юрий павлович елисеев
Оглянитесь сотник Черкашин
– Олова много. – заметил он, и оглянувшись вокруг, добавил. – Надо, наверное, здесь искать.
– Надо. Больше негде..– промолвил Григорий, оглядывая окрестности.
Вокруг – чёрт ногу сломит – буераки и глубокие овраги, сплошь заросшие высоким кустарником, а дальше, куда хватало взгляда – холмы Алазани. Некоторе время Григорий рассматривал кустарник, подступивший вплотную к дороге, наконец сказал:
– Смотрим следы схода с дороги. Надо разделиться: половина направо, половина налево.
Казаки рассыпались вдоль дороги и приступили к поискам. Сердце Савелия дёрнулось и гулко забилось в груди, когда Антип Залужный поднял руку вверх и закричал:
– Есть!
Все устремились к нему. Антип слез с коня, наклонился, рассматривая кучку лошадиного дерьма, затем выпрямился и сообщил, указывая на отпечаток копыта на камне:
– Если бы не дерьмо, никогда бы не увидел.
– Да, повезло тебе, – согласился Григорий, глядя на отпечаток, – здесь они спускались, похоже вон в ту расщелину.
Григорий прошёл несколько шагов разглядывая камни, затем вернулся.
– Ладно, поедем посмотрим куда они подевались.
Григорий вскочил в седло и направил коня через камнепад к разлому в скальной породе. Спустившись в расщелину, где было сумрачно и прохладно, отряд осторожно продвигался вперёд. Казаки вертели головами поглядывая на отвесные стены, поросшие чахлой растительностью, удивляясь извилистому каньону, созданному водой, солнцем и ветром. Пройдя несколько поворотов по высохшему руслу, взвод снова остановился. На этот раз впереди образовалась препятствие: это был огромный камень разделивший каньон на два русла. Григорий несколько секунд колебался: какой выбрать путь, затем изрёк:
– Пойдёшь направо – коня потеряешь, налево – голову… – он почесал свою небольшую аккуратную бородку и выдал приказ. – Пойдём, всё же, налево, однова куда-нибудь выведет.
Обогнув камень, отряд направился по левому руслу с гладки песчаным дном, стены которого, по мере продвижения, сузились до минимума и местами приходилось в буквальном смысле продираться сквозь торчащие выступы сланца. Через сотню метров два русла сошлись снова в одно и каньон заметно пошёл под уклон. Вместе с этим стены его становились всё ниже, пока не исчезли совсем. Отряд выехал на простор. Савелий даже вздрогнул, когда увидел долину, залитую ослепляющим солнечным светом. Казаки сдерживали коней, поглядывая на холмы поросшие лесами, на долину с виноградниками до горизонта, не зная что предпринять дальше. Осмотрев окрестности, Григорий сплюнул и произнёс:
– Стоило заморачиваться. Они просто урезали путь и теперь уже там, куда ехали.
– Они кажись, ехали в Гавази, а это в другой стороне. К тому же здесь нет никаких дорог.
Григорий глубоко задумался, видимо не найдя вразумительного объяснения, махнул рукой и сообщил:
– Леший с ними, я им не нянька. Поехали обратно, это чёрт знает что.
Он ещё раз осмотрел долину. Взгляд его сделался напряжённым, видно было его тревожит какая-то нехорошая мысль, но он собрался и скомандовал:
– Всё, возвращаемся в Чикаани!
Обратно ехали молча, все в дурном настроении. Савелий, покачиваясь в седле, размышлял о странном поведении князя. «Чертовщина какая-то.» – думал он. – «И князь какой-то странный.. А может он и не князь вовсе…» – Савелий обернулся к ехавшему сзади Григорию и спросил:
– Ты, когда разговаривал с князем, ничего странного не заметил?
– Заметил, но подумал, что он из местных удин, а они совсем не похожи на грузин. Они больше азербайджанцы. Вот что меня сбило с толку – признался Григорий. – Похоже дал я маху.
– Это что же получается – у нас под носом прошли враги?..
– Похоже так.. девица ещё эта..
