Александр Николаевич Лекомцев
Шаман Увуй Хэдуна
Ходаков наблюдал за тем, как один за другим над долиной, непроходимой чащей делают круги бомбардировщики, самолёты Ил-4. Пилоты делали всё, чтобы бы их бомбометание не было напрасным. Послышались пулемётные очереди. Немцы не выдержали ненавистного гула и выдали себя упреждающим ударом по самолётам.
Но советские бомбовозы находились практически на недосягаемой высоте. Им было приказано в целях безопасности держать «нужный потолок». А максимальная высота такой «птицы» – 8900 метров. Можно опуститься и гораздо ниже, снизить высоту в четыре-пять раз. Немецкие пулемёты не настолько дальнобойные. Не доставали…
Бомбы двухмоторных Илов -4, бывших ДБ-3, конечно, попадали в цель. Не все, конечно. Но эсесовскую армию, восемь дивизий, запросто не спрячешь ни в каких, даже в самых непроходимых джунглях. Судя по полёту и скорости движения, самолёты были загружены бомбами до возможного предела,
Каждая машина несла на себе до двух с половиной тонн смертоносных «подарков». Здесь доставка такого максимума бомб по месту назначения была допустимой. Ведь серьёзного и обстрела со стороны противника не предвиделось, да и атаки истребителей тоже исключались. Зенитные и артиллерийские орудия просто невозможно транспортировать на такое большое расстояние по неизвестной, пересечённой местности, практически, по бездорожью.
«Прекрасные машины, – подумал Ходаков, – но иногда капризничают. Не все лётчики способны управлять Илами. Но немцы их боятся. Это уже о многом говорит». Эти Илы были большим подспорьем перед предстоящей битвой.
В таком бомбовозе находился не один только лётчик-командир экипажа, но располагался ещё и штурман, он же – стрелок передней установки. Потом, кроме них, ещё два стрелка. Три пулемёта, один из которых имел «убойный» калибр – 12,7 миллиметра. Такая пуля, тем более, очередь способна была, по представлениям Ходакова, сразить любого ящера. Особенно, если стрелять в него с близкого расстояния.
Не имея в наличие зенитных орудий и, вообще, никакой артиллерии, немцы, всё же, продолжали плотную, но беспорядочную стрельбу из пулемётов по самолётам. Что ж, им пора было сбрасывать, немного снизив высоту полёта, на расположение немецких дивизий и бомбы. Не стоило церемониться с коварным врагом, рассчитывающим и здесь на внезапность нападения и на собственные превосходящие силы.
Послышались первые мощные взрывы. Земля начала гудеть и стонать. Огненные столбы и куски земли взмывали вверх.
– Так вам, сволочи, – тихо, сам себе говорил Ходаков. – Сидели бы себе дома. Так нет же, потащило вас за каким-то хреном в Россию! Тешились бы массовым, немецким ликованием и поддержкой своих бюргеров в рамках своего государства. Чего уж там скромничать, скотская картина…
Наблюдавший за небывалым зрелищем, капитан даже не обратил внимания, что вокруг него собираются уцелевшие после кровавого боя с динозаврами и фашистами красноармейцы. Они молчали. Что было ещё говорить? А что там бормотал их командир, они и не слышали. Живой – и слава богу.
Орлова, доложила, что из её взвода уцелело пять красноармейцев. Кроме этого в живых из всего батальона или, точнее, уже фактически роты осталось шесть снайперов. Некоторые из девушек получили лишь лёгкие ранения.
Тут же рядом с Ходаковым стояли лейтенанты Павел Хромов и Олег Минков. С ними ещё около десятка красноармейцев. Снайперы находились в стороне. Лица девушек были угрюмы, ведь они потеряли очень многих своих подруг.
По приблизительным подсчётам Захара, из его батальона осталось восемнадцать-девятнадцать человек, включая и офицерский состав. Кто знает, может быть, уцелел кто-то ещё. Потери великие, ничего не скажешь. Немцы одно, но вот здесь и динозавры, что называется, подлили масла в огонь.
