Юана Фокс
Сказки для страшных снов
– Нет, Пар, тут кое-что похуже…
Престон замолчал, обдумывая, впутывать ли своего кретинского двойника в такое суровое дело или самому управиться?
– Да ты не сикайся, я никому не скажу, клянусь костью мадам Призрака!
Престон закусил губу. Как ни крути, а одному не справиться. Он слишком благоразумный и порядочный человек, он не сможет скормить матери эту мерзость и глазом не моргнуть. А Паркер – подлюга и задира, ему-то что? Всё равно он попадёт в Ад, ему уже поздно быть хорошим! У Престона же ещё есть шанс спасти свою душу, и разве не будет справедливо отвязаться от призрака руками Паркера?
– Хорошо, но поклянись, что раз в жизни ты будешь держать рот залепленным смолой! А кроме того, призрак заберёт тебя под землю, чтобы ты там гнил вместе с ней, если ты не выполнишь её поручения, понял? – зловеще зашептал Престон.
– Паркер, Престон! Ужинать! – прокричала из столовой мать. Оба мальчишки подпрыгнули на месте.
– А, да, идём, мама! – заорали они на два голоса.
В следующую секунду Престон затащил Паркера в нежно-уютную спаленку Лили.
– Слушай, олух, мы с тобой теперь в одной команде! Нам надо раскрошить эту кость и высыпать матери в еду, но так, чтобы она ничегошеньки не заподозрила и съела всё до последней крошки, а не то, как я уже сказал, призрак пожрёт наши кишки и утащит в могилу!
– Ты ничё про кишки не говорил! – запротестовал Паркер, но Престон отмахнулся:
– Да неважно, а важно, что нам конец, самый настойщий, если ослушаемся!
– А если… ну, мама, она отравится этой пакостью? – вытаращился на него брат.
– Да нет, я не думаю, – замотал головой Престон. – Ну сделается ей мигрень, так она и без того сделается!
Братья замолчали, обмениваясь тяжёлыми испуганными взглядами. «Я не хочу этого делать, но мне так страшно!» – говорили глаза Паркера. «Мне тоже, бро, я олух, что согласился, но при свете дня призрак почему-то не казался таким уж страшным!» – отвечал ему Престон. «А в доме, когда сумерки, мне кажется, я сейчас штаны намочу!» – Паркер. «Уф, я тоже, это же какой-то ненормальный, чеканутый призрак!» – Престон. Братья, сами не осознавая как, взялись за руки. Такого с ними не случалось лет с четырёх! Мать – такая деловитая, всемогущая, несокрушимая, ну правда, что ей сделается? Она точно справится, ведь нет на свете такой силы, которая её согнет! И мальчишки дружно потопали вниз, перешёптываясь:
– А как мы это сделаем, куда, в чай насыпем?
– Да найдём, что там накроют, а ты в порошок-то стёр?
– Вот щас стираю, она совсем тухлая, нормально трётся!
– Главное, что призрак увидит, что мы всё сделали, и отстанет!
– Точно!
В столовой мать уже разливала по тарелкам суп. Близнецы дёрнулись и расцепили руки. «Это то, о чём я думаю?» – спросили глаза Паркера. «Совершенно верно!» – ответили глаза Престона.
– Э, мам? – позвал Престон, и миссис Страппер коротко глянула на него.
– Мм?
– Мам, я там тебе кое-что показать хотел!
– После ужина, Престон, милый, после ужина!
– Но ма, это срочно! – взвыл мальчишка, строя отчаянные рожи Паркеру, мол, пропадаем! Тот только руками разводил.
– Хэй, не вздумали ли вы начинать трапезу без нас? – раздался шутливо-строгий голос, и в столовую вошёл мистер Страппер с наряженной к ужину Лили. Миссис Страппер с радостным возгласом бросилась навстречу мужу, и Престон вздохнул с облегчением. Однако баран Паркер застыл с дурацкой улыбочкой и никуда не спешил. Престон подскочил к нему и, сунув руку в карман, вытащил полураскрошенную кость.