– Она то, как раз грузинка. – заступился Савелий. – Я видел как она на меня посмотрела, словно сказать хотела…
Григорий промолчал, посмотрел на полоску неба, потом привстал на стременах, и обернувшись к ехавшим сзади казакам, крикнул:
– Что братцы приуныли, али по вам куры топтались!
Стегнув своего коня, он припустил к выходу из расщелины. Казаки оживились и, подняв головы, поскакали вслед за командиром, выкинув из голов досужие думы.
Глава 7
—Тогда мы до конца не знали, чем обернётся исчезновение мнимого князя. – поглощённый своими воспоминаниями, произнёс прадед, – но когда мы прибыли на пост уже уверились, что враги где-то близко.
Получив подробный рапорт, Котов распорядился усилить посты, а личному составу быть настороже. Это помогло вовремя обнаружить врага. Ближе к вечеру передовой пост стоящий на дороге в Гавази заметил около сотни лезгин двигавшихся со стороны села Балгоджини. Двигались они быстро и явно направлялись в сторону Чикаани. Поняв это, разведчики решили закончить наблюдение и поспешили к башне. Котов приказал занять оборону, и к тому времени, когда появился авангард дагестанцев, кабардинцы вместе с казаками были готовы к встрече и, взяв ружья на изготовку, ждали приближения врага. Но дагестанцы остановились в недосягаемости выстрелов и громкими выкриками угрожали засевшим в башне. Неожиданно они смолкли: из массы враждебных горцев выехал всадник на вороном коне и Савелий тут же признал в нём «фальшивого князя». Узнали его и другие.
– Вот гад! – воскликнул Антип, – он у них за главного. Ну давай подойди ближе, я тебе голову прострелю.
– Ну уж нет, – возразил Григорий, который новой силой почувствовал прилив вины, – я сам с ним разберусь.
Савелий, глядевший во все глаза на самозванца, видел, что тот издевательски улыбается, и обращаясь к стоящим за ним головорезам, выкрикивает оскорбительные слова, указывая в сторону башни. Савелий вдруг вспомнил встречу с Лавром у стен Кизляра и вздохнул: – «Сейчас бы ружьё Жирардони». Он вскинул укороченный кавалерийский карабин и прицелился в князя. Словно почувствовав это, самозванец вернулся в ряды своего войска и отдал приказ наступать. Лезгины взорвались боевым кличем и ринулись в атаку. Засевшие в башне спокойно следили за атакующими, ждали когда первые конники достигнут камней, отмеряющих расстояние для прицельной стрельбы.
– Ну братцы, с богом! Огонь! – скомандовал Котов, когда лезгины достигли зоны поражения.
Первый залп скосил передних всадников, и они на всём скаку рухнули на дорогу, завалив её раненными лошадьми и телами горцев. Следовавшие за ними, врезались в образовавшийся завал и начали беспорядочно отступать. Это дало время на перезарядку и второй залп кабардинцев догнал отступавших. Началась суматоха. Кони, потерявшие седоков и уцелевшие всадники, вернулись назад, к основным силам, оставив на узкой дороге трупы коней и менее удачливых соплеменников. Почти сразу несколько смельчаков сделали вылазку и попытались расчистить дорогу, но были остановлены меткими выстрелами кабардинцев. Потеряв троих, чистильщики отступили. Тогда в стане нападавших произошло движение: всадники расступились и вперёд вышли около десятка кахов, грузинских крестьян живущих в этой части Алазанской долины. Угрожая кинжалами, лезгины вынудили заложников отправиться к месту завала.
– Вот гады! – услышал Савелий возглас лежащего рядом Егора Кармазина. – Они местных захватили.
Остальные защитники Чикаанского поста, с осознанием своего бессилия, наблюдали за тем, как подневольные крестьяне растаскивали трупы по сторонам дороги. Стоявший в проёме окна Котов выругался, плюнул и приказал, обращаясь к кабардинцам:
– Примкнуть штыки.
