Юлия Волкодав
Фанаты. Счастье на бис
– Добавь сюда свой консерватизм, – продолжает он как ни в чём не бывало. – Ты невероятно консервативна. Вот нравится тебе пряничный раф?
– Ну ничего, – соглашается Сашка, хотя напиток оказался очень вкусным.
– Но ты ведь не хотела его пробовать. Ты уступила моему авторитету. Спорить готов, будь на моём месте кто угодно, ты бы не послушала совета. И давилась бы зелёным чаем. Просто по какой-то неведомой причине я имею на тебя влияние.
– Ага. Главное, не советуйте мне шагнуть с крыши или что-то ещё в этом духе, – усмехается Сашка. – А то я не смогу отказать.
Всеволод Алексеевич качает головой: шутка ему явно не понравилась.
– И так во всём, Саша. Ты ставишь себе какие-то странные рамки. Одни и те же наряды, всегда подчёркнуто строгие. Одна и та же причёска. Ты же молодая женщина. А как будто специально показываешь «не подходите ко мне». Тебе не хочется экспериментировать?
– Нет. А зачем? И да, я не хочу, чтобы ко мне подходили, чтобы на меня обращали внимание.
– Ты не хочешь нравиться мужчинам?
Только одному, думает Сашка, но молчит, разумеется. Потому что это не имеет никакого значения, что она там хочет. Теперь уже точно не имеет.
Он как-то странно, оценивающе на неё смотрит. И Сашка делает вполне определённые выводы:
– Всеволод Алексеевич, ради бога, не вздумайте тащить меня в какой-нибудь магазин и одевать по своему вкусу. Это будет так банально. Как сценка из пошлого кинофильма.
– И в мыслях не имел. Мало того что банально, ещё и совершенно бесполезно. Ты сама должна захотеть перемен. А сделать из тебя куклу не получится, только не из тебя.
– Хорошо, что вы это понимаете.
– Огромный опыт!
И опять самодовольно усмехается. Вот ведь засранец.
Приносят счёт. Всеволод Алексеевич успевает его оплатить раньше, чем Сашка дёргается в сторону своего рюкзака. Как и всегда, делает это величественно-небрежным жестом. И Сашка в который раз думает, что, если бы не скручивающие его время от времени, делающие таким зависимым болячки, он бы ещё долго оставался тем самым Тумановым-не-подходите-близко. Господином Народным артистом, центром мироздания. И о существовании Сашки даже никогда бы не вспоминал. В платье она там или без, с косой до пояса или вообще лысая.
Первым встаёт, подаёт ей руку. Сашка укоризненно смотрит, мол, не настолько же всё плохо. Но он настойчиво протягивает ладонь, приходится сделать вид, что принимает помощь.
– Можешь повиснуть, я не рассыплюсь, – негромко сообщает он, когда они выходят из кафе.
Ещё не хватало. Сашка идёт рядом с ним, подставляя лицо солёному, пахнущему морем ветру, и вспоминает старую фан-клубную шутку. Когда они с девчонками находили очередное фото артиста с какой-нибудь журналисткой, артисткой, да просто поклонницей, слишком уж откровенно к нему на снимке льнувшей, то складывали их в папку с ироничным названием «Хочу повеситься на Туманове». И Сашка всё время думала, что в названии ошибка. В её случае правильнее было бы «из-за Туманова». Тем страннее было неспешно, подстраиваясь под его шаг, идти по набережной, ощущая в руке его локоть. Да, невероятно странно.
***
Торговый центр в их городке только один, зато большой. И с весьма приличным фуд-кортом, что для Сашки самое главное. Сидеть на диете Всеволода Алексеевича полезно для фигуры, но очень вредно для хорошего настроения, особенно если любишь сочные жирные бургеры. С какой-нибудь экзотической прослойкой, например вишнёвой. И куском сыра с плесенью. Страшный сон диетолога. А запить ядрёной газировкой из автомата. И мороженое с бисквитной крошкой и клубничным джемом. Ужас.
