Владимир Павлович Винник
Бессрочная осень
– Ай, ай, ай! – покачал головой, – пан думает, что вот так прямо запряг сивку-бурку и айда, в дорогу, – он трогательно улыбнулся, сойдясь в рукопожатии, – что можно вот так не подумавши ехать, сломя голову, к чужим людям, как за своим добром?
– Ну так думай, – не разнимая рук сказал тот, – делай что хочешь только скорейше давай разрешим это дело.
– Завтра! – резанул тот – и рано, так чтобы еще солнце не взошло, – улыбнулся.
– Добре, Яша, – повеселел Сашко, – велю готовить лошадей. До свету будем уже у тебя. Почевай.
– Всего вам, до завтра – Запер осторожно за паном дверь.
Он уже давно обдумал все наперед, что будет говорить родителям невесты, но не признавался пану, поскольку прелюдия разговора будет зависеть от переменчивого настроения купца, которого он знал не первый год, сойдясь с ним, однажды, по торговым делам…
Прибыв на место, к жилищу купца, как и перед всяким важным делом, сойдя с брички, корчмарь, посунувши обшлаги рукавов своего савана, схватил себя обеими руками за пейсики, свисавшие из под яломка и, поворотясь то в одну, то в другую сторону, сплюнул по обычаю своей веры, прежде чем они показались на глаза хозяину. Вышел на крыльцо хозяин и корчмарь начал кланяться ему, поглядывая украдкою на пана, как тот тоже проявит свое уважение, но пан Сашко, только сняв папаху, перекрестился на три раза и водрузил ее на прежнее место.
– Что, за товаром? – пошутил купец, вышедший им навстречу, признав в одном из них своего давнего приятеля, зная наперед, зачем явились.
Корчмарь тут же в ответ тоже шутливо запречитал:
– Ай славный же у вас товар! Ай добрый товар! Такой товар, что ни за какие деньги не купить… Разной веры мы, – сказал уже серьезно, когда сошлись с хозяином в рукопожатии, – но бог ведь у нас один, верно?, – подмигнул, – и когда мы, торговые люди, захотим что-то сделать, то тому и быть.
Хозяин, улыбаясь, доброжелательно кивнул головой, и глядя на них, пан Сашко получил уже некую надежду на положительное разрешение своего вопроса. Затем, познакомившись и с паном, хозяин любезно пригласил их в дом.
Нет нужды пересказывать их разговор в «покупке» эксклюзивного «товара», стоит только, однако, отметить, что этот «сват» был настолько убедителен, употребив при этом столько лести, что купец был готов не только отдать свою дочь за человека другой веры, но и сам перейти в нее.
– Дай бог им здоровья и побольше детишек. И пусть хранит их бог от всякого несчастья, – сочувствуя уже обоим родителям как родственникам, под конец беседы заключил корчмарь. Договорились о месте и времени свадьбы для молодежи, гости любезно распрощавшись, отправились в обратный путь.
8
Свадьба была пышной. Гуляло все село с приглашенными гостями невесты. Сельчане по-разному отнеслись, обсуждая новости, закончившиеся свадьбой. Одни искренне были рады за молодых, желая им счастья. Другие, не без ехидцы, конечно, заметили, что: «Деньги к деньгам», имея ввиду достаток обоих породнившихся семей, а третьим и вовсе не было дела до каких-то слухов и сплетен, они были рады, что выдался случай погулять-повеселиться. Не было только на свадьбе кумы Параськи, гости баили, что от досады, на нервной почве заболела она горячкой.
