Владимир Георгиевич Брюков
Новая летопись Камышина
В сем месте сначала было место болотное, с камышом и густым лесом обросшее, в котором месте над берегом реки Волги неизвестно кем сделана была деревянная часовня, и в ней троекратно из стараго города из церкви, перед бунтом, являлся полковой образ Димитрия святаго Великомученика, которой с молебствием обратно приносим был в церковь. В старом же городе жительства имелося семь лет (как мы дальше увидим, на смом деле переселение состоялось через 12 лет после основания города – прим. В.Б.). [См. См. Царицынский и Камышинский уезды в описаниях краеведов (1727 – 1928). Под редакцией М. М. Загорулько и И. О. Тюменцева. – Волгоград, 2010, с. 55-56].
В летописи говорится, что войска Петра Хованского пришли к Дмитриевску со стороны Астрахани, хотя на самом деле на самом деле – из Саратова. Некоторые подробности о пребывании булавинцев в городе и об их изгнании, сообщаются в письме от 16 августа 1708 г. главы Разрядного приказа Тихона Стрешнева князю Александру Меншикову с приложением выписки из ведомостей князя Петра Хованского, в которых содержатся расспросные речи булавинцев, взятых в плен под городом Дмитриевским: «… В нынешнем 1708-м году августа в 15-м числе к в. г. писал ис полку из Саратова боярин и воевода князь Петр Иванович Хованской, а в отписке ево написано: по указу де в. г. с ратными людьми пошли он, боярин и воеводы, против вора Булавина и пришли на Саратов, а до приходу их на Саратов они воры Дмитреевской, что на Камышенке, так ж и Царицын, взяли на малое время, и по 3-х днех Царицын, милостию божиею, по прежнему возвратили присланные государевы ратные люди из Астрахани от господина Опраксина к довольно их воров побили. И ныне на Царицыне государевы ратные люди. А с Камышенки, послыша они воры ево боярина и воевод с ратными людьми поход, все побежали, а которые их единомышленники на Камышенке остались, и их воевода Данило Титов и грацкие жители, переловя, прислали к ним в полк. А что те присланые воры в распросе и с пыток говорили, и с тех рашросных речей послал он боярин и воевода под отпискою список. А они, боярин и воеводы, с Саратова пошли с ратными людьми на Камышенку, а с Камышенки, не занимая Царицына, пойдут прямо на Паншин, и станут над ними ворами чинить поиск и промысл. А что будет впредь чинитца, о том он боярин и воеводы писать будет по часту …». [См. МАИ Акад. Наук СССР. Архив кн. Меншикова, карт. № 9, папка М№ 61 и 64, на 24 лл.]
Таким образом Дмитриевск, добровольно перейдя на сторону булавинцев, находился под их властью с 13 мая по 8 августа 1708 года, то есть в течение 87 дней или почти три месяца. Смена власти ознаменовалась началом в городе репрессий против местных «прибыльщиков и солдацких офицеров», хотя, поймав успевшего сбежать от булавинцев воеводу Данилу Титова, восставшие по просьбе местных жителей не стали его казнить, а посадили под арест. При этом булавинцами в городе было введено казацкое управление, проводился круг, ставший органом местного самоуправления, а также были выбраны местный атаман и старшина. Жители мятежного Дмитриевска вместе с казаками организовали вокруг города дозоры с целью защиты его от царских войск, а также активно участвовали в наступлении булавинцев на Саратов и, особенно на Царицын, куда для осады было отправлено до полторы тысячи жителей с кирками, мотыгами и лопатами. После победы царских войск под Царицыном многие находившиеся там жители Дмитриевска из числа признанных зачинщиками были казнены, а остальных – за исключением престарелых, женщин и малых ребят – астраханский губернатор Петр Апраксин приказал забрать с собой в Астрахань, очевидно, для дальнейшего допроса и расправы.
