Владимир Рыскулов
Вспоминалки
После этого я зарегистрировался на нескольких литературных форумах, публикуя там свои стихи, афоризмы, переводы зарубежной поэзии, арий и песен и участвуя в различных курсах. На одном из них я недолгое время был модератором и вёл школу поэзии и поэтического перевода. На нём я взял себе в качестве аватара фото одного французского певца зрелого возраста, с микрофоном в руке, в результате несколько раз получал оплеухи типа: «Странно, что Вы, имея музыкальное образование, не понимаете этого?»
Ученики Кости Сапрыкина
На маршруте троллейбуса, близкого к Управлению, работал опытный карманник. Он заходил последним на площадку и в давке вытаскивал у других пассажиров кошельки с деньгами. От него пострадало несколько наших женщин. У одной из них он как-то украл из сумочки целую зарплату.
Моя старшая дочь поехала в крупный супермаркет купить что-то дорогое из одежды. Походила по магазину, затем наклонилась над прилавком, выбирая себе разные виды жевательной резинки. Рядом пристроилась женщина, пытаясь тоже что-то выбрать. Через некоторое время дочь обнаружила, что у неё пропали из сумочки 14 тысяч рублей, обратилась с плачем к охранникам, чтобы они посмотрели записи с видеокамеры, но ничего от них не добилась.
– Да они с ними в доле, – сказал кто-то из пассажиров микроавтобуса, который возил покупателей к супермаркету, когда моя дочь пожаловалась на охранников.
У жены однажды украли 5 тысяч в нашем магазине. Подошла к кассе, а денег нет. К счастью, с ней была старшая дочь, которая и расплатилась за покупки. В другой раз там же рядом с женой вплотную стояла старушка, она пыталась отстраниться от неё, но та снова притиралась к ней. В результате у неё исчезла из кармана кожаная ключница, которую воровка приняла за кошелёк.
У меня дважды вытаскивали в автобусе портмоне – из кармана куртки и брюк. Подозреваю, что во втором случае это произошло на выходе из него. Человек, стоящий в дверях и создающий толкучку, искусно использует Ваше же движение, ухватившись за краешек кошелька. Особенно это легко сделать, если к нему на колечке приторочены ключи от квартиры. С тех пор я клал кошелёк с деньгами куда-нибудь поглубже, в портфель. Однако и это не помогло мне. Как-то в нулевые годы, причём в день своего рождения, я расплачивался в нашем районе на кассе за шахматную книгу, положил кошелёк на приступку и вытащил деньги. Вдруг у меня оторвалась пуговица от дублёнки и упала на пол. Я наклонился, чтобы поднять её, затем пошёл на выход. За дверью книжного магазина я проверил, положил ли я в портфель кошелёк, и обнаружил, что его нет. Я тут же вернулся. Ни кассирша, ни охранники ничем не помогли мне. Всё это длилось не более минуты. Помню только, что боковым зрением видел стоящую рядом со мной женщину, которая выбирала шариковые ручки, выложенные в маленькой пластмассовой коробке, на приступке кассы. Куда делась эта женщина в огромном книжном магазине, а главное, мой кошелёк, я так и не понял.
Рассказывали, что на автобусной остановке, у метро «Бабушкинская», из толпы выгнали двух подозрительных женщин, которые многократно протискивались между людьми в очереди. Возможно, кто-то видел их там раньше и запомнил в лицо. Однажды в метро молодой мужчина во время остановки поезда буквально вырвал кошелёк из сумочки женщины, выбежал из вагона и скрылся в толпе. Одно время там же орудовала целая банда грабителей. Они неожиданно срывали с мужчин дорогие меховые шапки и, перебрасывая их друг другу, растворялись среди пассажиров.
В первом банке я помогал председателю правления оформлять пенсию, получил справку с места предыдущей её работы и пошел по улице. Вдруг я услышал рядом с собой мужской голос:
– Ни фига себе!
Повернув голову, я увидел на снегу раскрытый конверт, из которого торчали доллары.
– Вы ничего не видели, – сказал мужчина, спрятав деньги в карман.