Все понимали, что следующая атака будет решающей. С высоты разрушенного этажа, Савелий наблюдал за действиями противника. В рядах нападавших произошла перегруппировка: хитрый аварский предводитель поставил вперёд ударную группу из двадцати всадников, по три конника в ряд. Образовавшийся своеобразный таран, должен был принять на себя основную мощь залпа обороняющихся и свести к минимуму поражающий эффект. Следом должны были наступать основные силы. Когда началась атака, Котов, понявший замысел противника, приказал вести беглый огонь. Потеряв ударную группу, лезгины преодолели расстояние до поста и окружили башню. Но здесь они были, как на ладони, обороняющиеся легко поражали врагов засевших среди камней. Это не останавливало нападающих, лезгины лезли к башне, теряя своих воинов и, наконец, подожгли дверь. Чтобы прикрыть тыл, Котов отправил пятерых кабардинцев вниз к лестнице. Нападавшие соорудили из сухого терновника нечто похожее на снаряды, подожгли и стали забрасывать башню и скоро она вся она окуталась сизым дымом. Бой продолжался около часа. Наконец, прогорев насквозь, дверь в башню рухнула. В неё сразу устремились несколько лезгин и тут же пали, сражённые залпом пятерых кабардинцев. Появившиеся следом горцы, обнажив кинжалы, вступили с ними в рукопашную. Несколько умелых выпадов и заколотые штыками, они испустили дух на полу башни, но пришедшие на смену им новые злодеи оттеснили кабардинцев на второй этаж. Положение становилось критическим. В это время Савелий, укрывшись за разрушенной стеной, заметил вдалеке большой конный отряд. С высоты было видно, что всадники выстроились колонной, как это принято в регулярных войсках. Впереди, выдвинувшись далеко от основного отряда, нёсся на гнедом жеребце лихой офицер. Из своего укрытия Савелий не мог разобрать что это за отряд и он окликнул Григория. Тот оглянулся и, пригнувшись перебрался к свояку.
– Гляди, – сказал Савелий, указывая на приближающийся отряд, – не могу понять что за люди. Вроде наши..
Григорий напряг зрение и несколько секунд вглядывался во всадника скакавшего впереди эскадрона.
– Так это же Габуадзе! – воскликнул он. – Штабс-капитан. Это самый бравый офицер нашего контингента. Эка прёт! Ничего не боится!
– Что он делает, – с тревогой проговорил Савелий, – смотри, как он оторвался от остальных, Или он думает, что… Нет ты посмотри, что он творит! – закричал Савелий, когда офицер на всём скаку врезался в ряды лезгинов. Габуадзе удалось зарубить несколько головорезов, но увы, получив несколько ранений, был изрублен лезгинами до подхода гренадёрского батальона. Озверевшие кабардинцы, на глазах которых был убит их командир, в полчаса разметали сотню головорезов. Беспощадно преследуя и убивая всех подряд, они загнали горстку уцелевших в лощину и там прикончили всех до единого. Фальшивого князя нашли на дороге среди мертвых тел. Он был ранен, но когда его вытащили из под убитой лошади, смог идти самостоятельно. Пока кабардинцы собирали зеленые знамёна, трупы и оружие, князя отвели к башне, где собрались защитники поста и оставшиеся командиры Гренадерского батальона. Поручик Минеев, старший офицер после гибели штабс-капитана, приказал пленнику встать на колени перед брошенными знамёнами.
– Скажи мне собака, удалось тебе дойти до Кварели? Удалось соединиться с отрядом Кази-хана? Молись, собака, своему богу!
Поручик достал из ножен саблю, прошёл по знамёнам и встал над пленником. Тот склонил окровавленную голову и стал читать молитву. Когда он закончил, Минеев занёс над ним саблю с тем, чтобы отсечь ненавистную голову, но его остановил возглас Григория:
– Подожди малость, ваше благородие, можно задать этому самозванцу один вопрос?
Прапорщик оглянулся на унтера.
– Что за вопрос, и почему ты называешь его самозванцем? – заинтересованно спросил Минеев. – Ты встречал его?
– Да вчера на выезде из Зинобиани, он представился местным князем.
Прапорщик посмотрел на пленника:
– Это правда?
– Да, – ответил тот, – только я, на самом деле, князь.. только аварский.
– Что за женщина была с тобой. – спросил Григорий, который был уверен, каким будет ответ.
– Моя пленница, дочь убитого князя Чаури. – с кривой улыбкой ответил аварский князь. – я её отправил с охраной в свой аул, но видимо не придётся воспользоваться..
