Юрий Симоненко
Стройотряд
Сергей с Майором переглянулись.
– А что, так можно, оказывается? – риторически спросил Майор.
Сергей только хмыкнул. В своих диверсионных вояжах они с Майором дважды объезжали Южный хребет, сильно забирая к западу, сочтя места те опасными, а этот старый мёртвый мент, оказывается, гонял туда бесценный вездеход!
Лёха, всегда ездивший на поиски грузовых модулей вместе с Андреем Ильичом и Вованом, понял ход мыслей Сергея и его бледное, отдающее синевой лицо расплылось в короткой насмешливой улыбке.
– Не, ну если вы как нормальные герои хотите – в объезд… – начал было Андрей Ильич, но Сергей его прервал:
– Не хотим. Езжайте тогда вперёд. А мы за вами.
В следующие несколько минут, пока Сергей возвращал дрон, разбирал его и укладывал по частям обратно в футляр, усевшийся за руль своего багги Лёха тихо напевал себе под нос припев старой песни, повторяя его снова и снова:
– Смелó мы в бой пойдём
За вла-асть Сове-ето-ов,
И как один умрём
В борьбе-е за это…[15]
***
К отрогам, о которых говорил Андрей Ильич, добрались за пять часов. Всё это время машины петляли между барханов и крепких покатых холмов, осторожно спускались в низинки и неглубокие овраги и, проехав по ним до удобного подъёма, выбирались на другую сторону, снова двигались на юг, к горам. Скорость в среднем держали не больше десяти километров в час – медленно, да, но всё ж быстрее, чем пешком. Гнать получалось лишь в начале пути, между барханов, – там песок заметно выравнивал дорогу. Теперь же, когда песка стало меньше, и последний бархан остался далеко позади, багги козлами скакали по камням, норовя выкинуть мертвецов из кресел. Но выручали пятиточечные ремни безопасности, надёжно удерживавшие водителей и пассажиров на местах. Останавливались дважды, чтобы поднять дрон и осмотреться, и снова скакали с ухаба на ухаб, то на юго-восток, то на юго-запад, объезжая совсем уж непроходимые места.
Первым, как и определили в начале, шёл багги Лёхи и Андрея Ильича. Лёха был непривычно молчалив и сосредоточен. Радиообмен между машинами был скуп и максимально информативен. Только когда начался пологий непрерывный подъём, Андрей Ильич взялся за рацию и принялся объяснять проделываемые Лёхой манёвры.
Самому Лёхе указывать – куда ехать, не требовалось. Места эти были ему знакомы.
– Здесь сбавьте скорость, – предупреждал в рацию Андрей Ильич, – чтобы без пробуксовки.
– А здесь давайте притопим слегка…
– Осторожно! Слева оползень…
Идущий следом багги точно повторял все манёвры первого. Сидевший за рулём второй машины мёртвый десантник был при жизни хорошим водителем. Водил всё – от велосипеда до танка и БТРа. Чего уж там говорить о багги… Мёртвого полицейского (тоже, кстати, майора) он понимал с полуслова и реагировал до того, как тот заканчивал фразу. Сергею оставалось только наблюдать за дорогой и лишь изредка подсказывать водителю – где лучше принять правее или левее, и где, по его мнению, может быть опасно.
Километр за километром, багги взбирались на склон похожей на гигантскую черепаху горы. На вершине сделали остановку и снова подняли в небо дрон. Далее был небольшой спуск в седловину между этой и следующей за ней горой повыше и покруче. Там свернули вправо, и после короткого спуска оказались в вытянутой на юго-запад узкой долине, скоро превратившейся в ущелье, резко заворачивавшее к югу…
…Ночь застала мертвецов в округлом цирке[16], куда они заехали уже впотьмах.
– Приехали! – объявил в рацию Сергей. – Здесь заночуем.