– Я ничего не видел, – ответил я и перешёл на другую сторону улицы.
Вернувшись в свой банк, я рассказал о случившемся, но мне тут же объяснили, что это могла быть известная провокация, о которой в то время писали в газетах и говорили по ТВ.
«Мы здесь просто живём»
На шестой (включая срочную военную службу) год пребывания в Сирии я почувствовал незримую поддержку руководства (Торгпред по-прежнему иногда брал меня с собой на переговоры), поэтому продолжал усердно работать, не отказывая себе в развлечениях и отдыхе. Я был с семьей, в хорошей квартире и не испытывал особых трудностей как переводчик.
Первое время возникли проблемы с младшей дочерью. Наш педиатр не смогла ничем помочь и даже стала говорить о том, чтобы из-за неё отправить семью обратно, в Москву. Зашли к местному детскому врачу, который принимал в своём кабинете, в соседнем доме. Он поставил диагноз «несварение желудка» и посоветовал провести обследование в частной клинике. Однажды мы с моим новым начальником были в Торгпредстве, и я случайно зашёл в комнату, где работало несколько человек, в том числе представитель «Медэкспорта», которого однажды мой предыдущий шеф взял с собой в командировку. Сидя за пустым столом напротив, я коротко рассказал ему о нашей проблеме. Он молча открыл металлический ящик письменного стола, вытащил из него коробочку с каким-то лекарством и, не вставая с места, перекинул её мне на стол. Это был гастромет, который продавался в сирийских аптеках. Именно он и помог младшей дочери. И тогда, окончательно успокоившись, я сказал своему новому начальнику:
– Вы находитесь в загранкомандировке, а мы здесь просто живём.
За несколько месяцев до окончательного расчёта жена с детьми уехала в Москву. Я не предпринимал никаких действий для продления срока пребывания в Сирии, между тем к Торгпреду стали подходить сотрудники экономического отдела, которые были заинтересованы в том, чтобы я продолжил свою работу.
– Нет, – сказал Торгпред очередному ходатаю, – на пятый год я его не стану продлевать, чтобы не создавать прецедента для других переводчиков.
В принципе даже положительное решение этого вопроса ничего бы не дало, потому что уехал я 11 сентября 1991 г. (срок окончания моей загранкомандировки удивительным образом совпал с датой завершения моего двухлетнего контракта с хозяином квартиры – 12 сентября), а с распадом СССР преподаватели русского языка вернулись домой. В последней год вообще всё менялось на глазах. Ослаб контроль за специалистами со стороны партийных и других органов. Ещё недавно заместитель Торгпреда по кадрам говорил на собрании про нежелательность «дружбы с сирийцами взасос», а теперь на всё это стали смотреть сквозь пальцы. Повсюду ощущался дух свободы. Мы с женой, надеясь на перемены к лучшему, легкомысленно проголосовали за распад Советского Союза. Один из членов очередной делегации сказал мне:
– Сейчас надо быть в Москве. Это лучше, чем переводить здесь всяких дураков.
Что касается арабского языка, то я настолько погрузился в него, что стал ощущать себя частью местного населения. Я загорел, и моя славянская внешность уже не так бросалась в глаза. Ко мне подходили люди и спрашивали дорогу, не видя во мне иностранца. Я каждый день смотрел новые фильмы, благо кинотеатров в центре Дамаска было очень много. Идя домой, покупал гамбургер и ел его, запивая натуральным апельсиновым соком, который выжимали прямо у меня на глазах. Ходил платить за воду, свет и телефон, выстаивая в очереди вместе с женщинами в хиджабах. Смотрел книги на арабском в магазинах, получал в химчистке вещи, которые выдавали без какой-либо квитанции. Со мной заговаривали лавочники, спрашивая о том, что происходит в Советском Союзе. По телефону постоянно звонили какие-то дамы, разыскивая отца арендодателя, который работал гинекологом. Я отвечал, причём не всегда вежливо, а эти женщины как будто не понимали, что говорят с иностранцем. Я действительно здесь жил. Недаром, вспоминая с женой Сирию, мы говорим, что она была для нас второй Родиной.
