Юлия Узун
Битва самцов
– Что происходит?
– Всё хорошо, милая, – сказал Тхэ Мин. – До тебя дошли верные слухи. Читтапон возвращается.
– Вот и прекрасно! Надо будет устроить вечеринку в честь…
– Случилось кое-что другое, – перебил её Вон.
– Что же?
Тхэ Мин хотел оттянуть неприятный момент, поэтому предложил Ким сделать заказ, но девушка отказалась. Она буравила Вона взглядом, сгорая при этом от любопытства.
– Что случилось? Говорите же!
– Только имей в виду, Ким, это не для прессы. Ду Хён признался мне сегодня, что Читтапон тайно женился на американке. Сейчас они в свадебном путешествии, а через неделю прибудут в Сеул. Свадьба нигде не афишировалась, поэтому и ты держи язык за зубами.
Слова Вона доходили до сознания Ким как бы с натугой, пробиваясь сквозь плотный занавес разбитых надежд. Известие о женитьбе человека, в которого она тайно влюблена стало полной неожиданностью, ударом. Ким заказала виски, объяснив это тем, что находится в настоящем шоке.
Выпив бокал, ей немного полегчало. Ким редко выпивала, но сейчас это было необходимо. Теперь у неё было одно желание – взглянуть в глаза своей потенциальной сопернице.
«Я её уничтожу. Раздавлю, как букашку», – пообещала себе Ким. А она любила сдерживать свои обещания.
~~~
Бангкок, Таиланд
Наше путешествие было похоже на сказку. Читтапон умел держать слово, надо признать. Мы везде ходили пешком, смешивались с толпой туристов и нам не угрожали папарацци. Где мы только не бывали! Клубы, шоу, первоклассные рестораны – не самые яркие места. Мы посетили удивительные по своей красоте природоохранные зоны, я близко пообщалась с животными, что принесло мне массу удовольствия; ездили в сафари тур, я попробовала дайвинг.
Только что мы вернулись с острова Самуи. Я немного обгорела, поэтому смазанная маслом кожа побаливала и грозилась облезть. Читтапон ушёл в душ, а я достала бутылку кока-колы, включила кондиционер и села напротив стеклянной стены, чтобы полюбоваться на прекрасный оранжевый закат. Только я расслабилась, Читтапон вышел из душа и с удовлетворённым видом устроился рядом.
Утром мы должны улететь в Корею. Чит пообещал, что мой новый дом ничуть не меньше особняка моих родителей в Орландо, что мне понравится. Я ничего на это не ответила, была увлечена разглядыванием частной коллекции в доме-музее Джима Томпсона. Кореец же разглядывал меня, но я привыкла. Я знала, что этим всё и ограничится.
В тот первый день, на кухне, я заговорила с ним о наших интимных отношениях.
– Я всё понимаю, – сказала я. – Ты женился на мне по-настоящему и справедливо требуешь исполнения супружеского долга. Этой ночью ты застиг меня врасплох, у меня не было сил сопротивляться… да и права тоже. Брачная ночь, наверно, тоже главное условие свободы моей подруги и спокойствия отца. – Пока я толкала эту длинную речь, Читтапон молча слушал с непроницаемым лицом. Я так и не смогла прочитать его мысли ни по глазам, ни по его сдержанной улыбке. Но я продолжала. – Но впредь я бы хотела, чтобы ты не настаивал на этом, если я не хочу.
– Хитришь?
– Я серьёзно. После сегодняшней ночи я не очень хорошо себя чувствую. Это мой первый раз, ты должен пойти мне навстречу.
– Хорошо, – согласился он. – Но у меня есть два условия.
– Валяй, говори.
– Первое – ты больше не будешь называть меня «муж», когда мы с тобой наедине. Мне бы больше понравилось слышать из твоих уст своё имя.
– Хорошо, Чит. Я поняла. Второе?
– А во-вторых, ты позволишь себя целовать и приставать к тебе я тоже буду. Если я тебя не смогу завести, то настаивать не стану.