Григорий кивнул прапорщику, показывая, что вопросов больше нет и Минеев, взмахнув саблей, отсёк князю голову. Похоронив врагов, батальон двинулся в сторону Кварели, где Кабардинским полком, под начальством подполковника Солениуса, был блокирован отряд Кази-хана.
Когда батальон ушёл, Котов построил отряд и подвёл итоги. Из двадцати кабардинцев осталось пятнадцать, из них двое были ранены, взвод Григория потерял двух казаков – совсем молодого Алексея Ухова и, к огорчению Савелия, Егора Кармазина, который постоянно находился рядом. Павлуше Евлампиеву пулей раздробило кость предплечья, ему наложили шину и приготовили к эвакуации. Для него война была окончена. В Зинобиани реквизировали телегу с волами, куда погрузили тела погибших и вместе с Павлушей и отправили в Гурджаани, где находился лазарет. Для сопровождения отрядили Антипа Залужного, который должен был доложить о результатах обороны чикаанского поста. Савелий возвращался в отряд с личной победой, он был доволен суровым испытанием, выпавшим на его долю, только вот трагичная судьба грузинской княжны долго не выходила из головы Савелия. «Я был прав – она искала защиты.» – думал он, вспоминая взгляд девушки, в котором явно присутствовал страх и отчаяние. – «Что теперь ждёт пленницу? Где тоскует христианская душа её?»
Прадед сглотнул комок засевший в горле и с горестной гримасой сказал, прикрыв тяжелые веки:
– Мне долго не удавалось узнать о судьбе княжны. Сколько пленных аварцев, сколько торговцев, пришедших с той стороны, были мной допрошены – никто ничего не знал о ней. Только через полгода один лезгин признался, что это он, один из троих, сопровождал княжну в Гуниб. После известия о смерти Магомеда, так звали аварского князя, его брат Юнус, забрал её в свой дом.
Савелий умолк, засопел и Филе показалось, что он заснул. Чтобы не мешать ему правнук осторожно приподнялся с земли и хотел уйти, как прадед очнулся.
– Только через полгода…
Савелий снова пересказал рассказ пленного лезгина и продолжил своё повествование об удивительном крае, где виноградное вино пьют как воду, а виноградную лозу используют для поисков воды, где великие имена Багратидов, создававших государство, были забыты и процветало предательство грузинской элиты и грызня грузинских царевичей. В следующем 1803 году генерал-лейтенант Кнорринг был отозван вместе со своим заместителем Коваленским. Своим беспорядочным управлением Закавказского края они ожесточили грузин и народ, прежде мечтавший отделаться от членов царского дома, опять обратился в сторону братьев. Император Александр, узнав об этом, отстранил Наместника и вместо него главнокомандующим в Грузии был назначен генерал-лейтенант, князь Цицианов. По указу Императора генерал-лейтенант Кнорринг должен был сдать дела и отправляться вместе со сменным конвоем в Петербург. Среди этого конвоя был и Григорий Ефремов. С печалью воспринял Савелий эту новость, но служба – есть служба. Расставаясь, они в последний раз отправились в знакомый духан, где Савелий впервые познакомился с прелестями грузинской кухни. Григорий не скрывал своей радости:
– Представляешь: через две недели буду дома. Жаль ты не сможешь погулять на моей свадьбе.
– Ты женишься? – удивился Савелий. – Что, и невеста есть?
– Есть, но она пока не знает, что невеста. – рассмеялся Григорий – Это Катерина, дочь Петра Сёмина.
– Урядника что ли…
– Ну да..