И вот в самый разгар веселья, выйдя из-за стола, в укромном местечке возле Яши Циммермана собралась кучка подгулявших уже мужиков, и он с присущей ему деловитостью стал рассказывать: как все началось то, что закончилось этой свадьбой…
– Приходит как-то раз ко мне пан Сашко, – после тяжелого вздоха начал он в расстроенных чувствах, – и поведал то, что случилось с его сыном. Был тот в городе, на ярмарке, и увидел там Олимпию. Как увидел ее, так и потерял дар речи, – он приложил руки к сердцу, – сразу же горячо полюбил ее. Так в этом я вам скажу, нету ничего удивительного, сами глядите на этот… персик, – он взглянул в сторону застолья с молодыми, – главное в том, что она тоже полюбила… этого лоботряса. И вот с этой новостью родитель пришел ко мне за советом, и стал жалобно просить, как разрешить эту историю. Ей богу, так жалостно просил, аж зашло у меня сердце, так просил. Если , говорит, Яша не поможешь, то видит бог пойду и… утоплюсь. О, вей мир! (о, горе мне!) – он устремил свой взор куда-то к небу, – не пропадать же доброму человеку. И что же вы думаете: Как гречанке жить с православным? Их ведь нельзя обвенчать. И тогда моя душа призвала к себе Моисея, в заповеди которого сказано, что мужчину и женщину бог на то и создал, чтобы любились и плодились. Раз так, то тогда и разрешился мой совет пану. Решили наперво Олимпию покрестить по-православному обычаю и наректи Анисьей. И вот вам, соединились наконец-то любящие сердца…
Так, что же вы думаете, – немного помолчав не унимался он, – эта чертова Параська, раскудахтала по всему околотку, что Яшка Циммерман со своими еврейскими штучками навел порчу на пана и его сына, наделив их этой гречанкой. Эта гадюка Параська ляпнула такое на мою голову за то, что ей не довелось стать тещею Данила, с их добром. И теперь все бабы закудахтали в тон ее злому языку, и когда случается, что я иду по селу, все презрительно оглядываются на меня, проявляют моей персоне неуважение… хотя случалось раньше, что сами благодарили меня за помощь и советы, – он покосился на одного из присутствующих, – а всякая там мелюзга, так те и вовсе завидя меня, проходя мимо крутят мне дули (фиги). Вот как у нас умеют благодарить за помощь.
Закончив свой сказ, он сделал жалобную мину на лице, ища сочувствия у присутствующих, дав понять, что если бы ни он, то не было бы сейчас ни свадьбы, ни на славу закатившейся родителями молодым этой гулянки.
– Я всегда говорил, что Яша Циммерман наипервейший человек во всех житейских делах, – отозвался один из присутствующих в хмельном угаре, и уходя опять к столу, оглянувшись, буркнул себе под нос, – даром что еврей, а не православный – хороший человек.
Это немного облегчило душевной состояние деловому корчмарю: «Все же нашлись сочувствующие люди». Он облегченно вздохнув, посмотрел еще раз на невесту, сидящую за столом и умиленный ее красотой, поворотившись, сошелся взглядом со своей рябой женой, тоже присутствующей на гулянии: «Боже, куда смотрели мои очи, когда ты посылал мне мою Сару» – с грустью думал он.
Обломки
Когда, он выбросил пакет в мусорный бак, медленно возвращаясь к подъезду дома подумал:
«Невероятно, но факт!» – то что с ним произошло, поднимаясь по лестнице, на третий этаж, отмеряет не спеша каждую ступеньку, пытаясь растянуть как можно дольше время.
На этаже, дверь в квартиру была приоткрыта и на площадку с прихожей, пробивалась узкая полоска света. В гостиной был уже погашен и при тусклом вечернем свете с улицы было видно, как через открытую дверь балкона лёгкий ветерок волновал шторы…
– Ты скоро, где ты там? – послышался её голос из спальни, когда услышала, как за ним захлопнулась входная дверь.
– Да, иду! – и он вошёл… туда, чтобы забыть своё прошлое, и с надеждой на счастливое, пусть может и короткое будущее…
Она стояла у обочины дороги на центральной улице, ближе к вечеру, когда он выехал с какого-то переулка. Ехал не спеша-бесцельно, чтобы может вечером припарковавшись побродить где-нибудь по городскому парку. Глаза его сразу приковались к этой молодой незнакомке, когда она увидев «пустую» машину, быстро нервно бросив сигарету, подняла руку.
У него было время и поравнявшись с ней, стал на тормоз, приоткрыл окно.
– Вам, куда? Здравствуйте!
– Буд-те добры, опаздываю!
– Вижу и так, что вся на нервах, спешите? Садитесь, пожалуйста!
–Подвезёте? Здравствуйте! У моего водителя машина сломалась, не успел починить – сказала куда ехать, захлопнув дверь на заднем сидении. Он тронувшись с места, с лёгкой иронией пошутил:
– У нас имеется даже личный водитель?