Лишённые детства
Одна сотрудница жены переехала после развода с мужем в сырой, тесной барак с многочисленными соседями и удобствами во дворе. Народ здесь попался простой, деревенский. По праздникам и в дни зарплаты все собирались на большой кухне, за общим столом, много пили и горланили песни. Она же жила особняком и не принимала участия в этих гулянках. Соседи недолюбливали её: им казалось, что она просто презирает их. Однако открыто свою неприязнь к ней показывала лишь одинокая двадцатипятилетняя девушка, которая с первого дня невзлюбила её – они постоянно ругались друг с другом. Однажды женщина купила себе ко дню рождения красивое платье, и та вдруг совсем перестала с ней разговаривать. Через неделю, вернувшись с дочерью из городской бани, она распахнула дверь комнаты и увидела на полу своё платье, безжалостно изрезанное ножницами.
Дверь в их комнату была заперта только, когда женщина работала в вечернюю смену: она боялась, что маленькая дочь Ирина может выйти одна на улицу и заблудиться. В такие дни девочка часами сидела у окна и смотрела на детей, которые весело играли во дворе, искрящийся под светом фонарей снег и пустые окна растущих на глазах высотных домов. Однажды её с улицы окликнул дворник, дядя Лёня. Она открыла ему форточку.
– Ну что, грустишь? – спросил он. – Гулять хочется?
– Да, очень, но я не могу: меня мама закрыла, – сказала Ирина, с надеждой посмотрев на его доброе морщинистое лицо и покрытую инеем длинную бороду.
– А хочешь, я тебя вытащу на улицу через форточку? – предложил он, и девочка согласилась, но с одним условием, что он поможет её влезть обратно до прихода матери.
Так повторялось несколько раз до тех, пока однажды дядя Лёня не задержался и Ирине пришлось ждать в коридоре, потому что на улице вдруг разыгралась метель. После этого мать разрешила ей гулять одной.
Соседские девчонки долго не хотели принимать Ирину в свою компанию. Первый раз она подошла к ним, держа в руке большое спелое яблоко, которым её угостил дядя Лёня.
– Девочки, можно мне с вами поиграть? – смущаясь, сказала Ирина.
– А яблоко дашь попробовать? – спросила одна из них.
Ирина, не задумываясь, протянула ей яблоко. Та отгрызла кусок от него и передала другой девочке. Так они откусывали по очереди, пока от яблока ничего не осталось. Потом начали дразнить Ирину, несколько раз толкнули её в снег, и она, заплакав от обиды, ушла в другой конец двора, где ребята играли в хоккей и катались с горки.
В начале 4-го класса мою будущую жену перевели из простой школы в интернат. По выходным она жила у старшей сестры, которую взяли к себе на воспитание родители матери. Та навестила свою дочь только в октябре, принеся пакет замороженных персиков. Девчонки в интернате держались стайкой и игнорировали её. Теперь они захотели с ней дружить, но как только все персики (они тогда продавались в киосках «Мороженое» и выглядели весьма аппетитно) были съедены, дружбе мгновенно пришёл конец.
О разном
Жадность. С моей женой работал один деревенский парень, известный своей крайней скупостью. Однажды весной он с товарищем катался на лодке и, случайно перевернувшись посередине реки, очутился в ледяной воде. Второй парень сбросил с себя верхнюю одежду, чтобы она не мешала ему плыть, он же пожалел бывшую на нём недорогую синтетическую шубу и чуть было не утонул из-за своей жадности. Кроме того, он вообще старался экономить на всём, поскольку копил деньги на машину. Дома парень соорудил из простой картонной коробки нечто вроде кассы с тридцатью отделениями и в каждое из них клал по пять рублей. Это была максимальная сумма, которую они с женой могли истратить на свою семью с одним ребёнком за день. Поэтому он очень болезненно переживал всякие непредвиденные расходы и неожиданные денежные потери, нарушавшие установленные нормы.
Противление злу насилием. Как-то не доходя до дома, наша соседка по старой квартире увидела пустую телефонную будку и решила позвонить матери, которая жила от неё отдельно. Но стоило ей набрать номер, как подошла незнакомая пара, и подвыпившая девица начала стучать в дверь кулаком.