Будь ситуация критической, мертвецы, конечно же, могли бы продолжить путь, включив фары, которые на багги имелись, и весьма мощные, но таковой она, ситуация, не была. Зато риск встрять в совершенно ненужную сейчас аварию имелся. Как говорится, тише едешь – и машина целее, и мертвецы живее…
Развернули багги в направлении ущелья, по которому и выехали сюда, промахнувшись где-то на повороте, и остались сидеть, как сидели. Только сняли шлемы и перчатки (во время длительных стоянок это не запрещалось), да переключили радиогарнитуры на один общий канал. Мёртвые не спят, им ничего нигде не давит, не тянет посидеть в камнях в позе орла. Кресло в машине – отличное место, чтобы переждать ночь, а с гарнитурой в ухе и поговорить можно. Ночь-то длинная…
– Может, анекдот? – как всегда внезапно предложил Лёха, когда перевалило за полночь.
– Без бороды? – поинтересовался сидевший рядом с закрытыми глазами Андрей Ильич.
– Ну-у, – Лёха зачем-то поскрёб короткостриженый затылок, – этого я знать никак не могу…
– Давай уже, трави! – сказал из соседней машины Майор.
И Лёха пошёл травить…
Про ментов, про военных, про врачей и пожарных; про сантехников, студентов, школьников, политиков; про неверных жён и мужей, про тёщ, про лесных зверей; про чукчей, грузинов, негров, хохлов; про гопников, зэков, Сбербанк и всякие пошлости; про Василия Ивановича и Анку с Петькой; про Армянское радио, про Вовочку, про Иван-царевича и про Штирлица.
Травил долго. А когда закончил, между мертвецами завязался неспешный разговор о времени, когда все они были живы: про детство и юность, про семьи – про жён и детей, про друзей, работу и службу. Так они проговорили до самого рассвета.
***
– А ну-ка, Лёха, притормози! – сказал Андрей Ильич, когда понял, что перед ними. – Давай туда потихоньку… – Он показал – куда, и поднёс к губам рацию: – Серёга! Посмотри направо! Видишь?
– Вижу, – отозвался Сергей через секунду.
Оба багги свернули с оставленных вечером собственных следов и подкатили к входу в пещеру.
Проход в скале, развёрнутый в направлении цирка, – поэтому мертвецы его в сумерках не заметили, попросту проехав мимо, – имел форму почти правильного округлого треугольника[17]. Внизу широкий, метров восемь, к верху проход сужался двумя дугами, сходившимися на высоте примерно пяти с половиной метров почти точно по центру; получалась как бы верхушка врытой в землю готической стрельчатой арки.
– У нас мало времени, – выйдя из машины, сказал Сергей, – но стоит осмотреть…
– Ха! Ещё бы! – Лёха достал из кармана фонарик.
– Нет. Так сразу мы туда не пойдём! Запустим дрона…
– Разумно, – заметил Андрей Ильич. – А то мало ли чего там… Окажется ещё, что вход – рубль, выход – два…
– Или сто два, – добавил Майор.
Мертвецы быстро собрали дрон и запустили его в пещеру.
Гексакоптер влетел в тёмную каменную нору, автоматически держась на равном удалении от окружавших его поверхностей (для этого дрон использовал имевшиеся у него лазерные дальномеры). Сергей щёлкнул клавишу на пульте управления и пространство вокруг гексакоптера залил яркий белый свет, – это включились расположенные между пропеллерами фонари.
Подобно сказочному светлячку, дрон плавно поплыл по нерукотворному тоннелю, спускавшемуся вглубь горы под уклоном примерно в пятнадцать градусов, а за ним, с пультом в руках медленно пошёл Сергей. Поскольку радиосвязь на Марсе работает только в пределах прямой видимости, нельзя было допускать прерывания сигнала. Дрон бы, конечно, не потерялся, а попросту вернулся ранее пройденным маршрутом назад – туда, где был устойчивый сигнал управления. Но запускали-то его в пещеру не за этим. Мертвецы хотели знать – что там, внутри, в этой марсианской горе.
Тоннель вскоре выпрямился, потянулся прямо и горизонтально, постепенно расширяясь. Сергей и мертвецы, шагавшие за ним следом, остановились на ровном месте, а дрон стал медленно удаляться.
Уже через минуту дрон оказался в огромном зале размерами со средний стадион. В зале том был идеально гладкий пол, покрытый муаром кристалликов инея, из которого вдоль стен росли невиданных форм сталактиты. Это было замёрзшее озеро, когда-то очень давно заполнившее пещеру. В нескольких местах изо льда островами выступали каменные глыбы, обросшие как диковинными растениями странными минеральными образованиями. Мертвецам прежде не доводилось видеть на Марсе ничего подобного.