Родственники выпили за невесту, которая ещё не знала какое счастье ожидает её в скором будущем и за благословенную землю русскую, отца и мать и будущих детей…
В начале лета двести казаков под командованием майора Буткова и батальон пехотинцев отправились в путь по военно-грузинской дороге в Россию. Дорога, и до этого имевшая весьма плохую репутацию, по мере приближения к перевалу, становилась просто опасной. Люди, живущие в этих местах, всё чаще становились жертвами нападений лезгинов, аварцев и местных одиночек-абреков. На всем протяжении, от Земо-Млеты до Балты людей грабили, убивали, угоняли скот и лошадей.. Наиболее опасным местом на этом пути считалось Ларское ущелье, находившееся во владении одного из осетинских старейшин Ахмеда Дударова. Он жил на высокой горе в каменном замке, откуда с толпой слуг совершал разбои, грабил проезжающих, собирал дань с торговых караванов. Кнорре, поверив доносам жителей, послал вперёд роту пехоты и двести казаков. Когда Дударов увидел колонну казаков он велел поднять красное знамя. Это был сигнал военной тревоги. Но Бутков был человеком действия: не давая врагу опомниться, он с ходу налетел на деревню Чим, принадлежащую Дударову и, все что было вне замка, подверг полному уничтожению, в том числе древнюю мечеть построенную ещё во времена Шейх-Мансура. В это время со стороны Владикавказа появился батальон полковника Симановича, идущий в Тифлис на смену кабардинцам. Дударов понял, что сопротивление бесполезно и предпочёл сдаться. Надо сказать, что Григорий Ефремов при налёте на деревню был серьезно ранен в грудь: житель деревни выстрелил в него из ружья, когда он, ворвавшись во двор, зарубил бросившегося на него лохматого волкодава. Об этом Савелий узнал от прибывшего на ротацию унтера, который на вопрос Савелия: – «Насколько серьёзно ранен Григорий», тот ответи, что «жить будет».
Савелий вернулся в свой взвод. Приняли его благосклонно – видимо дошли известия о героической обороне чикаанского поста. Через месяц сотня была переброшена на турецкую границу, где стоял батальон Гренардерского полка подполковника Симоновича. Бесчисленные вылазки лезгинов и турок случались ежедневно в разных местах и войска положительно теряли возможность поспевать везде, где появлялся неприятель. Больше всех докучал известный разбойник Кази-Махмад. Он появлялся внезапно, грабил быстро и исчезал, словно призрак. Подполковник поставил задачу заманить банду Кази-Махмада в ущелье между Гори и селением Каспи. Для этого конные казацкие разъезды должны были курсировать в районе средней Куры от Мцхета до Каспи. В случае обнаружения банды, казаки должны были спровоцировать Кази-Махмада на столкновение и заставить его броситься в погоню. Эта провокация, в конце-концов, должна была привести головорезов в нужно место, где их поджидали гренадёры подполковника Симоновича. Однажды, во исполнение этого приказа, взвод Григорьева второй день топтал берега Куры, изображая конный разъезд, заглядывая в каждую щель, в каждый закуток входящих в долину отрогов Шида-Картли, откуда вполне мог появиться Кази-Махмад. Спереди и сзади на расстоянии двух километрах шли ещё два отряда гребенцов. Переправившись на правый берег Куры, казаки решили заглянуть в небольшое ущелье между отрогами у местечка Квемо-Ничбиси. Узкая тропа поросшая с двух сторон непролазными зарослями огромных лопухов, круто поднималась к вершинам, где широко раскинулись буковые рощи. Казаки, растянувшись цепочкой, медленно двигались по дну ущелья. Они внимательно осматривали тропу, по которой, судя по сломанным растениям, совсем недавно проходили всадники. Савелий увидел, что ехавший рядом с ним здоровяк Фрол, поднял голову и словно собака нюхает воздух. Заметив взгляд Савелия, Фрол произнёс:
– Чуешь, вроде дымком тянет..
Савелий пошмыгал носом – и правда, тянет.
Взвод остановился. Запах дыма означал одно – где-то дальше в ущелье находятся люди и чтобы двигаться дальше, нужно произвести разведку. Григорьев, оглядев казаков, выбрал двоих: шустрого, невысокого Айдарова и Савелия. Пластунские навыки, приобретённые обоими в Приготовительном разряде, сейчас были кстати. Казаки спешились, сошли с тропы, и осторожно пробираясь между высокой растительностью, полезли вверх по склону. Достигнув гребня, они незаметно проползли до излома гряды и там затаились среди кустов. Разглядывая чашу ущелья, на краю леса, Савелий заметил всадника, а рядом с ним человека в тюрбане и черкеске, по видимому, стоящего здесь на страже. Они неторопливо переговаривались, при чём всадник, по видимому, наставляя стража, указывал то на ущелье, то в глубину леса. Продолжая наблюдение за ущельем, Айдаров вдруг толкнул Савелия в плечо, и протянув руку, показал на кромку деревьев на самом гребне горы.
