Александр Николаевич Лекомцев
Шаман Увуй Хэдуна
Следующий день не принёс ничего нового. Тарас и Богдан готовились к дальней дороге в Москву. Брали с собой только всё самое необходимое. Им необходимо было попасть в Комсомольск-на-Амуре ранним утром, чтобы не опоздать на нужный им авиарейс. Поэтому они решил отправиться в дорогу ночью.
Перед тем, как выйти из дома Тарас на прощанье сказал много тёплых и добрых хранителю дома и очага сэвэну Пуэру Амбани. Тумали даже заметил, как его добрый друг Джулин, которого можно называть и Дака (тигр) шевельнулся и тихо, мысленно произнёс: «В добрый путь, хозяин!».
Тарас вышел с рюкзаком, наполненным вещами и предметами первой необходимости, следом за Вергановым. Тот уже стоял рядом с вольером, где находились псы-лайки Ветер и Туман. Тарас только махнул на прощание им рукой, чтобы не расстраивать ни собак, ни себя. Вслед уходящим раздался не лай, а протяжный и тоскливый вой.
Может быть, он встретится с Ветром и Туманом в каком-нибудь из миров. Но как он узнает своих добрых собачек, если, к примеру, они родятся на свет людьми? Ведь не везде и не всегда ему будет дано стать человеком. Нэликэ – совсем другое дело, там связь неразрывна во времени и пространстве. Но ничего не поделаешь. Вся наша жизнь соткана из встреч и разлук.
На своём катере «Амур» их с комфортом доставил до речного вокзала города уже бывший напарник Тумали по рыбалке Тихон Заксор. Высадил их на противоположном берегу, пожал Тумали и Верганову руки, пожелал удачи и отправился в обратный путь. Глядя вслед удаляющемуся катеру, Тарас понимал, что провожает пусть недавнее, но прошлое. Ведь в Увуй Хэдун он уже никогда не вернётся. Может быть, только духом своим посетит родные места. Впрочем, вряд ли. Не будет для этого времени. Да и ни к чему уже оглядываться назад.
Сидя в салоне машине «такси», в которой Тумали и Верганова ехали в аэропорт, Тарас в очередной раз погрузился в свою предыдущую жизнь, по-настоящему правильную, полезную для Отчизны и её народа и, конечно же, героическую.
…Для операции «Дальний поход» командование Красной Армии обещало выделить десять тактических бомбардировщиков Ил-4. Этот самолёт хорошо зарекомендовал уже в самом начале Великой Отечественной. Осенью 1941 года советские асы успешно бомбили Берлин, наносили врагу ощутимый урон. Но как самый красивый и надёжный советский бомбовоз проявит себя здесь, фактически над территорией России, но в Триасовом периоде Мезозойской эры? Загадка и определённый риск.
Скорей всего, не ожидая встретить достойного отпора, немцы самонадеянно и пошли на большую авантюру. Им необходимо было выиграть предстоящее танковое сражение любой ценой. В принципе, они были уверены в своей победе, но перестраховывались. Гитлеровское немецкое руководство понимало, осознавало необходимость своей победы в предстоящем генеральном танковом сражении.
Предварительно они решили нанести очередной внезапный удар. Настрой у разведчиков и диверсантов батальона Ходакова был только на победу.
Нелегко им будет воевать в очень далёком времени, на неведомой земле, пусть фактически на территории России. Что касалось фашистов, тут было всё ясно и относительно просто. Они враги, которых следует уничтожать. Но ведь есть здесь, в Триасовом периоде, и самые чудовища, которых немало. С ними предстоит тоже вести борьбу. Никуда не денешься, и, как раз, динозавры могут, как говориться, спутать им все карты. Впрочем, и немцам тоже.
Кроме того, «ворота» в портал, ненадолго, но открыты. Ведь самые разные ящеры могут запросто оказаться не только в ближайшем городке, но и Курске и натворить там немало самых разных бед.