Всем этим безобразием она наслаждается, усевшись за самый дальний столик. Такие вылазки у неё случаются редко, раньше забегала после, а чаще во время работы. С того момента, как уволилась, она тут впервые. Всеволод Алексеевич дома один. По собственному желанию! Он практически силой её выпроводил. С утра завёл разговор о том, что ей надо сменить обстановку, прогуляться. Тут же, прежде чем Сашка успела рот открыть, заверил, что прекрасно себя чувствует, а по телевизору сегодня очень важный хоккейный матч, который он собирается посмотреть.
Сашка хотела возразить, предложить вместе прогуляться в тот же торговый центр. Но вовремя подумала, что положительную тенденцию не надо пресекать. Ну серьёзно, нет ничего здорового в том, что он цепляется за неё как за мамкину юбку. Не от хорошей жизни так происходит, и понятно, что рано или поздно она станет к нему привязана намертво. Впрочем, лучше подобрать какое-то другое определение. А сейчас стоит воспользоваться предложением. Не потому, что ей так уж хочется погулять, а чтобы он побыл один. Возможно, ему тоже хочется немного одиночества.
Условились, что телефон всегда будет при нём, что он позвонит в любой непонятной ситуации, и Сашка отправилась гулять. В торговом центре в первую очередь бросилась к бургерной. И даже сама немного стыдилась той жадности, с которой заглатывала «Двойного острого Джо». Взрослая же тётя, с медицинским образованием. Но организм требовал холестерина и сахара, и побольше. Она могла бы готовить себе отдельно. Всеволод Алексеевич вполне адекватен, чтобы не воровать конфеты из шкафчика, а в холодильник вообще не полезет. Зачем? Он знает, что ему разогреют, красиво сервируют и подадут в нужное время и в нужном количестве. Но Сашка просто не может так над ним издеваться, и дома «запрещёнки» нет в принципе.
Телефон лежит перед ней экраном вверх, и Сашка постоянно на него косится. Тоже психоз своего рода. Ну оставь ты человека в покое. Ещё вопрос, кто от кого зависит. Надо срочно устраиваться на работу, иначе она сойдёт с ума. Где бы только её найти, нормальную работу со свободным графиком? В частную клинику податься? Выписывать богатым дурочкам дорогущие таблетки от ПМС? Кончится всё опять скандалом.
Мороженое она ест уже спокойно, наслаждаясь. Попутно ловит себя на мысли, что без него скучно. Она привыкла, что Всеволод Алексеевич всегда что-нибудь рассказывает. Привыкла строить маршруты, планировать, куда они пойдут, где передохнут, где перекусят, привыкла подстраиваться под его темп и возможности. А одной скучно. В телефон пялиться, в социальные сети? Там нет для неё ничего интересного.
Сашка относит поднос на стойку и неторопливо выходит из фуд-корта. И куда теперь? Что ей тут ещё нужно? Не прошло и часа, как она ушла из дома. Всеволод Алексеевич не успел соскучиться, даже отдохнуть от неё не успел. Ну не в кино же идти? Кинотеатры Сашку пугают. Глупо, иррационально, и всё-таки. Темное закрытое пространство с узким коридором, толпа людей и громкие звуки из стен. Всё вместе ей очень не нравится, какой бы фильм ни шёл на экране. По магазинам ей не нужно: продукты недавно закупали. Разве что за желейными конфетами с имбирём в супермаркет зайти. Очень они Всеволоду Алексеевичу нравятся. Подобрать сладости на сорбите со вкусом, отличным от вкуса подслащённого дерьма, крайне сложно. И если ему что-то понравилось, надо брать три мешка, пока не надоест.
– Заходите к нам на маникюр! У нас акция! Скидка пятьдесят процентов!
Сашка по привычке шарахается, но улыбчивая девушка стоит прямо посреди дороги. С одной стороны какая-то мамочка замешкалась с коляской, с другой – раскорячился огромный Дарт Вейдер из кубиков «Лего», охраняющий вход в магазин космически дорогих конструкторов. И девушка успевает всучить Сашке флаер.
– Заходите, – просто говорит она. – У нас отличный мастер! Делает лучший френч в городе!
– Что она делает? Можно по-русски? – ворчит Сашка, а сама думает, что отличный мастер не устраивает акций и скидок, у него и так очередь на полгода.
– Натуральный маникюр. Розовые пластины, белые кончики, – терпеливо объясняет девушка.