– Эй, тётя, ты долго ещё будешь занимать телефон? А ну, проваливай отсюда! Нам тоже нужно позвонить.
Соседка вежливо попросила их обождать. Но девица не желала её слушать. Она отстранила парня, который пытался её удержать, и рванула дверь телефонной будки на себя.
– Сейчас, тётя, ты у меня получишь, – прошипела она.
Соседка выпустила из рук трубку, которая повисла на проводе, и выхватила из сумки красивый японский зонтик, подарок матери к дню рождения. Увидев это, хулиганка вдруг подняла руку, размахнулась… но соседка с силой ударила её зонтом по лицу. Спутник её, до последней минуты сохранявший благоразумие, с криком бросился к двери, но неожиданно чья-то сильная рука схватила его за плечи и швырнула в кусты жасмина.
– А ну, не балуй! Ишь разбушевались, ёлки зеленые.
Около будки стоял рослый сорокалетний мужчина и выжидательно смотрел на парня. В конце концов тот вылез, испуганно схватил свою спутницу за руку и потащил её к соседнему подъезду. Мужчина улыбнулся, что-то смущённо сказал и пошёл своей дорогой.
Беда. В метро, рядом со мной, раскачиваясь на ходу и хватая друг друга за одежду, стояло двое пьяных.
– Ты послушай, что я тебе скажу, – вдруг начал один из них с воспалёнными глазами и щетиной на подбородке.
– Ну, что тебе? – промычал второй, лениво приоткрыв глаза.
– Ты знаешь, у меня недавно несчастье случилось: дочка в реке утонула. Двенадцать лет ей было.
– Да? – равнодушно сказал другой и отвернулся.
– Ведь это не несчастье, а просто беда, – говорил первый, но никто, кроме меня, не слушал его. Спустя много лет похожие чувства испытала моя сестра в отношении своего младшего сына, а потом я – старшей дочери.
«Любовь к системе»
В 5-ом классе, читая книги зарубежных писателей, в частности отдельные тома собраний сочинений, я начал выписывать из примечаний к ним в общую тетрадь все (даже редкие и второстепенные) фамилии деятелей литературы, искусства и философии. Когда она закончилась, я решил разделить её на соответствующие рубрики, где эти имена были уже расположены в алфавитном порядке. Так появилось собрание из восемнадцати школьных тетрадей в линейку, представлявших собой рукописные биографические энциклопедии (словари): художников (пять); писателей (три); поэтов; скульпторов и архитекторов; актёров и режиссёров; музыкантов, композиторов и певцов; философов (все – по две) зарубежных стран. Доступа к Большой Советской Энциклопедии я не имел. Она была, например, у моего приятеля, с которым я в студенческие времена дважды ездил в зимний пансионат, и он очень гордился ими. Я только проштудировал том «Литература и искусство» (1961) «Детской энциклопедии». Иногда, приезжая по субботам к старшей сестре, я делал выписки из отдельных томов «Краткой литературной энциклопедии», которые она брала у соседей. Взрослая дочь маминой подруги, узнав о моём увлечении, назвала это необычное занятие «любовью к системе».
С тех пор я составлял для себя похожие именные справочники партийных и государственных деятелей советских времён, шахматистов и т.п., о чём я рассказывал в предыдущих вспоминалках. Потом моя любовь к систематизации персоналий привела меня к созданию двух обширных справочников, имеющих уже общеполезное значение. Вначале я увлёкся Сталинградской битвой, собрал и прочитал десятки книг о ней. Затем заинтересовался начальным периодом Великой Отечественной войны, о котором за последние десятилетия вышел целый пласт научной и публицистической литературы. По мере её прочтения у меня начала складываться общая картина того, что происходило на всех фронтах 22 июня 1941 г. Взяв за основу боевой состав действующей армии, военных округов и Дальневосточного фронта на эту дату, я стал расписывать имена всех, кто руководил ими вплоть до бригад. К ним я добавил такие же сведения по четырём флотам и тем флотилиям, которые существовали по состоянию на 22 июня 1941 г., а также железнодорожным войскам и военным комиссариатам. Пришлось разобраться и с формированиями, относившимися к НКВД СССР – пограничными и внутренними войсками, местной ПВО, пожарной охраной и милицией. С течением времени (а начал я эту работу летом 2019 г.) степень подробности этих сведений возрастала. В результате получилась гигантская электронная таблица, выполненная в Excel, которую я разместил в Интернете и постоянно исправляю и дополняю. То же самое можно сказать о другой таблице, касающейся военно-учебных заведений СССР по состоянию на 22 июня 1941 г.