– Это практически почти исключено, капитан, – возразил Пенатов. – Животный страх, паника, чувство опасности не позволит слишком близко им подойти или подлететь к Радужным шатрам. Они ведь – не люди, потому не готовы к преодолению необъяснимого барьера. Здесь они испытают не только страх, но и ужас.
– Странно. Эти зверюги ничего же не бояться, – выразил недоумение Захар. – Получается, что чудовища не так и глупы и дорожат собственной жизнью.
– В пределах возможного и разумного дорожат, – подтвердил догадку капитана учёный. – Всё то, что приказывает им извне остановиться перед неведомым миром, является великой над ними властью. А человек очень часто преодолевает и то, что невозможно преодолеть даже сильному и гигантскому чудовищу.
– Неужели, – сказал командир батальона, – здесь всё так чётко разграничено?
– Не всё, разумеется, – задумчиво произнёс Аркадий Гаврилович. – Возможно, что отдельные экземпляры и проникают через самые разные «двери» в наш мир. Да и не только они. Но это отдельные и очень редкие случаи.
– Много в мире происходит не совсем понятных явлений. Что ни говори, – сказал комиссар Окунёв, – но кроется в этом какая-то тайна. Всё-таки, вокруг нас и чудес хватает, что ни говори.
Что-то хотел сказать и Синямин. Но их разговор нарушила внезапно заработавшая рация. Лицо радистки напряглось, в её наушниках раздался взволнованный мужской голос. Она передала их капитану Ходакову, сказав, что на связи лейтенант Росляков.
Командир взвода, ушедшего в рейд, и должен был доложить, именно, командиру батальона о том, как прошёл первый выход разведчиков на условный оперативный простор, какие результаты принёс рейд.
Новости оказались не очень хорошими. Второе отделение вступило в неравный бой с ротой эсэсовцев. В нём погибли все красноармейцы, включая и радистку. Но они дорого продали свои жизни – забрали с собой, в иной мир, более пятидесяти немецких солдат, причём, не простых фрицев, а опытных и капитально обученных воевать в тяжёлых, непредвиденных условиях.
Героически погибшие красноармейцы успели определить, что на российской территории находятся вражеская разведгруппа в составе трёх полков. Геройски погибшие разведчики успели передать по рации Рослякову координаты местонахождения фашистских головных подразделений и диверсантов.
Всё очень просто. Немцы ориентировались на разноцветные мерцающие блики предполагаемых «ворот» и на местоположение источника звона. А «дверь» находилась, как раз, напротив расположения батальона Ходакова на довольно близком расстоянии, в трёх километрах от каменной площадки.
Кроме того, объединившимся двум отделениям, пришлось вступить в бой и несколькими ящерами, а потом и с самыми настоящими дикарями, вооружёнными дубинками. Одним словом, от всего взвода осталось семь человек, двое из которых были легко ранены. Потери личного состава батальона Ходакова уже оказались ощутимыми.
Захар дал срочное распоряжение старшему лейтенанту открыть из всех четырёх миномётов плотный огонь по указанному квадрату. В районе полутора-трёх километров следовало тщательно пропахать землю, как можно плотнее, не жалея мин и уничтожая вражеских разведчиков и диверсантов. А через пятнадцать минут следовало перенести огонь, всего лишь, на расстояние одного километра от лагеря и огневых точек батальона.
Не имелось никакого сомнения в том, что через полчаса или чуть попозже оставшиеся в живых гитлеровцы окажутся здесь. Их следовало встретить плотным огнём пулемётов, пистолетов-автоматов ППШ и ручными гранатами. Всё необходимо было сделать для того, чтобы первоначальный успех боя был на стороне батальона Ходакова.
Некоторые воины из батальона утверждали, что не так далеко от лагеря обнаружили следы от голой ступни человека. Но, может быть, и не его совсем, а некого его подобия…
– Странно, – сказал Пенатов. – Ведь до сих пор учёные считали, что в Триасовом периоде на Земле ещё не было людей и никаких других гуманоидов.
