Владимир Алексеевич Аникин
Осмотреться в отсеках
Решение вышестоящего командования выставить 155-ю бригаду на проверку оказалось для комбрига полной неожиданностью. Бригада была немедленно построена по «Большому сбору» и Виктор Иванович обратился к нам с пламенной речью:
– Товарищи подводники! Наша бригада выделена на инспекцию комиссией Министерства обороны. Много не буду говорить, скажу только одно – такие инспекции бывают один раз в пять лет. Надеюсь, всем понятна серьезность положения? Так давайте же, ребята, наведем идеальный порядок на своих лодках, на территории бригады, в казармах! А потом – когда пройдет инспекция – снова засремся и будем жить, как всегда!
Дружный смех подводников потряс пирс, на котором проводилось это построение. А там, где здоровый смех, там и успех в делах. И действительно, бригада прошла инспекцию на ура, получила хорошую оценку по ее итогам и в дальнейшем занимала лидирующие позиции среди соединений дивизии.
Построение экипажей 155-й бригады ПЛ
по «Большому сбору»
Фото из архива автора
Не менее эмоциональной была речь комбрига и в период подготовки бригады к строевому смотру под руководством командующего флотом адмирала Николая Ивановича Ховрина. Тренировку к этому смотру проводил вновь назначенный начальник штаба бригады капитан 2 ранга Борис Сергеевич Костин. Проводил он эту тренировку как-то не совсем уверенно, часто сбивался и путал команды. Строевик из начальника штаба был, прямо скажем, не ахти какой. Рассказчиком анекдотов Борис Сергеевич был непревзойденным, а вот строевым начальником – никаким.
Отрабатывался самый первый элемент смотра – построение для опроса жалоб и заявлений. Неуверенные команды начальника штаба плохо воспринимались экипажами лодок, на плацу стоял гам и шум. Раз за разом Борис Сергеевич подавал команду:
– Для опроса жалоб и заявлений, на свои места шагом марш!
Но всякий раз некоторые офицеры и мичманы путали шаги и становились не на свои места. Комбриг Виктор Иванович Бежанов все это время стоял в стороне и молча наблюдал за процессом тренировки. Наконец, он не выдержал и решил возглавить лично подготовку к смотру, видимо, весь этот бедлам ему порядком надоел.
– Так, начальник штаба, отдохни немного, дай теперь я поруковожу тренировкой.
Справедливости ради надо отметить, что среди подводников редко можно было встретить хороших строевиков – не этот элемент общей подготовки был главным в нашей службе. По этой причине все строевые занятия и смотры проходили в нашей бригаде с некоторыми условностями и порой напоминали некий маскарад. Однако требований к строевой подготовке у подводников никто не отменял, и мы, как умели, старались овладеть этим, для определенной части Вооруженных Сил главным, искусством.
По этой причине комбриг также не являлся отменным строевиком, зато организатором был непревзойденным.
– Равняйсь! Смирно! – прозвучала громкая комбриговская команда – Для опроса жалоб и заявлений на свои места шагом марш!
Офицеры и мичманы экипажей нестройными шагами начали движение, делая определенное количество шагов согласно занимаемой должности. Несколько офицеров ошиблись и проследовали не на свои места. Комбриг спокойно отдал команду возвратиться на исходные позиции и еще раз подробно объяснил порядок следования на свои места для опроса жалоб и заявлений.
– Теперь всем понятно, сколько шагов кому следует делать?! – задал он контрольный вопрос.
Молчание подводников Виктор Иванович воспринял как утвердительный ответ на свой вопрос и вновь громко отдал команду на движение для опроса жалоб и заявлений. На этот раз ошиблись три человека.
– Объясняю еще раз, для «танкистов»! – уже более суровым голосом молвил комбриг.
После подробного, уже третьего, инструктажа прозвучала очередная команда на начало движения для опроса жалоб и заявлений. По окончании движения выяснилось, что ошибся всего один офицер – начальник медицинской службы одной из лодок, из бывших студентов медицинского вуза, для которого строевая подготовка и вовсе была некой экзотикой.
И тут Виктор Иванович Бежанов произнес свою знаменитую фразу:
– Ну вот, все люди как люди, наконец, стали на свои места, и только один нашелся непонятливый – вылупил глаза и прет нагло в коммунизм!