Камера дрона едва просматривала дальнюю часть зала. Сергей щёлкнул на пульте ещё одну клавишу, и из расположенного в подбрюшье дрона фонаря-искателя вырвался мощный луч…
– Твою же ж ма-ать!.. – протянул Лёха, увидев, что высветил луч прожектора.
– А Надежда говорит, что лететь далеко… – заметил Майор, вспоминая недавний разговор в палатке у Сергея.
– Надо сходить, посмотреть… – сказал Сергей.
– Может, ну его?.. Вдруг зараза какая?.. – неуверенно предложил Андрей Ильич.
– Что, помереть боишься, Пинкертон? – усмехнулся на это предложение Майор. Он один звал бывшего МУРовского опера не по имени-отчеству, как того звали почти все, и даже не просто «Ильичом», как звали некоторые, а «Пинкертоном», на что Андрей Ильич, конечно же, не обижался. Ведь мертвецы – народ необидчивый.
– Да нет… – Андрей Ильич пожал плечами. – С чего ты взял, десантура? Двум смертям, как говорится… а мы свой раз уже… Просто мало ли… Научное же дело, а мы – так… «Мэд Максы» местные, по пустыне гоняем на своих тарантасах… Надежде бы показать…
– Не ссы, Андрей Ильич! – Лёха хлопнул старшего товарища по плечу. – А то на таком морозе у тебя сразу «шпага» вырастет. Будешь как мушкетёр с нею ходить… А Надежде потом покажем. Не «шпагу», разумеется, а это… Но можно и «шпагу».
– Да ну тебя, шутник, мля… – отмахнулся Андрей Ильич беззлобно.
– Ну, что стои́м, кого ждём? Может, уже сходим да глянем? – предложил Майор.
– Пойдёмте, марсиане! – сказал Сергей. – Посмотрим!.. – Он щёлкнул тумблером, приказывая тем дрону вернуться к оператору…
…Лёд был крепкий как камень. Мертвецы шли через пещерный зал по замёрзшему озеру, оставляя на бархате инея одинаковые отпечатки ботинок. Сергей нёс пульт управления дроном в левой руке, держа его на манер дипломата, а сам дрон, жужжа пропеллерами, послушно летел точно над ним, освещая фонарями всё вокруг как летающая люстра. Впереди, в дальнем конце зала, прямо на льду лежало то, что никак не должно было там лежать. Неоткуда ему было взяться в этой пещере и на этой планете.
– Хм, здоровый какой… – проговорил Майор, окидывая взглядом облачённое в белого цвета скафандр тело.
– Да уж, немаленький, – Сергей согласно покивал головой, доставая свободной рукой портативную камеру из закреплённого на поясном ремне жёсткого футляра.
Инопланетянин был человекоподобный. Ну, как… почти… Голова, туловище, две ноги… А вот рук аж четыре… Понятное дело, всякий скафандр, даже самый инопланетный, внешне увеличивает габариты своего носителя, но ведь не в разы. Да и росту скафандр вряд ли сильно прибавляет. А роста этот «красавчик» был, плюс-минус вершок, метра три, и весил – если взвешивать его на Земле – должно быть с полтонны; крупный был инопланетянин, как бык здоровый. Почему «красавчик»? Да потому, что лик его, хорошо видимый в свете дроновых фонарей за прозрачным забралом шлема, был далёк от человеческих эталонов красоты.
– Ну и рожа у тебя, Шарапов… – прокомментировал физиономию покойного пришельца Лёха крылатым выражением.
– Рожа – да-а… рожа знатная!.. – согласился и с ним Сергей. Навёл камеру, выбрав удобный ракурс, и сделал снимок максимально высокого разрешения. Видео в это время снимал повисший над головами мертвецов дрон.
Мертвецы с минуту рассматривали четырёхглазого крючконосого с полным ртом лошадиных зубов инопланетного гостя. Кожа его была белая как мел, с чуть синеватым оттенком; на голове грива толстых как у коня или льва огненно-рыжих волос. Две пары глаз, расположенные одна над другой, широко распахнуты; глаза голубые – почти человеческие. Губы были тонкие, посиневшие, рот раскрыт как бы в предсмертной муке.