И у Сашки перед глазами встают руки… Зарины. Ну а чьи же ещё. На какой-то фотографии в журнале их выхватил крупный план. Длинные острые ногти какого-то тёмного оттенка. Они вполне сочетались с восточной внешностью Зарины, с её зелёным, кажется, платьем и золотыми кольцами. Сашка из прошлого, если бы и решилась сделать маникюр, выбрала бы такой, как у Зарины. И плевать, что внешне они совершенно разные, да и золотых колец у Сашки нет. Но Сашка сегодняшняя оценивающе посмотрела на девушку и вдруг кивнула:
– А давайте ваш френч. Долго это?
Её заверяют, что не долго. Что каких-то два часа. И Сашка чуть не разворачивается на месте. Два часа! На ногти! Они с ума сошли! Дома она тратит две минуты, чтобы обкусать их удобными щипчиками. Но вовремя вспоминает, что ей надо убить время. А девушка щебечет что-то про вкусный травяной чай с бельгийским шоколадом, который они подают гостям, и свежие журналы. Журналы Сашку мало трогают, а чая с шоколадом вдруг захотелось. И она поддаётся.
В салоне довольно мило, по крайней мере, нет засилья розового цвета и так раздражающих ярких ламп. Для Сашки главная беда торговых центров – слишком агрессивное освещение, от которого уже через полчаса раскалывается голова. По этой причине в подобных местах она не снимает тёмные очки. Всеволод Алексеевич научил, между прочим. Он категорически не переносит яркий свет, дома Сашка давно отвыкла включать люстры – только настенные и настольные светильники с матовыми плафонами. Ну ещё бы, столько лет под софитами. И когда она первый раз слегла с мигренью после нескольких часов, проведённых в торговом центре, Всеволод Алексеевич прочитал лекцию, а в следующую вылазку сам отвёл её в магазин дорогущей оптики и купил ей очки, очень похожие на его собственные. Так они и ходят, как два замаскированных спецагента.
Женщине-мастеру на вид лет тридцать пять, и Сашке она нравится. Спокойная, не гламурная. Правда, на Сашкины руки смотрит с удивлением. Ну да, ни формы, ни следов какого-либо профессионального вмешательства. К счастью, не пытается завести разговор, просто предлагает Сашке расслабиться и выпить чаю, пока одна рука свободна.
Чай приносят неплохой, с мятой. И шоколад действительно бельгийский. Хотя Сашка не понимает всеобщей страсти. Чем плоха отечественная «Алёнка»? Она вспоминает, как недавно в супермаркете стала свидетельницей не слишком приятной сцены. Старик замешкался возле стенда с шоколадками, пытаясь разобраться в многообразии марок. А молодая девица громко его окрикнула: «Папа, зачем тебе это дерьмо? Я же из Швейцарии привезла тебе настоящий шоколад!» Смущённый старик что-то лепетал, мол, не нравится ему швейцарский. Дочь возмущалась, что швейцарский не нравиться не может, и волокла отца к кассе. А Сашка и Всеволод Алексеевич стояли и смотрели. Туманов как-то особенно горько вздохнул. Сашке показалось, она поняла всё, что он не захотел говорить. И мысленно поклялась себе, что между ними так никогда не будет. Она его слушает, слышит и уважает. Да, и думает только о нём. Сходила развеялась, называется. Отвлеклась. И спорить же можно, он сейчас наслаждается футболом. Или что у него там? Хоккей? И думает он исключительно о результатах нашей сборной.
В ту же секунду у Сашки звонит мобильник. Она хватает его так быстро, что едва не разливает чай и изрядно пугает маникюршу.
– Что, Всеволод Алексеевич?!
– Ничего. – Голос абсолютно спокойный, хотя и немного удивлённый. – А ты чего кричишь? Звоню узнать, как твои дела. Чем занимаешься?
– Маникюром, – честно признаётся слегка ошалевшая Сашка. – Всеволод Алексеевич, ну вы…
– Что?
– Ничего. Вы хоккей смотрите?
– Да. Наши выигрывают. Первый период закончился.
– У вас всё хорошо?
– Конечно. Говорю же, наши выигрывают. Ты не спеши, отдохни как следует. Так, второй период начинается. – И кладёт трубку.