– Кретин, ты даже не раскрошил её? – хотелось ему заорать, но он поспешно перетёр штуковину и сыпанул в тарелку матери. Паркер отпрыгнул от него, как от ядовитой змеи, и устремился к родителям.
– Папочка! – фальшиво-сладенько завопил он, и Престон послал ему в спину тысячу бессловесных проклятий. «У тебя в кармане полфаланги, овца ты паршивая, блоха занюханная… козлобобер!» – вспомнил он самое уродливое слово и взмолился, чтобы половина порошка устроила призрака полностью. Да и может, так мать пострадает ещё меньше, и все пойдёт по-прежнему!
– Престон! – окликнула мать таким тоном, будто что-то он не так сделал. Заметила?! О нет…
– Престон, почему ты не здороваешься с отцом?
Мальчишка незаметно перевёл дух и, нацепив скромное, но довольное лицо хорошего мальчика, подошёл к отцу:
– Добрый вечер, папа!
Отец одобрительно потрепал его по голове и наконец велел всем присаживаться. Есть Престону совершенно расхотелось. Тем более суп. Наверное, он больше никогда в жизни не станет есть суп. А одни только горячие пироги. Или вообще ничего! И тогда похудеет, иссохнет, и кожа отвалится у него с черепа, и волосы сойдут клочками… Он дёрнулся, уронил ложку и едва удержался, чтоб не заорать и не убежать прочь, прочь! А куда? Куда теперь бежать? Вот мать аккуратно дует на суп. Едва заметно морщится, проглатывая ложку, но ест, тарелку не отодвигает. О да, они с братцем не прогадали, дело верное! «Суп – это важнейшая часть трапезы, всегда доедайте суп до последней капли, это основа здоровья всякого человека – и ребёнка, и взрослого, и мужчины, и женщины!» – говорила мать. Боже, мама, что же мы наделали?..
– Престон, расскажи, пожалуйста, что вы сегодня учинили? – отец отложил ложку и обратил на сына прищуренный взгляд. – Мисс Финнеган жалуется на вас!
– Пап, я не буду отрицать, что возможно… – начал было дипломатичный Престон, но его перебило глупое хихиканье его близнеца. Мистер Страппер и его старший сын в изумлении уставились на миссис Страппер, которая вдруг встала и принялась щекотать младшего сыночка.
– Мам, ты что, мама, я суп пролью!
– Я просто хотела сказать, какой ты умница, как вы всё хорошо с братом сделали! – засюсюкала в ответ мама, и Престон заледенел. Он узнал этот голос… всё у них получилось.
Отец поперхнулся супом и закашлялся. Паркер вскочил и принялся дубасить его по спине.
– Погоди, сынок, всё в порядке, секунду… – прохрипел отец, и Паркер отошёл на шаг.
– Мой малыш, дай-ка я тебя обниму! – продолжала зловеще лепетать мать и зачем-то обшаривала всё тело. Престон вспыхнул от смеси стыда и слепого ужаса, но хотя бы пришёл в себя.
– Пар, отойди от неё! – зашептал он, но глупый братец только растерянно улыбнулся ему.
– Ты не понял, что ли, отойди от неё! – заорал в голос Престон.
– Престон! – с деланным возмущением ахнула лже-мать. – Что ты себе позволяешь?
– Престон, сядь! – приказал ему отец. Престон умоляюще уставился на него:
– Но папа! – и осёкся, заметив, как ходят желваки на скулах отца, как он побледнел и сжал кулаки. Малышка Лили, которая следила за жуткой сценой тихо, вдруг подпрыгнула на своём детском стульчике и потянула ручонки:
– Мамочка!
Миссис Страппер, а вернее, мадам Призрак, всплеснула руками и устремилась к девочке:
– Моя ягодка, моя красавица, как же ты выросла, моя сладкая капелька, моя крошка!
– Не трогай её, —с угрозой, тихо сказал отец. – Пожалуйста… – неуверенно прибавил он.
– Нет уж, я её потрогаю! – злорадно взвилась женщина, которую уже трудно было назвать мамой. – Я три года не держала на руках моего ребёнка, и ты мне не запретишь, мой сладкий! Смотри, Портер, она знает меня! Ну не чудо?!