Мой труд встретил понимание и одобрение в Интернете и даже побудил некоторых специалистов оказать мне бескорыстную помощь в этой работе. Не говоря уже о том, что одни читатели находят в нём имена своих родственников, а другие называют фамилии военнослужащих и спрашивают, что мне известно о них. Конечно, литературные сайты не предназначены для размещения электронных таблиц, и они смотрятся не так наглядно, как в Excel, особенно когда выложены одним файлом. Поэтому недавно я попробовал разбить их на главы: https://author.today/work/218556 и https://author.today/work/218553.
После реабилитации
Первые шесть лет моей жизни наша семья отдыхала на даче Совета Министров РСФСР. Этим мы были обязаны Хрущёву, который развернул широкую компанию реабилитации жертв сталинских репрессий (в 1926-1937 гг. мой дед занимал должность заместителя Председателя Совнаркома РСФСР). В 1958 г. моя мама также получила комнату в районе метро «Университет». Но фактически туда переехали мы только вдвоем: старшая сестра осталась жить с бабушкой и тётей, пока в феврале 1966 г. (я учился в 1-ом классе), они не получили однокомнатную квартиру. А до этого мы с мамой еженедельно приезжали их навещать. Они жили в полуподвальном помещении, окна которого выходили на улицу, где мы видели только ноги идущих по тротуару прохожих. В 1949 г. подруга мамы познакомилась с молодым человеком. Однажды они вдвоем пришли в эту квартиру. Мужчина откланялся, но через некоторое время бабушка увидела в окно знакомые ботинки. Он стоял и подслушивал, о чём говорят. Спустя несколько недель моя мама была арестована и сослана в Казахстан, где она пробыла вплоть до бериевской амнистии 1953 г.
После снятия Хрущева в октябре 1964 г. дачу у нас отобрали. Правда, спустя шесть лет (я учился в 5-ом классе) мы с мамой получили двухкомнатную квартиру. Это произошло благодаря поддержке Постоянного представительства Казахской ССР в Москве. Несколько раз, будучи студентом, я получал там денежную помощь (30 – 35 рублей). Как-то я пришёл туда, и работник Постпредства начал мне грубо выговаривать, почему я так ещё не съездил в Казахстан (жили мы бедно, и этой возможности у нас не было). Я молча встал и пошёл к двери. Мама тогда сказала: «Ну, и правильно сделал». Через много лет в общей компании я встретился с тем работником Постпредства. Он узнал меня и восхищённо сказал: «Он встал и пошёл».
Вернувшись из Сирии, где я проходил срочную военную службу, я в поисках работы обратился в Постпредство. Мне сказали, что в Москве у них возможности ограничены, могут только помочь устроиться преподавателем в Казахском университете. Конечно, этот вариант с переездом из Москвы в Алма-Ату нашей семье не подходил. В 90-е гг. на одном из мероприятий диаспоры ко мне подошёл познакомиться молодой казахский бизнесмен и дал мне свой номер телефона. Затем мы встретились на детской ёлке, которая проводилась теперь уже Посольством Казахстана. Он снова сам подошёл ко мне и сказал:
– Я внёс деньги в уставной фонд банка, теперь жду, когда дадут лицензию. Хотелось бы пригласить Вас к себе на работу. Запишите мой номер телефона.
Он внимательно посмотрел мне в глаза и понял, что я не проявляю особого интереса к этой теме.
– Давайте лучше я Вам позвоню, – сказал он и записал мой номер телефона.