Она улыбнулась на его каверзный вопрос.
– Да. Сама тоже вожу… Мало практики… Дела не позволяют… попрактиковаться.
– Понятно. Мы значит бизнес-леди! Завидую вашему водителю – сказал, глянув на неё через зеркало заднего вида.
Она опять улыбнулась и польщённая как-бы безучастно, глядя куда-то в окно проронила:
– За леди, спасибо! Но я не бизнесменша, преподаю в университете и даю частные уроки иностранного языка…
Когда они подъехали к указанному месту, это был жилой дом, она открыла молнию на сумочке, висевшей у нее через плечо, чтобы расплатиться.
– Сколько? – спросила она.
– Нисколько! Когда за вами заезжать?
– Что? Мы разве знакомы? – удивилась она его предложению.
– Тогда может, познакомимся?
– Даже, так! – усмехнулась она и не зная как поступить, поколебавшись несколько секунд, сдержано ответила – Я думаю ближе к девяти.
Он был так очарован её нерешительностью, что быстро произнёс:
– Хорошо! В девять часов буду на этом же месте.
– Спасибо!
В установленное время, он подъехал к тому же месту, где был тремя часами ранее. Вскоре из подъезда дом появилась она, и он заметил, по небрежно наброшенной на плечи кофточке, что она немного выпила – «Была в гостях» – подумал он.
У него появилась тогда желание поиграть с ней. Он вышел из машины и любезно открыл ей заднюю дверь:
– Вечер добрый! Были в гостях, с вами всё в порядке?
– Что заметно? – улыбнулась, глядя ему в глаза.
– Всё хорошо! – сел в машину.
– Тогда поедем.
– Поедем. Вы где живёте? – Она сказала адрес.
Ехали молча, затем первой заговорила она.
– Простите! Вам сколько лет?
– Семьдесят! Легко произнёс он, потому что сказал правду.
– Да! – улыбнулась она – а на вид, я бы дала 50-55.
– Спасибо за комплимент.
– А мне, через месяц будет 45- вздохнула она.
– Вот видите, мы с вами, почти ровесники – взбодрившись, ответил он – что не похоже?
– Да нет, не знаю.
Она видимо подумав о чём-то, засомневалась, стоит ли к себе по приезду приглашать 70-летнего мужчину, пусть даже и моложавого, и он чувствуя её нерешительность, чтобы на этом не оборвалось их знакомство, подъехав к месту, решительно спросил:
– Простите! Можно к вам? Ещё ведь не поздно?
–Да. Прошу вас. Правда я не готова к гостям, но чай для беседы всегда найдётся.
–Ну вот и славно! Я, где-нибудь припаркую машину и забегу в магазинчик, на минутку… За джентельменским набором… Для лёгкого фуршета. Вы не возражаете?
– Нет!
– Ну и прекрасно. Я мигом, а вы пока… Посидите на лавочке… У подъезда – вспомнил, что она курит.
– Конечно, подожду, Вас! Там рядом, есть и стоянка машин- посоветовала она.
Когда он вернулся, уже без машины, с пакетом в руке, она выкурив сигарету, медленно прохаживалась возле подъезда, смотря себе под ноги и увидев его, слабо улыбнулась.
– Простите, что заставил вас ждать – виновато отреагировал он на её улыбку.
В тени брошенной от стоящих у подъезда деревьев; при свете заката её тело казалось загадочным. С той медлительностью, с какой она подошла к двери подъезда, ему показалось, что храбрость её оставила. Чтобы она не сочла его грубым и бывалым в таких делах, намереваясь вместе провести вечер, он решительно сказал:
– Вы не беспокойтесь, я не собираюсь покушаться на вашу невинность… Пусть это вас не тревожит. Просто нуждаюсь в дружеском общении, по причине своего одиночества – он замолчал, затем добавил – в жизни часто случается такое с людьми – помрачнел лицом.
– Я вас понимаю – она вздохнула – тревоги никакой нет, просто, если хотите женское любопытство, толкнуло меня на этот поступок, по всё той же причине обозначенной вами.
Они вошли в подъезд.