Это было по-честному. Но на протяжение шести дней он ко мне не притронулся. Мы целовались, но на этом всё. Пока Чит предстаёт передо мной мужчиной без изъянов, с деньгами и безупречными манерами. Он наглый, но не такой уж сложный. Человек при должной настырности и соответствующих средствах может получить то, к чему стремиться, а потом успокоиться. Читтапон наслаждался моим присутствием. Его устраивало, что я рядом. Однако он в силу своего эгоизма не понимает, что я ничего к нему не испытываю. Я привыкла к нему и запросто назвала бы другом. Но для любви этого мало.
Закат догорал где-то на краю земли. Я не сводила взгляда с огненно-рыжих облаков, при этом чувствовала на себе пристальный взгляд голубых омутов. И сердце как-то странно заколотилось. Я повернула голову и наши глаза встретились. Клянусь, у меня бабочки в животе заплясали. Он смотрел долго, спокойно и даже ласково, положив голову на спинку дивана. На нем был чёрный тёплый халат, из-под которого выглядывали тёмные шелковые штаны. Волосы ещё не высохли, мокрые пряди придавали ему шарма.
Я ещё не переоделась, вернувшись с поездки. Сидела перед ним в джинсовых шортах и простой майке, под которой не было лифчика.
– Ты будешь приставать, да? – осторожно спросила я, отставив бутылку с колой на столик. В ответ он тихо улыбнулся, провёл пальцами по моему лицу и губам.
– А ты пытаешься вежливо отказаться? – шепнул он, притягивая меня к себе. Уже больше не сдерживая свои эмоции, приблизился и глубоко и нежно поцеловал.
На этот раз я не была пьяной, отчётливо соображала, но не оттолкнула его. Позволила его руке, совсем нехарактерно торопливой для такой чувственной ситуации, неуклюже забраться под майку, а потом нащупать мою грудь. Он творил со мной нечто невообразимое. Он заводил меня, и это правда!
Я чувствовала, что внутреннее сопротивление тела пропало, мне больше не хотелось, чтобы он прекращал свои ласки.
Читтапон стал целовать мою, шею, спускаясь к плечу, пальцем лаская сосок. Я выгнула спину дугой. Это вышло интуитивно, мои пальцы погрузились в густые и ещё сырые волосы корейца.
– Сними это, – приказал он.
Я сняла майку, но на этом не остановилась. Потянувшись к нему, я поймала кончик пояса халата и дернула на себя. Чит избавился от него, затем снова поцеловал меня.
– Как это называется? Страсть? – пробравшись к его уху, шепнула я.
– Страсть! Называй как хочешь.
И я просто отдалась этой страсти. Да, я хочу называть это так. С каждым мгновением моё сердцебиение усиливалось. Как у него получается вызвать во мне такие мощные всплески адреналина? Волнение, желание, страх, смущение – всё это смешалось в одну термоядерную смесь, отозвавшись целой бурей эмоций. Надо признать, что он искусно умел мной манипулировать.
Он снова целовал мою шею, легонько покусывая нежную, обгоревшую кожу. Но мне не доставляло это боли. Теперь я хотела только одного – чувствовать его тело, вдыхать его аромат и ни о чём не думать. Он опускался всё ниже и ниже, его губы захватили сосок, и я застонала, крепче прижимаясь к нему.
– Как ты это делаешь, черт бы тебя побрал? У меня всё внутри горит огнём! Так не должно быть.
Подняв голову, он улыбнулся.
– Значит, я смог добиться невозможного?
Читтапон резко взял меня за талию и посадил себе на колени.
– Ты неотразима, Элора! – пробормотал он. – Я хочу ласкать и целовать всё твоё тело. Это ведь не грех, мы принадлежим друг другу.
Его руки, ласкавшие мои груди и живот, дарили мне божественное наслаждение.
– А ты ненасытный, – ответила я.
– Я никогда, слышишь, никогда не смогу насытиться тобою до конца. – И прежде чем снова захватить мои губы в свою власть, добавил: – Я люблю тебя, Элора Бессон.
С этого момента запах любви соединился с запахом страсти. Читтапон любил меня, а я испытывала физическое влечение. Такая тонкая, незримая нить стала удерживать меня рядом с ним.
8.