Судя по документам, наиболее верными сторонниками булавинцев были дмитриевские бурлаки, арестовавшие атамана Кондратья Носова, когда он с казаками собирался бежать на Дон. После взятия Дмитриевска 8 августа 1708 г. русско-калмыцким войском во главе с князем Петром Хованским наиболее активные булавинцы из города бежали, оставшиеся в городе жители во главе с освобожденным ими из застенка воеводой Данилой Титовым принесли повинную, а те «камышенские жители, которые обще воровали с казаками и после побегу остались на Камышенке» были пойманы и посажены в тюрьму. Вместе с тем, исторические документы не подтверждают рассказ камышенской летописи о карательном переселении Петром Хованским жителей Дмитриевска с высокого левого берега р. Камышинки на низкий болотистый правый берег.
За что жителей Дмитриевска переселили на болотистый правый берег Камышенки
Заметим, что в ведомости от 25 августа 1708 г., полученной в Разряде от ген. П. И. Хованского, говорится о количестве пушек, пушечных припасов и солдат, находившихся в городе Дмитриевском, после взятия его правительственными войсками, но о переселении дмитриевцев на болотистый правый берег Камышенки ничего не сообщается: «В нынешнем 1708 году августа в 25 числе писал ис полку господин Хаванской. А в отписке ево написано: на Камышенку де он с ратными людьми пришол августа в 8 числе, а до приходу де ево воры казаки, уведая ево поход, с Камышенки побежали, и камышенские де жители, к воровству пущие заводчики, ушли с ними ж казаками в их казачьи городки. А достальные камышенские жители пришли с повинною. А от воровских казаков город Камышенка и грацкие жители: разорены все до основания. А до приходу де ево на Камышенке сколько явилось, в городе настоящих городовых пушек и пушечных ядер и дроби и пороху и свинцу и салдат налицо и сколько после воровских казаков в городе осталось их воровских пушек, и тому и прислал он под тою отпискою роспись. А которые камышенские жители обще воровали с казаками и после побегу остались на Камышенке, пойманы и посажены в тюрьму. А под воровские казачьи городки под Качалин и под Сиротин и под другие вверх по Дону послал он калмыцких владельцев Чеметя да ханова внука Докду Гомбу да с ними ж послал Алексея Шахматова с саратовцы. И сего ж де августа в 8 числе прислали они Чеметь тайша к нему в полк казака, и тот де казак распрашиван, а что в роспросе говорил и с того во роспросу, так ж и з допросов камышенских жителей, которые сообщество имели в казачье воровстве, списки и их самих за караулом пришлет впредь вскоре. А он де с ратными людьми пошел с Камышенки под Паншин и под другие воровские казачьи городки сего ж августа в 14 числе, и станет над ними зорами чинить поиск и промысл, а что станет чинитца, о том будет писать впредь.
Роспись сколько в городе Дмитреевску, что на Камышенке пушек и всяких пушечных припасов и салдат налицо. На большом раскате: пищаль чугунная, мерою пол 3 арш. з двемя вершки, по кружалу ядро полфунтовое. В Московских воротех дробовик медной, мерою , аршин 6 верш., в дуле ширины пол 3 верш. В Ылавлинских воротех пушка чюгунная, мерою длина 2 арш. без четверти, по кружалу ядро 2 фунтов. На государевом дворе пушка чюгунная, мерою длинны 2 арш. без трети вершка, по кружалу ядро 3 фунтов. У тюрьмы пушка чюгунная, мерою длинны 2 арш., по кружалу ядро 4 фунтов. В осадном городке в роскате 2 пушки чютунные, «мерою длины по 2 арш. без 3-х верш., по кружалу одно ядро первой пушке 2 фунтов, а другой пушке 3 фунтов. Да после воровских казаков осталось пушек: в Казанских воротех пушка чюгунная, мерою длины аршин, по кружалу ядро иолуфунтовое; от Казанских ж ворот на другом раскате пушка чюгунна, мерою длины пол 2 арш. без полувершка, по кружалу ядро фунтовое; от большова роскату на Лубянке пушка чюгунная, мерою аршин, по кружалу ядро полуфунтовое; от Московских ворот на роскате пушка чюгунная, мерою длины аршин, по кружалу ядро полуфунтовое. Да в Дмитреевску ж у приказной избы дробовик чюгунной без картуза. Да в Дмитриевском ж пушечных припасов налицо: ядер: 4 фунтов – 50, 3 фунтов – 246, 2 фунтов – 30, фунтовых – 35, полуфунтовых – 26. Всего больших и малых 387 ядер. Да пушечной дроби 3 пуда. Пол 3 пуда пороху пушечного. Свинцу 2 пуда 7 фунтов. Да чиненых 64 ядра, весом ядро в 3 фунта. Дмитреевскаго полку салдат по отписку 232, синбирян 87». [См. ГАФКЭ. Кабинет Петра I, отд. II, кн. № 7, лл. 1156—1161].