Наблюдая за бомбометанием, Ходаков просто сказал:
– Они надолго запомнят нас! Надолго! Ни один фашист не должен выйти за «ворота»! Им нечего делать в Курске!
– Так и никто и не пройдёт мимо нас, – заверил командира лейтенант Минков. – Ведь мы же здесь и пока ещё живы.
– Хорошо бомбят и утюжат гадов наши орлы, – заметил лейтенант Хромов. – Исправно. Все получается, как надо.
Сбросив на головы немцев смертоносный груз, возвращались назад первые четыре бомбардировщика. Всё получилось прекрасно. Лучше и не придумаешь.
Вскоре, после тяжёлых воспоминаний некоторых фрагментов своей предыдущей жизни, Тумали уснул, скорее даже, впал в забытьё. Но этого времени ему хватило, чтобы восстановиться, обрести спокойствие. Впрочем, он знал, на что идёт и чем всё это завершится.
Ранним утром следующего дня Верганов и Тумали приступили к окончательной подготовки сложной и ответственной операции.
По внутренней селекторной связи Верганов пригласил в свой кабинет совсем молодых, лет двадцати, может быть, чуть больше, парня и девушку. Познакомил их с Тумали. Обычные, среднего роста, чем даже похожие друг на друга, светловолосые, синеглазые, в джинсовых коричневых костюмах… В своих, в общем-то, молодые лета они способны были проникать в тела (внешние «грубые» оболочки) живых существ, предметов и явлений и повелевать ими.
Это были симпатичные, обаятельные молодые люди Константин Борновалов и Ася Тёмина. Да ведь и Тумали лишь немного постарше своих новых знакомых.
Перед ними стояла на Гакхоне чёткая и определённая задача. Они должны были организовать доставку взрывчатки (разного рода и вида) в бункер ХАРПА-Два и потом возвратиться в столицу. Взорвать это подземное сооружение, в виде углубленного квадрата, каждая сторона которого составляла около ста метров, предстояло Верганову и Тумали. У каждого свои задачи.
– Повторяю, специально для Тараса! – сказал Верганов. – Высота подземного бетонного бункера составляет чуть более трёх метров. Само сооружение находится на относительно солидной глубине… Не так важно, на какой. Мы не бомбить это помещение собираемся, а взрывать изнутри.
– Очень хорошо, что оно связано довольно широким проходом-коридором с бункером ХАРПА-Один, – заметил Тумали. – Его тоже надо бы уничтожить… Ведь и там, вполне, уже может находиться магнитно-электронная «пушка» целенаправленного действия или её фрагменты. Наладка подобного оборудования, возможно, ведётся в обоих местах, параллельно. Это стоит учесть.
После этих слов Борновалов и Тёмина многозначительно переглянулись.
Богдан поставил их в известность, сообщил, что Тарас уже побывал там и, довольно внимательно осмотрел подземные пункты управления. Наверняка, он уже примерно знает, где и что можно взорвать.
– Сложность заключается в том, – пояснил Верганов, – что на складе с артиллерийскими снарядами я не обнаружил особо мощных, специальных взрывных устройств. Правда, имеется, помимо мин и снарядов, солидное количество ручных гранат и прочего. Это совсем не то, но справимся…
– Этот специальный склад сразу и не заметишь, – сказал Тумали. – Всё там имеется. Совсем не потому, что англосаксы осторожны и любят перестраховываться. Причина кроется совсем в другом.
Тут уж к Тумали вопросы возникли у всех троих путешественников в пространстве и времени. Трудно обратить внимание на относительно небольшой деревянный сарайчик, временная постройка. В нём-то, как раз, имеется всё не6обходимое для мощного и надёжного взрыва.
Дело в том, что там сейчас работает специальный батальон морской пехоты, которому поручено в ближайшей перспективе рытьё ещё одного, третьего котлована. Но сначала следует частично в мёрзлом и твёрдом грунте произвести взрыв, а потом уже заняться углублением большой ямы.
– Да ты не так прост, Тарас! – восхитился наблюдательностью Тумали Богдан. – Ведь благодаря тебе мы не будем, что называется, изобретать велосипед.