Причем вместо слова «прет» комбриг употребил на самом деле более крепкое выражение, которое я, по причине его нецензурности, вынужден был заменить.
Импровизированный плац затрясся от смеха подводников. Строевой смотр в итоге прошел благополучно и был положительно оценен командующим флотом.
155-я бригада подплава, в годы командования ею Виктора Ивановича Бежанова, занимала лидирующее положение в 14-й дивизии. Умел комбриг организовать и направить личный состав соединения на успешное выполнение поставленных задач.
В противовес несколько «чапаевскому» стилю руководства командира бригады Бежанова исполнял свои обязанности его заместитель по политической части капитан 1 ранга Валентин Голубчиков. Этот политработник, пользующийся огромным авторитетом у всех категорий подводников, порой сглаживал некоторые резкие высказывания комбрига. В итоге этот командный тандем бригады, дополняя друг друга, являл собой практически образец руководящего органа Балаклавского соединения подводных лодок.
Место дислокации (на заднем плане) штаба и казарм 155-й бригады ПЛ
Фото из архива автора
Виктор Иванович Бежанов мог себе позволить иногда и соленое словечко даже в процессе выступления, на политических форумах. Так, однажды на очередной партийной конференции комбриг, находясь в слегка «приподнятом» настроении, после юбилея одного из офицеров штаба, который отмечался накануне, решил выступить с обличительной речью в адрес провинившегося подводника бригады, попавшего в комендатуру в нетрезвом состоянии.
Начав с биографии провинившегося и заострив внимание аудитории на отрицательных и положительных чертах последнего, комбриг, делая упор все-таки на его положительные качества, заявил:
– Вот ведь неплохой, в целом, офицер, а надо же было так напиться, чтобы попасть в комендатуру, да еще и устроить дебош в камере. Ну выпил стакан, – комбриг взял в правую руку стакан, стоящий рядом с графином на трибуне, – ну выпил другой, так остановись! Меру надо знать!
Не буду описывать доброжелательный смех присутствующих подводников. Любили мы своего комбрига и прощали ему все «мелкие недостатки» в работе, присущие многим одаренным людям.
Однажды Виктор Иванович докладывал командующему Черноморским флотом адмиралу Ховрину замысел учения, на котором подводным лодкам бригады предстояло выполнять задачи совместно с надводными кораблями и авиацией. Замысел этот был оформлен на карте и был далек от образца штабной культуры, так как исполнялся, как всегда, в ночь перед докладом молодым матросом-чертежником. Командующий молча, с недовольным видом, выслушал доклад комбрига и уже в конце вынес свой вердикт:
– Да, Бежанов, не блещет твой замысел штабной культурой, хотя по существу мыслишь ты в целом правильно. И почему у тебя на карте такие маленькие лодки нарисованы, по сравнению с кораблями и вертолетами?
– Для скрытности, товарищ командующий! – последовал немедленный ответ комбрига.
Адмирал Ховрин улыбнулся и с миром отпустил Виктора Ивановича, утвердив этот, не совсем удачный, замысел учения. Присутствующий на этом докладе начальник штаба бригады Борис Сергеевич Костин – основной виновник некачественно оформленного злополучного замысла – с теплотой и в красках пересказывал нам, командирам лодок, весь диалог между комбригом и командующим флотом. Потому как Виктор Иванович и словом не обмолвился в адрес своего провинившегося, еще в то время молодого начальника штаба.
Полной противоположностью Бежанову являлся капитан 1 ранга Анатолий Карлов, назначенный на должность командира бригады в 1978 году. От него мы не слышали не только матерных слов, но даже голос вновь назначенный, комбриг повышал исключительно в редких случаях. Свободно владеющий английским языком, Анатолий Карлов являл собой образец флотского офицера -интеллигента. Такой же полной противоположностью, но уже капитану 1 ранга Валентину Голубчикову, являлся и новый заместитель командира бригады по политической части капитан 1 ранга Дмитрий Тарасевич. Этот политработник, считавший своим долгом применять в работе исключительно драконовские методы воспитания, как в отношении своих непосредственных подчиненных – лодочных комиссаров, так и остального личного состава бригады, не особо пользовался уважением и тем более любовью со стороны последних.