Вот что о переселении дмитриевцев на правый берег Камышенки говорит Иоанн Саввинский (1856-1918), ссылаясь на архивные источники Астраханской епархии (Арх. Дел. №№ 8 и 124): «Затем по указу Великаго Государя от 20 июня 1710 года велено было город Дмитриевск также и соборную церковь перенести, а протопопа, священников и церковных причетников и служилых всяких чинов людей перевести на прежнее место, на другую сторону реки Камышенки. А 24 августа того же года по сему указу преосвященный Сампсон сделал распоряжение о переносе престола, чтобы оный «опеленовав холстом и обвязав вервми иоднять с половыми досками, на которых основан, и перенесть не разрушая его». [См. Иоанн Саввинский Исторические записки об Астраханской епархии за 300 лет ея существования. (С 1602 по 1902 год). Астрахань, 1903, с. 122]
Таким образом переселение жителей Дмитриевска на низкий болотистый правый берег Камышенки произошло почти через два года после того как в город вошли войска Петра Хованского, а потому эту акцию никак нельзя считать карательной. Вот что об этом переселении написал побывавший в 1771 г. в Дмитриевске астроном П. Б. Иноходцев: «Город Камышенка и Дмитриевск значат попросту одно; но в самом деле суть два разныя места. Оба они лежат на правом берегу реки Волги или на нагорной стороне, но оной выше устья впадающей в Волгу речки Камышенки (П. Б. Иноходцев называет первоначальный Дмитриевск Камышенкой – прим. В.Б.), а сей ниже оного (П. Б. Иноходцев имеет в виду переселенный на правый берег Камышенки Дмитриевск– прим. В.Б.). Первый стоял на высоком сухом и преизрядном месте, окружен земляным валом и рвом с частыми бастионами с двух сторон; от Волги же и Камышенки для крутых каменистых и высоких берегов и без валу довольно крепок, окружение сего города 4 версты и 220 сажен. Хотя ныне помянутой вал несколько и осыпался, а ров занесен песком, однако еще в твердости и недальнего требует поновления. Сверх объявленного укрепления прикрываем был сей город правильной пятиугольной небольшой крепостцею, на высоком месте устроенною. Такое изрядное место от разорения воровских казаков и от набегов кубанских татар за малоимением регулярных людей в 1710 г. оставлено; но я не понимаю, чем нынешнее местоположение безопаснее, оно еще напротив того гораздо больше отверсто (т.е. открыто для неприятеля – прим. В.Б). В сем городе (первоначальном Дмитриевске – прим. В.Б. на место прежней деревянной церкви во имя святых Апостолов Петра и Павла застроена была казенным поштом каменная, а теперь один только ея признак; так же видно, где стояли домы и погреба». [См. Царицынский и Камышинский уезды в описаниях краеведов (1727 – 1928). Под редакцией М. М. Загорулько и И. О. Тюменцева. – Волгоград, 2010, с. 40]
Таким образом переселение связано с тем что после восстания Булавина и последующих карательных действий царских властей в Дмитриевске осталось слишком мало войск, чтобы одновременно охранять построенную на рукотворном острове у правого берега Камышенки крепость и нести гарнизонную службу в левобережном Дмитриевске.