– Там всего один часовой, у входа, – сообщил Тарас. – Больше и не требуется. Но вокруг этих ХАРПов такая мощная охрана, что и муха не пролетит. Надеюсь, и ты, Богдан, посмотрел, что там есть, в этом сарайчике?
А там имелось самое главное: четырехсотграммовые тротиловые шашки с запальными гнездами, капсюли-детонаторы, бикфордовы шнуры и всё необходимое. Можно просто занести по паре ящиков в оба бункера… Произойдёт замечательный взрыв, который там не оставит камня на камне. Но понятно, что антенны наверху устоят.
Без подземной «начинки» – они, всего лишь, куски неуправляемого металла. Ведь ни компьютеров не останется, ни усилителей сигналов, ни секторов приёма «волны» и прочего… Всё это придётся приводить в порядок длительное время, если, конечно, можно будет в короткие сроки что-то ещё восстановить.
– Торопиться не будем, – сказал Верганов. – Сегодня во второй половине дня, под вечер, и отправимся туда. В это время на Аляске будет ночь. В самый раз.
– А нам что сейчас делать? – спросил у шефа Борновалов. – Чем заниматься?
– Вы, Костя и Ася, отдыхайте, – распорядился Богдан. – Работа предстоит не столько тяжёлая, сколько ответственная. Мы должны взорвать эту чёртову канитель, их конторку, в любом случае. Даже… Одним словом, идите! Погуляйте по городу. Отдыхайте, одним словом. А потом немного вздремните. Это необходимо.
Молодые путешественники во времени и в пространстве Борновалов и Тёмина вышли за дверь. Они понимали, что для них пожелание, совет директора отдохнуть означает прекратить тренировки по проникновению, внедрению в разного рода и вида оболочки, перемещению в пространстве и времени. Надо отдыхать и готовиться к ответственному заданию.
Несколько уютных и затемнённых комнат в небольшом двухэтажном доме были обустроены для того, чтобы отсюда совершать дальние и самые неожиданные полёты духовных субстанций. Но здесь владели такой техникой только Верганов и его молодые и способные ученики Борновалов и Тёмина. Все остальные занимались другими, но тоже полезными делами.
А Верганов и Тумали решили немного отдохнуть, если получится, то с полчаса и поспать. Разница во времени отрицательно влияет на человеческий организм.
Но яркие и чёткие картины предыдущей жизни сами по себе, непроизвольно, начали всплывать из памяти Тараса. Да ведь и важно было ему знать, каким он был, когда носили другое имя, фамилию и отчество.
…После окончания бомбометания ситуация стала меняться… не в лучшую сторону. Откуда с тыла, со стороны Радужных шатров навстречу самолётам по воздуху двигались огромные птеродактили. Их было много, не меньше пятидесяти. Илы, по сравнению с ними, не казались маленькими игрушками, но были почти в два раза меньше летающих чудовищ, почти каждое из которых достигало тридцати метров в длину.
Скорость самолётов намного выше, чем у летающих монстров. Но манёвренным и юрким Илам нелегко было проскочить мимо летающих чудовищ.
С волнением красноармейцы наблюдали за тем, как выполняя фигуры высшего пилотажа, лётчики вели огонь из пулемётов по птерозаврам. Некоторых из летающих ящеров удалось поразить. Но и они повредили четыре самолёта, которые, в конечном счёте, потеряли управление и рухнули на землю.
Почти всем лётчикам из этих Илов удалось покинуть кабины самолётов. Над равниной раскрылось девять парашютов. Если бы только знали лётчики-красноармейцы, что их ждёт на земле. Не только немцы, но и огромные ящеры и, возможно, люди-дикари.
Необходимо было срочно принимать решение по спасению лётчиков. Эту операции лично решил возглавить капитан Ходаков. Он объяснил всем присутствующим, что нога у него уже почти не болит, да и голова почти в порядке, не так сильно гудит. Обычный ушиб или слабое сотрясение головного мозга. Контузия исключена.
– Но сейчас, товарищ капитан, с минуты на минуту, – напомнила Захару лейтенант Орлова, – сюда прибудут основные силы нашего корпуса. Начнётся артиллерийский обстрел позиций противник, обязательная артподготовка.