– Вот видите! Мы едва знакомы, не зная даже друг друга имён, а уже каждый из нас почувствовал в себе родственную душу. Дорого я сейчас отдал бы за наше понимание друг друга. Во всяком случае, наше знакомство ни к чему нас не обязывает, если что не так, каждый останется при своём мнении.
– Да, вы правы. Жизнь сложная штука.
Когда поднялись на третий этаж и стояли у двери её квартиры, она доставая ключи из сумочки виновато проронила:
– Наверно уже слишком поздно для ужина – глянула на массивный пакет в его руке.
– Для ужина поздно. Вы, правы! Но бокал сухого вина нам ведь не помешает?
– Я думаю, нет!
У входа за дверью прихожей на крючке висела вешалка, она сняла её и подала ему. Он принял от неё снятую на плечики кофточку и повесил на крючок.
– Вы тоже можете снять пиджак – сказала приняв от него протянутый пакет.
– Да, конечно. Спасибо!
Пока она возилась на кухне, он взглядом прошёлся по квартире. Вернувшись с подносом в руках, на котором стояли два бокала, бутылка вина и ваза с фруктами, следя за его взглядом спросила:
– Что-то не так?
– Да нет, всё хорошо. Извините! – ответил он, зная, что неприлично в гостях разглядывать по углам, при хозяевах…
Они сидели в креслах друг против друга, за маленьким столиком, и она нагло разглядывала его. От выпитого он почувствовал в теле игру вина, которая как бы обволакивала его хроническую застенчивость в таких делах.
– Простите великодушно, мне хотелось бы знать, зачем вы на это пошли? – спросил он.
– Вы имеете в виду, зачем пригласила я вас? Разве тут нужны объяснения?
Сказала так, что в её голосе было что-то на грани рыданий, с каким-то отчаянием.
– Вы правы. Извините !!! – смущённо проронил он…
У вас есть семья? – спросила она, когда выпили уже по бокалу вина.
– Нет. Был, конечно, когда-то женат.
– Как же это вы один?
– Так вам и один – вздохнул.
– Кто же управляется с вашими домашними делами?
– Домашние дела мои скромные: небольшая квартирка на первом этаже, которую успел получить до развала… Готовлю сам.
Не такое уже хитрое дело сварить щи и заварить чай, приготовив бутерброды. Стирка в автомате. Так что обхожусь в этих делах без помощников.
– И за всё это время у вас не было женщин?
– Были. Как без них? Но вы сами догадываетесь, какие: Сауны и прочие… Не хочу об этом говорить.
– Вас наверно, мучает вопрос, одна ли я? Да, я одна!
– Нет. Извините! Я взял за правило, знакомясь с женщиной, никогда не интересоваться её прошлым, в особенности, если ты почувствовал, что она тебе нужна. Лучше сделай так, чтобы было счастливое совместное будущее…
Она улыбнулась, видно её устраивал его ответ.
– Раз уж у нас пошел откровенный разговор. – продолжил он – одно вам скажу: Никогда я не был счастлив в личной жизни.
Есть правда у меня взрослый сын, обожал его пока он рос, строил большие надежды с ним на будущее, а вырос… Без сердца, без… Он на минуту замолчал… Бизнесмен. Хотя, не знаю, по сегодняшним меркам нравственности, может и надо быть таким… Иначе не выжить!? Материально всё у него благополучно – «топ-менеджер».
В прочем такое сегодня случается сплошь и рядом. Другое время – другие нравы. Что поделать?
– Но у вас ведь есть, наверное, друзья?
– Друзей нет, равно как и врагов. Приятели есть и недоброжелателей немало.
– Вы, наверное, были руководителем?
– Да. Директор предприятия – он улыбнулся – увы, сегодня такие Топ- менеджеры никому не нужны – немного смутился.
– Я вас понимаю.
– Почему вы так подумали?
– Вы умеете слушать и выражать свои мысли обдумано, эта черта характерна как раз присуща многим руководителям: выслушивать своих подчиненных, коллег, что бы потом сделать правильные выводы, для принятия решения.
– Вы ещё и тонкий психолог.
– Нет не психолог. Но работаю, тоже постоянно с людьми и жизненный опыт кое-какой есть!