К сожалению, не сохранилось документов, рассказывающих о том, как жители переселялись на правый берег Камышенки. Но благодаря рассказу Джона Перри, описывающему переселения работников Воронежской верфи, мы в общих чертах можем представить, каким образом происходило это переселение: «Место для постройки Царских кораблей, которое находилось первоначально около самого города Воронежа, перенесено было за 7 Русских миль (верст – прим. В.Б.) вниз по течению реки; и по этому случаю также пришлось перенести туда дом, предназначенный для приезда Царя и некоторых из его Лордов (дома эти, по Русскому обычаю, были деревянные и устроены таким образом, что могли по желанию быть перенесены с одного места на другое); также перенесены были дома строительных мастеров, художников, и работников. [См. Перри Д. Состояние России при нынешнем царе. В отношении многих великих и замечательных дел его по части приготовлении к устройству флота, установления нового порядка в армии, преобразования народа и разных улучшений края (пер. О. М. Дондуковой-Корсаковой)// Чтения императорского Общества Истории и Древностей Российских. №. 1. М. 1871, с. 10].
Вполне очевидно, что дома у жителей первоначального Дмитриевска «по русскому обычаю были деревянные и устроены таким образом, что могли по желанию быть перенесены с одного места на другое». Поскольку указ Петра I о переселении Дмитриевска был издан 20 июня 1710 года, то в июле и августе, когда речка Камышенка обычно становилась ручьем, перевезти жилье на другой берег было возможно.
Современным исследователям до сих пор не совсем понятно, почему Петр I сделал выбор в пользу переноса города на низкий болотистый правый берег р. Камышенки. Тем более что в литературе встречается упоминание, что Петр I, побывавший в 1722 г. во время Персидского похода в Дмитриевске, якобы оказался недоволен этим переносом. Правда, в походном журнале Петра I можно найти лишь краткий рассказ о его визите в Дмитриевск (Камышенку), а не оценку царя по поводу переноса города: «13-го (июня 1722 г.). По утру на разсвете прибыли к Камышенкам, где с города стреляли из 15-ти, ответствовано из 3-х пушек, где Его ВЕЛИЧЕСТВО ПОЗВОЛИЛ осматривать города; и тут быв часа с два, пошли в путь; и шли во весь день на парусах и пришли к Царицыну в вечеру, и тут ночевали и, за великою погодою, стояли тут до полудня 16-го числа. От Самары до Камышенки 180-т, от Камышенки до Царицына 180-т. [См. ПОХОДНЫЙ ЖУРНАЛ 1722 ГОДА. СПб, 1855, с. 45]».
В камышинской летописи об отрицательном отношении Петра I к переносу города говорится следующее: «В 1722 году ехал Государь Петр Алексеевич в Персию и взял с собою из полку сорок человек в гребцы своей шлюпки, из коих возвратилось только двое, прозываемые Тонков и Кока, а прочие все в Персии померли. В сие самое время Государь Петр Первый изъявил свой гнев на онаго князя Хованского, спрашивая с ним бывших: для чего он перевел с прежняго на сие место город? – и как ему все граждане во оправдание сказали вышепомянутую причину, то он спросил: «жив ли оный князь?» А как донесли, что он помер, то изволил сказать: «Если б он был жив, то я велел бы его на том месте повесить». [См. Пополнительные сведения, к истории города Камышина // Царицынский и Камышинский уезды в описаниях краеведов (1727 – 1928). Под ред. М. Загорулько и О. Тюменцева. Волгоград, 2010, с. 56]
Версия камышинской летописи косвенно подтверждается одним из эпизодов, описанным в дневнике члена-корреспондента Петербургской Академии наук Николая Яковлевича Озерецковского (1750 – 1827): «На другой день к вечеру приехали в город Камышев (так в оригинале – прим. В. Б.), где и стали у лутчаго купца сего города. Ноября 20, воскресенье (1782 г. – прим. В.Б. ). Сей день употребили мы на осмотрение, начатаго еще Петром I канала для соединения Илавлы с Камышенкой, а чрез то зделать водяное сообщение между Донам и Волгою. Но как другия важнейшия дела отвлекли его от сего предприятия, то он и оставлен его еще недокончанным, хотя уже на 7 верст и был вырыт. Сие соединение Илавлы с Камышенкой составляют два канала, которыя оба на вышеуказанное разстояние уже и вырыты. Один из них служил бы единствено для поднятия судов из Волги на ту вышину, в какой находилась бы воду в другом канале, по которому надлежало б им ходить. Сие предприятие имел, как по истории оказывается, еще Ахмет II император турецкий (Султан Оттоманской Порты Ахмед II правил с 1691 по 1695 гг. В этот период Порта лишается почти всех своих владений на левом берегу Дуная), который в то время, воюя с Персиею, хотел из Чернаго моря послать флот в Каспийское. Но Петр I, котораго высокий ум ничего не опускал которое б могло быть его Отечеству полезным, начал производить его в действие и верно бы его досовершил, если бы наступившая тогда война с Швецией ему в том не воспрепятствовала.