– Кэ… Кэтрин… пожалуйста! – умоляюще заныл отец, и Престон ощутил тянущую, дурнотную пустоту. Если отец, божество и король этого дома, заговорил так – им всем конец.
– Видишь, она даже узнаёт меня! – лепетала мать, уже держа на руках Лили. Та заливалась счастливыми трелями и хватала одержимую женщину за щёки.
– Мама, мамочка! – кричала девочка и целовала чудовище в нос.
– Пап… – прохрипел Престон.
– Иди к себе, сын, и уведи своего брата!
– Папа, это не мама! – едва слышно простонал Престон, хотя кристально ясно понимал – ничего не надо объяснять, ведь отец назвал эту новую, сдвоенную женщину Кэтрин! А мать звали Присцилла, и второе имя у неё было Элисон, и ничего похожего на Кэтрин
– Я сказал тебе – уйди и забери Паркера. Немедленно! – грубо выкрикнул отец. Мальчишка вздрогнул, но всё прочитал верно: «ты ничем не поможешь, это моя вина, я должен разобраться сам! Я защищаю вас, как могу!»
Престон обречённо выполз из-за стола и, взяв за плечо брата, поволок его за собой вон из столовой.
– Куда, ты чего, а мама, а папа? – растерянно забормотал Паркер, то и дело оглядываясь на взрослых, которых странно было теперь называть родителями. Отец тоже больше не был тем их отцом, а стал… каким-то трусом, размазнёй! Надо было врезать этой тётке, отобрать Лили! Но как?! Это же мама… по крайней мере, это её тело!
– Это не мама, придурок! – зло прошипел Престон. Глаза его щипало от слёз. Нельзя было, чтобы брат заметил! Заплачь – и всё пропало, совсем всё, и то, что осталось – тоже. А что осталось? Лили… Надо срочно придумать, как отобрать сестрёнку у этой кошмарной твари!
Престон осторожно, стараясь не шуметь, прикрыл дверь за собой, прижался к ней лопатками и вцепился брату в плечи:
– Слушай, дубина, мадам Призрак ничего тебе не говорила про то, как сделать всё обратно? Ну, пока я там в кустах валялся.
Паркер задумался.
– Да говори быстрей! – встряхнул его близнец.
– Н-нет… вроде, – заикаясь прошептал он.
– Тогда нам конец… – прошелестел Престон и отпустил плечи брата, но тот моментально вцепился в него точно таким же жестом.
– Думаешь, она в маму вселилась? – дрожащим голосом проскулил он.
– Думаю, да… но, как папа говорил, если поднапряжёшь мозг, то наверное… тссс, пусть они думают, что мы ушли!
И мальчишки напряжённо вслушались. Что-то возбуждённо громко пела Лили, то и дело вскрикивая: «Мамочка!» Невнятно бубнил отец, как в те разы, когда сыновья повисали на заборе или дразнили бродячих собак, а отец «взывал к их разуму».
– Надо позвать мисс Финнеган! – воскликнул Паркер, а Престон горько поглядел на него:
– Она уже уехала, завтра ж четверг, у неё выходной! – и бедняга сполз по стенке вниз. – Нам никто не поможет, Паркер. Никто!
Изумлённый брат глядел на него во все глаза. Первый раз в жизни близнец назвал его полным именем и не при родителях! За шиворот ему поползли холодные, жирные мурашки.
– Ты! Ты и твоя поганая жёнушка! Вы отобрали у меня дитя, Портер! – орала мадам Призрак.
– Это неправда, Кэтрин, я вообще не знал, что ты беременна! – нервно взвизгивая, кричал отец.
– О, заткнись, мой дорогой, а какой ещё мне было быть, раз уж ты со мной вдоволь кувыркался во всех этих чахлых квартирках! «Потерпи, мой ангел, я найду нам достойный дом», – передразнивала призрак маминым голосом, а близнецам больше всего на свете хотелось убежать, провалиться под землю, уехать к дяде Герберту, но только не слышать кошмарный, изломанный чужими интонациями голос мамы!
