. БИП лодки незамедлительно нанес эти данные на планшет, и наше маневрирование осуществлялось уже целенаправленно, приближаясь к турецким лодкам на безопасное расстояние.
В течение нескольких часов мы наблюдали работу турок в режиме звукоподводной связи и, наконец, от акустика последовал доклад:
– По пеленгу 170 градусов обнаружен шум винтов подводной лодки.
Двадцать восемь минут длился этот контакт, шум винтов турецкой лодки был записан на магнитофон. После потери контакта мы еще некоторое время наблюдали переговоры турок по ЗПС, после чего, с наступлением астрономического темного времени суток, турецкая лодка, осуществлявшая маневрирование под водой, всплыла в надводное положение и переговоры по ЗПС прекратились. Наша С-376 продолжила свое маневрирование в районе поиска, так как плотность аккумуляторной батареи позволяла находиться под водой еще сутки.
Обед в офицерской кают-компании на боевой службе.
Слева направо: замполит капитан-лейтенант Григорий Соляник, командир С-376 капитан 2 ранга Александр Пастернак, вестовой матрос Малахов, старпом старший лейтенант Владимир Аникин, лодочный врач старший лейтенант медицинской службы Николай Олонцев
Фото из архива автора
Утром следующего дня акустик вновь обнаружил работу турецких лодок по ЗПС в слуховом режиме. Наш командир Александр Иванович Пастернак вновь вызвал в центральный пост из пятого отсека моториста-грузина, неожиданно ставшего знаменитым. На всем пути следования в третий отсек его шутливо подбадривали подводники кормовых отсеков с наставлениями – не подкачать. При этом наш «толмач» сохранял на своем лице неимоверную важность, вызывая невольные улыбки окружающих.
Была вновь объявлена боевая тревога, и слежение за турками продолжилось. В районе по-прежнему работали две турецкие лодки. Причем позывной лодки в подводном положении уже был иной. Следовательно, в район прибыла другая турецкая субмарина, которой продолжала руководить лодка в надводном положении. В итоге мы наблюдали переговоры турок по ЗПС в течение всего астрономического светового дня, но уже без акустического контакта. После чего С-376была вынуждена следовать в район заряда АБ, так как запасы электроэнергии были на исходе.
В оставшееся время автономки контактов с турецкими лодками не происходило. Но даже этот единственный контакт и записанные на магнитофон шумы винтов турецкой лодки были большой удачей. И, что самое главное, этот единственный контакт был осуществлен с соблюдением скрытности, наша лодка осталась незамеченной для турецких подводников, судя по их переговорам между собой.
Возвращение С-376 из автономки было триумфальным. Боевая служба была оценена на «отлично», так как запись шумов винтов турецкой лодки в то время была событием неординарным и редким. В Балаклавском Доме офицеров в торжественной обстановке были вручены командиром дивизии контр-адмиралом Станиславом Георгиевичем Алексеевым каждому члену экипажа лодки значки «За дальний поход».
Но особенно запомнился праздничный ужин в честь успешного окончания автономки. В столовой офицерского состава в штабе бригады были накрыты столы в форме буквы «П». За главным столом присутствовали командир лодки, командование дивизии и бригады, за столом справа расположились флагманские специалисты бригады и офицеры лодки, а за столом слева – мичманы, старшины и матросы экипажа С-376.
Возвращение С-376 с боевой службы
Фото из архива автора
В то время еще было далеко до горбачевской перестройки и повсеместной травли за употребление спиртных напитков. На столах, наряду с различными закусками, присутствовало и спиртное в умеренных количествах, а на главном столе стояло блюдо с жареным поросенком. Это блюдо передавалось от стола к столу, и в итоге каждому досталось по его небольшому кусочку.
И не было никакого пьянства, все проходило в высшей степени организованно и культурно. Матросы и старшины лодки пили соки, мы – напитки покрепче. Был приглашен вокально-инструментальный ансамбль Балаклавского Дома офицеров «Глубина», солисткой в котором была Людмила Комарова. Ансамбль выступил с прекрасным концертом, исполнялись, в основном, песни о море и подводной службе.
Танец «Яблочко» танцевали и наш командир, и комбриг вместе с матросами лодки, которые вели себя на этом вечере безукоризненно. Одним словом, умел наш командир Александр Иванович Пастернак организовать и сделать праздник для своего экипажа.
«Братушки»
Весной 1979 года С-376 предстояло участвовать в совместных учениях с румынскими ВМС. Это были первые учения за весь послевоенный период, в которых нашей лодке надлежало обеспечивать противолодочные корабли ВМС Румынии. Подводных лодок в составе румынского флота в то время еще не было. Не так уж часто выпадает подводникам посещать иностранные порты, но С-376 явно повезло. Не зря все-таки нашего командира на бригаде называли «везунчиком».
С некоторым волнением мы после суточного перехода входили в румынский порт Мангалия. Старшим на борту лодки, на период учений, был прикомандирован все тот же заместитель командира бригады капитан 1 ранга Анатолий Касьянов.
Вскоре выяснилось, что глубины у пирсов порта Мангалия не позволяли лодке к ним ошвартоваться. Было принято решение стать на якорь в так называемом аванпорту. К борту лодки подошел катер, и румынский офицер-порученец передал старшему приглашение командующего ВМС Румынии посетить дом офицеров в порту Мангалия вечером этого же дня.
Капитан 1 ранга Анатолий Касьянов назначил группу офицеров лодки, которая должна была сопровождать его в этом первом визите к румынам. В эту группу вошли замполит, к тому времени уже капитан-лейтенант Александр Копылов, начальник РТС капитан-лейтенант Александр Мисан и я – старпом лодки. Командира лодки Анатолий Касьянов решил оставить на борту в целях безопасности, все-таки мы находились в иностранном порту.
Вечером к борту лодки подошел катер командующего румынским флотом, и наша сформированная группа офицеров, в безукоризненной форме одежды № 3, во главе с капитаном 1 ранга Анатолием Касьяновым, убыла на румынский берег. Нас провели в зал дома офицеров, который, как оказалось, был полностью заполнен гражданскими и военными румынами.
После часового концерта, исполненного румынскими артистами, мы были приглашены в отдельный зал в этом же доме офицеров, в котором нас уже ожидал командующий румынским флотом за накрытым столом. Кроме переводчика и офицера связи, с командующим больше никого не было. Румынский адмирал оказался довольно гостеприимным хозяином, обсуждение и утверждение предстоящих совместных учений проходило в дружественной и «теплой» обстановке. Румынская водка оказалась довольно хорошего качества.
Выполнив программу совместных учений, которая заключалась в заданном маневрировании нашей лодки в подводном положении в районе поиска противолодочными румынскими кораблями, экипажу было предоставлено время для ознакомления с портом Мангалия.
Команда поочередно, во главе с замполитом, совершала культпоходы в город, а мы, офицеры и мичманы лодки, самостоятельно имели возможность не только осмотреть достопримечательности Мангалии, но и посетить единственный в этом городе в то время супермаркет. Нам было разрешено обменять небольшую сумму советских денег на румынские лиры, и таким образом мы смогли купить некоторые сувениры.
Румынские офицеры всячески уклонялись от контактов с нами. Причину этого их поведения мы, по правде говоря, не совсем понимали. Никаких общих встреч с ними у нас после дома офицеров больше не было, за исключением визита командующего румынским флотом к нам на лодку. Тут уже во всей красе показал свое хлебосольство наш командир Александр Иванович Пастернак. Я думаю, что румынский командующий остался вполне довольным результатом этого визита.