– Смотри, там тропа.
Савелий пригляделся. Действительно между камней проглядывалась еле заметная дорожка, по которой медленно поднимались четверо всадников. Перевалив гребень четвёрка исчезла в горах.
– Жаль, я уж подумал, что здесь тупик. Пошли доложим унтеру, пусть принимает решение. – сказал Савелий.
Григорьев выслушал разведчиков и несколько мгновений искал выхода из создавшейся ситуации, затем он посмотрел на Айдарова и Савелия и приказал отправляться в Гори. Там найти подполковника Симоновича и доложить об увиденном. Вскочив на коней разведчики пустились в путь и через час, добравшись до штаба, доложили о людях Кази-Махмада. Симонович, вскинув брови, молча выслушал казаков. Весть о банде скрытно базировавшейся в ущелье, меняла разработанную ранее концепцию операции. Подполковник приказал казакам возвращаться обратно и ждать подхода батальона, затем подозвал штабс-капитана Александрова к карте и сказал:
– Роман Васильевич, исходя из новых данных я полагаю, необходимо произвести следующие действия: вам за два часа надо пройти по ущелью от Картисхеви вот сюда, в тыл логова Кази-Махмада и блокировать его с северо-запада. Я тем временем стану у местечка Квемо-Ничбиси и когда мы закупорим ущелье с обоих сторон, я начну операцию.
После новых вводных, Симонов пожелал штабс-капитану успеха и посоветовал отправляться в путь незамедлительно. Немногословный Александров взял под козырёк, и покинув штаб, отправился к своему батальону, стоявшему в засаде возле пещерного города Умплисцихле. Здесь, он объявил срочной сбор и уже через пять минут две роты гренадёров рысью отправились в Картисхеви.
Вернувшись в ущелье, разведчики обнаружили взвод на старом месте. Григорьев молча выслушал приказ Симоновича, кивнул, и со знанием дела, высказал свою версию дальнейших событий, из которой выходило, что банда Кази-Махмада будет блокирована с двух сторон и полностью уничтожена. Это так понравилось остальным казакам, что они стали наперебой высказывать свои версии о составе и количестве банды, о вооружении и о том, как бандиты будут реагировать на появление регулярных российских войск: побегут, или, собравшись в едины кулак, попытаются прорвать блокаду. Из дозора вернулся один из братьев Чернышовых, Семён. Он сообщил, что бандиты в роще жарят мясо. Запах стоит такой, что кишки сводит. Гады. Только теперь казаки вспомнили, что с утра ни кого не было и маковой росинки.
– Щас бы ударить.. – мечтательно произнёс Фрол почесывая свой огромный кулак.
– Да уж, жрать страсть, как хочется. – подтвердил маленький Айдаров. – Я бы наверно, быка съел.
– Подождём, – сказал рассудительный Григорьев, – нам задачу выполнить надо. Сделаем дело, живые поедят, остальным это будет без надобности.
Со стороны входа в ущелье послышались многочисленные конские шаги и вскоре на тропе появилась рота гренадёров в полной боевой выкладке, с карабинами наизготовку. Они двигались в строю по трое. В ехавшем впереди офицере, Григорьев узнал поручика Фатигарова, – весельчака, балагура и насмешника. Не смотря на свой весёлый нрав, поручик несколько раз дрался на дуэли, и саблей владел ничуть не хуже, чем своим острым языком. К тому же он был законченным фаталистом – его утверждение: «Победа в поединке, лишь отсроченная смерть в сражении с самим собой» – вполне определённо рисовало его жизненное кредо. Приблизившись к гребенцам, Фатигаров сделал невинно-удивлённое выражение лица и воскликнул:
– Боже, что за молодцы! Какие устрашающие папахи, газыри и кинжалы! Вас надобно пустить вперёд: голову даю – враг пустится драпать..
Казаки, плохо знавшие поручика, потянули руки к ножам и кинжалам, но увидев, что урядник улыбнулся, успокоились. Поручик, сделав серьёзное лицо, сообщил:
– Батальон прибыл и вы можете быть свободны. Остальное – наше дело.