– О, я отлично вижу, какой прекрасный дом ты нам нашёл! И разумеется, просто дьявольски тебе благодарна, что ты так любезно закопал меня у себя на газоне, прямо-таки ввёл в семью! – и призрак хрипло расхохоталась. – Я, знаешь, с таким божественным умилением каждый день наблюдаю за твоими парнишками, как они бойко растут, просто будь здоров! Кстати, отличное винишко, моё любимое! Это ты нарочно прикупил, меня дожидаясь?
– Ради бога, Кэтрин, мы с Присциллой достойно заботимся о твоей дочери… нашей дочери, прости! Мы любим её не меньше, а скорее, даже больше, чем Паркера и Престона, она для нас сокровище, ну что тебе ещё надо, почему ты не лежишь спокойно?!
– А ты бы лежал спокойно, если бы тебя закопали без отпевания на каком-то грёбаном газоне перед домом, в котором твой любовник, отец твоего ребёнка, живёт-поживает со своей жёнушкой, о которой ты слыхом не слыхивала, и ни на чёртову йоту не мучается совестью, что ты там с огромным животом за триста миль его дожидаешься! Это ты, значит, дом нам покупать поехал, да? Вот этот?!
Раздался грохот бьющейся посуды, жалобные просьбы успокоиться отца, злобный смех призрака.
– Я не знал, Кэт, я не знал о ребёнке, прошу, прости меня, я ведь делаю всё, что могу. Пожалуйста, послушай!
Вдруг наступила тишина. Мальчишки, обмерев, переглянулись.
– Ладно, валяй! – насмешливо велел призрак.
– Кэт, я понимаю, тебе очень сложно будет меня простить, но…
– Да, Портер, сложно. Я с таким трудом тебя нашла… Я думала, что, увидев мой живот, ты опомнишься и мы поженимся, чтобы мне не пришлось рожать, как шлюха, в позоре одиночества! Я так обрадовалась, когда мне указали на твой дом! Я почти поверила, что ты купил его для меня, для нас! И что же? У тебя уже есть двое детей, и наша кроха тебе совершенно не нужна!
– Кэтрин…
– Заткнись уже, я не всё сказала! Ты, небось, думаешь, я нарочно подгадала, чтобы родить у тебя на руках? Нет, я была уверена, у меня ещё месяц точно! Но я так… опешила, так испугалась, когда увидела твою жену… неплохое, кстати, тело-то, мне подойдёт! Так о чём я… ах да! Роды начались буквально от ужаса! От ужаса, понимаешь, милый? Ты, небось, и рад был, когда я кровью истекла… разве что ковры оттирать было тяжело, ах, прости, у тебя же есть слуги, я всё время забываю!
– Кэти…
– Одного я не пойму, Портер! Почему ты не отнёс меня в церковь? Почему не отпел, как полагается? Может быть, я бы уже на облаках ногами болтала и забыла о тебе давным-давно, а?
– Кэт… я растерялся!
– Ах вот оно что! – снова злой, дьявольский смех.
Лили уже рыдала в голос, но похоже, её никто не собирался утешать.
– Кэти, я растерялся, Прис ругала меня на чём свет стоит, я даже не знал, что она так умеет! Но всё-таки, попробуй понять! Она была такая крошечная, сморщенная вся… я и не представлял, насколько это… кошмар, когда человек на свет родится! Ты так кричала… я… я просто взял тебя и пока Присцилла мыла Лили, ну… я же помнил, ты всегда говорила, что у нас будет дочка Лили, и я взял тебя и вынес на порог. А кровь всё текла, и я взял лопату и просто выкопал яму, где пришлось. Я даже не понимал, где я и что делаю, я даю тебе слово, я не осознавал!
– В зад себе своё слово засунь, падаль! – огрызнулся призрак.
– Дурак, конечно, но что уж сделано… – пробормотал отец.
– Дурак, не поспоришь! А теперь слушай меня, дурак Портер! Или я останусь в этом теле и ты не станешь озираться в поисках чего такого, чтоб меня изгнать, и мы будем воспитывать нашу дочь вместе, или я заберу её с собой в могилу! А ты перезахоронишь нас как подобает жене и дочери господина Страппера, на настоящем чистеньком и тёплом кладбище! Выбирай!