Сашка переводит дыхание, залпом допивает чай. Сметливая девочка на ресепшен тут же бежит за новой чашкой. М-да… По крайней мере, с ним не скучно.
С маникюром управляются на удивление быстро. Сашка выходит из салона довольная результатом, хотя и не вполне довольная счётом. Ну да, пятьдесят процентов скидка. И всё же такие деньги за ногти? Которые через три недели надо снова поправлять? Да это сумасшествие! Нет, ну выглядят симпатично, не пошло. Естественно, вот! Но ощущаются как-то странно, как будто не её руки. Интересно, что скажет Всеволод Алексеевич? Тьфу! Опять! Глупости какие. Да она ему даже показывать не станет, ещё не хватало его в бабские дела впутывать. Очень ему это интересно, ага. Надо срочно искать работу, у неё уже крыша едет. Он ей не подружка, в конце концов. С Тонечкой можешь про ногти трепаться, по телефону. То-то Тонечка обалдеет.
Какое-то время Сашка бесцельно бродит по галереям торгового центра, не зная, куда податься. Ещё раз перекусить? Про запас? Или спуститься в супермаркет, взять ему конфеты, да уже выдвигаться домой? Будет ворчать, что рано вернулась. Сказал ведь, чтобы не спешила. Что он там делает, интересно? Если бы наслаждался одиночеством, не звонил бы, наверное? А Сашка уже скучает. По голосу, с детства знакомому, самому любимому на свете. Который теперь немного ниже, и от этого только лучше. Чёрт с ним, что не поёт. Сколько можно? У неё в ноутбуке шестьсот семнадцать его песен, обслушаешься. Главное, что разговаривает. С ней разговаривает. По шаркающим шагам скучает. По запаху, только ему присущему.
Хочется домой, к нему, в привычный и уютный мир. Но Сашка нарочито медленно выхаживает по галереям. Настолько медленно, что невольно рассматривает витрины. В одной на редкость удачный костюм: юбка и жакет. Юбка прямая, до колена. Классика, но не скучная. Перламутровый цвет. Не розовый, не банально-чёрный, не вызывающе-красный. А именно то, что надо. И жакет прямого покроя. С белой блузкой должно быть идеально. У Сашки мелькает мысль зайти и примерить. Ну почему нет? Просто примерить. В конце концов, тысячи женщин именно так и развлекаются в торговых центрах, бродят по магазинам и меряют шмотки. Иногда и в планах не имея ничего покупать. Почему ей не поступить так же? Ради эксперимента.
Сашка заходит в магазин. К ней тут же бежит консультант, но доктор Тамарина, при всей нелюдимости и необщительности, давно их не пугается. Да плевать. Да, ей нужен вот тот костюм. Сорок шестой размер. Да, она видела цену, не обязательно её озвучивать. Что за хамство? Сомневающийся взгляд продавца, мол, а можете ли вы себе такую вещь позволить, крайне раздражает. Хочется переспросить: «А вы, с вашей зарплатой?»
Сашка гордо удаляется в примерочную. Костюм сидит как влитой! Правда, не очень сочетается с её футболкой и кроссовками. Ну и колготки нужны! Выходя из дома в джинсах, она их не надевала. Ладно, будем честными, у неё вообще колготок не водится.
Ну вот, Всеволод Алексеевич, мысленно обращается она к нему. Достаточно смело для меня? Не подчёркнуто строго? Ладно, строго. Но не подчёркнуто! Цвет весёленький. Юбка, опять же, не штаны. Могу! Вам бы понравилось?
Нормальная женщина сделала бы селфи в зеркале. И отправила тому, чьё мнение для неё важно. Но Сашка даже представить себе не может, ни как делает селфи в зеркале, ни, тем более, как отправляет снимок Туманову. А он смотрит в телефоне и строчит ей ответ, да? Ну смешно! Правда, он умеет открывать сообщения в мессенджере. Не без труда, не быстро, но умеет. Отвечать не любит, перезванивает. Полумамонт.
Сашка ограничивается внутренним диалогом. Приходит к выводу, что Всеволоду Алексеевичу бы понравилось. Снимает костюм, аккуратно возвращает на вешалку, влезает в джинсы и выходит из примерочной. Консультант следит за ней взглядом. Сашка равнодушно пожимает плечами и возвращает ему вешалку:
– Не подошло.