– Дорогая Павла, – просто ответил ей капитан, – немцы находятся, по моим подсчётам, километра на два дальше того места, где приземлились наши парашютисты. Да и мы постараемся быстро вызволить летунов из беды.
– Тогда я прошу, чтобы вы меня взяли с собой, – сказала Орлова. – Вам ведь не помешает хороший снайпер.
– Вы, лейтенант Орлова, останетесь здесь за командира! – отдал приказ Ходаков. – Займись, Павла, наведением относительного порядка, а главное – посмотри с красноармейцами, есть ли на месте поля боя раненные. По-возможности, окажите им посильную помощь. Или отметьте места, где они находятся. Очень скоро здесь появится настоящий, полноценный медсанбат.
С большим сожалением Павлина Орлова ответила «есть».
С собой в поисковую группу капитан Ходаков взял лейтенантов Павла Хромова, Олега Минкова, младших сержантов снайпера Юлию Маякову и радистку с рацией «Север» Розу Бентер, троих рядовых, разведчиков Михаила Роговцева, Григория Талина и Родиона Лапова.
В течение десяти минут группа спасателей привела себя в порядок, вооружилась, взяла с собой, кроме солидного боезапаса и сухой продовольственный паёк на двое суток. Но Ходаков рассчитывал на то, что на спасение лётчиков уйдёт не более трёх-четырёх часов. Немцы после активной бомбёжки, да и предстоящей артподготовки не скоро придут в себя. Так что, их генеральное наступление произойдёт только ночью или утром. Не раньше. Возможно, и позже.
Надежды найти следы лётчиков были ничтожны. Но группа разведчиков под началом Ходакова решила попытать счастья. В какой степени, упрощало поиск то, что нападение птеродактилей на самолёты произошло в одном квадрате и не так далеко от расположения батальона красноармейцев. Зона поиска не так велика – примерно, от семисот до полутора тысяч метров. Но среди густой растительности, местами, не проходимых мест найти их было не так и легко.
Кроме того, ведь и немцы наблюдали за тем, что произошло в воздухе. Правда, сомнительно, что гитлеровцы отправиться на поиски советских лётчиков и только для того, чтобы их уничтожить. В данной ситуации, перед наступлением основных фашистских сил в район Радужных шатров в этом не было никакой необходимости.
Вряд ли немцы пойдут на бессмысленный риск. Но в районе приземления парашютистов могли находиться недобитые остатки вражеских диверсионных подразделений. Эти, как говорится, могут уничтожить уцелевшие экипажи Илов между делом. Задача для них не сложная.
Самая первая находка была страшной. На огромной ветке или лапе, на высоте пятнадцати-двадцати метров радистка Роза Бентер увидела парашют. На его стропах висело тело лётчика. Скорей всего, только его фрагмент, потому что у этого тела не было головы, рук и ног. Ясно, что ещё живого красноармейца терзали и разрывали относительно мелкие динозавры.
Были здесь и такие, размером – не больше среднего домашнего петуха. Но и такие «птички» тоже опасны, когда их слишком уж много.
На одной из полян, если так можно выразиться, их разведгруппа внезапно столкнулась с небольшим отрядом эсесовцев. Бой был коротким, но жестоким. До рукопашного боя дело не дошло. Но все двенадцать фашистов были убиты в перестрелке. Погибли и лейтенант Павел Хромов, радист младший сержант Роза Бентер, разведчики, рядовые Михаил Роговцев и Григорий Талин. Последний скончался от ран.
Похоронили их просто, спрятали их тела под дёрн, заросший мелкими травами… Не пройдёт и нескольких часов, как свежие могилы зарастут травою, и невозможно будет найти место, где похоронены их товарищи. Да и кто будет искать?
Капитан Ходаков не сомневался в том, что они, совершив эту вылазку, допустили непоправимую ошибку. Не стоило искать, что называется, иголку в стогу сена. Слишком дорого обошлась эта экскурсия.