От этих слов близнецы переглянулись и зажмурились. А Лили всё заходилась горькими надрывыми рыданиями.
У Престона сердце сжималось от страха за сестрёнку. Но что он мог поделать? А что, если он вломится туда и ещё больше разозлит призрака? Он с тоскливым ужасом поглядел на брата. Нет, рисковать этим слабоумным кретином он тоже не может! Впервые в жизни Престон ощутил невыносимую любовь к своему брату. К тому, кто так раздражал его зеркальным отражением лица и полной противоположностью по умственным способностям. Но этот идиот – его брат, вместе с ним они росли у матери в животе, и уже там дрались и пинались так, что её тошнило, как на карусели! Престон напрягся.
– Тошнота! – выпалил он громким шёпотом.
– Чего? – всхлипнул его брат, утирая нос.
– Не реви, дурак, я придумал! —вскочил и рывком поднял за собой брата Престон. – Раз мама превратилась в эту мерзкую призрачку, когда съела её кость, её надо просто заставить…
– Сблевать! – просиял Паркер.
– Точно! – изумлённо шлёпнул его по плечу Престон. – Ты прям вдруг головой заработал, ха?
– Ну а как мы это сделаем?
– А от чего тошнит призраков? Пёс тебя задери, я не знаю! – отчаянно развёл руками Престон. Но Паркер горячо зашептал ему на ухо:
– Так ведь тело-то у неё мамино! Мы же не духа заставляем блевать, нам надо чё-то, от чего бы маму затошнило!
– Точно! – взвился Престон и дал брату «пять». Если б видел отец, он бы им уже накостылял за дурные манеры, но он занят препирательствами с полумамой-полупризрачкой! Что ж, обойдёмся без него! Престон ощутил новую особую решимость и принялся шагать туда-сюда, лихорадочно перебирая в голове все мамины неприязни: тараканы, сушёная клюква, мокрые шерстяные носки, лежалый козий сыр… не то, не то! Там было что-то связанное с мисс Финнеган… что-то такое, мама ещё выговаривала ей:
– Мисс Финнеган, ради бога, я вынуждена снова вас просить, никогда не приносите в дом…
– Можжевельник! – радостно взвились оба брата.
– Меня от него тошнит! – процитировал Паркер, и Престон поддакнул:
– Мне срочно нужна ёмкость!
– И после этого маму стошнило прям в миску с огурцами!
Братья вскочили и рванули в комнату экономки. А вдруг им повезёт, и вредная бабуся не послушалась и припрятала-таки где-то в своих старушечьих закромах бутылочку вонючего масла?
Паркер так воодушевился, что ломился вперёд без всяких сомнений. Похоже, он попросту не верил, что тело матери, даже захваченное призраком, не может ему по-настоящему навредить. Престон же вполне допускал, что мадам Призрак прежде всего захочет избавиться от пасынков, оставив только своего настоящего ребёнка, Лили… На всякий случай, он схватил с дивана покрывало и, закутавшись с головой, отчаянно ринулся за братом
В столовой установилась тишина. Со стороны казалось, что отец и его полужена-полулюбовница мило беседуют. Женщина кокетничает и тихо смеётся, непристойно запрокидывая голову, фу! Мать бы никогда так не сделала, это совершенно недопустимая крестьянская манера! А отец гладит её по руке и что-то бормочет о «той ночи в Венеции», будто не замечая подкрадывающихся близнецов. Паркер огляделся в поисках сестры.
Лили затихла, забытая всеми на кресле отца. Она прижимала Мири, как последнюю надежду, тихонько икала и всхлипывала. Престон выбрался из тяжёлого кокона покрывала и осторожно взял малышку на руки.
– Тяжёлая, как мама с тобой справлялась? – едва слышно прошептал он.
– О, а вот и мальчики! – весело воскликнула Кэтрин. Престон дёрнулся и напряжённо впился в женщину глазами, отчаянно ища признаки матери. Ничего, ни малейшей крохи её сознания! «Господь Всемогущий, а что, если мы опоздали? А если она уже растворилась в этой тётке, как аспирин в стакане воды? Но где тогда пузырьки? Ну хоть какие-то крохотные пузырьки от мамы?!»