Плавпирсы с ошвартованными к ним подводными лодками в Балаклавской бухте. На заднем плане погружаемые стартовые комплексы для проведения испытаний подводного старта баллистических и крылатых ракет
Фото: zen.yandex.ru
Такой тандем комбрига и его политического заместителя не мог не сказаться на положении дел в бригаде. Наше соединение как-то незаметно утратило лидирующее положение в 14-й дивизии, несмотря на сверхусердие Тарасевича.
Наглядно характеризует стиль работы комбрига Анатолия Карлова и его заместителя по политчасти Дмитрия Тарасевича несколько комичный случай, произошедший на пирсе катеров дивизии. На этом пирсе скопилось изрядное количество подводников, по различным причинам, оказавшихся на стороне нахождения штаба дивизии и желающих переправиться на катере на другую сторону бухты – в расположение своей 155-й бригады. В числе этих подводников оказался и я, уже в то время командир лодки, после ознакомления с планом у оперативного дежурного дивизии перед выходом в море.
Неожиданно на пирсе катеров появились комбриг Карлов со своим заместителем Тарасевичем, которые пешком следовали из штаба дивизии, где, по всей видимости, получили очередной нагоняй от командира дивизии контр-адмирала Станислава Георгиевича Алексеева за, опять же, очередные упущения в службе и воинской дисциплине вверенного им личного состава бригады. Комбриговский уазик, как бывало нередко, очевидно, находился в неисправном состоянии.
Капитан 1 ранга Тарасевич, усиленно жестикулируя руками, что-то пытался объяснить комбригу, скорее всего, хотел донести до него необходимость более жесткого стиля работы в вопросах наведения твердого уставного порядка в бригаде. Анатолий Карлов был небольшого роста, по сравнению с долговязым Тарасевичем, и в связи с этим обстоятельством чувствовал себя не совсем уютно под агрессивным натиском своего заместителя. Интеллигентская натура комбрига, как могла, сопротивлялась этому натиску и желала как можно скорее попасть в свой кабинет, из которого можно было спокойно продолжать командовать бригадой.
И тут капитан 1 ранга Тарасевич обратил внимание на подводников бригады, ожидающих отправления катера.
– Анатолий Алексеевич, – обратился он к комбригу, – вот смотрите, сколько людей без дела шатаются, а ведь сейчас время для занятий по специальности. С этого бардак и начинается. Предлагаю разобраться с каждым и строго наказать, в том числе и их начальников. Сколько может продолжаться это безобразие, пора принимать самые жесткие меры.
Комбриг, слегка поежившись от слов Тарасевича, тем не менее решил как можно более жестко разобраться с праздношатающимися подводниками, и, поздоровавшись со мной за руку (из командиров лодок я присутствовал на пирсе катеров в единственном числе), строго произнес:
– Владимир Алексеевич, постройте, пожалуйста, всех присутствующих в одну шеренгу.
Я охотно, громким голосом, скомандовал:
– В одну шеренгу становись!
После этого командир бригады стал, по одному, опрашивать построенных подводников, желая выяснить причину их нахождения на пирсе катеров во время занятий по специальности. Тарасевич следовал за комбригом неотступно, каланчой нависая над ним и, несомненно, ожидая самых суровых мер воздействия к провинившимся.
Отвечали подводники по-разному. В строю стояли как офицеры, так и мичманы, и даже несколько матросов со своими непосредственными начальниками. У всех были свои дела на другой стороне бухты. Кому-то нужно было непременно доставить имущество из «танков» плавпирсов на свою лодку, кто-то следовал из лазарета на береговой базе, кое-кто возвращался из отпуска. Ну а те, которые действительно шатались без дела, придумывали на ходу свою легенду прикрытия.
Опросив всех присутствующих в строю, комбриг, как-то постепенно потеряв свой воинственный пыл, повернулся к Тарасевичу и, разведя руки в сторону, молвил:
– Ну что ж, все при деле!
Тарасевич просто опешил от такого финала жесткого разбора причин нахождения на пирсе катеров праздношатающихся подводников. Он с досадой махнул рукой и попросил комбрига отойти в сторону, где снова, усиленно жестикулируя руками, пытался что-то ему объяснить.
На этом инцидент был исчерпан, и вскоре все мы, присутствующие на пирсе катеров, во главе с комбригом благополучно переправились на катере на другую сторону Балаклавской бухты и разошлись по своим подводным лодкам.