– Мы не зря совершили этот рейд Захар, – убеждённо сказал, раненный в правую руку лейтенант Олег Минков. – Мы отправили на тот свет двенадцать эсесовцев.
– Это так. Но никто из нас толком ничего не знает, – тихо ответил Ходаков. – Через час нам надо будет возвращаться назад… не солоно хлебавши. Да ещё и рация повреждена, расстреляна гадами.
Они сделали по району возможного нахождения лётчиков ещё пару кругов. Обнаружили труп одного из лётчиков-парашютистов. Он был убит примитивной стрелой из лука. Потом наткнулись ещё на двоих, тоже мёртвых, точнее, на их останки. На сей раз, здесь не так и давно побывали людоеды. Они устроили обед. Пищи было вдоволь не только два лётчика, но ещё и четверо узколобых, поросших густой коричневой шерстью дикаря, которые погибли от пистолетных пуль военлётов.
Зрелище было страшным. Подразделение Ходакова похоронило и на сей раз остатки своих, таким же способом – спрятало их тела под дёрн. Жаль, что невозможно было предать жестокой и суровой земле того лётчика, парашют которого зацепился за лапы то ли дерева, то ли гигантского травянистого растения.
Из зарослей высоких трав к ним вышел красноармеец в кожаных шлёме и куртке, зелёных галифе и ботинках. В правой руке он сжимал пистолет. По его грязному узкому лицу струился пот. Он шёл в правильном направлении, где вверху, под небосводом, видна была небольшая часть Радужных шатров.
Его, на всякий случай, обезоружили и дали флягу со спиртом. Не выражая больше особых эмоций, пилот старший лейтенант Владимир Кривин только и сказал:
– Жаль ребят! Видно, только я один и остался в живых. Чёртова земля!
– Но тоже… Россия, – сказал лейтенант Олег Минков. – Нас тут тоже изрядно помяли и подавили. Не только немцы, но ещё всякие здешние… зверушки.
Ходаков приложил бинокль к глазам и стал просматривать относительно открытые участки. Он поднял левую руку вверх и сказал снайперу, младшему сержанту Маяковой:
– Юленька, кажется, ещё один летун жив. Метров двести отсюда. Прикрой его!
Снайпер Маякова, сняв винтовку с плеча, быстро приведя в порядок оптический прицел, отрегулировав прицельную планку, выбрала удобную исходную позицию.
– Вижу, товарищ капитан, – сказала она. – Но не только его. К лётчику с левой стороны подкрадывается этот… Живучий сволочуга! Матицын!
Капитан Ходаков приложил бинокль к глазам.
Наступила пауза. Метров двести до цели, не больше.
– Я тоже теперь вижу этого гада. Но он ведь, по-существу, и не Матицын. Это обер-лейтенант Урлих Шлоссер. Шкура, каких свет не видывал. Христом богом заклинаю, Юлия, не промахнись!
– Не промахнусь, товарищ командир, – заверила она. – Никак не промахнусь!
Раздался выстрел, и меткая снайперская пуля попала Шлоссеру прямо в лоб. Двойной агент не успел даже взмахнуть руками. Лётчик, которого Маякова только что спасла от смерти, всё понял и направился в ту сторону, откуда был произведён меткий выстрел.
Через пятнадцать-двадцать минут перед ними появился лётчик лейтенант Юрий Соколин. Он и Кривин обнялись. Соколин рассказал, как полчаса тому назад наткнулся на небольшой лагерь эсесовцев, но, к счастью, мёртвых. Они были уничтожены и частично съедены местными людоедами.
Дикари своих соплеменников, попавших под пули «шмайссеров», тоже частично употребили в пищу. По расчётам лейтенанта Соколина, отряд каннибалов насчитывал не менее ста-ста пятидесяти человек. Были там и мелкие следы, вероятно, женщин и детей.
Разведгруппе капитана Ходакова надо было срочно возвращаться в лагерь. Скорей всего, корпус генерал-лейтенанта Мракасова уже вышел на исходные позиции и приготовился к проведению артиллерийской подготовки. Но вышестоящее военное красноармейское начальство решило перестраховаться.