А у меня дочь – помолчав продолжила она – рано от меня ушла – как бы в ответ на его откровения сказала она – практически после школы. В прошлом году закончила университет. Поманили её в модельный бизнес, в котором принимала участие ещё будучи студенткой, как я не противилась…
Не удержала. Все хотят красиво жить, причём иметь всё и сразу. В моей опеке не нуждается… Ну да бог ей судья. Она у меня девочка умная, и решительная, найдет своё место в этой нелёгкой жизни. Так, что я за неё спокойна.
Про бывшего мужа ничего плохого сказать не могу, расстались по всё той же банальной причине, присущей многим мужчинам…
– «Может это и есть долгожданная встреча – выслушав её, подумал он – только поздно, очень поздно, но что поделаешь, жизнь проходит и в ней так мало счастливых встреч».
– Вы если хотите, выпейте ещё! – допив бокал сказала она, а я не могу, только из гостей. Пойду приму душ. Вы тоже можете освежиться. В ванной найдётся всё и для вас…
Она поняла, что смутила его, и чтобы поправить положение. в котором оказался он, встала, подошла и села к нему на колени, поцеловав его в щёку.
– И потом – продолжила она – раз я вам позволила войти… В общем нам не надо расставаться и может перейдём уже на «ты».
– Да, конечно! – Он поцеловал ей руку, рука была бледная. Затем поцеловал приподнятое обнаженное её колено подумав: «Как изумительно пахнет её тело», поразившее его желанием и страстью. От этого запаха почувствовал себя сильным, как никогда.
Она рукой погладила его по волосам.
– Пока я буду в душе, вынеси, пожалуйста мусорный пакет – и поднявшись принесла его из кухни – бак во дворе напротив, и поскорее возвращайся…
Он взволнованный не мог ничего ответить, и молча приняв пакет, повернувшись вышел за дверь…
Замужняя невеста
Не помню, как ранним утром сошел с трапа самолета, не чувствуя под собой его ступенек, в голове стояло лишь одно: «За что мне такое испытание». Уже внизу, опомнившись, мне показалось, что эти слова я от отчаяния произнес вслух и что все, недоумевая, посмотрели на меня. Но мне ровным счетом было все равно. Вернувшись домой, сразу же прилег и задремал, забывшись. Проснулся, когда уже уличный свет был подернут сумерками. Прошло всего несколько часов с тех пор, как мы с ней расстались…
_________
Ехать в Сочи пришлось поездом, так как по каким-то причинам «не дали» самолета, хотя в оба конца, согласно путевке, дорога была «авиа». Не отказываться же от отдыха из-за чьей-то безалаберности в работе, тем более, что турагентство клятвенно пообещало компенсацию за ж/д и возвращение обратно только самолетом. Было это во второй половине августа 80-х годов. Поезд Новосибирск-Адлер тронулся, когда в Омске стояла безветренная жара, в вагонах духота. Когда едешь медленно, да еще ничего не делаешь, время идет еще медленнее, много свободного времени. Я привык, в сущности, что у меня всегда так выходило, что много свободного времени, но это уже стало томить. Ежечасно с некоторой нервозностью я выходил из купе под приоткрытое окно и смотрел на российские дали. Ехал отдыхать по так называемой «горящей» путевке с группой, состоящей из студенток последнего курса технологического института (в народе его еще называли девичий из-за 95% студентов – девушек), решивших провести последнее лето вместе. Таких по «горящим» было в группе нас четверо мужиков, и всем далеко за тридцать. Четверо их сокурсниц не поехали из-за своего замужества. Одна из девушек, как и я, часто выходила из своего купе. Солнечный свет заливал ее русые волосы, когда она стояла у окна. Было видно, что от неудобств и томительной дороги она тоже, как и я, испытывает некий дискомфорт. Глаза ее приковывались ко мне каждый раз, как только я выныривал в очередной раз из своего купе, и мельком замечал, что меня «оценивают». Затем она, отведя свой взгляд куда-то в необозримую оконную даль, давала понять, что ей безразличны частые мои появления. Не имея привычки в подобной «уличной» ситуации заговаривать с женщинами, все же из любопытства изредка посматривал на это прелестное создание. Но это обычно кончалось ничем, переглянувшись несколько раз, каждый возвращался в свое купе.