Но не только командиры подводных лодок и комбриги – «отцы родные» для своих подчиненных. Иногда и более высокопоставленные начальники удостаиваются этой чести. Правда, такое случается нечасто и, в основном, в результате стечения неких, порой непредвиденных, обстоятельств. Об одном таком случае я и хочу поведать.
Очередная инспекция бригады Главным штабом ВМФ подходила к концу. Подобные инспекции Черноморского флота проводились с завидной регулярностью и планировались, в основном, в период бархатного сезона, дабы совместить сверхтяжелый труд офицеров Главного штаба с посильным отдыхом. И отдых этот на нашем флоте научились организовывать на самом, что ни на есть, высоком уровне. В общем, если особого криминала в проверяемом соединении высокая комиссия не находила, то в итоге результатами проверки оставались довольны как проверяющие, так и проверяемые.
Так и эта инспекция, в целом, прошла спокойно. 155-я бригада подплава на тот момент занимала лидирующее место по результатам боевой и политической подготовки, и члены комиссии уже составляли положительный акт проверки, полностью согласованный с командованием соединения.
В последний день инспекции на бригаде работал, по своему личному плану, начальник Политического управления ВМФ, который отличался своим суровым нравом. Особенно радел этот высокопоставленный адмирал за чистоту рядов многочисленного контингента флотских «инженеров человеческих душ». В этом трудном деле ему помогал и отдельный, от общего, политический кадровый орган.
Чисто политическое училище в то время функционировало в единственном числе – в городе Киеве. Политработников низшего звена в результате на флоте не хватало. Ряды флотских политработников непрерывно пополняли наиболее «достойные» выпускники всех без исключения военно-морских училищ, в основном инженерной специальности. Но не хватало и этих достойных офицеров. Политработниками становились и лучшие представители славной когорты мичманов, окончивших заочно какой-либо гражданский институт.
Замполит подводной лодки С-348 капитан 3 ранга Владимир Артемьев, в прошлом выпускник Севастопольского высшего военно-морского инженерного училища, как раз и стал политработником, так как являлся одним из «лучших и достойных кандидатов» на эту должность. Отличался этот замполит веселым нравом и несколько своеобразным подходом к исполнению своих должностных обязанностей. Это ему принадлежит знаменитая фраза: «Пусть лучше один раз сильно накажут, чем целый год напряженно работать».
Но, тем не менее, подводники любили своего замполита. Любили за веселый нрав, порядочность и внимательное отношение – не к бумагам, как в основном принято в замполитской среде, а к людям. Всех матросов и молодых офицеров своей лодки Владимир Артемьев в шутку называл «анчоусами» и «корнеплодами», но, несмотря на такое, казалось бы, несколько странное обращение, подводники тянулись к этому человеку и находили полное понимание с его стороны.
В преддверии того злополучного дня, когда в бригаде работал высокопоставленный политический работник, Владимир Артемьев решил отпраздновать успешное окончание проверки своей лодки в одном из севастопольских ресторанов. Как говорится, ничто человеческое не чуждо и замполитам. А Артемьев особо и не чурался этих простых человеческих желаний, успешно совмещая их со своей замполитской деятельностью.
В общем, как это всегда бывает – некстати, празднование это закончилось небольшим дебошем, с битьем ресторанной посуды и, в итоге, попаданием в севастопольскую комендатуру.
Наутро, в день окончания инспекции, начальнику Главного политического управления ВМФ доложили, как обычно, сводку по грубым проступкам за сутки, в которой фигурировала и фамилия замполита С-348. Строгий политический адмирал, естественно, потребовал немедленно доставить провинившегося в кабинет комбрига, в котором он работал, с намерением лично разобраться с этим, небывалым в политических кругах, случаем.
А дальше произошло то, над чем долго смеялись практически все офицеры бригады, так как подобные смешные истории необычайно быстро распространяются среди подводников, скрашивая суровые подводные будни.
Пишу со слов начальника штаба бригады капитана 1 ранга Костина Бориса Сергеевича, который в тот момент присутствовал в кабинете комбрига и неоднократно рассказывал нам, командирам лодок, в красках весь тот диалог, который произошел между замполитом С-348 и начальником Политуправления ВМФ. Борис Сергеевич был непревзойденный рассказчик и во время нашего совместного «чаепития» частенько любил рассказывать смешные, на его взгляд, истории из жизни подводников.