Через несколько месяцев он позвонил мне. Так я попал в свой первый банк, где мне предложили скромную должность пресс-секретаря.
О курении
Первый раз закурить я попробовал в 7-ом классе. Мы занимались после отбоя оформлением декораций к школьному спектаклю, и меня угостил сигаретой кто-то из старших ребят. Я сел на подоконник, в туалете, затянулся и чуть не вывалился в открытое окно, так мне стало плохо. По-настоящему баловаться курением я начал только в 10-ом классе, пытаясь как-то отвлечься от сердечных невзгод. Курили мы в лесу с другом (сигареты «Столичные» и «Камея»). Теперь я не пытался затягиваться, поскольку при повторной попытке это сделать, мне снова стало плохо. К тому времени почти все у нас покуривали. Наша классная руководительница следила за этим. Обнюхав одного из учеников, который пытался замаскировать табачный запах тем, что съел апельсин, она сказала:
– Да ты не только курил, ты ещё и выпил.
Поступив в институт, я это занятие бросил: не было подходящей компании, а в той, что имелась, к моему удивлению, состояли одни девушки. Впрочем, теперь, в связи со сменой обстановки, и особой охоты курить у меня не было. Тогда же я повторно встретился со школьницей, с которой познакомился на даче ещё после 9-го класса (см. вспоминалку «Девушки и шахматы»). Мы гуляли около её дома, и к нам подошли два парня, один из которых, как я узнал впоследствии, был когда-то её другом. Они попросили у меня закурить, я ответил, что не курю. И девушка была заметно разочарована, поскольку считала это не достоинством, а недостатком: в её глазах некурящему парню не хватало мужественности.
Ещё раз о музыке
Раньше я уже говорил, что радио в нашей новой двухкомнатной квартире работало круглый день. Значительную часть эфира занимала классическая музыка. Помимо симфоний и сонат различных композиторов, чаще всего звучали следующие произведения: песня Сольвейг из оперы «Пер Гюнт» Э. Грига, арии Мефистофеля из «Фауста» Ш. Гуно, Чио-Чио-Сан и Кармен из одноимённых опер Дж. Пуччини и Ж. Бизе, пьесы «Лебедь» К. Сен-Санса и «К Элизе» Л. ван Бетховена, «Танец рыцарей» из балета «Ромео и Джульетта» и марш из оперы «Любовь к трём апельсинам» С. Прокофьева, Адажио Спартака и Фригии и «Танец с саблями» А. Хачатуряна, Каприс № 24 Н. Паганини, «Времена года» А. Вивальди, ария Виолетты «Быть свободной», а также «Застольная» из «Травиаты» и песенка Герцога из «Риголетто» Дж. Верди. Дома я слушал на больших пластинках три симфонии Л. ван Бетховена («Лунная», «Патетическая» и «Аппассионата») в исполнении С. Рихтера, балет «Лебединое озеро» и оперу «Евгений Онегин» П. Чайковского. Последнюю я выучил наизусть, начиная с арий Ленского и Онегина и кончая куплетами месье Трике. Слушателей у меня не нашлось, поэтому я ограничивался громогласным пением их, сидя в ванне.
Выше я уже писал о том, что мы в интернате исполняли под гитару весь основной репертуар советских вокально-инструментальных ансамблей. То же самое относилось и к известным песням из «Романса о влюбленных» и «Бременских музыкантов». На французском языке мы разучили в школе лишь «Марсельезу», «Интернационал» и несколько детских песенок. Конечно, мы знали Сальваторе Адамо, Клода Франсуа и других певцов, но ничего из их репертуара не исполняли. На английском никто в нашем классе не пел. Даже в институте я знал наизусть лишь несколько песен the Beatles и Slade, слова которых ходили по рукам.
Обычно я просто напевал мотивы англоязычных песен и арий из рок-оперы Jesus Christ Superstar. Забавно получилось с известной песней на музыку Нино Рота из фильма Франко Дзеффирелли «Ромео и Джульетта». Я многократно слушал её на гибкой пластинке, которая прилагалась к журналу «Кругозор», и записал русскими буквами её слова. Однажды я попытался пропеть её на даче одной девушке, и она сказала:
– Это не английский язык.