– Получается, что нам придётся воевать не только с немцами и динозаврами, – заметил Захар, – но и с первобытными людьми. Другого выхода нет. А теперь… Разрешите отдать приказ, товарищ полковник!
– Да. Конечно, – ответил Пенатов. – Надо всем выходить из палаток и готовиться к отражению скорой атаки.
Через пять минут заработали миномёты.
Отчётливо слышались совсем рядом разрывы мин. К бою спешно и организовано были готовы все, включая поваров, медиков и воинов из хозяйственного взвода. Надо было всеми силами удерживать высоту и преградить путь разведывательным и диверсионным полкам к Серебряным Воротам.
В небе, над долиной, появилось великое множество птеродактилей самых разных размеров и видов. Некоторые держали в своих лапах зазевавшихся немцев. Малая часть из летающих ящеров попала под летящие мины.
Вскоре активно заработали батальонные снайперы, Было ясно, что немцы уже подходят к высоте. Фашисты начали «огрызаться» не таким плотным, но огнём из лёгких миномётов. В батальоне Ходакова появились очередные потери среди личного состава. Пока не очень значительные, но для такого не очень большого подразделения весьма ощутимые. Под обстрел немецких миномётов попали и две лошади.
Под плотным огнём миномётов немцы вынуждены были идти только вперёд. Только так кто-то из них мог сохранить свою жизнь. Впрочем, их силы были ещё очень значительны. Не меньше полка… против батальона.
Захар приказал перенести огонь батальонных миномётов на четыреста-триста метров от расположения их лагеря. Это был уже предел возможностей всех четырёх БМ. На более близкое расстояние пускать мины было опасно и не продуктивно. Да и там уже начинались горные подступы к их возвышенности. Ходаков, как и Синга, взял в руки длинную и надёжную палку – мукэчен.
Нарастающую опасность переоценить было трудно. Отдельные группы фашистов умудрялись, пусть ненадолго, но подняться на каменную площадку.
Группа, пятнадцать-семнадцать эсэсовцев в чёрной, изрядно истрёпанной форме, внезапно появилась в том месте, где вынуждены были держать жестокую оборону двое-трое рядовых красноармейцев, радистка Касаткина, снайпер Гейкер, политрук Окунёв, командир батальона Ходаков и учёный, полковник Пенатов. Сближение с неприятелем было очень стремительным и тесным, что ни фашистам, ни красноармейцам было уже не до применения огнестрельного оружия. Началась жестокая рукопашная схватка.
Сразу же Пенатов успел застрелить в упор из пистолета долговязого рыжего обер-лейтенанта. О помощи со стороны не могло быть и речи, потому что вокруг шли жестокие и кровавые схватки с врагом, разрывались гранаты, слышалась стрельба.
Синга знала и помнила одно: она была обязана любой ценой сохранить жизнь Аркадия Гавриловича. Девушка успела резким ударом в живот, концом мукэчена, убить одного из врагов. Другой, который собирался метнуть в неё нож, был повержен так же её длинной «волшебной» палкой. Обычный удар в район гортани.
Ходаков, как и Окунев, работали ножами, применяли приёмы рукопашного боя. Радистка Касаткина успела уничтожить одного из фашистов брошенным в цель ножом, но была задушена одним из фашистов, наброшенной на её шею шёлковой петлёй. Пенатов, как и рядовые бойцы-красноармейцы, применяли боевое самбо и ножи.
Схватка была стремительной и успешно отражённой, но победа на этом участке далась тяжёлой ценой. Впрочем, как и на всех остальных. Атака гитлеровцев была отбита. Немцы понесли большие потери, но и от укрупнённого подразделения Ходакова осталось не больше трети численного состава – около ста пятидесяти человек.
Но фашисты уже не имели возможности атаковать их высоту, ведущую к Радужным шатрам. Им оставалось ожидать только подхода главных сил которые, скорей всего, уже к вечеру уже должны были появиться здесь. Завтрашнего утра ожидать не имело никакого смысла. Но несколько часов для того, чтобы принять решение и сосредоточиться, у воинов батальона ещё имелось.