Брак с Читтапоном Ли постепенно входил в привычку. Мы мало разговаривали. Завтракала я всегда одна, изредка мы вместе обедали, а ужин переходил в словесную бойню, поэтому Читтапон предпочитал молчать. Ночи, если мой драгоценный муж не очень уставал, были полны страсти и наслаждения. Я уже перестала думать о том, что до сих пор расплачиваюсь за свободу Фаррен. Всё стало обычным, будничным. Отсюда можно было бы сделать вывод, что я смирилась. Это не так.
С тех пор, как мы приехали в Сеул, я неустанно думаю о будущем. Читтапон вернулся к работе, а я проводила время в одиночестве. Корбин по-прежнему дулся на меня, мы переписывались, но все наши беседы выжимались, словно сок из несочного лимона. Я не могла поделиться с ним тем, что творится у меня в душе, ведь я по их мнению должна быть на седьмом небе от счастья. Для ответов на их вопросы я выбирала самые впечатляющие моменты из дней нашего с корейцем брака. Так моё враньё звучало правдоподобно, никого не смущая. Нола звонила лишь дважды, чтобы удостовериться в том, что я хорошо устроилась. Что касается Фаррен, я не спешила связываться с ней, хотя она забрасывала меня сообщениями во всех соцсетях, откуда и стало известно, что она знает о моем браке с Читтапоном. Я боялась ее реакции и не хотела ничего объяснять. Пусть я после этого не самая лучшая подруга для неё. Мне всё равно. Жизнь моя теперь не такая, как прежде. И прежней уже не будет.
И если говорить о смирении, то стоило мне остаться с собой наедине, как мой мозг усиленно начинал работать, обдумывая пути к свободе – к полной свободе. Я не намерена ждать год или два, чтобы развестись с корейцем. Проблему нужно было решать сейчас. Одна из самых лучших мыслей была превратить наш брак для корейца в кошмар. Но мой покладистый характер мешал сделать хотя бы шаг. Стоило Читтапону поцеловать меня или приласкать, как я тут же таяла, откладывая худшие для него дни на потом.
Я выполняла любой его каприз. Он нанял преподавателя по корейскому, и я даже в этом случае подчинилась, хотя с меня ещё тот ученик. Я не смогла выучить ноты в детстве, а тут целый язык, состоящий из странных букв. Вот если бы у меня здесь была машина и гараж, как дома в Орландо, тогда я бы не скучала. Но Читтапон пока боялся выпускать меня одну в город. «Другая страна, другие правила», – этим всё и объяснялось.
В один из таких скучных дней, когда Читтапон был загружен работой, я решилась на безумный поступок. Похожая мысль давно плавала в моём сознании, но страх не давал мне шанса воплотить задуманное. Сегодня, после ухода преподавателя по корейскому, я сказала себе: «Хватит бояться, Элора. Он украл у тебя жизнь, но ты не рабыня».
Я не рабыня и не пленница. У меня есть свои интересы, есть друзья. В конце концов, если я позвоню Забдиелю, мир не распадётся на части.
И я позвонила.
– Элора! Как я рад тебя видеть! – воскликнул Забдиель. На экране я увидела заспанного парня, моргающего и зевающего.
На моём лице непроизвольно рот расплылся в улыбке.
– Прости, я давно должна была это сделать.
– Это твой новый номер?
– Э… временный. Расскажи, как ты поживаешь. Как у Эрика дела? Я вас мало знаю, но уже безумно соскучилась!
– Эрик уехал домой. Я гулял три дня.
– Ну не надо так! – засмеялась я. – Он милый.
– Он милый, если не твой брат. К тому же, он вернётся, потому что вопрос с наследством ещё не решён. Я обещал заняться этим делом, так что заработал себе очередную головную боль. – Он улёгся на подушку, его карие глаза внимательно изучали моё лицо на экране. – В общем, у меня ничего интересного. Как ты там? Уехала и пропала. В Орландо не собираешься?
– Как будет возможность, сразу приеду. Обещаю, что о тебе не забуду.
– А для чего ты уехала? – полюбопытствовал Забдиель, отчего моя улыбка сползла с лица. Вот он и начал подбираться к правде. – А, подожди-подожди, не говори. Ты уехала на учёбу, так?
«На учёбу брачной жизни. Почти верно», – подумала я.