– Поискать другой размер?
– Не требуется.
И уходит с самым невозмутимым видом. Да плевать. Она не сошла с ума, чтобы за две тряпочки отдавать зарплату главного врача в хорошей клинике. Да у неё столько и нет. Развлеклась в типично женском стиле и хватит.
Дальше всё по плану: супермаркет, конфеты для сокровища, а заодно и печеньки, какие-то новые завезли, с якобы шоколадом. Который, конечно, не шоколад, а просто какао-порошок, дающий цвет. Но всё разнообразие, очередной способ его порадовать. На улице уже стемнело, но Сашка идёт домой короткой дорогой, дворами. Курортный спокойный город, кому она нужна? Любители приключений будут приставать к отдыхающим и не раньше, чем начнётся сезон. К тому же она с юности привыкла, что не вызывает интереса у противоположного пола, и в ряде случаев это очень хорошо. По крайней мере, безопасно.
Сашка поворачивает в узкий проход между частными гостиницами, на проулок, ведущий к их дому, и едва не подскакивает от мягкого голоса:
– Добрейший вечерочек, барышня. Куда вы так торопитесь?
Всеволод Алексеевич поднимается со скамейки и уверенно забирает у неё пакет.
– Да он лёгкий, – вяло сопротивляется Сашка, но пакет отдаёт. – Вы что тут делаете?
– Тебя встречаю. Не дело женщине одной переулками ходить. А ты центральную дорогу не любишь.
А если бы я задержалась?! Ещё бы час там проторчала? Хоть бы позвонил! Прохладно уже на улице. Хотя вроде в куртке. Под курткой, кажется, толстовка. Ну хоть не раздетый. Но всё равно. Мало ли что! Кто кого оберегать должен?! Да кому она нужна-то? Джентльмен! Да скорее его кто-нибудь обидит в тёмном переулке, чем её.
Но Сашка благоразумно молчит. Уважать. Признавать в нём мужчину. Который несёт пакет и встречает вечером. Да и что скрывать, приятно же.
– Как хоккей?
– Продули, – вздыхает. – Никто играть не умеет. Они даже не стараются! Вот когда играл Харламов, Третьяк, вот тогда была команда! Красная машина! Я с ними со всеми дружил, знаешь? Такие ребята хорошие, настоящие. За честь страны играли, а не за деньги, как сейчас. Ой, даже начинать не хочу. А что ты купила? – Суёт нос в пакет.
– Там всё вам, Всеволод Алексеевич. Конфеты с имбирём и печенье какое-то. Сейчас будем чай пить.
Они уже дошли до дома, Всеволод Алексеевич открывает дверь, пропускает её вперёд.
– Спасибо. А себе?
– Что себе?
– Ты полдня гуляла по магазинам. Что ты купила себе?
– Ничего. У меня такой цели не было.
Он выглядит разочарованным, непонятно почему. И Сашка, заметив это, спешит добавить:
– Я костюм примеряла. Симпатичный такой попался, перламутровый. Юбка с жакетом.
– И где он?
– В магазине, Всеволод Алексеевич, – улыбается Сашка и водружает на плиту чайник. – Зачем он мне? Куда ходить-то? Вы во сколько ели последний раз? А, хорошо. Тогда чай. Мойте руки, раздевайтесь. Будем печенье пробовать, мне самой интересно.
Всеволод Алексеевич качает головой, но идёт, следуя указаниям. Когда возвращается, стол уже накрыт. Сашка разливает чай. Замечает, что он внимательно смотрит на её руки. Ничего не говорит, но взгляд заинтересованный. Берёт чашку, тянется за печеньем:
– Ну что ты молчишь? Я жду подробностей. Опыт подсказывает, что у женщины, вернувшейся из похода по магазинам, всегда масса новостей. И раньше у меня не находилось времени и желания их выслушивать. А теперь всё иначе, и я весь внимание.
– Да нечего рассказывать, Всеволод Алексеевич. Ерунда это всё. Вы лучше про Харламова расскажите! Про Третьяка! Вот что интересно!
Она усаживается напротив, тоже берёт несладкую печеньку. Ничего так, есть можно. И здесь, на тихой кухне, в его компании, чувствует себя гораздо лучше, чем за весь день.