Основную задачу подразделение Ходакова выполнило. Они удержали каменную площадку, от которой была и прорублена просека в сторону «ворот». Немцы уже не смогут обойти их. Но если даже удастся появиться в городе двум-трём эсэсовцам, то исхода разведки боем в пользу фашистов это уже никак не решит.
Из медицинского отделения батальона в живых осталась только фельдшер – женщина средних лет, старшина Клавдия Еремчук. Молчаливая, собранная, сухонькая. Ей помогали перевязывать раненых красноармейцы. Они и переносили на три, чудом уцелевшие, повозки тех, кто ещё мог выжить. Но убитых было больше.
Полковник Пенатов, капитан Ходаков и сержант Гейкер вышли из боя без ранений. Но сейчас на их глазах умирал лежащий на траве комиссар батальона, капитан Окунёв. Он получил смертельный удар ножом в грудь. Ясно было, что политрук не выживет и теперь прощается с жизнью.
Над ним, опираясь на мукэчен, склонился капитан Ходаков, он просто сказал:
– Держись, Василий! Везде и всюду есть жизнь.
– Если бы это было так, – ответил Окунёв. – Да не верю я, Захар, ни в какие загробные миры. Но ни о чём и не жалею. Мы их остановили. Если какой-нибудь змеёныш и доползёт до «ворот», то его встретят на выходе.
– Всё так, капитан, – сказал Ходаков. – Их встретят, и основные силы противника уже не выйдут на эту дорогу.
– Это земля ведь тоже… Россия? – прошептал Окунёв. – Правда?
– Здесь – тоже Россия, Василий Панфилович, – на сей свой голос подал Пенатов. – Земля эта наша, и таковой останется и в минувшем, и в грядущем.
Умер политрук с улыбкой на губах. Возможно, перед его гаснущим взором появились свои… «ворота». Ведь тот, кто верит в добрые дела и надежды, пусть и заблуждается, не останется без дальней дороги.
Встав в полный рост, командир батальона дал несколько распоряжений одному из красноармейцев, старшему сержанту Илье Зубареву: устроить на повозках раненных, похоронить погибших и собрать у его палатки всех оставшихся в живых офицеров. Сержант неторопливо приступил к выполнению приказа комбата.
Во время полёта Верганов и Тумали были погружены в свои мысли. Обоим было о чём подумать. Тарас снова ушёл в прошлое, в свою предыдущую земную жизнь. Он уже не сомневался, что Великие Боги и Духи таким образом настраивают его на то, чтобы молодой шаман достойно и без колебаний выполнил свою историческую и гражданскую миссию.
Но его и не надо было настраивать, ведь Тумали уже принял решение, не сомневаясь в том, что оно правильное. Он не желал быть патриотом России на словах. Это было бы не только смешно, но и позорно. Тарас чувствовал, что его отец Гогда Гидович из своего мира приветствует поступки своего сына. Он, добрый и справедливый человек, на месте Тараса поступил бы точно так же.
….Одного из офицеров, старшего лейтенанта командира второй роты Алексея Курамова не было смысла искать. Он стоял в стороне от Ходакова и слышал распоряжения, которые Захар отдавал подчинённому. Левая рука офицера была перебинтована. Ранение.
– Из ротных, Захар, в живых остался только я, – просто ответил Курамов. – Из офицеров – командиры взводов лейтенанты Павел Хромов и Олег Минков. Остальных уже… нет. Глупое, нелепое сражение, причём, неизвестно, где и зачем, в каком-то неведомом времени.
– Отставить, Курамов, говорить вздор! – приказал подчинённому Ходаков. – Стыдно офицеру так себя вести!
– Разрешите доложить, товарищ капитан! – подала голос лейтенант Орлова, обращаясь к Ходакову. – Я тоже жива и не ранена, если, конечно, старший лейтенант ничего не имеет против. Кроме того, хочу сообщить, что во взводе снайперов потерь нет. Во время оборонительного боя нами уничтожено около сотни фашистов!