– Ну, в каком-то смысле, да, – вслух ответила я и снова улыбнулась.
Забдиель разглядывал меня столь откровенно, что у меня не возникло сомнений в том, какие желания его одолевали. Засмущавшись, я резко отвернулись.
– Ты очень красивая, когда краснеешь, – услышала я и ещё больше смутилась.
Мы могли бы с ним дружить, могли бы начать отношения. Я не была бы против, ведь Забдиель симпатичный парень. Не вижу никаких причин отказывать ему во внимании. Даже сейчас, когда я замужем. Любви к Читтапону всё равно нет. А слова Забдиеля наполняли меня благоговением.
Мне вдруг захотелось рассказать ему о своих мыслях, но сначала спросить, что он думает о нас.
– Скажи, а ты бы хотел…
В этот момент в холле хлопнула дверь. Я быстро отключила звонок, а следом и телефон – на случай, если Забдиель надумает перезвонить. Голос Читтапона звучал далеко, он спрашивал о чём-то служанку на корейском языке. Мне не стоило труда догадаться, что речь идёт обо мне. И вот, его шаги раздались за дверью. Когда он вошёл в комнату, я уставилась в книгу, хотя щёки мои до сих пор пылали.
– Чем занимаешься? – спросил он, быстро чмокнув меня в щёку. Затем он прошёлся к окну, чтобы открыть форточку и впустить в комнату свежий воздух. – Читаешь?
– Угу. Пытаюсь диалоги на корейском прочитать. – Я тщательно прятала от него взгляд. Потом с наигранной досадой стукнула по странице. – Ума не приложу, как можно выучить всё это! Набор палок и чёрточек. Как это можно назвать буквами?
– Скажи «спасибо», что я не попросил тебя тайский выучить, – весело усмехнулся мой муж.
Вспомнив длиннющие слова с завитушками и кружочками на вывесках в Тайланде, я прочистила горло, закрыла книгу по корейскому языку и снова откинулась назад в кресле.
– У тебя, должно быть, мозг особого строения, раз ты смог выучить без проблем такие разные по структуре языки. Тайский – твой родной. Ещё ты знаешь в совершенстве английский и корейский.
– Добавь в этот список китайский. Я долгое время работал в Китае и записал альбом с песнями на китайском языке.
– Рядом с тобой я начинаю чувствовать себя неполноценной, – невесело сострила я и тут же поймала нежный взгляд его глаз.
Он подошёл к креслу, где я практически развалилась, вытянув ноги. Я немедленно подобрала их и села прямо, когда он опустился передо мной на корточки и взял мои руки в свои.
– У тебя много достоинств, Элора.
– Назови хотя бы одно.
Но он уклонился от прямого ответа. И вообще решил сменить тему, что ещё раз доказывало отсутствие у меня всяких достоинств. Мне хотелось крикнуть, что единственный мой талант – вляпываться в неприятности. Хотя и он, вполне возможно, имел в виду то же самое.
– Мои друзья хотят познакомиться с тобой, – мягко произнёс он.
– Неожиданно.
– Я не могу вечно скрывать тебя, джагия* (корейский: Jagiya – дорогая), – вкрадчиво сказал Чит. – Мои друзья имеют право познакомиться с тобой.
– Раз для тебя это важно… И сколько же их у тебя? – спросила я, представляя толпу незнакомых мужчин и женщин азиатской внешности, передвигающихся по дому, или саду… или где он там собирается их всех собрать. – Двадцать? Тридцать?
– Холодно, – сказал он спокойным ровным тоном, не сводя с меня пристального взгляда.
– Пятьдесят? – усмехнулась я.
– Очень холодно.
– Значит, меньше?
– Трое.
Я замерла, не в силах дышать. Трое?! Он шутит, наверно! У звезды мирового масштаба не может быть только три друга. Если вспомнить Зака, к примеру, который не особо был прославлен в США, то друзей у него на пол Орландо. А тут… трое.
– Вон и Тхэ Мин – мои лучшие друзья, – пояснил он. – Мы почти братья. А Ким – девушка Тхэ Мина. С тех пор, как они встречаются, мы близко дружим.
– Не хочешь ли ты сказать, что у меня появится здесь подруга? – заулыбалась я.