***
Сашка просыпается от недовольного пыхтения. Открывает глаза, мысленно проклиная чёртов диван. Она так часто на нём ночует, что впору уже поменять на что-то более удобное. Почему накануне опять выбрала диван? Сама не знает. Он спросил: «Ты у меня?» А когда спрашивает, то это не вопрос, а просьба, только иначе озвученная. Значит, хочет, чтобы у него. А когда он чего-то хочет… В общем, всё как обычно. Так откуда пыхтение?
– Всеволод Алексеевич?
Сашка садится на диване, пытаясь разлепить глаза. А, ну всё понятно. Туманов и смартфон, вечная битва, раунд очередной. Сидит на краю своей кровати, уже полностью одетый, выбритый и причёсанный, жених. На носу очки, перед носом телефон. Что-то тыкает, ищет.
– Всеволод Алексеевич, не надо печатать. Спросите Алису, – напоминает Сашка, поднимаясь.
На подлокотнике дивана её халат, который она старается надеть раньше, чем вынырнет из-под одеяла. Хотя на ней вполне приличная, даже слишком приличная пижама. Но она всё равно смущается появляться перед ним так, без лифчика, непричёсанной, заспанной. Как совместить обязанности няньки и безупречный внешний вид в любое время дня и ночи, для неё загадка. Она успокаивает себя, что в моменты ночных побудок её облик волнует Туманова в самую последнюю очередь.
– Я уже спрашивал, – ворчит. – Глупая она, твоя Алиса, ничего не понимает.
– А что вы ищете?
– Да неважно!
Кому он заливает? Было бы неважно, подождал бы, пока она проснётся и всё ему найдёт.
Всеволод Алексеевич замечает её пристальный взгляд и машет рукой:
– Из газеты одной звонили. Просят прокомментировать итоги какого-то телевизионного конкурса. Детского. А что я им скажу, если не смотрел? Вот хотел в Интернете глянуть. Они перезвонить обещали.
Сашка приносит ему планшет, там экран побольше, смотреть удобнее. По дороге находит и включает нужную запись, даёт в руки.
– Снизу держите, не лапайте экран, а то переключите на что-нибудь.
– Да знаю! Как у вас, молодёжи, всё шустро получается!
А сам довольный-довольный. Сашка знает, как для него важны звонки из газет. Хотя её они бесят необыкновенно. Сначала журналисты звонили только с одной целью: выпытать подробности. Почему ушёл со сцены, где живёт, с кем живёт, как живёт, на что живёт. Иногда даже до Сашки дозванивались, хотя её номера ни у кого быть не могло. Сашка кидала трубку. Всеволод Алексеевич жёстко обрывал расспросы, предлагая либо говорить о творчестве, либо не говорить вообще. То есть на первый вопрос, почему ушёл со сцены, ещё давал сдержанный ответ, а дальше начинал рычать. Потом звонки прекратились, на полгода о нём словно забыли. Сашка вздохнула с облегчением, а вот Всеволод Алексеевич загрустил. Он привык к постоянному вниманию. Да, раздражало, да, часто бывало не к месту, но оно составляло часть его жизни десятки лет. И вдруг случилось очередное скандальное Евровидение, на которое отправилась его бывшая ученица. Ученица, по Сашкиным наблюдениям, пела совсем не то и не так, как мог учить Туманов, да и выглядела совсем иначе, чем во времена ученичества. Но победа настолько поразила общественность, что вспомнили всех, кто был как-то связан с дивой. В том числе и мэтра на пенсии. И Всеволод Алексеевич заливался соловьём, расхваливая «чудесную девочку с ангельским голосом», которая давно басила прокуренным меццо-сопрано и вид имела весьма потасканный.
И как-то всё закрутилось, Туманову стали звонить всё чаще с просьбой прокомментировать то результаты футбольного матча, то итоги выборов, то очередной скандал в шоу-бизнесе. Иногда вопросы бывали столь идиотскими и такими далёкими от сферы его интересов, что Сашка стала подозревать неладное. Ему же льстит внимание, он, даже если ни черта не понимает, наплетёт с три короба. В лучшем случае попросит перезвонить и полезет в «волшебную говорилку» разбираться. А Сашке казалось, что некоторые издания просто его троллят. Ну или используют. Особо напрягаться не нужно, набрал номер, задал вопрос, знаменитый старик сам тебе выдал сенсационный контент. И чем несуразнее его комментарии, тем выше рейтинг у публикации.