– Кто знает, может у себя на родине он – Аполлон… – неуверенно предположил Андрей Ильич.
– А может это вообще не он? Может это баба?
– Нет, Лёха, уж больно некрасив для бабы… – Мёртвый опер с сомнением покачал головой.
– Ну не скажи! Ты что, феминисток не видел, старый?
Лежал инопланетянин на спине, раскинув нижнюю пару рук в стороны, а верхние прижав к груди, пальцы – их на каждой кисти было по четыре – сплетены; ноги – одна вытянута, вторая согнута в колене. Кстати, коленей и локтей лишних не было, – тут всё как у людей.
Рядом на льду стояла открытая сумка-баул из того же, что и скафандр материала и нетипичной, но вполне понятной конструкции, в какую легко можно упрятать пару человек, вокруг разбросаны какие-то предметы.
Инопланетянин был вооружён: слева и справа в районе пояса на скафандре имелись явно пистолетные кобуры, – застёгнутые, видны толстые рукояти.
– Прямо ковбой! – заметил Майор по этому поводу.
– Хм, да, опасный парень, – задумчиво произнёс Сергей, – был.
В стороне, на расстоянии десяти метров от тела у самой стены пещеры возвышалась конструкция из круглых прямых прутьев серебристого металла в виде каркаса куба со сторонами метра в четыре.
Подойдя к конструкции, мертвецы осмотрели и её, не прикасаясь и не заходя внутрь. Серебристые прутья – толщина их была сантиметров пять – оказались сплошь покрыты какими-то символами наподобие арабской вязи. Что такое был этот странный куб, и каково было его назначение – никто не понял. Рядом не было никаких проводов, приборов – ничего вообще. Просто фигура, как в школьном кабинете геометрии, только большая.
А ещё вокруг не было следов от ног покойного собрата по разуму. А ведь он должен был их оставить. Следы. Почти такие же (разумеется, вдвое большего размера), какие сейчас повсюду обильно оставляли наши мертвецы. Попираемому ими бархату была явно не одна сотня тысяч, или даже ни один миллион лет. Сергей первым это сообразил:
– Хм, а ведь нет следов… Ни единого! Мы-то вон как натоптали… – он повёл лицом вокруг и мертвецы заозирались.
– Да, действительно…
– Нету следов Шарапова…
– Кого?! – спросили хором Сергей с Андреем Ильичом.
– Ну, этого… – Лёха кивнул на инопланетянина. – Надо же его как-то обозвать.
– Ладно, пусть будет Шарапов, – Сергей усмехнулся.
– Сколько же он тут пролежал? – посмотрев на четырёхглазого «Шарапова», тихо спросил Майор.
Ему никто не ответил.
– Ладно. Пойдёмте! – помолчав, сказал Сергей мертвецам. – Разберёмся с пиндосским агрегатом, потом сюда Надежду привезём. Пускай выясняет, что с этим Шараповым произошло, и когда…
***
К середине дня, мертвецы наконец преодолели Южный хребет. Солнце ещё стояло в зените, когда багги прошли последний перевал и бодро один за другим покатили вниз по длинному пологому отрогу…
Через горы перебрались удачно и без серьёзных происшествий. Всего пару раз сворачивали не туда, но прежде уже бывавшие в тех местах Андрей Ильич и Лёха быстро это понимали и возвращались обратно на знакомую дорогу.
Один только раз ведущий первый багги Лёха опрометчиво приблизился к крутому гравийному склону и чуть за это не поплатился, пусть не жизнью, но имуществом отряда – уж это наверняка, а возможно и «здоровьем» – своим и Андрея Ильича. Сломанная нога – уже беда, а не дай Бог, позвоночник… Мертвецов-инвалидов в стройотряде только не хватало!