– Паркер, налей-ка мамочке ещё вина! – потребовала Призрак, и Паркер в смятении затоптался на месте. Он оглянулся на брата, но тот впился глазами в пальцы мадам: она постукивала по бокалу ногтями в точности, как мама! Она ещё там, внутри! Ещё не поздно!
– Паркер, ты слышал маму? – кивнул Престон близнецу, и тот с облегчением выдохнул. Оказывается, он всё это время не дышал.
–Ой, а бутылка-то кончилась! – растерянно заморгал Паркер на бутылку. Престон отлично видел, что с полстакана там ещё наберется.
– Ну так сбегай, не заставляй маму ждать! – недовольно бросил он брату, покачивая Лили на руках. Малышка больно вцепилась ему в ухо, но он даже не пикнул.
– Ох, Портер, они уже называют меня мамой! – кокетливо сощурилась Кэтрин. – Боже, это так мило! Давай оставим их себе! Они так похожи на тебя!
– Паркер! – шикнул Престон, и его брат метнулся из столовой прочь. «Только бы кретинский осёл сделал то, что я подумал, только бы раз в жизни, а потом может опять не пользоваться своей ослиной головой хоть до Второго Пришествия!» – взмолился Престон.
– Слушай, а чем это так… пахнет? – повела носом Призрак, и Престон напрягся. Только бы тело мамы не подвело и не открыло раньше времени их замысел! Лили снова захныкала, и Престон торопливо запел:
– Twinkle twinkle little star,
How I wonder what you are,
Up above the world so high,
Like a diamond in the sky
Twinkle twinkle little star
How I wonder what you are!
Лили принялась мычать, подпевая ему всё тише и мягче, пока наконец не уснула, тревожно кривя зарёванное личико.
Отец и Призрак замолчали. Кэтрин раздражённо дёргала себя, то есть Присциллу за волосы. Престон напрягся. Что ещё она выкинет?!
– Знаешь, Портер, милый, я подумала…
Её перебил Паркер:
– Мамочка, вот, я принёс! – запыхавшись, он поставил на стол бутылку.
– О, ты даже открыл её! Какой умница! – зловеще улыбнулась ему почти мачеха и принялась гладить по голове, всё сильнее и сильнее цепляясь в волосы. Мальчишка мужественно терпел, а его брат бегал глазами с одного лица на другое: Паркер сжимает губы, чтоб не заорать, Призрак смотрит куда-то в пустоту, со всё нарастающей злобой, отец едва заметно морщит нос – он уловил запах! «Только бы это было можжевеловое масло!» Озарение вспыхивает в глазах отца, он смотрит на Паркера, тот не ведёт бровью, только говорит:
– Мамочка, ты хотела вина? – и тянется за пустым бокалом. – Я тебе даже налью, ты, наверное, очень устала!
Самым невинным и благовоспитанным своим голосом, и даже не фальшивит! «Всё ты можешь, когда надо!» – со смесью злорадства и облегчения думал Престон.
– О, да, малыш, я так устала… три года в одном положении, даже в такой мягкой постельке, это, я тебе скажу, тяжело! – зловеще зашипела Призрак, и отшвырнула от себя Паркера так, что тот упал и со стуком ударился о пол локтями. Престону невыносимо захотелось вскочить и загородить брата собой, но он терпел. Паркер закусил губу и отполз от чудовища подальше. Та взяла бокал и посмотрела сквозь него на свет свечей. Отец, затаив дыхание, следил за ней.
– Какой оригинальный аромат! – пробормотала Кэтрин и небрежно кивнула отцу: – А ты, Портер? Выпей же со мной!
Она отхлебнула первый глоток. Весь мир замер вокруг Престона. Он медленно, очень медленно облизал губы и ещё сильнее прижал к себе Лили. Призрак поморщил нос:
– Забавный аромат…
И вдруг волна спазма пробежала через всё мамино тело! Престон был готов заорать, но рано, рано!