Она была совершенно права, потому что когда через много лет я нашёл текст этой песни в Интернете, я понял, что так и не смог разобрать большинство её слов.
Как и у большинства других людей, те или иные песни так же, как и книги, были связаны с определенными событиями в моей жизни. По ним можно легко проследить её течение от раннего детства до сегодняшнего дня.
Литературный бум конца 1980-х гг.
В школьные годы мы как-то летом, на даче, с сестрой переписали в общую тетрадь "Так говорил Заратустра" из дореволюционной книжки, которую взяли у старушки-соседки. Но она держала её не из-за Ницше, а ради "Жизни Христа" Ренана.
Литературный бум совпал с моей второй загранкомандировкой в 1987-91 гг. Несмотря на то, что наши специалисты ограничивали свои расходы на питание, они покупали массу дефицитных в Советском Союзе и сравнительно недорогих книг, которые постепенно съедали большую часть положенного им веса багажа (при выезде в окончательный расчёт давали дополнительно 50 кг на человека, но не более 150 кг на семью; вес багажа на теплоходе Тартус – Одесса не ограничивался). Не буду перечислять множество ныне забытых историко-публицистических сборников и книг, продававшихся тогда в Сирии, но назову те, которые носили мемуарный характер и были написаны людьми, пострадавшими от сталинских репрессий (поначалу они, как и другие произведения, о которых я скажу ниже, публиковались частями в литературных журналах). Это «Крутой маршрут» Е.С. Гинзбург, «Черные камни» А.В. Жигулина, «Незабываемое» А.М. Лариной-Бухариной, «Вишера. Антироман» и «Колымские рассказы» В.Т. Шаламова, «Из дум о былом» Н.П. Анциферова, «Это не должно повториться» С.О. Газаряна, «Сосед по камере» А.Е. Горелова, «Путь» О.Л. Адамовой-Слиозберг, «Дело моего отца: Роман-хроника» К.А. Икрамова (сын пострадал тоже), «Наказание без преступления» А.О. Авдеенко (отделался исключением из партии и Союза писателей).
Тогда же появились следующие запрещённые, либо давно не публиковавшиеся произведения (ограничусь русскоязычными авторами): «Котлован», «Ювенильное море», «Чевенгур» и пьеса «14 Красных избушек» А.П. Платонова, «Жизнь и судьба» В.С. Гроссмана (продолжение романа «За правое дело», публикация которого тоже столкнулась с трудностями), сборники «Ханский огонь» и «Записки на манжетах» М.А. Булгакова, «Несвоевременные мысли» А.М. Горького, «Окаянные дни» И.А. Бунина, «Перед восходом солнца» М.М. Зощенко, «Доктор Живаго» Б.Л. Пастернака, «Жизнь и гибель Николая Курбова» и «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца» И.Г. Эренбурга, «Глазами человека моего поколения» К.М. Симонова, «По праву памяти» А.Т. Твардовского, «Архипелаг ГУЛАГ», «Раковый корпус» и «В круге первом» А.И. Солженицына, «Роман без вранья. Циники. Мой век, моя молодость…» А.Б. Мариенгофа, «Мы» Е.И. Замятина, «Машенька. Защита Лужина. Приглашение на казнь. Другие берега» В.В. Набокова, «На берегах Невы» и «На берегах Сены» И.В. Одоевцевой, «Улица святого Николая: Повести и рассказы» Б.К. Зайцева, «Богомолье» и «Лето Господне» И.С. Шмелёва, «Дюжина ножей в спину революции» А.Т. Аверченко, «Белые одежды» В.Д. Дудинцева, «Новое назначение» А.А. Бека, «Факультет ненужных вещей» (продолжение романа «Хранитель древностей») и «Записки мелкого хулигана» Ю.О. Домбровского, «Тайная история сталинских преступлений» А.П. Орлова, «Покушение на миражи. Чистые воды Китежа» В.Ф. Тендрякова, «Зубр» Д.А. Гранина, «Эпилог» В.А. Каверина, «Дети Арбата» А.