За всё время на Марсе они потеряли только двоих: Ивана и Алима. Иван погиб на третий день после посадки жилого модуля. Один из грузовых модулей с необходимым для работы инструментарием и материалами сел аварийно, сильно при этом пострадав. Его стали разгружать в первую очередь, и во время разгрузки Ивана раздавило сорвавшимся с платформы контейнером. Иван умер мгновенно… во второй раз. Алим попал под обвал породы, в самом начале работ, – ему камнем повредило мозг, после чего он перестал узнавать товарищей и утерял способность к сколь бы то ни было осмысленным действиям; Надежде пришлось извлечь его элементы питания и таким образом окончательно упокоить мертвеца.
После понесённых потерь, соблюдение мер безопасности, которыми мертвецы и до того отнюдь не пренебрегали, стало для всех задачей первоочередной важности. В короткое время лишиться двоих рабочих, каждый из которых, если выражаться циничным языком экономистов, для страны пославшей их сюда – бесценен, это было недопустимо.
Поэтому впредь мертвецы всё стали делать без спешки. Иногда кто-нибудь, не рассчитав силы, поднимал слишком тяжёлый предмет (в условиях марсианской гравитации, лишённому свойственной живым чувствительности мертвецу, который и на Земле вдвое превосходил себя прежнего в физической силе, было действительно непросто рассчитывать прилагаемые усилия), иногда ломался инструмент, или случалась какая-нибудь другая мелкая авария; но чтобы кто-то ещё угодил под обвал, или под контейнер, или словил незащищённой каской головой молоток, или упал с лестницы и сломал ногу – такого в стройотряде более не случалось.
Но теперь, на выезде, риски возросли на порядок. И с этим приходилось мириться.
Когда земля под колёсами внезапно поплыла, и горный пейзаж вокруг вдруг двинулся вбок, сидевший на месте штурмана Андрей Ильич успел только рот открыть. Но смекнувший что к чему Лёха втопил до упора педаль газа, и машина рванула вперёд так, что передние колёса оторвались от земли, загребая ущербный пыльный воздух. В последний момент багги выскочил на твёрдую землю с устремившегося вниз оползня.
– Ильич! – позвал в рацию Сергей, видевший произошедшее как на ладони. С безопасного расстояния зрелище было впечатляющим.
– На связи, – после короткой заминки ответил штурман первого багги.
– У вас всё в норме?
– Абсолютно, – заверила рация голосом Андрея Ильича, а через секунду, уже тише, голосом Лёхи добавила: – Только я чуть личинку не отложил – первую за семнадцать лет. А так, да, в норме!
– Всё в порядке, – усмехнулся крутивший баранку Майор.
Действительно, всё было в порядке. Лёха был самим собой – всё тем же мёртвым Лёхой. Ведь мертвецы неизменны. Каким умер Лёха, таким и оставался, уже восемнадцатый (если по-земному) год – молодым весёлым парнем с непростой судьбой. При жизни имел Лёха проблемы с законом, но – вот же какая ирония! – после смерти – причём, смерти насильственной, от руки, быть может, бывшего дружка-подельника – оказался он наиболее подходящим среди тысяч других кандидатов для дела особой государственной важности. Как и другие мертвецы отряда, Лёха был стабилен и неизменен. И все его остроты, шутки, анекдоты и дурачества были ежедневным подтверждением этой стабильности. Если бы он вдруг стал другим – перестал петь песни, пошло шутить и поддевать товарищей, это стало бы отклонением и, следовательно, поводом для беспокойств, и тогда Надежда первым делом взялась бы просвечивать его мозг ультразвуковым аппаратом.
…Спустя час, багги с мертвецами снова ехали по равнине, объезжая редкие холмы и овраги. Снова первой шла машина командира группы – мёртвого подполковника Никитина.
Сергей взглянул на счётчик в приборной панели. Счётчик показывал: «103 км» – столько они проехали со вчерашнего утра. Прилично выходит. Вот только, не поедь они перевалами, при той же сотне, были бы они сейчас ещё на северной стороне Хребта… А они уже вон где!
Сергей потянулся к рации.
– Ильич!
– На связи.
– Как у вас настроение?
– Как у нормальных непокойников – бодрое.
– Хорошо едем, – сказал Сергей. – Вторую сотню только разменяли, а уже за Хребтом.
– Я же говорил… Удивлён, что ты не знал про этот путь.