– Прости, я кажется, перебрала, – застенчиво хихикнула Кэтрин, и Паркер за спиной у Престона впился ему во второе ухо. Первое всё ещё держала цепкими пальчиками спящая Лили. Престон подавил вскрик боли и разочарования – неужели Призрак победила маму? «Не может быть, мама, борись, пожалуйста!»
– Мы пролетели… – шепнул Паркер, и Престон не выдержал:
– Мама, давай же! – закричал он, и тело Присциллы согнулось пополам. Кэтрин отчаянно взмахнула руками, лицо её было перекошено болью и ужасом Смерти, на этот раз – настоящей, окончательной. Даже восьмилетним близнецам это стало понятно…
Кэтрин и Присцилла метались, швыряя одно на двоих тело в разные стороны, сшибая со стола супницу, бокалы, свечи… Отец едва успел бросить скатерть на пол и погасить огонь. Столовая утонула во тьме. Престон заорал:
– Паркер, пригнись!
И на ощупь заполз за диван, осторожно укрывая собой Лили. В темноте он нашёл дрожащую ладошку брата и крепко сжал её.
Кэтрин выла и сыпала грязными проклятиями, от которых у Престона горели уши сильнее, чем от щипков брата и сестры, Паркер испуганно и восхищённо ахал и громким шёпотом повторял отдельные слова, стараясь запомнить. Отец кричал неразборчивую чушь, грохнул перевёрнутый стол, мать шумно вытошнило прямо на ковёр.
Что-то скреблось, как гигантская крыса, совсем рядом с мальчишками, и они забывали дышать. Наконец наступила тишина. В отвратительно пропахшей, кислой и удушливой темноте отец жалобно позвал:
– Прис? Паркер? Лили?..
Престон сжался – а как же?..
– Престон? – выдохнул отец, но мальчишка молчал. Губы его склеились.
– Мы здесь, пап, – подал голос Паркер. – Можно я свечу зажгу, а? Мне страшно…
– Да-да, сынок, да, – дрожащим голосом пробормотал отец. Судя по звуку, он шарил по комнате.
Паркер, вопреки своим словам, не двигался с места. Престон тыкал его в бок и выпихивал из убежища. Лили недовольно ворчала и пыталась снова зарыдать, но брат на ощупь взял её на руки и начал укачивать, повторяя:
– Спи, звёздочка, спи, звёздочка, спи! – как это делала мать. Комок мокрой шерсти застрял у него в горле, но он не решается прокашляться. Сейчас даже дышать казалось слишком громким.
Паркер вернулся, торжественно выставив перед собой канделябр с пятью свечами. Нижнюю губу он выпятил, верный признак – разревётся, дай только маленький толчок. Престон осторожно высунулся из-за дивана. Столовая разгромлена, прямо у дивана – огромная, зловонная лужа. Битое стекло стаканов поблескивало в свете свечей. Паркер пробрался к застывшим, похожим на две небрежно брошенные медвежьи шкуры родителям. Отец горбился над матерью и гладил, гладил её по лицу и плечам.
– Паркер! – тихо окликнул Престон, но поздно: брат наступил в тёмную, густую лужу супа и громко ойкнул. Мать, будто только этого и ждала – резко села и строго посмотрела куда-то в темноту:
– Мисс Финнеган, я же сотню раз вам повторяла – никакого можжевельника в моём доме, никогда, никогда! – бормотала она, а отец, заливаясь слезами, целовал её глаза, лоб, бледные щёки. Паркер рыдал в голос, хватая то отца за рубашку, то мать за шнурок корсета. Не в силах на это смотреть, Престон накинул на голову покрывало и зажмурился. Он – умный близнец, он станет естествоиспытателем. Никто не должен видеть, как он плачет, никогда, никогда!
Следующим утром завтракали поздно. Миссис Страппер, к её большой досаде, слишком долго спала, проснулась с тяжёлой головой и обрывками какого-то пренеприятного ночного кошмара. Но, как ни странно, мигрени не случилось, и настроение у неё было отличное. Она отправилась на кухню и, пользуясь тем, что вся семья ещё спит, наготовила превосходных угощений. Присцилла берегла эту новость целую неделю, памятуя о том, что хорошие начинания надо заводить в четверг. Именно так поступали Страпперы!