– Всё будет зависеть от того, насколько тепло и дружелюбно ты их встретишь.
– Можешь во мне не сомневаться.
Я почти машинально положила руки на его шею, а Чит, воспользовавшись моментом, подтянул меня к себе. Наши лица оказались так близко, что я ощутила на коже его дыхание. Тишина в комнате стала оглушающей, я забыла, что ещё хотела сказать. На короткий миг моё сердце колыхнулось, глубоко внутри шевельнулся вялый протест, но внезапно Читтапон прижал меня к груди и поцеловал в макушку. Я снова задала себе вопрос: как ему удаётся вызвать трепет в моей душе? Твержу, что ничего к нему не чувствую, а сама тянусь к нему как железка к магниту.
Я начинаю привязываться к этому человеку. Но это мне не нужно.
~~~
Мама любит красивые дома. Она любит приглушённые, неяркие цвета, натуральные материалы и предметы обихода, имеющие историю. Наш особняк в Орландо делали под её чутким руководством. Она сменила не одного дизайнера, прежде чем пришла к определенному решению. Для Нолы было важно, чтобы не нарушалась взаимосвязь дизайна и функции. «Атмосфера дома всегда передаёт характер, увлечения и предпочтения хозяина, – говорила мама. – Их нужно правильно выразить. Чтобы человек, войдя в дом, сразу мог определить, что пришёл в гости к продюсеру или певице».
В доме Читтапона было много вещей, которые выдавали его деятельность. Огромная зеркальная комната для танцев – не единственная подсказка, что в доме живёт артист. В гостиной первым делом в глаза бросался мозаичный узор, охвативший всю стену. Не нужно было напрягать зрение и думать, что там изображено. Всё было предельно ясно. Узор демонстрировал пальцы музыканта, искусно перебиравшие струны гитары. Увидев мозаику впервые, я не могла отвести взгляда. Настоящее произведение искусства! Я уж умолчу о музыкальных инструментах в доме – рояль в отдельном зале, гитары, синтезатор.
Мой муж был против телевизоров. Но это не значило, что он не любил смотреть фильмы или концерты. Просто он считал, что такие вещи нужно смотреть на большом экране и с хорошим звуком. Именно поэтому в его доме можно найти проектор и выдвигающийся экран.
Неизбежно огромное количество коммутации – грусть и безутешная данность для его служанок, которым приходится убираться в доме. Я уже раз предложила Читу обзавестись специальными контейнерами для проводов с отверстиями. Папа с детства приучал нас прятать провода, чтобы не спотыкаться о них. Но Читтапон пока не прислушивался к моим советам. Отчасти это обижало меня, ведь он привёл меня сюда в качестве своей жены, а расставаться с холостяцкими привычками даже не думал.
Ах, да! Я забыла упомянуть о специальной комнате, где можно найти неимоверное количество подарков его поклонниц – портреты, с любовью написанные в разной технике; там поселились даже фигурки из папье-маше, которые превращали комнату в самый настоящий музей. Читтапон выбирал поистине хорошие работы, которые отлично вписывались в интерьер. Всё остальное он хранил в ящиках комода, находящегося в той же комнате. От скуки я пыталась отыскать письма на английском, чтобы узнать, что пишут ему фанатки. Но все они были написаны на корейском. Возможно, любопытство поможет поскорее выучить язык.
Мама заставила снять видео. И вот однажды утром под удивлённые взгляды слуг я целенаправленно двинулась к воротам, которые стали началом моего мини-фильма «Вилла Читтапона Ли» для мамы. Садовник и чистильщики бассейна не смели глазеть на меня, но я видела, как они косились в мою сторону, стоило только отвернуться.
Я показала маме крытый и открытый бассейны, благородные статуи, клумбы и аккуратно постриженные кустарники. Посреди всей этой красоты располагался изысканный фонтан. Сад здесь как миниатюрный мир. Я воспринимала его по-особенному, помня о том, что здесь не может быть одной точки обзора. Корейские дизайнеры создают свои шедевры, черпая вдохновение в ландшафтах дикой природы. В молчании и спокойствии духа я постигала истинную гармонию. Все составляющие ландшафта огромного сада, соседствующие друг с другом настолько различны, что помогают каждому вошедшему обнаружить для себя множество образов. Я живу здесь уже пару недель, но каждый раз воспринимаю их по-новому, пропуская через призму эмоционального состояния. В саду Читтапона Ли бал правили не цветы и газоны, а камни и вода, затем – деревья и бамбук, и в последнюю очередь в ход шли строения.