Послышался шум моторов и в небе, над своими головами, все увидели шесть бомбардировщиков Ил-4, состоящих из двух звеньев. Правильно и своевременно. Сначала очередное бомбометание, а потом уже – и артподготовка.
Обе дивизии корпуса генерал-лейтенанта Мракасова заняли все имеющиеся высоты слева и справа от позиций батальона капитана Ходакова. Серебряные Ворота, таким образом, были заблокированы. Кроме того, несколько полков, усиленных артиллерией и батальонными миномётами находились с обоих флангов.
Они блокировали возможный выход вражеских частей к реке, которую форсировать было сложно. Но не исключалось то, что немцы, обладающие практически более чем четырёхкратное преимущество, пойдут на такой шаг.
Конечно, в более выгодном положении, в основном, всегда находится тот, кто обороняется. Но в данном случае, учитывая особенности пересёчённой местности и множество других, не предсказуемых факторов, нужно было быть начеку. Бомбометание было проведено быстро и «по квадратам».
После этого своё слово взяли пушки и миномёты. Но Мракасов не был уверен в том, что артподготовка дала высокие результаты. В таких дебрях легко было укрыться большому количеству людей – глубокие овраги, расщелины, пещеры, воронки, оставшиеся от метеоритных «дождей»…
Но тщательная подготовка к обороне оградила дивизии генерал-лейтенанта Мракасова от всякого рода и вида динозавров. Главным образом, этот шум и осколки бомб, мин и снарядов заставили их покинуть опасное место. Да и племена людоедов, наверняка, укрылись в глубоких пещерах.
В тайне Захар надеялся, что его Синга останется в Курске, ведь их разведывательный и диверсионный батальон выполнил свою задачу. Но с корпусом вернулись назад все, кроме раненых, не только Сингэкте, но и полковник Пенатов, и майор Ремизов. Даже нарушитель воинской дисциплины старший лейтенант Курамов.
– Сейчас у нас не только каждый офицер на счету, но и рядовой, – так объяснил Захару своё решение Мракасов. – Курамов будет командовать одним из взводов, в долине. А ты примешь под своё командование новый диверсионный батальон. Ну, понятно, туда войдут и люди, из оставшиеся в живых, из твоего бывшего подразделения, капитан Ходаков. Вот так.
– Есть принять батальон! – ответил Захар. – Виноват, конечно, товарищ генерал-лейтенант, Альберт Герасимович, но Курамов… разводил панику.
Командир корпуса Мракасов хотел было прекратить разговор с подчинённым. Но сменил гнев на милость. Он ещё раз разъяснил капитану, что каждый человек у него на счету. В основном, по это причине в его корпус вернулись и разведчики Пенатов и Ремизов. А потери будут и очень ощутимые.
– Что касается сбитых и спасенных тобой лётчиков, – сказал Мракасов, – то я их здесь не держу. Но настоятельно порекомендовал бы нашим героям-соколам остаться тут… на передовой. Им никто не будет задавать лишних вопросов. Пусть командуют, на крайний случай, отделениями. А за ворота будут отправляться только тяжелораненые.
– Неужели обстановка настолько сложная, товарищ генерал-лейтененат? – переспросил командир батальона разведчиков капитан Ходаков. – Ведь мы обороняемся, и вооружены лучше, чем немцы.
– Катастрофически сложная и непредсказуемая обстановка, Захар. Вот и весь разговор! Тут война не только с немцами.
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант! – ответил Ходаков. – Это мы уже в полной мере испытали на себе.
– Отбирай людей для своего батальона, капитан! – приказал Мракасов. – А через два часа мне будут необходимы данные о времени и месте наступления фашистов. Если останемся в неведении, то фрицы могут попытаться обойти нас и взять в кольцо, и спокойно добраться до Радужных шатров, а значит, войти почти в город. Но это я так, к слову… Фланги у нас укреплены и, всё-таки, надёжна глубокая оборона. Несколько полков окопались у самых «дверей». Если мы погибнем, то они не пропустят… никого.