Сказанное серьезно оскорбило казаков, сильнее унизить было нельзя. В руках само собой оказалось оружие.
– Я сказал прочь с дороги! – крикнул Фатигаров. – Это приказ подполковника.
Григорьев беспомощно огляделся.
– Как же так? Мы обнаружили их…
– Я не знаю, – смягчился поручик, – идите, говорите с ним.
Делать нечего. Григорьев отправил Семёна за братом. Уходили с позором, физически ощущая унизительные взгляды на собственных спинах. У входа в ущелье в боевом порядке стоял батальон Симоновича. Сам он на белом коне находился перейди своего войска, и увидев гребенцов, подозвал к себе Григорьева.
– Спасибо за службу, казак. Твой взвод здорово помог. Отмечу всех.
– Радыстаратьсявашвысокоблагородие! – выпалил Григорьев, вытянувшись в струнку.
Подполковник сделал жест, означавший: свободен, и отвернулся, чтобы дать команду батальону, но услышал голос унтера: «Виноват, ваше высокоблагородие, не надо нам награды, разрешите умереть в бою.»
Симонович удивлённо воззрился на Григорьева.
– Что?!
– Хотим учавствовать в операции. – стушевавшись, еле слышно произнёс урядник.
– Это ты так хочешь учавствовать, – усмехнулся подполковник, – ты же еле лопочешь.
– Никак нет! – заорал что есть мочи урядник. – Желаю биться с врагами России!
– Теперь верю, ладно, становись со своими орлами в строй.
Не веря своему везению, казаки, торопясь и мешая друг другу, поскакали строиться. Заняв, под сердитыми взглядами гренадёров, первый ряд на правом фланге, они успокоили коней, и успокоившись сами, стали ждать приказа. Наконец, услышав выстрелы, в глубине ущелья, подполковник привстал на стременах, и вытащив из ножен саблю, крикнул:
– С Богом, ребятки! Не посрамим Россию-Матушку! Уничтожим Кази-Махмада!
Батальон, ожив, двинулся в ущелье. Подполковник пришпорил своего белого коня и первым ступил на тропу, следом за ним двинулись гренадёры. Гребенцы, не долго думая, втиснулись за первой ротой и, довольные своей наглостью, устремились вперёд, предвкушая смертельную схватку. Достигнув поворота ущелья, у кромки рощи Савелий увидел дымы от выстрелов – это гренадёры Фатигарова, рассыпавшись по широкой чаше ущелья, приближались к окраине рощи. Навстречу им, прикрывая отход Кази-Махмада, выдвинулись около сотни лезгинов с обнаженными саблями и кинжалами. Основная часть банды уходила по тропе через гряду в другое ущелье, ещё не зная, что там их ждут две роты штабс-капитана Александрова. Лезгины рубились насмерть. Савелий видел, как горцы с кинжалами и криками: «Аллах акбар!» бросались на штыки русских солдат. Двое из них, уложив своих противников, направились к Савелию, со зверскими лицами и жаждой крови. Савелий на мгновение заробел, но спасибо Айдарову заоравшему за спиной: – «А ну подходи, вражина Господня!», встал наизготовку, и, не целясь, пальнул в голову ближнего супостата, одетого в богатый халат. Лезгин завалился назад с удивленным выражением на лице и дыркой вместо носа. Савелий выхватил саблю, с тем чтобы прикончить второго бандита, но его опередил выскочивший из-за спины Айдаров, который лихо раскроил второму лысый череп вместе с зелёной шапочкой из китайского шёлка. «Не зевай!» – веселясь, крикнул шустрый казак, вытирая саблю. – «Они уже кончаются.»
Через полчаса в ущелье не осталось ни одного живого бандита. Гренадёры бродили среди тел, добивая раненых. Тех, что ушли за перевал постигла незавидная участь – сто пятьдесят бандитов и сам Кази-Махмад были убиты гренадёрами штабс-капитана Александрова. Пока собирали трофеи и убирали убитых, выяснили, что лезгин, которого подстрелил Савелий, был ни кто иной, как Дорчи-бек, эмиссар Омар-хана Аварского.