– Чит говорит, что камни символизируют тело Земли, силу рождения и созидания, – говорила я в камеру. – Вода, в свою очередь, – её жизненный дух, безмятежность и разум.
Нола была в восторге от моего рассказа. Ей было так же интересно полюбоваться на неповторимый, загадочный и глубоко символичный сад.
Когда мы вечерами прогуливались с Читтапоном по его владениям, он рассказывал очень много интересного. Например, что одним из любимых растений корейцев являлась сосна, символ долголетия. Магнолии – символы достатка. А ещё в его саду росли рододендроны и примулы. Но основной цвет сада все же зелёный.
Завершила я свой показ на верхней террасе, откуда можно было созерцать всю панораму сада.
После такого яркого видео, мама решила затеять ремонт у себя, чтобы создать нечто похожее. Да, она была восхищена! Даже я, равнодушная к подобным вещам, наслаждалась красотой и величием этого места, легко отключаясь от внешнего мира. Здесь создавалось настоящая бесконечность времени. Я не чувствовала себя стесненной, наоборот, здесь я обретала спокойствие и умиротворение.
~~~
Я увидела их в окно. Читтапон вышел к ним на встречу. По идее, я тоже должна была присутствовать там, но я схитрила: сказала, что ещё не готова. Сидела в комнате с пудреницей, горя от волнения, и молилась, чтобы ланч чудесным образом отменился.
Но ничего не отменилось.
Троица приехала на одной машине. Я тут же окинула своим профессиональным взглядом тачку, быстро отметила её плюсы и минусы, коих оказалось совсем мало, затем уже обратила внимание на его друзей.
Впереди шёл брюнет в чёрной кожаной куртке. Они обменялись с Читом приветствием, затем мой муж обнялся с крашенным блондином, которому пришлось выпустить руку темноволосой азиатской красотки. «Корейская Клеопатра» – так я ее прозвала, потому что она носила ровную чёлку и ярко красилась. На девушке было короткое розовое платье с поедками. Я подумала, что такой наряд больше подходит для клуба, но не на ланч. Однако не придала этому большого значения, ведь я не знакома с корейской культурой. Тем более, Чит говорил, что она известная под-звезда, а у них своя собственная мода.
Правда, я в своих джинсах-дудочках и коротком белом топе выглядела теперь слишком скромно на её фоне.
– Элора! – позвал меня с лестницы Читтапон.
Я подлетела к зеркалу, провела помадой по бледным губам, затем подмигнула себе и вышла.
Они пристально смотрели на меня. На секунду я даже почувствовала себя неведомой зверюшкой с хвостом и тремя головами. Поймав руку Читтапона, мне стало легче. Я смастерила любезную улыбку на лице и бросила неформальное: «Приветик!». На их лицах не дрогнул и мускул.
– Моя жена Элора, – сказал Чит, пытаясь разрядить напряжение. – Милая, это мои друзья. Вон, – он показал на темноволосого парня в куртке. Тот протянул мне руку.
– Рад знакомству!
Его рука была тёплая, сухая, а прикосновение до безобразия приятное. Парень показался мне симпатичным, и я подумала так не от того, что ищу приключений на свой зад. Просто я любила разглядывать людей. Тем более, в корне отличных от меня.
– А это, – очередь дошла до блондина, – Тхэ Мин и его девушка Ким.
Они оба кивнули, но меня не покидало чувство, что они не очень рады меня видеть. Их лица напоминали фарфоровых человечков. Знали бы они, каким образом я попала сюда, то, уверена, изменили бы неправильное мнение и направили своё недовольство на друга.
А ещё эти супер замудренные имена! Ким я запомнила, а с парнями оказалось не так просто. Придётся попотеть, чтобы запомнить их. Во время ланча я то и дело нагибалась к Читу, чтобы он напомнил мне имена, на что он улыбался и просил меня не беспокоиться.