На этом их разговор завершился, если не считать того, что подкрепления с «большой земли» им не дождаться. Его не будет. К сожалению, многие большие красноармейские военные начальники до их пор не верили в то, что происходит. Лётчики, которые успешно здесь отбомбились, сразу же попали в поле зрения Особого Отдела.
Некоторые из числа самых ретивых, высокопоставленных генералов заботились о том, чтобы информация о кочующем звоне и Радужных шатрах не стала общим достоянием красноармейцев. Факт существования какого-то там мира в Триасовом периоде может деморализовать людей. Им, в конце концов, не сказки следует слушать, а воевать.
К Захару подошла Сингэкте, обняла его за плечи. Разумеется, она слышала весь разговор своего любимого и единственного человека с генералом. Да и знала она, что бои здесь лёгкими не будут. Они решили вместе заняться формированием нового разведывательного диверсионного батальона.
Не прошло и часа, как подразделение было сформировано. За короткое время они спустились в долину и вступили в бой с группой эсесовцев. Обошлось, на сей раз, в рядах красноармейцев без потерь. Но немцы были уничтожены.
Капитан Ходаков в живых оставил только вражеского офицера, в качестве «языка». Но тот, явно, ничего не знал. Или информация была чрезмерно строго засекречена, или гитлеровцы пока не имели понятия, что можно предпринять в такой экстремальной ситуации. Не пришли они к определённому решению.
Но этого эсесовца, в любом случае, решено было расстрелять, пустить в расход.
Майор Ремизов занимался своей работой. Во время продвижения корпуса Мракасова он обычным ударом ножа ликвидировал этакого сердобольного бодрячка штабного офицера, того самого майора Анатолия Овчаренкова, который первым встретил в расположении части Захара. Этакий патриотично настроенный товарищ, уверенный в несокрушимости Красной Армии, был агентом особого отдела «Абвера», Паулем Вебером, в звании оберштурмбанфюрера по-русски сказать, подполковника.
На тот свет был отправлен Ремизовыми и «славный, отважный» и командир взвода красноармейских разведчиков лейтенант Минков, кому особо доверял Ходаков. Он просто ударил его по горлу засохшей веткой папоротника. Это был один из смертельных приёмов борьбы думэчи. Может быть, можно было и оставить в живых капитана одной из разведывательных служб США Тодда Харриса, если бы он ни совал нос туда, куда ему не следовало бы.
Ведь, на самом деле, Тодд оказался храбрым воином, но неудачным шпионом. Его необходимо было ликвидировать на тот случай, если бы он вдруг задумал, выйти за «ворота» раньше исхода боя.
Майор Илья Ремизов доложил о ликвидации иностранных шпионов, но, конечно же, не Мракасову, а полковнику Пенатову. Он просто сказал:
– Оба уже на месте.
– Вот и славно, – ответил Аркадий Гаврилович. – Счастливой им дороги!
Тем временем разведчики батальона Ходакова взяли в плен «языка», который лично генералу Мракасову сообщил, что вслед за восьмью эсэсовскими дивизиями, вступившими в бой, по особому секретному плану идут ещё две. При этом они готовы вступить в бой сходу, без подготовки. Альберт Герасимович находился в некоторой растерянности, но виду перед пленным не подал.
Генерал Мракасов понимал, что такого численного превосходства врага он не предвидел. Плохо сработала разведка… Впрочем, какие сведения смогли добыть Пенатов и Ремизов, те и предоставили.
– А что делать с этим? – ординарец Мракасова майор Матвей Лежнёв кивнул головой на пленного. – Пустить в расход?
Надо сказать, что пленный эсэсовец штандартенфюрер (полковник) Генрих Хоф вёл себя храбро. Возможно, он, как и любое существо, боялся смерти, но смог преодолеть страх. Только и сказал:
– Я готов!
– Иди отсюда, чтобы мои глаза тебя не видели! – закричал Мракасов. – И передай там своим, что не пройдёте вы в Курск ни за какие бублики! Иди, если дойдёшь.
После некоторых распоряжений и пояснений Лежнёв лично в сопровождении двух красноармейцев обеспечил относительно безопасный уход Генриха Хофа. Если конечно потом его ни сожрали дикари или динозавры, он передал слова генерал-лейтенанта Мракасова своему вышестоящим командирам.