– Виноват, Павлина! – ответил Курамов. – Я этого не знал. В общем-то, во время такого боя снайперы подвергаются меньшей опасности, чем все остальные. Правда, не всегда. У каждого своя судьба.
Командир батальона Ходаков не стал подвергать критике слова Курамова, но остался недоволен его свободной манерой доклада и разного рода рассуждений. Ведь Захар был старше его по званию и должности. Полковнику Пенатовау не понравилось замечания Курамова, которые он высказал в адрес снайперов.
Разумеется, Курамов не был трусом, но своими словами умышленно или спонтанно поставил под сомнение значение и смысл кровопролитного боя с фашистами в «каком-то неведомом времени».
К командиру батальона подошли и лейтенанты Хромов и Минков. Скептически настроенный Курамов решил подлить масла в огонь, добавив к сказанному то, что никто из их батальона не останется в живых. Если их очень скоро ни уничтожат превосходящие по численности силы противника, которые через пять-шесть часов будут здесь, то непременно сожрут здешние чудовища.
Захар с трудом сдержал себя, не стал вступать в спор с подчинённым. Но своё чёткое мнение по этому поводу высказал полковник Пенатов.
– Это война, старший лейтенант Курамов, – пояснил он. – Мы сделали то, что должны были сделать. Жертвы не напрасны. Разведывательные и диверсионные подразделения немцев к порталу не подошли, не закрепились на этой высоте.
– Но нам-то, товарищ учёный, – не унимался Курамов, – от этого не легче! Нас после такого боя никто особо даже не похвалит. Никто не заметит, что нас нет! Нам одна дорога – на тот свет! Глупейший бой! Совсем даже не в России, а чёрти где! В непонятных и жутких местах!
– Ошибаетесь, Курамов! – полковник Пенатов был твёрд. – Именно, в России! Сдать оружие! Вы арестованы!
– А вы вот и возьмите у меня это оружие! – Курамов отступил на несколько шагов назад, вынув из специального пояса сразу два метательных ножа. – Я дорого отдам свою жизнь! Мне, один чёрт, здесь подыхать! Вам всем тоже. Но, может быть, тебя полковник и колдун Пенатов спасут. Ты же ведь всем нужен! И русским, и немцам! Прямо чародей какой-то! Молодец! Хорошо устроился!
Несколько красноармейцев стали брать «взбесившегося» офицера в круг. Но тот и не собирался сдаваться.
Но вопрос ареста Курамова за всех стремительно и неожиданно решила сержант Сингэктэ Гейкер. Она, опершись на один конец мукэчена, воткнутый в землю, совершила в воздухе быстрый кульбит и в полёте нанесла левой ногой мощный удар в грудную клетку взбунтовавшегося старшего лейтенанта. Тот не просто не устоял на ногах, но и потерял сознание.
– Жить, конечно, будет, – пояснила Синга. – Я не стала наносить ему смертельный удар в переносицу или там… в область сердца. Может быть, потом поймёт, что не прав.
– Он уже ничего не поймёт, Синга, – ответил Ходаков. – Жаль, что храбрый офицер впал в панику. Жаль.
По приказу полковника Пенатова, старшего лейтенанта Курамова красноармейцы связали по рукам и ногам и отнесли к одной из повозок. На ней совсем скоро должны будут перевозиться раненые на «большую землю».
Поскольку от батальона, по сути, сохранилась только третья часть личного состава, и пополнения не ожидалось, Ходаков объявил офицерам, что он теперь будет командиром, получается, роты. Своим заместителем и командиром первого взвода назначил лейтенанта Павлину Орлову. Её меткие стрелки образуют три отделения и будут приданы каждому взводу. Таков расклад.