Но что она могла? Только помогать ему разбираться в ситуациях. Сегодня вот завтракали под детский певческий конкурс.
– Ну и чем они возмущаются? – недоумевает Всеволод Алексеевич. – Ну выиграла девочка. Хорошая девочка, голосок приятный, личико симпатичное. Лет через десять…
Сашка давится чаем. Сразу вспоминается Тонечка, детский конкурс и его пожелание ей прийти к нему вот так, лет через десять. И то, чем всё это закончилось.
– Наверное, людей возмущает то, что папа этой девочки владеет нефтяными вышками, – осторожно замечает Сашка, откашлявшись. – А так всё нормально…
– И что? Хорошо петь в нашей стране можно только детям трудящихся?
Сашка предпочитает промолчать. Не хватало ещё его завести. А потом самой же прыгать вокруг и лечить. Уж ей-то какое дело, кто там выиграл?
– Что-то не звонят они, – замечает Всеволод Алексеевич, озабоченно косясь на телефон.
– А вы ответ подготовили? Что им скажете?
– Скажу, что девочка талантливая, что это низко – травить ребёнка и обвинять уважаемое жюри в подкупе. К тому же там ещё народное голосование было. Его-то нельзя подделать.
Если бы чай не кончился, Сашка бы ещё раз подавилась. Это ей говорит человек, который судил фестиваль «Песни дружбы». На котором именно в тот год, когда Туманов возглавлял жюри, вдруг победила его бэк-вокалистка. Вот же сокровище. И глаза такие честные!
Телефон звонит, и счастливый Всеволод Алексеевич, схватив его, уходит к себе объясняться с журналистами. Сашка убирает со стола, озабоченно прислушиваясь, не начнёт ли кричать, доказывая свою позицию? Бывают журналисты-камикадзе, которые ради горячего материала пытаются с ним поспорить. Один раз до ненормативной лексики дошло. И это было так… смешно! Они сидели в его спальне, когда раздался звонок. И Всеволод Алексеевич, поняв, что нормальных слов ему не хватает, отстранил телефон и попросил Сашку выйти, закрыв за собой дверь. Она, ничего не понимая, с каменным лицом вышла, дверь закрыла. Но двери-то нынче делают чуть ли не из картона. И услышала, как он матерится. А потом открывает дверь как ни в чём не бывало и приглашает её войти. Хихикала потом весь вечер.
Возвращается спустя двадцать минут одетый, как на выход. Белый спортивный костюм с орлом во всю спину и гордой надписью «Russia». В белых кроссовках. Никогда в жизни не наденет чёрную обувь под белый наряд. В руках барсетка, на носу тёмные очки. Словом, человек явно не в огород собрался. На вопросительный взгляд Сашки отвечает как о чём-то давно решённом:
– Пойдём в торговый центр, в тот магазин, где ты вчера костюм примеряла.
– Зачем?!
– Я хочу посмотреть, что за костюм такой.
– Всеволод Алексеевич, я же говорила, ничего интересного.
Стоит, ждёт. И Сашке приходится срочно собираться. Возвращаться в тот магазин, особенно после обмена любезностями с продавцом, ей совершенно не хочется. И она уже подозревает, чем кончится дело. Сейчас Всеволод Алексеевич решит купить ей этот костюм. За сумасшедшие деньги. И они поссорятся. Ну и кому всё это надо?
Но в магазин они всё-таки идут. Не очень быстро, и Сашка дополнительно корит себя за длинный язык и вчерашнюю откровенность. Судя по шагу, сегодня Всеволод Алексеевич предпочёл бы побыть дома, если бы не она. Погода меняется, небо заволокло тучами, но дождь никак не пойдёт. Вечная проблема приморских городов, так крутить может несколько дней. И он в такие периоды не слишком бодрый. Да что он, Сашке самой хочется залезть в кровать, отвернуться к стенке и лежать, ни с кем не разговаривая. Кроме него, естественно.