Провинившегося замполита ввели в кабинет комбрига, за столом которого восседал суровый адмирал.
– Ну, доложите, товарищ капитан 3 ранга, как вы дошли до такой жизни?!
Артемьев молча стоял на ковре, который занимал добрую половину комбриговского кабинета, и немигающим взглядом смотрел на грозного начальника.
– Ну, так что вы молчите? Рассказывайте все по порядку.
Но провинившийся замполит продолжал упорно молчать, возможно, хмель еще не выветрился окончательно из его головы, а возможно, впал в некий ступор.
– Ну что ж, видимо, придется вам распрощаться с должностью, да и звание для вас, как я вижу, высоковато, – произнес начальник политуправления ВМФ.
И тут, неожиданно для всех присутствующих, Артемьев упал на колени и возопил к адмиралу:
– Отец родной! Не погуби!
– Что вы себе позволяете?! Немедленно поднимитесь!– после некоторого замешательства молвил адмирал. Но замполит, оставаясь на коленях, упорно твердил:
– Отец родной! Не погуби!
Словосочетание «отец родной», видимо, каким-то образом магически подействовало на адмирала, да и не исключено, польстило суровой натуре высокопоставленного политического начальника.
– Так, немедленно поднимитесь!
Адмирал обвел потеплевшим взглядом присутствующих в кабинете.
– Ну что, комбриг, видимо, придется простить этого провинившегося офицера, уж очень он оригинально просит прощения.
Артемьев, почувствовав спасение, тут же вскочил на ноги и бодрым голосом отрапортовал:
– Товарищ адмирал! Прошу разрешения убыть для искупления проступка дальнейшей примерной службой!
Расчувствовавшийся адмирал, который к тому же находился уже в предпенсионном возрасте, благосклонно разрешил замполиту убыть восвояси и на этом инцидент был исчерпан. Но прозвище «отец родной» так и приклеилось к замполиту С-348, хотя для своих матросов он таковым и являлся в действительности.
Владимир Артемьев после этого случая благополучно дослужил на своей должности до пенсии. С почетом был уволен в запас и продолжал многие последующие годы работать на вспомогательных судах флота, опять же в должности замполита. И теперь уже гражданские моряки, которых Артемьев продолжал называть «анчоусами», шли к нему со своими бедами. И для каждого из них замполит находил слова утешения и сочувствия, потому как, все-таки, это был, несмотря на обидные промахи, хороший политработник и замечательный человек.
«Козел отпущения»
Любая настольная игра, кроме карточной, у подводников имеет право присутствовать в каждом отсеке лодки. В карты в море играть запрещено по установившейся со дня создания подводного флота традиции. Карточная игра считается азартной, и игральные карты, несомненно, имеющие связь с темными силами, подводники в море не берут по самой, что ни на есть, суеверной причине.
А вот такие игры, как шахматы, шашки, нарды и домино, прекрасно скрашивают подводные будни в автономном плавании. Особенно полюбилась на флоте игра в домино, или, как ее еще прозвали в народе, – в «козла». Эта, в принципе незатейливая, игра была придумана одним из европейских средневековых монахов по имени Домино – отсюда и пошло ее название – как альтернатива карточной игре, в которую монахам играть было строго-настрого запрещено.
Со временем игра в домино получила широкое распространение по всему миру в различных ее проявлениях. В нашей стране игра эта, в том виде как мы ее привыкли видеть, прижилась в начале XX века, и пик ее популярности пришелся на пятидесятые-шестидесятые годы. Особенно полюбилась игра в домино в пенсионерской среде, а также среди представителей некоторых, не особо престижных, профессий советского планового производства. И не только полюбилась, но и посредством творческого склада ума советского человека получила многогранное развитие и несколько странное и необычное название – «козел». Почему именно «козел», мне так и не удалось выяснить, но не это главное.
При нахождении лодки в базе времени для этой увлекательной игры особенно нет. Дежурства, вахты, подготовка к сдаче курсовых задач, погрузка (выгрузка) боезапаса и других материальных средств, отработка мероприятий по борьбе за живучесть, а также многочисленные политические мероприятия практически не позволяют спокойно предаться любимой подводниками игре. А вот в автономке можно, как говорится, оторваться по полной, с проведением целых чемпионатов, с турнирными таблицами – все как положено.