Н. Рыбакова, «Ночевала тучка золотая» А.И. Приставкина, «Воспоминания» Н.С. Хрущёва, «Номенкулатура» М.С. Восленского, «Красный террор в России. 1918-1923» С.П. Мельгунова, «Смерч» Г.И. Серебряковой, «О Сталине и сталинизме» Р.А. Медведева, «Воспоминания бывшего секретаря Сталина» Б.Г. Бажанова, «Двадцать писем к другу» С.И. Аллилуевой, «Крушение империи» М.В. Родзянко, «Дни. 1920» и «Три столицы» В.В. Шульгина, «Заговорщики в Кремле: от Андропова до Горбачёва» В.И. Соловьёва и Е.К. Клепиковой, «Это мы, господи!..» К.Д. Воробьёва, «В окопах Сталинграда» В.П. Некрасова, кинороман «Брестский мир» М.Ф. Шатрова (не путать с одноимённой пьесой 1987 г.), «Аквариум» В. Суворова (В.Б. Резуна), «Накануне войны» В.А. Новобранца, «Живи как все» А.Т. Марченко, «Мужики и бабы. Книга вторая» Б.А. Можаева и другие.
Мой первый начальник в этой загранкомандировке как-то зашёл в нашу квартиру-гостиницу и увидел, что я читаю «Дом на набережной». Он, скептически относившийся ко всему этому литературному буму, спросил меня:
– Не пойму, почему вдруг все бросились читать Трифонова?
В 1990 г. в Дамаск приезжал дважды доктор исторических и философских наук, генерал-полковник Д.А. Волкогонов. Он выступал перед нами в актовом зале Посольства СССР в Сирии рассуждал о том, была ли у России в 1917 г. социал-демократическая альтернатива развития, подобная некоторым другим европейским странам. Тогда же он назвал трёх главных российских политических деятелей того периода – Ленина, Троцкого и Сталина. О последнем я прочитал книгу (четыре тонких томика в мягком переплёте) в том же году. О двух других Волкогонов написал такие же объёмистые книги в 1994 г.
О советских сериалах
Как всегда, я буду говорить о сериалах, снятых до 1984 г. включительно, кроме тех, которые обсуждались в вспоминалке «О советских фильмах». Телесериал «Вызываем огонь на себя» (1964) я смотрел в гостях у воспитательницы из нашего детского сада, жившей в доме напротив (на старой квартире у нас не было телевизора). Я сидел на диване с её детьми, и во время сцены, где немецкие самолёты взрывались в воздухе, мы вскочили с места и стали громко кричать «ура!».
Затем появился очень хороший мини-сериал «Майор «Вихрь» (1967) с трагическим концом, хотя в действительности члены группы, которая спасла от уничтожения Краков, остались живы.
Телесериал «Операция «Трест» (1968) – захватывающий фильм с замечательными актёрами Игорем Горбачёвым, Арменом Джигарханяном, Людмилой Касаткиной и Донатасом Банионисом. Мини-сериал «Синдикат-2» (1980) со сходной тематикой, конечно, уступал ему, но тоже был довольно интересен.
О киноэпопее «Освобождение» (1968-71) кто-то лет двадцать назад написал в комментариях: "хороший имперский фильм". Смотрел его вначале в кинотеатрах, по одной серии за раз. Менее удачной была другая киноэпопея Юрия Озерова – «Солдаты свободы» (1976-77). Что касается «Битвы за Москву» (1985), то это фильм, где в свете новых веяний все акценты были неожиданно сдвинуты в определённом направлении, а значит, несмотря на его грандиозность, он выпадает из моего обзора.
Телесериал «Адъютант его превосходительства» (1969) понравился тонкой, интеллигентной игрой Юрия Соломина и Владислава Стржельчика. Прототипом последнего послужил генерал-лейтенант В.З. Май-Маевский, который, кстати, в ноябре 1919 г. был за пьянство временно уволен из армии. Ещё два фильма из той же эпохи – «Сердце Бонивура» (1969) и «Хождение по мукам» (1977).