– Эй, ребятня, просыпайтесь! – бодрым голосом крикнул в приоткрытую дверь детской мистер Страппер. Он нёс на руках Лили умываться. Она и спала сегодня у него под боком. Отец никак не хотел и не мог отпустить малышку от себя… Даже когда на рассвете пробрался в столовую и, применив всю свою осторожность, тихонечко привёл всё в надлежащий вид.
Взбудораженная и лихорадочно румяная миссис Страппер выбежала из кухни навстречу любимым.
– Уже проснулись? – прощебетала она, целуя мужа и дочку.
– Ох, дорогая, аромат твоей стряпни и мёртвого бы разбудил! – воскликнул мистер Страппер и больно прикусил язык. Его жена неловко засмеялась и, что-то невнятно пробормотав, вновь скрылась на кухне.
– Папа-болтушка! – звонко крикнула девочка и шлепнул отца по голове горячей крохотной ладошкой. Папа только охнул и поторопился в ванную. «Как-то надо будет объяснить, почему ковёр на дворе висит мокрый, ну да ладно, я что-нибудь придумаю!»
– Может, это ты описалась, моя звёздочка? – ласково спросил он Лили, и та деловито кивнула, будто соглашаясь на этот маленький заговор.
Наконец семейство собралось за богато накрытым столом.
Душистый пирог с ягодами и горячий пунш, рагу из кролика с розмарином и огромная миска сырного салата, сладкие булочки с корицей и взбитое масло – всё руками миссис Страппер! Сама хозяйка просто сияла. Она только что сообщила всем роскошную новость – тётя Мелани, даруй господь ей царствие небесное, оставила огромную усадьбу ей одной, полностью исключив из завещания её мотоватого прощелыгу-братца, и этот дом – смешная крестьянская избушка по сравнению с той роскошью, что ждёт их в поместье Ван Де Гриндефенс, можно смело оставить верной мисс Финнеган!
– Ну не возиться же с этой лачугой, право слово! – смеялась миссис Страппер и кокетливо поправляла свои пшеничные волосы.
– Ты совершенно права, моя дорогая! – энергично кивал мистер Страппер. – Совершенно права, и я уверен, детям там понравится!
– Столько места для игр, и даже целая конюшня, и, господи, там даже есть пони для Лили! – восклицала супруга.
– И никакого газона, сплошь цветы и садовые деревья! – чрезмерно жизнерадостно размахивал вилкой мистер Страппер. – Скажите, Паркер, Престон, вы же рады поселиться в новом доме?
– Д-да… папа… да, мы рады, – застенчиво пролепетали близнецы.
– Ох, Портер, они просто ещё не осознали, какое счастье свалилось нам на голову!
Довольная мать оглядела всех детей. Такие чистенькие, наряженные, ну просто душечки! Лили беззаботно поила чаем свою куклу Мири. Престон задумчиво ковырялся в тарелке. Задира и неугомон Паркер сидел за столом тихо, как шёлковый. Миссис Страппер поймала его робкий взгляд и ободряюще улыбнулась сыну.
– Мам, а призрак исчез насовсем? – испуганным полушёпотом спросил он.
– Мам, здорово, что сегодня не суп! – перебил его Престон. – И наверное, суп уже вообще никогда не будет у нас на столе, ха?
Родители скрестили взгляды над столом.
– Ну что ты за глупости говоришь, сынок? – осторожно начала мать, а отец строго оборвал:
– Знай, ешь своё рагу!
Мальчишка сумрачно кивнул, а Портер Страппер посмотрел жене в глаза, безмолвно обещая, что всё будет хорошо. Его рука под столом сминала старую фотокарточку так, что ногти впивались в ладонь до крови. Под его пальцами искажалось лицо прелестной девушки в роскошных тёмных кудрях, её светлое платье, её тонкая талия, обвитая его рукой. Рукой счастливого, беззаботно смеющегося Портера Страппера.