– Раз ты смогла запомнить моё имя, то и эти запомнишь, – сказал он, потрепав меня за щёку.
Пообедав, мы вышли в сад. Парни отсоединились от нас, у них были свои темы для разговоров. Я иногда поглядывала в их сторону. Читтапон выглядел счастливым, улыбка не сходила с его лица. До моего уха долетали корейские фразы, звуки которых сливались в один неразборчивый звук. Возможно, в один прекрасный день я смогу их понять.
Ким молча разглядывала меня, потягивая мартини.
– Как вы познакомились? – резко спросила она.
А ведь мы не обсуждали с Читтапоном этот вопрос. И что теперь отвечать?
– Наше знакомство самое неинтересное, о чём можно рассказать, – отчеканила я, затем перевела стрелки на другую тему. – А вы давно дружите?
– Да, – кивнула она, как-то невесело бросив взгляд в сторону парней. – Иногда мне кажется, что мы все – одна семья.
– Читтапон много рассказывал о вас. – Тут я слукавила, он не успел рассказать о них много, но должна же я отличиться.
Ким усмехнулась. У неё был надменный вид. И даже когда она ставила бокал с мартини на столик, её движения были медленными, ленивыми. Потом она откинулась на спинку стула, забросив ногу на ногу.
– Странно.
– Что странного?
– То, как ты его называешь. Близкие друзья зовут его Чит. Никто не называет его полным именем. Ты вроде как жена… вот и странно.
В эту минуту на душе стало скверно – люблю я его или нет, хоть и вышла замуж насильно, хоть и легла в его постель, потому что хотела спасти подругу и отца, всё равно не хочется выслушивать от его друзей подобные замечания.
~~~
– Вот ты где.
Читтапон нашёл меня на террасе. Мне нравилось сидеть здесь и смотреть на сад, особенно в моменты, когда очень грустно.
Он сел рядом со мной в просторное кресло-качалку. Я убрала в сторону подушку, чтобы ему было удобнее. Улыбнувшись, Чит приобнял меня за плечи, и я тут же прильнула к нему. Друзья ушли, а у меня остался осадок.
– Почему ты грустишь? – спросил Чит. – Ким тебе что-то сказала?
– Мне кажется, я ей не понравилась.
– У неё тяжёлый характер. С ней бывает…
– Она спросила, как мы познакомились, – перебила его я, подняв голову так, чтобы видеть его глаза. – Нам нужно придумать историю знакомства.
Он взял меня за подбородок.
– Мы придумаем самую романтичную историю, – сказал он полушепотом, его губы почти касались моих. – Чтобы все завидовали.
Я бы хотела испортить этот момент, сказав, что считаю наше знакомство самым неинтересным, но уже трепетала от предвкушения поцелуя. Но он не целовал, медлил, синие глаза плавили мою волю, и я растекалась в его объятиях жидким металлом. А потом отвёл губы и начал целовать шею, прекрасно зная, что это мое самое слабое место.
– Чит, – шепнула я, велев себе называть его отныне только так. – Чит, меня не примут в твоей стране. Я другая.
Он отстранился.
– С чего такие мысли? Ты не единственная белокожая девушка, которая вышла замуж за корейца.
– Они так меня разглядывали…
– И они будут. Будут, потому что ты появилась в моей жизни неожиданно. Им интересно, и это нормально. – Мы сидели друг к другу лицом. Локоть его правой руки опирался на спинку кресла, а пальцами он гладил меня по щеке. Ногой он отталкивался, чтобы немного раскачать нас, а я тормозила подошвой. А потом я почувствовала, как его левая рука сжала моё бедро. – Не думай об этом, ладно? – сказал он. – Вскоре они поймут, что ты для меня значишь.
– Интересно посмотреть, как ты будешь им это показывать.
– Я даже пытаться не буду. Они сами всё поймут, – томно ответил Чит, прильнув к моим губам. Рукой он властно провел по внутренней стороне моего бедра, я чувствовала тепло даже через плотную джинсовую ткань.
Он крепче прижал меня к себе и стал покрывать поцелуями мое лицо неторопливо, нежно. И я вдруг поняла, что у меня нет никакого настроения для прелюдии и секса. Когда он снова хотел поцеловать меня в губы, я резко отвернула голову.