А между тем шли уже шестые сутки жестоких изнурительных боёв. От корпуса Мракасова осталось около двух полков. Трупами эсесовцев и красноармейцев были завалены не только высотки, но и низменность. О динозаврах и дикарях не могло быть и речи. Они видели то, что происходит и поскромничали, не рискнули сунуться в пекло такого плотного огня.
Погиб и генерал Мракасов. Не от пули, не от осколка мины, а в рукопашной схватке с врагами. Группа фашистов умудрилась окружить просторную землянку, где располагался штаб корпуса. Атаку отбили, но Альберт Герасимович получил смертельное ранение.
Умирая, он сказал присутствующим офицерам (да и выхода другого не было):
– Командиром корпуса после меня остаётся полковник Пенатов, Аркадий Гаврилович! Он знает многое…
Провожая своего командира и товарища в неведомый путь, старший учёный офицер Пенатов, только кивнул головой. Только и произнёс:
– Иди с миром, Альберт Герасимович! Всё будет нормально. Там тоже… есть жизнь. Она не лучше и не хуже, чем эта.
Долго прощаться было некогда. Гитлеровцы напирали со всех сторон. Красноармейцы знали только одно: за их спинами Радужные шатры, сквозь которые ни в коем случае нельзя пропустить врага.
Через несколько часов наступило затишье. Гитлеровцы решили отдохнуть и заодно привести свои изрядно побитые подразделения в порядок, перегруппироваться. Фашисты яростно шли в бой, рвались к «воротам» не только потому, что были беспредельно преданы своему фюреру.
Суть дела заключалось в другом. Уходило время. Если они не выйдут из этого страшного и непонятного мира на окраины города, то у них не будет никакой надежды на то, чтобы вернуться в привычный мир.
Пользуясь временным затишьем и выгодным в данном случае для красноармейцев, Пенатов пригласил к себе в штаб, в землянку, Ремизова, Ходакова и его верную подругу Сингу Гейкер. На столе, собранном из ящиков от снарядов, стояла двухлитровая бутыль со спиртом и кое-какая закуска: в основном, американская свиная тушёнка. Были и алюминиевые кружки.
Захар и Сингэкте торопливо вошли в пункт командования корпусом, ожидая самых сложных и невероятных приказов и распоряжений. Но Аркадий Гаврилович жестом указал на их места за столом. Ремизов был уже здесь. Ходаков хотел было возразить и сказать, что перед предстоящим боем ему лично надо задание воинам своего батальона.
– Успокойся, Захар, мы уже победили! – просто сказал Пенатов. – Они не пройдут… в Россию. А здесь, всё-таки, не совсем Россия, а нечто другое. Но тоже, конечно же, наша земля, политая кровью красноармейцев. Она наша, пока мы её обороняем. Сядьте, молодые и красивые! Немного выпьем и поговорим. Вы просто мне оба симпатичны.
Конечно же, Захара удивляло поведение не только Пенатова, но и его давнего друга Ильи. Они, старшие по званию, были, вроде бы, внешне спокойны, но, вместе с тем, находились в некотором волнении. Это заметили и Ходаков, и Гейкер.
Что ж, если предлагают выпить за успешное завершение, хотя ему не видно конца и края, они не против. Так и сделали. Сразу же Захар посетовал на то, что какая-то сволочь убила его лучшего командира взвода и уже роты Олега Минкова.
– Какая-то гадина прикончила его веткой папоротника, – заметил Ходаков. – Что-то похожее на приём из борьбы думэчи.
– Многие приёмы имеют сходство, ты же знаешь, Захар, – рассудительно заметил Ремизов. – Что ж поделать, если убили славного человека. На то и война.
– Да оставьте вы все эти нелепые рассуждения! – сказал Пенатов, разливая спирт по кружкам. – Смерть или жизнь! Какая теперь разница? Послушайте, что я скажу. Я пока ещё здесь командир, но только… пока. Вы должны, все трое, выслушать меня. Это важно для вас… молодых.