Чемпионаты эти проходили в двух жилых отсеках – во втором и четвертом. Во втором, в офицерской кают-компании, играли офицеры, а в четвертом – мичманы, в своей кают-компании. Матросы и старшины срочной службы, в силу особого своего распределения по боевым постам и бакам, в домино, как правило, не играли.
Распорядок дня в автономке командиром лодки утверждался особый, с учетом подготовленности экипажа и степени сложности выполнения поставленной боевой задачи. Так вот в этом распорядке, наряду с ежедневными мероприятиями боевой подготовки, в обязательном порядке выделялось время для отдыха и досуга личного состава. В эти часы и занимались подводники различными настольными играми, в том числе и в «козла». Страсти порой накалялись так, что дело доходило иногда до всевозможных казусов, порой просто смешных, а порой и не очень. Об одном из них я и намерен рассказать.
Подводная лодка С-74 под командованием опытнейшего командира капитана 2 ранга Анатолия Чадовича у черноморского побережья Турции выполняет задачи боевой службы. Экватор автономки пройден, всё притёрлось – и материальная часть, и люди друг к другу. Экипаж С-74 на бригаде был, пожалуй, одним из самых отработанных в то время. На лодке все команды исполнялись четко, быстро и профессионально, без суеты.
Я, молодой старпом, в звании старшего лейтенанта, прикомандирован на С-74 для практической отработки в должности в условиях боевой службы. Задачи боевого дежурства мне доводилось выполнять неоднократно, а вот на боевой службе пришлось быть впервые.
В этой автономке мне, также впервые, довелось испытать и все прелести подводного быта в условиях длительного плавания. Помывка в трюме пятого отсека морской водой, с помощью резинового шланга от охлаждения дизеля, во время заряда аккумуляторной батареи, останется в памяти на всю жизнь. Пресная вода на «эске» – на вес золота, и предназначена исключительно для приготовления пищи. Только специальным шампунем можно было намылить голову и мало-мальски помыть остальные части тела. Зато как приятно, даже после такой экстремальной бани, сменить разовое белье («разуху») и хоть ненадолго почувствовать себя счастливым человеком. Потому как буквально через пару дней эта «разуха» вновь превращалась из светло-голубого цвета – в, преимущественно, темные цвета радуги.
Исполняя обязанности старпома поочередно со штатным старшим помощником капитан-лейтенантом Сергеем Михайловым, я получил в этой автономке бесценный опыт ведения журнала учета событий (ЖУСа), руководства по включению в регенерацию воздуха, организации выброса мусора и выполнении мероприятий боевой и повседневной подготовки в подводном и надводном положении лодки. На этой боевой службе мне впервые пришлось столкнуться с реальной тактикой поиска подводных лодок вероятного противника.
Хороша банька в трюме дизельного отсека
Фото из архива автора
Особое внимание уделялось скрытности действий в непосредственной близости к полигонам боевой подготовки турецких субмарин. Обнаружение нашей лодки противолодочным самолетом автоматически влекло за собой неудовлетворительную оценку за всю автономку, что, в свою очередь, являлось невыполнением поставленной боевой задачи.
Не единожды приходилось С-74 выполнять маневр «срочное погружение» на безопасную глубину из-под работающего на заряд аккумуляторной батареи (АБ) дизеля, при обнаружении метристами сигнала самолетной радиолокационной станции (РЛС). Все это требовало от экипажа хорошей выучки и подводники С-74 успешно справлялись с этими вводными.
Основным способом определения места лодки в автономке в то время был астрономический. Место определяли исключительно по звездам. С этой целью командир лодки Анатолий Чадович сформировал три астрономических расчета, каждый из которых состоял из двух офицеров. Я работал в паре с прикомандированным вторым командиром С-100 капитаном 2 ранга Борисом Ивановичем Даниловым, с которым нес и командирскую вахту в качестве дублера. Каждые вечерние и утренние сумереки, до начала и по окончании заряда АБ, все мы – шесть офицеров– «качали» звезды, если на это позволяла погода. В итоге получалось шесть определений места, над которыми затем, уже в подводном положении, командир Чадович и штурман подолгу колдовали в штурманской рубке, уточняя наиболее вероятное местоположение лодки.