Командирами второго и третьего взводов он назначил соответственно лейтенантов Павла Хромова и Олега Минкова. Миномётчики и радисты будут подчинены непосредственно командиру новой образованной, в силу обстоятельств, укрупнённой роты, собранной из подразделений бывшего батальона. Командирам Ходаков приказал готовиться к возможной обороне или к любым, самым непредвиденным событиям.
Он так же сообщил, что уже к вечеру сегодняшнего дня, часов через пять-шесть, все изменится. В зоне возможной видимости появятся вражеские дивизии, которые уже будут встречены артиллеристским и миномётным огнём Специального красноармейского корпуса. Возможно, и применение авиации.
Офицеры разошлись по своим позициям и подразделениям. Захар выжидающе посмотрел на Пенатова. Синга готова была сопровождать учёного и разведчика в расположение корпуса через Ворота.
– Я понимаю, о чём вы оба хотите мне напомнить, – сказал полковник. – Пока я не могу выходить за «ворота». С минуты на минуту должен появиться связной, разведчик. Он постарается обогнать основные силы противника.
– Виноват, товарищ полковник! Но время не терпит, Аркадий Гаврилович, – возразил Ходаков. – Основные силы фашистов могут вплотную подойти к нашей высоте и тогда… операция «Дальний поход» будет провалена. Она будет сорвана!
– Если наш разведчик не сможет опередить на несколько часов эсэсовские дивизии, – пояснил полковник, – то он даст об этом знать, сообщит о подходе немецкой армии двумя красными ракетами.
– Ценой собственно жизни, товарищ полковник? – спросила Гейкер. – Ведь по-другому у него уже не получится.
– Да, ценой собственной жизни, – подтвердил Пенатов. – Многое нам даётся порой только таким образом – ценой собственной жизни.
Он тут же сообщил, что советский разведчик будет в форме немецкого майора СС. Он громко скажет только одну фразу: «Да Щеглов я!». Этот агент придёт не с пустыми руками, а с ценными сведениями.
Вот только тогда Пенатов отправится вместе с ним за… «ворота». А через пятнадцать-двадцать минут вслед за бомбардировщиками сюда выдвинется по готовой просеке корпус генерал-лейтенанта Мракасова. Вначале артиллерия, десять пушек-«сорокопяток», четыре зенитных орудия, которые могут бить и прямой наводкой по пехоте, миномёты.
Кроме того, для надёжности, красноармейский разведчик будут держать в руках длинную палку. Сообщать о его появлении в батальоне, то есть теперь уже в роте, никому нельзя. Даже часовым. Законспирированный немецкий шпион может под благовидным предлогом запросто ликвидировать «наглого фрица».
Учитывая ситуацию, Ходаков обошёл лично все подразделения и предупредил, что категорически всем воинам запрещает самовольно покидать расположение части, в данном случае, каменную площадку.
Никакой самодеятельности! Никаких рейдов! Тем более, что в них нет необходимости. Того, кто нарушит приказ, расстреляют на месте. Его действия будут расцениваться, как явное пособничество врагу. Потом уже, после этого сурового предупреждения, просто пояснял, что теперь выход за пределы расположения опасен и не рационален.
Всё-таки, Ходаков не мог окончательно понять, почему фашисты при первой же возможности стремились ликвидировать Пенатова. Какими сверхсекретными данными мог располагать Аркадий Гаврилович, которые могли бы подорвать мощь, как бы, великой Германии? Ведь уже явным было то, что величие этой страны оказывалось мнимым. Надвигающееся танковое сражение не сулило фашистам ничего хорошего.
Без всяких преувеличений отечественный танк Т-34 превосходил по всем параметрам, по технико-техническим показателям не только хвалёные немецкие «Пантеры», но и технику подобного вида всех стран. Да и другая мощная и новая советская военная техника не только успешно испытывалась на восточных полигонах СССР, но и уже принимала участия в боях. Но какое отношение ко всему этому имеет доктор биологических наук, специалист по паранормальным явлениям, полковник Пенатов?