Сергей не стал говорить о том, что тоже удивлён этим обстоятельством. Он тут главный начальник на планете, а его подчинённые рискуют стратегически необходимой техникой – гоняют её по горам…
Садились грузовые модули с контейнерами чаще всего на западе от строящегося города. Отправлялись за ними вездеходы обычно порознь, – троих мертвецов на вездеход было достаточно, чтобы они за день неспешной работы перемонтировали найденный посадочный модуль в автоприцеп на четырёх больших колёсах и присоединили его к автопоезду. Маршруты рассчитывались так, чтобы один вездеход собирал поезд из севших наиболее близко друг к другу четырёх контейнеров и двигался обратно уже знакомой дорогой. Дважды складывалось так, что в результате то ли каких-то просчётов на Земле, то ли сбоев в работе оборудования часть модулей спускалась на эту самую равнину за Южным хребтом. И оба раза Сергей оказывался где-то в ином месте. В первый раз они с Майором хулиганили аж на другой стороне глобуса, и поисковая экспедиция началась и закончилась без их участия и ведома. А во второй, он сам участвовал в экспедиции, но уехал на другом вездеходе в другую сторону, пока Андрей Ильич со товарищи, уже проторенной дорогой, во второй раз совершали свой рисковый «переход через Альпы».
Но нет худа без добра. Вот, пригодился опыт…
– Километров пятьдесят надо до темноты сделать, – нажав тангенту, сказал Сергей в рацию, направляя разговор в рабочее русло. – А завтра с утра начнём искать с «птичками».
– Думаю, сделаем полсотни, – ответил ему Андрей Ильич уверенно. – Может и побольше.
– Это уже как пойдёт… Но полсотни надо обязательно.
Не пошло…
…Через минуту после того, как Сергей вставил рацию в крепление на панели перед собой, неспешно и привычно дёргано плывший навстречу марсианский пейзаж поплыл вдруг вверх с плавным нарастающим ускорением. Багги в окружении серо-бурых камней, бывших перед тем относительно ровной поверхностью – практически дорóгой, падал куда-то вниз, в пыльную темноту.
– Серый, держись! – крикнул Майор, упираясь руками в руль и вжимаясь в кресло.
Сергей молча вцепился пальцами в подлокотники и тоже вжался.
Полёт был недолгим. Через две или три секунды машина ударилась колёсами о твёрдую землю и, присев на амортизаторах, подпрыгнула, приземлилась снова, прокатилась вперёд пару метров и встала, накренившись. Вокруг было темно, клубилась густая пыль, сверху на шлемы мертвецам упало несколько мелких камней, не причинивших им вреда.
– Ты цел? – спросил Сергей напарника.
Рядом послышалась недолгая возня, после которой Майор ответил:
– Цел. Сам как?
Сергей тоже себя ощупал, убедившись, что руки-ноги у него целы, шея и спина не сломаны.
– Вроде в порядке.
Багги – штука надёжная. Даже если в такой машине кувыркаться много раз подряд, мёртвым пассажирам особого вреда не будет. Если они, конечно, пристёгнуты и руками не размахивают. А мертвецы – народ дисциплинированный.
– Серёга! Майор! Вы целы?! Ответьте! Целы?! Приём! – Это глухо звала рация откуда-то снизу и сбоку. Сергей пошарил руками перед собой. В креплении для рации было пусто. – Серёга! Майор! Ребята!..
– Подожди… – сказал Майор. Сергей едва различал силуэт товарища в еле-еле пробивавшемся откуда-то сверху и сзади слабом свете. Тот шарил рукой по приборной панели. Наконец Майор нашёл, что искал – щёлкнул тумблер и включились четыре мощные жёлтые фары. Яркие лучи пробили быстро оседавшие пыльные клубы, высветив впереди слоистую каменную стену, тяжёлыми неправильными волнами наплывавшую снизу куда-то вверх и там превращавшуюся в подобие купола. – Вот так уже лучше! – отметил мертвец произведённый эффект и принялся крутить головой по сторонам.
– Серёга! Серёга, ответь! – продолжала бубнить рация.
– Надо ему ответить, – Майор повернулся к Сергею.
– Сейчас… – Сергей снял перчатки и, задрав левый рукав, добрался до управляющего браслета. Переключил радиогарнитуру на канал ниже. – Ильич, Лёха, слышите меня?