Меня заставил заговорить с ней на второй день пути случай, когда к ней подошел подросток лет тринадцати, ехавший с нами в группе. Было видно, что они давно и хорошо знакомы. О чем-то переговорив, он ушел, а она продолжала стоять, оглядываясь на каждый стук двери в тамбуре от проходящих по вагону.
– Это ваш брат? – спросил я, придвинувшись к соседнему с ней окну.
– С чего вы взяли?
– Нет, но вы так разговаривали с ним…
– Как? – перебила меня.
– Как старшая сестра.
– Разве? – она улыбнулась, наконец. – Нет, это сын нашей классной из института, которая едет с нами старшей. Светлана Николаевна, да вы уже знаете.
– Да, конечно. А я уже грешным делом подумал, что вы оба с мамой едете, – и облегченно вздохнул.
– Что? – повернулась ко мне, поняв, о чем я, улыбнулась и опять отвернулась к окну.
– Когда уже эти Сочи покажутся на горизонте, наконец, – после минутного молчания произнес я.
– Не терпится искупаться в море?
– Я не люблю море.
– Вот как! Зачем тогда едете? – удивилась она
– Отдохнуть от ежедневной суеты, от этой работы, где добывается хлеб насущный, ну и, может, судьба благоволит на какую-нибудь романтическую встречу. Кто не мечтает вдали от забот пощекотать себе нервы и завести какую-нибудь интрижку. Хотя это меня меньше всего касается.
– Почему? – усмехнулась она.
– Потому что это мечта в основном женатых мужчин, а я холостой, разведенный, если угодно, хотелось бы более серьезных отношений. Я и правда не такой, – сказал это, чтобы подогреть к себе ее интерес.
– Все мужчины холостые, как только вырвутся подальше от дома, – поспешила возразить, чтобы скрыть свое любопытство к последней мною сказанной фразе.
– Вы правы! А все почему? Потому как не удовлетворены ими, этими своими женами, я говорю сейчас не о физическом неудовлетворении, простите, а о неудовлетворенности душевной. Ведь что получается? Мы, однажды встретив молодых-красивых, в силу своей влюбленности возвышаем их над собой – «носим на руках». А женившись, со временем выясняется, что нет в них ничего такого возвышенного. Они просто, простите, самки, рожающие нам детей. И прожив совместно некоторое время, начинаем чувствовать себя обманутыми во сто крат, нежели они нами, когда мы им изменяем. Конечно, можно жить и дальше, уже не любя, по своей привязанности своим долгом и обязанностью перед теми же детьми, заботясь о них, потому что в них есть и частица нас самих, и уж как тут не любить самого себя! Большинство мужчин так и живут с одним долгом и обязанностью. И потом, любая женщина хорошо знает, по природе своей, что мужчине нужны не разговоры о возвышенной любви, в которой клянутся поначалу ей, а ее, простите, тело. Это природная необходимость, куда от этого деться…
Вас не просквозит? – спросил я после недолгого молчания, видя, как проникающий через приоткрытое окно ветерок треплет ее длинные волосы. – Может, разбежимся по купе?
– Очень мило! Только заинтересовали зря своими выводами о нас, уж договаривайте до конца, чего это мы еще не знаем сами про себя, – она пожала плечами. – Да вы просто женский сердцеед какой-то, я посмотрю, прям второй Мопассан.
– Вы читали Мопассана? – удивился я, в силу ее молодости.
– Кто его не читал, или вы думаете, что мы читали только одну чеховскую Каштанку, – сказала, дав понять, что и они (девушки) знают уже кое-что о мужчинах тоже.
– Вы страшно любопытны.
– Я, – она усмехнулась, – нет, если бы это были все эти ваши рассуждения на отвлеченную тему, тогда я, может быть, нашла это скучным и ненужным для себя, а так, о чем вы сейчас поведали, касается и меня как женщины, разумеется, девушки, – поправила себя.
– То, о чем я говорил, лучше познается на практике и одними здесь рассуждениями женщину не удовлетворить, простите, сейчас мне меньше всего хотелось бы выглядеть хамом в ваших глазах.