– Я для фашистов, да и не только для них, словно кость в горле, – пояснил Аркадий Гаврилович. – Немцы стремятся меня убить, а наши, как бы, союзники американцы заполучить живым и здоровым. У них далеко идущие планы.
Всё было предельно просто. Фашистам всякого рода входы и выходы в самые разные времена и миры требовались только для того, чтобы успешно и внезапно проводить свои военные действия. Перед их верхушкой при активной поддержке большинства немцев и немалого количества их союзников стояла только одна задача – покорение мира.
Потому Гитлер и вооружился не без помощи германских магов и экстрасенсов сомнительной и бредовой идеей, где любыми способами пытался доказать, что германская нация особая. Причём, настолько, что вправе уничтожать те народы, которые современными «арийцами» уже были объявлены толпой второго, а то – и третьего сорта.
Практического интереса для немцев открытия Пенатова не имели уже только потому, что учёный не мог знать, в какие миры открываются самые разные порталы. Но он рассчитал место движущихся точек и время их появления в самых разных местах планеты. Немцы, всего лишь, стремились ликвидировать Пенатова, нервов он их гитлеровской верхушке попортил много.
Да и, в перспективе, этот учёный мог бы дать возможность Советскому Союзу прийти к новым открытиям, а процветание «страны варваров» не желательно. При любых раскладах и обстоятельствах. А финал рисовался один. Уже тогда, в 1943 году, наиболее мыслящие и поздно прозревшие фашисты начали осознавать, что война Германии с СССР, по-существу, проиграна.
Молчаливым и «робким» свидетелям, в лице американцев и англичан было почти ясно, что участь Германии предрешена, и разгром советскими войсками фашизма, как такового, неотвратим.
А Сталин заплатит США за «безвозмездную» помощь золотом и кровью красноармейцев и мирного населения, а вот англосаксы погреют руки на чужих бедах. У них далеко идущие планы, задачи и цели – уничтожение и порабощение народов Советского Союза и острое желание стать хозяевами огромных пространств и богатых недр. Примитивно, но ясно.
Ведь к созданию атомной бомбы янки приступили уже в 1942 году. Уже тогда на будущее могущество Американских Штатов работали учёные немцы, которые поняли, что гитлеровская идея фикс не выдерживает никакой критики. У них не получился «Блицкриг», потому и довольно таки успешное наступление гитлеровских войск было началом их провала. С самого начала всё у Гитлера пошло не так, как планировалось…
По большому счёту, наступление на Восточном фронте началось со сплошных не удач: Ленинград не взяли, под Москвой обломились, об Кавказ сломали зубы, в Сталинграде потерпели сокрушительное поражение… А продуманные англосаксы, которые подкармливали и воспитывали Гитлера для борьбы с СССР, в частности, с Россией, быстро перестроились и заранее приготовились пожинать плоды чужого ратного труда. Если выразится по-русски, то привыкли чужими руками жар загребать.
Американская разведка поставила перед собой задачу не только сохранить жизнь Пенатову, но и выкрасть его. Они запросто через свои каналы, как союзники СССР, вывезли бы учёного за Океан и настойчиво попросили его работать на США. В том случае, если бы Аркадий Гаврилович отказался от их покровительства (а иначе и быть не могло), заинтересованные лица сфабриковали бы против учёного любой компрометирующий материал. Они умеют выдавать желаемое за действительное.
Изощрённей и, пожалуй, продуманней политического садизма, чем в англосаксонском мире, больше нигде нет. Да и вряд ли будет. Они и ныне чужими руками строят баррикады там, где, в сущности их не должно быть и в помине. А такие учёные, как Пенатов, им должны были обязательно пригодиться для будущего процветания США и, разумеется, Британии. Возможно, в малой степени, Канады и Австралии. Все остальные – конечно же, практически не в счёт.