– Слышим!!! – в один голос отозвались мертвецы.
– Отлично! Только давайте по очереди. У нас всё в норме. Все живы-здоровы, – Сергей усмехнулся. – Дыру видите?
– Да мы рядом с ней! – Это голос Лёхи.
– Близко не подходите!
– Подождите немного. Пыль почти села… – сказал Майор. Он тоже переключил канал гарнитуры.
Сергей посмотрел по сторонам, задрал голову вверх, обвёл глазами купол. Немного позади в каменном своде серо-розовым тусклым пятном зиял пролом. Довольно большой – метров около семи в поперечнике. Высота, с которой они сверзились, была метров пятнадцать-семнадцать. Благодаря силе инерции и слабой марсианской гравитации машину при падении пронесло немного вперёд по ходу движения, потому и приземлились они не под самым проломом, а чуть в стороне от него и от образовавшейся под ним внизу груды камней.
Пыль садилась стремительно быстро[18].
– Нужно осмотреться… – Сергей достал фонарик и принялся светить справа от машины. – Ребята, а ну-ка пошумите в рацию! Она тут где-то рядом валяется…
– Однажды опосля обедни, – тут же послышалось из-за камня, что лежал рядом с правым задним колесом, – обходя окрестные огороды, отец Онуфрий обозрел обнажённую Ольгу…
– Достаточно, Лёха! – сказал Сергей, нажимая на поясе кнопку замка пятиточечного ремня безопасности. – При отце Никифоре только не рассказывай.
Он вылез из багги и, нагнувшись, подобрал рацию; проверил исправность устройства, клипсу крепления, и повесил на поясной ремень.
– Так я от него про этого Онуфрия и узнал, – сообщил в правом ухе Лёхин голос.
Машина оказалась цела. Нигде ничего не погнулось и не отвалилось. Из своего крепления вылетела только рация, остальные же предметы все были на своих местах. Вот если бы багги не ехал, а стоял на месте и провалился, тогда могли быть и поломки и даже травмы. Гора камней под проломом образовалась приличная. А так пролетели вперёд и грохнулись на песчаное дно карстовой пещеры. Отделались лёгким испугом.
Сергей с Майором обошли пещеру с фонариками за четверть часа.
Пещера оказалась примерно в десять раз меньше пещеры Шарапова и, по-видимому, была частью пещерной системы. В двух местах мертвецы обнаружили узкие щели, ведущие куда-то вниз. Лезть в эти щели они, разумеется, не стали, – приключений им и без того хватало, – поэтому никаких выводов относительно этой системы они сделать не смогли.
Нужно было как-то выбираться из этой дыры и поднимать наверх машину.
Первая задача легко решалась с применением лебёдки, а вот вторая… Вторая тоже с той же лебёдкой, но уже не легко, и вариант решения этой второй задачи был один-единственный: багги следовало поднимать по частям…
***
Процесс занял весь остаток дня.
Сначала мертвецы втроём – на помощь товарищам в пещеру спустился Лёха – разгрузили и разобрали багги на узлы и детали, сложив всю мелочь на расстеленном рядом с голой рамой тенте; после разобрали и саму раму. (Благо, вся техника доставлялась на Марс в максимально компактном – то есть разобранном виде, и уже здесь собиралась вручную; рамы, кабины, кузовá – всё было разборным.)
Потом Сергей поднялся наверх к Андрею Ильичу. Стоявший на безопасном удалении от пролома багги был к тому времени основательно обложен спереди крупными камнями, которые Андрей Ильич, пока товарищи работали внизу, натаскал со всей округи. Сделано это было для того, чтобы багги, в передней части которого была лебёдка, из-за слабого сцепления с землёй при подъёме грузов не пошёл юзом и не приблизился к пролому, где мог случиться ещё один обвал. «Это будет настоящий анекдот, если и вторая машина свалится в чёртов грот…» – говорил Андрей Ильич, катя издали последний увесистый валун. С помощью лебёдки и всем известной матери они извлекли из злополучной дыры разобранный автомобиль и Лёху с Майором, и стали вчетвером собирать машину…
…Заканчивали уже в темноте, при свете фар. Само собой, в ночь никуда не поехали, – остались ждать утра, отъехав в сторону от места происшествия на пару сотен метров. А утром, едва солнце показалось слева над горизонтом, окрасив узкую полоску атмосферы на востоке в светло-голубой, мертвецы двинулись в путь.