В нынешняя времена не раз уже посылали, дабы осмотреть если возможность сие исполнить и хотя тут особенно больших затрутнений, выключая великость работы и кошта, и нету, однако по сие время остается в том же положении. Хотя при устье Камышенки и были зделаны шлюзы, но оне обратно совсем истреблены так, что не видать ни малейшаго теперь оных и остатка. Худо ли оне были зделаны и другая какая причина, что оне разрушены, сие мне неизвестно. Немало также способствовал нам к приобретению надлежащаго о сем канале сведения один находящейся в Камышенке старик, которому государыня по минований смутных произшествий, за оказанныя им в то время услуги, пожаловала ему в вечное потомство благородство. Он был еще 12-ти лет, как император был в сих местах. Он же уведомил нас, что государь весьма сожалел, осматривая сие место, что город был перенесен, ибо он стоял на другой стороне реки Камышенки, которая повыше другой и выгоднее как для крепости, так и для самаго города. [См. Озерецковский Н. Я. Путешествие по России. 1782-1783. СПб. Лики России. 1996, с.106-108]
Быть может, переселение Дмитриевска на правый берег Камышенки можно объяснить тем, что в июне 1710 г. Петр I еще не оставил попыток построить Волго-Донской канал, соединив р. Камышенку с Иловлей? На первый взгляд, в пользу этого говорит следующее свидетельство, оставленное шотландским врачом Джон Беллом (1691—1780 гг.), побывавшим в России с целью удовлетворения своей страсти к путешествиям. В своих дневниковых записках, впоследствии опубликованных в Лондоне под заглавием “Travels from St. Petersbourgh to diverse parts of Asia”, он написал следующее: «Из Саратова выехали мы 1 июля 1716 г., и проехали 2, 7 и 9 чисел города Камышинку (Kamoshinka) или Дмитриевск (название добавлено переводчиком – прим. В.Б.), Царицын и Черный Яр; все три лежат на западном береге, и также укреплены, как Саратов. В первом нашли мы капитана Перри, родом англичанина, со множеством работников, прокапывающих ров между Волгою и Доном, чрез что учинилося бы сообщение с Черным морем; но как земля была очень жестка и неровна, то оставили сию работу, хотя расстояние не более как на пятьдесят верст простиралось». [См. Исторические путешествия. Извлечения из мемуаров и записок иностранных и русских путешественников по Волге в XV-XVIII вв. Сталинград. Краевое книгоиздательство. 1936, с. 152].
Однако утверждение Джона Белла о том, что в июле 1716 г. на р. Камышенке якобы работал Джон Перри, большинство историков считают ошибочным, поскольку точно известно, что этот инженер с помощью английского посланника еще в 1712 г. покинул Россию. Чтобы разобраться в причинах этого недоразумения автор этих строк посмотрел оригинал, в котором о Джоне Перри на самом деле сказано следующее: “At the first of these places captain Perry, an ENGLISHMAN, with many workmen, was employed in cutting a canal between the VOLGA and the DON, which would have opened a passage to the EUXINE sea; but the ground being very hard, and rising in some places considerably above the level, the enterprise was laid aside, though the distance was not above fifty verst”. [См. Bell, John. Travels from St. Petersburg in Russia to diverse parts of Asia. 1763, Vol. 1, pp.34-35.]