В автономку С-74 вышла без старшего на борту, командование бригады всесторонне доверяло опытному командиру Чадовичу. Капитан 2 ранга Борис Данилов был прикомандирован на лодку вторым командиром – в помощь штатному, для несения командирской вахты. В этом походе Борис Иванович многому научил меня. Азы управления лодкой я постигал именно под его руководством.
Долгие часы командирской вахты в подводном положении с командиром Даниловым стали для меня, молодого старпома, настоящей школой подводного плавания. Погружения, дифферентовка лодки, всплытия на сеансы связи, плавание под РДП (работа дизеля под водой) – вот неполный перечень элементов управления лодкой, по которым я приобрел навыки под чутким руководством опытного командира. Исключительно грамотный командир и добрейший человек Борис Иванович Данилов был отличным наставником, и многие годы спустя оставался моим старшим товарищем. Уже будучи сам командиром лодки, я не раз обращался за советом к этому отзывчивому человеку и всегда находил сочувствие и поддержку с его стороны.
Полной противоположностью Борису Ивановичу был штатный командир С-74 Анатолий Чадович. Как командир он был подготовлен очень хорошо. Его долго, по непонятным причинам, не назначали на должность, и в итоге командиром он стал, уже перевалив за тридцатипятилетний рубеж, прослужив много лет в должности старпома.
Однако командир из Чадовича получился очень даже неплохой. С-74 под его руководством быстро получила звание «отличной». Экипаж лодки отличался высокой выучкой и крепкой дисциплиной. Торпедные стрельбы командир Анатолий Чадович выполнял, в основном, также на «отлично». Умел он принимать нестандартные решения и брать ответственность за их выполнение на себя.
Так, на должность командира БЧ-5 С-74 был назначен, по ходатайству Чадовича, лейтенант Виктор Иванов, в котором командир усмотрел подающего большие надежды инженер-механика. В лейтенантском звании в те годы командирами БЧ-5 офицеров не назначали, но пошли навстречу Чадовичу. Умел командир настоять и добиться поставленной цели. И он не ошибся, из Виктора Иванова получился в итоге отличный инженер-механик.
По чисто человеческим качествам Анатолий Чадович явно уступал Борису Данилову. Страдал все-таки штатный командир С-74 некоторым высокомерием и заносчивостью. По этой причине я с ним старался реже пересекаться и всю подводную командирскую науку постигал, в основном, с помощью Бориса Данилова.
По причине этих самых отрицательных черт характера, с командиром Чадовичем никто из офицеров лодки не желал играть в паре и в злополучного «козла». Стоило только этой паре, если только и соглашался кто-либо участвовать, проиграть, напарник тут же становился «козлом отпущения». Вся вина за проигрыш немедленно сваливалась на этого несчастного – он превращался в изгоя и отправлялся командиром принимать пищу в мичманскую кают-компанию минимум на трое суток. Так, минер лейтенант Вова Работаев, который имел честь поиграть в паре с командиром, не появлялся в офицерской кают-компании практически с начала автономки.
Но, несмотря на отсутствие напарника, у командира желание играть в «козла» не пропадало. Во время наших баталий в кают-компании в послеобеденное время командир обычно стоял позади одного из играющих и всячески старался подсказать, какую фишку необходимо ставить. И если этот игрок осмеливался ослушаться, то даже в этом случае немедленно становился объектом самого, что ни на есть, отборного унижения, вперемежку с матом и оскорблениями.
В тот день, как обычно, в кают-компании шла игра в «козла» на высадку. Я играл в паре с лодочным доктором (начальником медицинской службы), и у нас образовался неплохой тандем. Мы выиграли подряд несколько партий и участвовали в игре, без перерыва, довольно длительное время. В кают-компании царило хорошее настроение, сыпались шутки, и задорный смех периодически разносился по второму отсеку.
Вскоре к зрителям присоединился и командир Анатолий Чадович. На этот раз он стал позади доктора и всячески пытался подсказывать моему напарнику. Доктор терпел эти подсказки, как я понимаю, из последних сил, но не осмеливался ослушаться командира, так как, вдобавок ко всему, являлся ответственным за накрытие стола в кают-компании и не желал отправиться столоваться в четвертый отсек. Но, несмотря на помехи со стороны командира, каким-то чудом нам удавалось партию за партией выигрывать.