Она, улыбнувшись, пошла к своему купе.
– Вас как зовут? – спросил, глядя ей вслед.
– Лена, – не оборачиваясь ответила она
– А я Владимир!
Она на мое произнесенное имя, кивнув головой, вошла в купе…
_________
На третьи сутки пути вагон превратился в какой-то «муравейник». Все ехавшие спешно забегали по вагону с туалетными принадлежностями, приводя себя в порядок после утомительной дороги, везде пахло туалетным мылом, духами и прочей парфюмерией. Но скоро, через час, все успокоились прильнули к окнам, кто в открытых теперь уже настежь купе, кто в проходе вагона. А за окнами нестерпимое сухое солнце, стали появляться признаки первых гор, запахло морем. Я не первый раз в Сочи и потому выработал сам себе некий план пребывания: поселиться по возможности где-нибудь поближе к морю в частном секторе, так легче уединиться и прожить эти две недели; утром ходить на набережную купаться в теплых с ночи водах; днем с корзиной фруктов безвылазно с книгой и прессой-корреспонденцией в руках, в тени на лежаке, а вечером где-нибудь в кафе ужин, и непременно потом побродить среди черных кипарисов. Утреннего чая и дневного фруктового десерта достаточно, чтобы протянуть до вечернего ужина…
Вот долгожданный Сочи, стали на тормоз у Адлерского маленького вокзала. Побывав в турагентстве и расселившись по углам, группа расползлась, и моя жизнь пошла по намеченному плану. Полный покой, хотя и без особых удобств в частном секторе на какой-то летней пристройке-веранде, совершенно один. Так в одиночестве накупавшись по утрам, належавшись и отдохнув днем, прогулявшись вечером я прожил первую неделю. Но скоро такой распорядок стал надоедать, и я накручивал свое воображение, чем заняться, чтобы не хандрить.
«Куда исчезла моя попутчица? – задал себе вопрос. – А впрочем, это я сам себя заточил…». На другой день не спешил вставать и идти к морю чуть свет, а решил пойти как большинство отдыхающих, ближе к полудню, когда можно принимать солнечный загар. Подойдя к набережной, сняв шорты и футболку, высматривал для себя лежбище, где бы пристроиться.
«В это время всегда многолюдно» – подумал я, оглядывая набережную, и увидел стоящего возле волнореза знакомого подростка. Подошел к нему. Он, повернувшись, щурясь солнцу, глянул на меня.
– Здравствуйте! – узнал меня.
– Привет! Значит ты и есть сын Светланы Николаевны?
– А то вы не знаете.
– Да, теперь уже знаю. Зовут-то тебя как?
– Коля. А Вас?
–Я Владимир Николаевич.
– А чего вы не со своими мужиками? – полюбопытствовал он. – Не любите пиво?
– Какое пиво? Причем здесь пиво!
– Ну как же, ваши друзья каждый день с утра начинают с пивного ларька.
– Ну, во-первых, они мне не друзья, просто из одного управления, поэтому и попали вместе, коллеги, так сказать, по работе; во-вторых, я их хорошо знаю, это уважаемые порядочные люди, инженеры. Что до пива, как ты подметил, то я думаю, что могут позволить себе на отдыхе, как ты думаешь?
– Да мне-то все равно, – отмежевался он.
– Ну и ладненько. Послушай, раз мы теперь знакомы и нас двое среди этого девичника, давай по именам и перейдем на «ты», не возражаешь? – он кивнул головой.
– Ты где поселился? – сразу же он воспользовался моей доверчивостью.
– Да тут недалеко, в частном секторе, во дворе на веранде.
– А мы в пятиэтажке, мама любит, чтобы жилье было благоустроенное. С нами еще две девочки из нашей группы. Лена и Света, ты их видел. Мы одни в квартире, без хозяев.
– Это та Лена, с кем ты разговаривал там, в вагоне?
– Та-та, – заулыбался. – Что понравилась? Ты ведь тоже с ней говорил.
– Да было дело. А ты откуда знаешь?
– Слышал, как она болтала про тебя со Светой.
– А где они, дома?