***
Была половина десятого. Багги ехали быстро, держа скорость не ниже пятнадцати километров в час. Вокруг простиралась хорошо освещённая солнцем равнина (стоит заметить, что общая освещённость марсианского рельефа примерно вдвое меньше, чем безоблачным днём в земной пустыне). Яркий бело-голубой солнечный диск стоял уже высоко, окружённый россыпью ярких-преярких звёзд.
На юг и на запад от оставшегося позади Южного хребта равнина простёрлась на многие сотни километров. На востоке её наискось разрезáл глубокий каньон, тянувшийся от гигантского ударного кратера, что лежал примерно в четырёхстах километрах на юго-востоке, далеко на север. Каньон этот – его мертвецы никак особо не называли, просто: «каньон», и всё – откалывал от Хребта его восточный край, разрезáл за ним восточные предгорья, пустыню, которую мертвецы пересекли позавчера, огибал Ржавые холмы с «верблюжьими горбами» и кратер с ледяным озером.
По прикидкам Сергея, американский корабль должен был сесть западнее каньона и северо-западнее кратера – где-то на этой самой равнине, среди её редких холмов и заметённых песком и пылью низин.
Когда счётчик на панели показал: «150 км», Сергей объявил в рацию:
– Тормозим! Привал!
Багги съехались, встали рядом.
– Доставайте «птичку», товарищи непокойнички! – приказал он Андрею Ильичу с Лёхой, и сам полез за сиденья своего багги, стал там отщёлкивать «лягушки» креплений, что удерживали футляр с гексакоптером.
Мертвецы быстро привели в готовность оба дрона.
– А вы знаете, истинное значение слова «беспилотник»? – вдруг спросил Лёха, убирая пустой футляр на место.
– Ну, и какое же? – улыбнувшись уголком рта, поинтересовался у него Майор.
– Это – живой мужик в состоянии свободного поиска.
– Борода… – Майор махнул рукой, продолжая улыбаться. – Но уточнение, что мужик живой, в кассу. Нам-то с вами уже давно не до пилоток, а!
– Это да, – согласно покивал Андрей Ильич. – Мы считай – готовые монахи. Хоть завтра в Троице-Сергиеву лавру на ПээМЖэ, сразу в схимники…
– Уже и нетленные, – добавил Лёха.
Мертвецы расхохотались. Со стороны это смотрелось несколько зловеще: бледные, с мутнинкой в глазах непокойники исторгают из посиневших ртов приглушённые жидким воздухом кашляющие звуки смеха. Но способных оценить зловещесть этой сцены живых людей рядом не было. Да и быть не могло. А если бы кто вдруг и оказался рядом, то на оценку у него было бы не более двух секунд, после которых он сам бы стал мертвецом, только уже не живым и смеющимся, а самым настоящим, мёртвым-примёртвым.
– Значит так, «святые отцы», – сказал Сергей, отсмеявшись. – Сейчас разъезжаемся. Мы с Майором – на восток, а вы с Лёхой, – он посмотрел на Андрея Ильича, – на запад… Берём по двадцать километров и сворачиваем на юг… Сильно не гоним, – взгляд его упёрся в Лёху. – Скорость: десять, максимум пятнадцать километров. «Птичку» дальше трёх километров от себя не отпускать. Связь – каждые пятнадцать минут, через «птичек».
Лёха, внимательно смотри за дорогой!.. Хоть, от такого афедрона[19], как вчера, и не убережёшься… Всё равно, всякое бывает… Внимательнее будь! – Лёха молча кивнул. – Ильич, – Сергей снова посмотрел на штурмана второй машины, становившегося теперь оператором беспилотника, – береги «птичку»! Она теперь – твои глаза. Что там вокруг – не твоя забота. Лёха – сам себе штурман. Нарезай круги вокруг машины, смотри внимательно. Если понадобится уйти западнее или, наоборот, восточнее – предупреждай!