Если бы в этом магазине была дверь, Всеволод Алексеевич открыл бы её ногой – именно с таким видом он вошёл внутрь. Консультант к ним бежит всё тот же, но Туманов окидывает его надменным взглядом, и парень шарахается назад. А дома обаятельнейший дедушка, между прочим. Он иногда пугает Сашку своим лицедейством.
– И где?
Сашка плетётся к нужным вешалкам. Мелькает мысль обмануть. Показать не тот костюм, который вчера примеряла. Ну да, только тут вся одежда примерно в одной ценовой категории. И она его не обманывает никогда, даже когда следовало бы. Честно предупреждает, если собирается сделать больно, как при замене инсулинового дозатора, например. Он первый раз аж обиделся. Мол, могла бы обмануть. Кстати, дозатор скоро менять. Как же Сашка это ненавидит.
Сашка вытаскивает нужную вешалку, стараясь не смотреть на консультанта. Как тот ликует, наверное. Папика привела. Сейчас папик откроет кошелёк и купит дорогую тряпочку. Но Всеволод Алексеевич морщится и качает головой. Подходит к вешалкам с таким видом, как будто они не в бутике, а в секонд-хенде. Перебирает их, изредка фыркая:
– Боюсь, Сашенька, что это, с позволения сказать, заведение, несколько неадекватно себя оценивает…
– У нас модели ведущих брендов, – обиженно встревает консультант.
– Да. Десятилетней давности. Основной поставщик – распродажи в Италии. На окраинах Милана есть целые ангары, куда свозится всякий невостребованный хлам, – невозмутимо продолжает Туманов. – Да и бог с ней, с модой. Ваш ассортимент удивляет. Неприятно. Личный вкус владелицы магазина?
Бедный парень не знает, как возразить на такую тираду. Сашка сохраняет невозмутимый вид, но про себя улыбается. Включился московский сноб. Ещё одна маска. Не самая приятная в обычной жизни, но сейчас весьма уместная.
– Ну, либо нам надо искать другой магазин, – резюмирует Всеволод Алексеевич, выуживая какую-то вешалку, – либо примерь вот это. Не совсем то, что хотелось бы, но на безрыбье…
Костюм. Брючный. И почему она решила, что он непременно навяжет ей платье? Строгий, тёмно-синий. С удлинённым пиджаком. Настроение костюму придаёт узкая полоска чёрного кружева на манжетах и лацканах.
– Белую блузку к нему найди, – бросает Всеволод Алексеевич, даже не глядя на консультанта.
И тот мчится искать блузку. Сашка как под гипнозом идёт в примерочную. Пока разбирается с брюками, консультант приносит блузку. Из-за двери слышится ворчание Всеволода Алексеевича. Блузка его тоже устроила не на сто процентов. Но, мол, как временный вариант… Сашка смотрит на ценники. Временный?! Она в год тратит меньше на гардероб.
Неуверенно выходит из примерочной. Ну, вроде ничего так. Всеволод Алексеевич удовлетворённо хмыкает.
– Срежь этикетки и рассчитай нас, – всё тем же небрежным тоном.
Сашкину одежду, оставленную в примерочной, тут же упаковывают в красивый пакет. Парень носится как угорелый. Всеволод Алексеевич нетерпеливо постукивает карточкой по кассе. Сашка туда даже не подходит. Вот оно и случилось. Он её одел. На свой вкус. На свой, надо признать, идеальный вкус. Полностью совпадающий с её собственным. В принципе, было бы странно, случись иначе. Кто её вкус воспитывал-то? Песнями, музыкой, общей эстетикой. Просто Сашка не рассматривала такого рода костюмы. Никогда не думала, что они ей подойдут. Как он это делает? И с размером угадал с первой попытки. Как?!
– Ещё в обувной зайдём, – говорит он, когда они выходят из магазина. – Сашка пытается возразить, но он прерывает её жестом. – В мужской отдел. Мне нужны мокасины. И кроссовки на размер больше.
Сашка не может спорить. Его обувь – отдельная проблема. С его диагнозом упаси господи что-то натереть, всех лишних травм, даже самых мелких, лучше избегать. А отекают у него ноги часто, так что ботинок, мокасин и прочей обуви дома по несколько пар, его реального размера и на один размер больше.