– Зачем, вон лежат на матрасах, загорают. Посередине пустое место, мое, – гордо заявил он. – Мама сегодня не пошла с нами, перегрелась вчера, отдыхает на квартире. Ну что, пойдем к девчонкам?
Мы подошли к ним. Они лежали, подставив спины солнечным лучам и за неделю изрядно подзагорели, стали их тела отдавать кофейным блеском.
– Привет всем! – сказал я, и на моё обращение подруга Лены повернулась набок. – А вы Света, стало быть – поспешил я избавить ее от излишней вежливости.
– Да, здравствуйте, – мило улыбнулась, – и мы наслышаны о Вас, – она взглянула на Колю и, поднявшись, кокетливо сказала ему. – Пойдем покупаемся, а то я без тебя боюсь воды.
Она из любезности оставила нас, чтобы мы могли поговорить. Они пошли к воде. Я присел на край матраса. Лена, до этого не реагируя на мое внезапное появление, после их ухода обернулась ко мне, сверкнув глазками и печально усмехнувшись, опять отвернулась.
– Вы не скучали без меня? – первым заговорил я. – Моя наука не пошла вам на пользу?
– А вы не засиделись дома? – с какой-то даже ехидцей на мою дерзость отреагировала она.
– Упрек принимается. Судя по вашему настроению, мои предсказания насчет «практики», извините, за эту неделю не сбылась, и слава Богу!
Она, опять повернувшись, со строгим лицом посмотрела на меня, но, не справившись со своей серьезностью, улыбнулась.
– Как-то странно, – продолжал я, – все же мы не виделись целую неделю после нашего разговора там, в вагоне, а мне кажется, что я уже привык к вам, чувствую в себе что-то тайное к вам, даже не знаю, что делать, то ли страдать, то ли негодовать или радоваться.
– Как можно страдать по человеку, – оживилась она, – когда в сущности не знаешь его.
Мы стояли у волнореза под греющими лучами солнца, когда из-за горного склона зашла серая туча. Слегка дунуло ветерком, и на минуту туча закрыла солнце, потянуло прохладой сразу же.
– Вдохните, какой озон! – сказал я, почувствовав на обнаженном теле свежесть.
Она развела руками, подставляя загорелые ладони дуновению ветерка. Я взял ее руку. Она не отняла руки и взглянула на меня так, как будто хотела сказать: «Я ничего не имею против наших отношений».
– Послушайте, Лена! Не поужинать ли нам сегодня вместе, я приглашаю. А затем можно побродить по парку или по склонам Голубых далей.
Она свое согласие выразила молча, только улыбкой, при этом слабо сжав мне ладонь.
– Судя по сему, ночь сегодня будет прекрасная и интересная, надеюсь.
– Надежда – неплохое слово, – уклончиво ответила она, чтобы скрыть свое смущение.
__________
По вечернему городу шел к условленному месту встречи, когда уже большой месяц висел на небе зеркальным кругом. Было немноголюдно. Широкая улица была хорошо освещена и этот свет странно как-то мешался с лунным светом. Вечер был так свеж, и было так тепло, что в легком наряде было идти одно удовольствие. Дойдя до места, не успел оглядеться вокруг, как увидел ее. На ней было вечернее легкое малинового цвета платье и такого же цвета туфли на шпильках. Платье очень нарядное, длинное, облегающее ее великолепную фигуру. Оно необыкновенно шло к ее тонкому загару обнаженных плеч и русым волосам, и во всем этом было в ней что-то таинственное. Ее лицо отдавало прекрасной бледностью, той бледностью, какая бывает у всякой взволнованной женщины.
– Добрый вечер, – мило улыбнулась она, чувствуя по-женски, что я восхищен ею в этом наряде.
– Добрый! Какой вечер все же, – поспешил заговорить, чтобы не смущать более в себе ее очарование, – есть нечто совсем особое в таких теплых и светлых вечерах. Ты не находишь?
– Да, ты прав. Какое счастье бродить по вечернему городу, – сказала, улыбнувшись, тоже в первый раз говоря мне «ты».
На мое предложение ехать в Лазаревское в ресторан, она отказалась, сказав, что туда и обратно дорога займет много времени, и предложила пойти здесь, в Адлере, на какую-то веранду, пристройку к ресторану, что было почти совсем рядом…