– Давай не сейчас, пожалуйста.
– Я всего лишь хочу, чтобы ты расслабилась.
Но я была непреклонна. Встала и поправила прическу.
– Я не хочу.
И вышла прочь, оставив Читтапона возбужденного и злого на террасе.
~~~
Клуб – это то место, куда Корбин Бессон и Зак Хартон ходили как к себе домой. Их лица мелькали везде, а значит, их знал каждый, кто часто тусовался в этих местах. В последнее время они приходили сюда не ради развлечения, а для того, чтобы погрустить, излить, так сказать, своё раздражение на окружающих. Вновь и вновь они обсуждали Элору и её необузданность, но легче не становилось. Ведь она по-прежнему была замужем и всё ещё находилась в Южной Корее – на другом материке.
– Как думаешь, она счастлива? – спросил Зак. Он пил уже четвёртую кружку пива и почти лежал на барной стойке.
– Ты спрашиваешь меня об этом каждый раз, когда пьёшь, – напомнил Корбин. В стороне блондинка с аппетитными формами строила ему глазки, но Корбин был к этому равнодушен. – А вообще… не знаю. Она не похожа на несчастную женщину.
– Я всё равно не понимаю её. Она так любила машины, собиралась стать гонщицей, а тут взяла всё бросила и умчалась в чужую страну ради какой-то вшивой «звезды».
– Мама говорит, что любовь – непредсказуемая штука. Сегодня у тебя планы, а завтра ты в корне всё меняешь и мчишься навстречу новым ощущениям. Мама не осуждает Элору. – Корбин махнул бармену, чтобы тот повторил… Уже в пятый раз. – С отцом тоже пробовал обсудить эту тему.
– И что он сказал?
– Сказал, что Элора сама себе хозяйка. Хм… О чём я вообще? Если точнее перевести его слова, то… Его репутация цела, и это главное.
– Ох-о-ох… – Зак выпрямился. – Иногда я жалею, что родился в семье известных людей.
Корбин невесело усмехнулся.
– Кто тебя спрашивал, интересно.
Зак не успел ничего ответить, так как их отвлекли. Чья-то лёгкая ладонь легла на плечо Корбина. Он как раз собирался глотнуть пива и едва не подавился, увидев физиономию Фаррен.
– Ты меня преследуешь! – рассвирепел парень, вскакивая с места.
– Спасибо, – улыбнулась Фаррен, присаживаясь на его стул. Она с грациозностью кошки достала длинную сигарету и посмотрела на Зака. – Зажигалка есть?
В это время Корбин пыхтел от переполнявшего его гнева.
– Я даже спрашивать не буду, зачем ты здесь, – буркнул он.
Фаррен улыбалась, и спокойствию её можно было позавидовать.
– Я писала ей во все социальные сети. Она их благополучно просмотрела и закрыла. Как ты думаешь, Корбин, почему Элора избегает свою лучшую подругу, а?
– Вероятно, ты заслужила.
Фаррен не удержалась от смеха.
– Да что ты! А может, у твоей сестры есть какая-то тайна? Парни, – она снова посмотрела на Зака, – не угостите даму выпивкой?
– Я здесь дам не вижу, – огрызнулся Корбин.
– Ну-у… – протянула она с таким тоном, будто перед ней капризный ребёнок. А потом ещё за щёчки его потрепала. – Не будь таким злым. Ты не такой.
– О какой тайне ты говоришь? – спросил Зак, махнув бармену, чтобы тот принёс девушке то, что она захочет. – Ты что-то знаешь, да?
Фаррен дернула плечиком.
– Может быть, знаю. Это будет зависеть от Корбина.
– Что ты от него хочешь?
– Номер телефона Элоры. Как только он будет записан в моих «контактах», я скажу то, что знаю.
– Я тебе не верю! – выпалил Корбин. Но Зак быстро осадил его.
– Подожди. – Зак повернулся к девушке. – Давай сделаем так, Фаррен, ты прямо здесь и сейчас говоришь нам часть тайны… Или намекни хотя бы, о чём пойдёт речь, а Корбин уже решит, есть в этом смысл или нет.