– Я рассчитал на сто пятьдесят лет вперёд, где и когда появляются и будут появляться Радужные шатры, – сказал Пенатов. – Они находятся на временных и пространственных точках спиралевидных космических волн. Но пока это открытие и мои расчёты ничего полезного и доброго никому не дадут. Должно время пройти…
– Ясно. Ведь совсем не понятно, куда ведут самые разные «двери», – сделал своё заключение Ходаков. – Такие путешествия теряют практический смысл.
– Абсолютно неуправляемый процесс, – подтвердил догадку капитана Пенатов. – Да и более девяноста процентов таких проходов в неизвестность чаще всего появляются в самых непроходимых местах – топи, болота, тайга, джунгли, районы Всемирного Океана… Да и куда идти и зачем? Пока человечество к таким путешествиям не совсем готово. Гитлер это понимает, поэтому немцам в тяжёлое для них время я не нужен. Они просто делают всё для того, чтобы меня ликвидировать.
– Только ли причина в том, что Германия и прочие подобные страны чувствуют приближение гибели фашизма? – спросила Гейкер. – Может быть, имеется в виду что-то и другое, более важное и существенное?
Сингэктэ задала справедливый вопрос. За запланированной ликвидацией Пенатова стояла и обычная месть.
Получилось так, что не только Пенатов, но и одновременно с ним немецкий учёный, математик, биолог и химик Густав Рихтер рассчитал время и относительно точное место открытия и закрытия «ворот» в двух точках. Временное расстояние между ними – двадцать одни сутки. Вполне, достаточное количество часов, чтобы пешим ходом, не торопясь выйти, по обычным компасам к нужному месту.
Это было сделать не так и сложно. Компасы и другие приборы должны были действовать безотказно. Нет ничего проще – иди по азимуту следом за разведывательными полками, и непременно увидишь на горизонте Радужные шатры, которые одновременно находятся на земле и поднимаются в небо.
Как сложилась судьба математика, биолога и химика Густава Рихтера? Для военного времени обычно. С ним произошло то, что и должно было произойти. Не без помощи Пенатова, разведданных, добытых лично им и его группой, диверсионный отряд майора Демьяна Краснова ликвидировала этого учёного. Забросали его кабинет гранатами. Краснов и несколько его товарищей погибли, ничего не попишешь.
Чего уж там греха таить, Рихтер со своими открытиями мозолил глаза и Верховному Командованию Красной Армии. Жестокие реалии войны уничтожают «несвоевременные» научные открытия, чтобы никоим образом их не смог с пользой для себя применить на практике враг или мнимый друг. Противостояние существовало всегда. Но в двадцатом веке оно приобрело самые невероятные масштабы.
Не так скоро, но их полёт завершился, и они оказались в аэропорту Шереметьево, в Москве. Там ещё до вечера было очень далеко. Светило яркое солнце. Середина июня. Таксист доставил их до какого-то затерянного переулка, но находящегося почти в центре столицы.
В огромном сквере или, можно сказать, парковой зоне стояло старое небольшое пошарканное здание. На дверях и над ними у самого входа не имелось никаких вывесок. Просто… старый дом, хотя здесь и располагались самодеятельные организации Комитет содействия российской обороне (КСРО) и Комиссия нетрадиционных методов защиты окружающей среды (КНМЗОС).
Громкие, конечно, названия, а народу мало. В основном, молодые ребята и девушки. Правда, было и несколько человек постарше. Здесь находилось и несколько, вполне, приличных гостиничных номеров. В них имелось всё самое необходимое, вплоть до небольшого холодильника с запасом продуктов. Жить можно. В один из таких, на втором этаже, вошли Верганов и Тумали.
– Располагайся, Тарас, – сказал ему Верганов. – Как только мы сделаем основное дело, то организуем для тебя постоянное жильё в столице.
– С крышей или с крышкой над головой? – пошутил Тумали, ставя рюкзак рядом с большим столом. – Ведь согласись, Богдан, дом и домовина – не одно и то же.
Оба присели в кресла перед монитором телевизионного приёмника средних размеров. На экране шли очередные политические дебаты, но полемика подобного рода не интересовала ни Богдана, ни Тараса.
